Текст книги "Миссия: Земля «Внутренний враг»"

ГЛАВА 4

Уверенный, что теперь все будет хорошо, этой ночью я спал спокойно.

В отеле «Бентли Бакс» утреннюю газету всегда приносили на подносе с завтраком – возможно, хотели отвлечь внимание от того факта, что двухдолларовую унцию апельсинового сока нацеживали вам из жестянки. У меня развивалось заболевание, называемое психиатрами синдромом газетной тревоги, обычное в наши времена на Земле, которым объясняется большинство случаев обращения пациентов за психиатрической помощью. Симптомы таковы: вы пребываете в прекрасном и бодром настроении и вдруг замечаете уголок газеты, скажем, под собачьей миской, и вас начинает трясти; такое состояние овладевает вами только при взгляде на какой-нибудь шрифт.

Как раз это со мной и случилось. Стаканчик сока был уже на полпути к моим губам, когда я увидел газетное сообщение на первой полосе:

«ВУНДЕРКИНД БРОСАЕТ ВЫЗОВ НЕФТЯНЫМ КОМПАНИЯМ

В эксклюзивном интервью газете «Нью-Йорк-блёв» Вундеркинд сегодня сказал: «И чего это Америка, да и весь мир позволяют облапошивать себя нефтяным компаниям?»

Представители «Семи братьев», куда входит признанная старшим членом нефтяная компания «Спрут», отвечали:

«Мы только общественные организации. Стоимость нефти такова, что мы сделали все возможное для ее снижения. Подобные обвинения не редкость»».

Статья на этом не кончалась, но меня затрясло так, что текст расплывался в глазах и я не мог читать. Я бросился в прихожую, сообразил, что не надел банного халата, кинулся назад и надел пальто, а затем позвонил коридорному, чтобы мне в номер принесли по экземпляру всех газет из киоска.

Скрючившись на полу, я быстро их пролистал. Все они напечатали этот материал. С единственной разницей – название газеты в первой строке. Вундеркинд давал интервью «эксклюзивно» сорок раз сорока различным газетам, включая «Портновский еженедельник».

Нужно оставаться спокойным, сказал я себе. Затем я сообразил, что Мэдисон, конечно же, не успел приостановить печатание материала: требуется несколько часов, чтобы набрать для газеты текст, и, вероятно, он не смог.

Интересно, как к этому относится Хеллер? – подумал я и включил следящую установку.

Да, он был у себя. На столе газеты. Вот он надел перчатки и собрался уходить. Но вошел Изя, и Хеллер вернулся к столу.

– Откуда все это поступает в печать? – спросил он.

Эпштейн выглядел очень расстроенным.

– Агент по рекламе сказал бы, что вы вызвали интерес общественности.

– Но я же не давал ни одного подобного интервью! Изя пожал плечами, затем покрутил пальцем у виска:

– Это же газеты.

– Что мне теперь с этим делать?

– Махнуть в Южную Америку, – предложил Изя, вдруг оживившись. – Могу достать вам билет на первый же рейс.

– Э, не так уж это и скверно. Да в сущности, это-то как раз я и пытаюсь сделать. Вот только странно: ко мне не приходил ни один репортер, а я – на тебе – интервью даю.

– Билеты на самолет – дешевка, – продолжал Эпштейн, – по сравнению с тем, во что это может влететь в конечном итоге.

Хеллер снова собрался уходить, и Изя предупредил его еще раз:

– Только постарайтесь, чтобы автогонки и ваше имя никак не связывали с корпорациями!

Я был уверен, что к этому времени Мэдисон уже поставил крест на своей кампании. Утром я побездельничал, а после ленча отправился на прогулку в Центральный парк. В воздухе было прохладно. По пути назад я случайно увидел, как рабочие заменяют рекламу на верху здания – с большущими буквами. Угол ее был уже частично составлен из секций, и эти две буквы ВУ заставили меня похолодеть.

Я оперся о мусорную урну и с ужасом наблюдал, как постепенно возникала огромная надпись:

«ВУНДЕРКИНД ЗАДАЕТ ЖАРУ „СЕМИ БРАТЬЯМ“!»

Надпись сопровождала карикатурное изображение Вундеркинда в очках, с боксерской челюстью и лошадиными зубами. Он был в боксерских перчатках. Одного из «братьев» он только что сбил с ног, остальные трусливо сжались, стремясь избежать ударов. Их окружали лужи нефти.

Рекламная кампания! Осуществляемая с невероятной скоростью! Минуту. На это ушло бы дня два-три. Значит, это с самого начала входило в планы Мэдисона.

Вернувшись к себе, я снова сел за аппаратуру. Хеллер возвращался с трека. Он смотрел на рекламный щит у дороги. Та же карикатура. Он вышел из машины и, будучи Хеллером, залез на перекидной мостик для рабочих, устроенный снизу. Это позволило ему прочесть надпись, сделанную крошечным шрифтом: «Финансируется комитетом „Американцы за дешевое горючее“».

Он спустился вниз и поехал дальше. И один за другим замелькали щиты с той же рекламой! На всем протяжении дороги – через Бруклин и до Манхэттена – он видел эти письмена.

Я застонал. Меня тошнило от этого спектакля! Весь город оклеивают подобной мурой! Обычно повсюду торчали рекламы авиакомпаний, сигарет, иномарок. И все это смели в одночасье, заменив только одним словом: «Вундеркинд!»

Я позвонил Мэдисону, но не мог с ним связаться. Позвонил Гробсу, но оказалось, что он будет только завтра. Но худшее ожидало меня впереди. Решив, что мне следует посмотреть по телевизору какой-нибудь успокоительный триллер, вроде такого, где ФБР спасает Америку, взрывая небоскребы, я включил «ящик».

Интервью со знаменитостью! И кто бы вы думали оказался у них в гостях? Ну конечно же, Вундеркинд! Я сразу же сообразил, что это макет, сооруженный Мэдисоном на треке. Самого «чудо-детку» слышно не было. Двигались его губы, а комментатор изображал его речь. И все о том, что у него есть дешевое горючее, и Америка здорово от этого выиграет, и в будущем ее ждет процветание.

Задающего вопросы снимали отдельно. Полчаса спустя – другой канал, тот же разговор!

Мэдисона опять не оказалось на месте! Весь вечер на любом канале, даже в программе новостей, вы могли быть уверены, что наткнетесь на «чудо-детку» с его продублированными заявлениями.

Я промучился всю ночь. Хуже ничего быть не могло. Мэдисон перешел на сторону противника! Он продал нас с потрохами! Я знал, как ему удается так широко использовать средства массовой информации. Он, вероятно, имеет контакт с назначенными Роксентером банковскими директорами во всех газетах и телевизионных каналах, он отдает им распоряжения, а те передают их далее по цепочке. Мэдисон копал под Роксентера, пользуясь его собственной сетью контроля над прессой! Предатель!

А впереди были дела даже похуже. Утром, желая узнать что-нибудь помимо новостей, я случайно переключился на программу для домохозяек и увидел его, Вундеркинда, живого, во плоти, стоящего перед группой женщин. Он говорил им: какой, мол, стыд, что они глушат чай из экономии, чтобы иметь возможность покупать газ, а в это время существует такое дешевое топливо, что на сэкономленные деньги они могли бы покупать себе меховые шубы. Это вызвало у женщин истерический восторг!

Хеллер лично находился в студии?

Я бросился к экрану следящей аппаратуры.

Хеллер ехал к себе в контору! Он вовсе не разговаривал «в натуре» с домохозяйками!

Я снова взглянул на экран телевизора. Очки, лошадиные зубы, боксерская челюсть...

Я позвонил Мэдисону и застал его у матери.

– Мэдисон! Кажется, я велел тебе исправить свои ошибки! – закричал я.

– Я исправил! – отвечал он. – Я усилил достоверность и добавил двойственность! Понимаю, чем скорее, тем лучше, но, по-моему, мы справляемся. Теперь мы организуем клубы поклонников – от одного побережья до другого.

– О Боже! – вскричал я и, поскольку телевизор еще работал, а Вундеркинд все еще разговаривал с домохозяйками, спросил: – А как вы делаете эту программу с домохозяйками?

– А, это дублер, – ответил он и пустился в объяснения: – Видите ли, создавая паблисити, никогда нельзя быть уверенным в клиенте. Они всегда несут что-нибудь не то, а в нужное время их не бывает дома. Вот почему необходим двойник. Я мог бы достать актера, гораздо больше похожего на Уистера, но в своем пакете инструкций мистер Гробе предупреждает: если я захочу подставить двойника, то им должен быть только этот молодой человек. Он на этом настаивал. У него лошадиные зубы, тяжелая челюсть, и без очков он слеп как летучая мышь. На пластическую операцию, замену зубов и контактные линзы он не соглашался. А мистер Гробе все настаивал, поэтому выбора у меня не было. Пришлось переделать самого Уистера под двойника. Он на экране? По-моему, он очень убедителен! Ну, мне пора. До свидания.

Я еще раз позвонил по этому же телефону, но никто не отвечал.

Да, видимо, не зря его коллеги дали ему прозвище Джей Балаболтер Свихнулсон. Этот малый совсем двинулся на рекламе! Благодаря ему Хеллер будет у всех на языке, да еще под именем Вундеркинд!

Хеллер уже прибыл к себе в контору и разыскал Эпштейна. Тот и сообщил ему новость: у него есть двойник – он сам видел его по телевизору.

– Погодите-ка, – встревожился Хеллер. – Это же самозванство! Мне нужно найти адвоката и прекратить это безобразие!

– У нас нет десяти миллионов долларов, – заметил Изя. – Таков будет его гонорар. К тому же на это уйдут годы. Я достал вам билет на самолет в Бразилию. В верховьях Амазонки есть неизученный район. В компании термитов-солдат, а кроме них там никого, вам будет намного спокойней, хотя едят они все!

– Они еще не сделали ничего плохого, – сказал Хеллер.

Изя внимательно посмотрел на него, затем одернул свой костюм от Армии Спасения.

– Я думаю, вы еще убедитесь, мистер Джет, что в этом мире не стоит поднимать голову. Это смертельно опасно.

– Что же тогда я должен делать?

– Воспользуйтесь этим билетом на самолет, да побыстрей!

Хеллер отказался от этого предложения и поехал на трек.

Но у меня был совсем иной взгляд на эти вещи. Мэдисон подложил мне свинью. Он творит из Хеллера народного героя, даже с клубами поклонников! И с этой целью пользуется властью Роксентера. Я позвонил Гробсу. Но он тут же меня предупредил:

– Не говорите об этом со мной по телефону. Встретимся в закусочной у Голдстайна на углу Пятидесятой улицы и Восьмой авеню ровно в двенадцать.

Сразу было видно, что он учуял неладное. Тайное свидание!

В двенадцать, в убийственно скверном настроении, я, работая локтями, прокладывал себе путь к замызганному столику в глубине закусочной Голдстайна. Несмотря на множество народа, он, похоже, был зарезервирован. Только я уселся, как через несколько секунд увидел пробирающегося ко мне Гробса. В руке он держал толстенную книгу. Вид у него был, как у человека, который, возможно бы, и улыбнулся, если бы вообще был на это способен.

Он положил книгу рядом на стул и заказал непременные хот-доги.

– Терпеть не могу этой гадости, – проворчал он. – На помните мне, чтобы я не позабыл на этот раз сдобрить их углекислой содой.

По причине сильного расстройства я не был расположен много говорить и съел свой бутерброд в унылом молчании. Гробе же съел три и взял книгу.

– Это вам от Мэдисона. Хорошо, что он не знает вашего адреса или настоящего имени. Жаловался на ваш сердитый тон. А в чем была причина?

Я взглянул на него в изумлении.

Он раскрыл книгу. В ней были вырезки из газет и аннотации телепередач. Он почти улыбался, пролистывая ряд интервью с Вундеркиндом.

– Он делает из него героя! – возмутился я. – И пользуется властью Роксентера, чтобы заставить прессу служить себе!

– Совершенно верно, – согласился Гробе. – Совершенно верно. Вот – купил, когда шел сюда. – Он бросил на стол свежий номер «Дряни». На первой странице была помещена фотография Хеллера, стоящего возле «кадиллака», Хеллера в очках, с лошадиными зубами и мощной челюстью. Подпись гласила: «Американский юноша на марше, страница 5-я». И страница 5-я открывалась фоторассказом о скромном коттедже, где родился Вундеркинд, далее следовали фотографии первых учителей, отца с матерью, первого гоночного автомобиля «купер-мартин», переделанного им в возрасте пяти лет.

Отношение адвоката ко всему этому показалось мне странным.

– Мне нужно было повидаться с вами, прежде чем вы расстроите Мэдисона, – сказал он. – Он очень чувствительный, прямо примадонна. По-настоящему предан своему искусству. Так что не сердитесь на него, Инксвитч. По-моему, он просто творит чудеса!

Я так растерялся, что даже оплатил счет.

В отеле я завалился в постель, просматривая программы телевидения. В заставке дали фото фальшивого Хеллера и редакционный комментатор студии возносил ему хвалы: «Этот молодой человек, столп американского юношества, намерен революционизировать нашу культуру? Наш канал всегда придерживался мнения, что надо предоставить американской молодежи право свободно распоряжаться своими мозгами, и сегодня мудрость этой политики доказала свою правоту появлением на мировой сцене Уистера...» Я выключил телевизор.

Ничего лучшего я не ждал – и правильно делал.

Утренняя газета на первой странице опубликовала фотографию сцены, когда у Хеллера лопается шина. В заголовке вопрошалось: «Планировалась ли „Семью братьями“ смерть Вундеркинда?» Я заинтересовался: действительно ли Хеллер погиб, как подразумевалось в заголовке? Никакого реального подтверждения не было!

В утренних телевизионных новостях показали весь эпизод с заносом автомобиля и дымом. А затем в кадре появился полицейский из Лонг-Айленда с куском резины в руке. Он сказал: «Судебная экспертиза только что установила, что в этой шине не хватало давления. Члены бригады ремонтно-заправочного пункта, арендуемого Вундеркиндом, взяты под стражу и находятся под следствием».

Чушь! У него же не было никакой бригады РЗП!

Оказывается, была. Прикрывая лица куртками, они вылезали из полицейского фургона.

А дальше хуже. В послеполуденных новостях показали толпу людей, жестикулирующих поднятыми вверх кулаками перед зданием нефтяной компании «Арабиан-Манхэттен». Они протестовали против попытки компании разделаться с Вундеркиндом.

Неужели Гробсу это все нравилось? Нет, место им всем в психушке! Я погрузился в бездну отчаяния. А может, и всю эту планету стоило бы упечь в сумасшедший дом?!

ГЛАВА 5

Содержимое газет так меня напугало, что я не обратил внимания на дату поступления публикации. Но однажды утром, читая о последних подвигах Вундеркинда, я, возвращая своему сердцу нормальный ритм, случайно задержался глазами на дате. Число говорило о том, что прошло несколько дней с тех пор, как Хеллер должен был послать свой третий отчет капитану Тарсу Роуку. Вероятно, он отправил его прямо на базу, а там письмо послали с первым обратным грузовым рейсом. Я упустил шанс раздобыть трафарет.

Время от времени мне хотелось, чтобы рядом была Ютанк. Мне не хватало кого-нибудь, кто мог бы мне посочувствовать. Но о ней мне напоминали лишь горы свертков, доставляемых в номер, с этикетками Лорда и Тейлора, Сакса или Тиффани. Я, наверное, не удивился бы, если бы сюда доставили небоскреб, аккуратно упакованный в коробку: она просто скупала весь город. Но должен признаться, что, когда мне изредка случалось мельком увидеть ее, в своих западных одеяниях она выглядела шикарной модницей. Однажды она выходила из лимузина и была похожа на живую серебряную статую – в одежде и туфлях с металлическим отливом. Она даже не поздоровалась – просто передала мне редкую картину, приобретенную на аукционе, и была такова. Может, она приняла меня за коридорного отеля?

Я страдал от одиночества в этом дико жестоком мире. Пронюхай Ломбар о славе и грядущем успехе Хеллера, мне несдобровать! Разумеется, была тут и положительная сторона: если это дойдет до Тарса Роука, Великий Совет так обрадуется, что вовсе забудет о предусмотренном на крайний случай вторжении, и меня не прикончат вместе со всеми остальными землянами. Так что все зависело от того, с какой стороны на это дело посмотришь.

Но тут случилось нечто такое, что совсем сбило меня с толку.

Хеллер находился на треке в Сприпорте. Карбюратор на своем «кадиллаке» он еще не установил и все еще пользовался бензином, правда, высококачественным. Трек усиленно охранялся, и через ворота никто не мог проникнуть, даже репортеры, за исключением, конечно, субботних вечеров, когда устраивались гонки.

Поэтому понятен мой интерес, когда я заметил человека, направлявшегося к РЗП номер тринадцать, – ведь обычно там было безлюдно. Это был толстяк, одетый довольно небрежно и с сигарой в пожелтевших от никотина зубах.

На треке Хеллер носил совершенно закрытый шлем с козырьком из темного пластика – возможно, маскировался. Впрочем, это можно было понять: сделав несколько кругов по треку, он то и дело вылезал и проверял свои шины.

– Вы Уистер? – осведомился незнакомец. Ответа он не получил, но протянул пухлую ладонь для рукопожатия. – Я Стэмпи. Владелец этого стадиона.

– Приятно познакомиться, – сказал Хеллер, пожимая ему руку.

– Я пришел сообщить вам, что трек закрыт. Сезон прошел. Зрелищные предприятия переезжают на юг.

– Жаль, – сказал Хеллер. – Я надеялся провести на нем испытания на долговечность. На усталость – так, кажется, у вас это называется. Просто ради собственного любопытства.

– Ах, Боже мой, вы меня неправильно поняли, Уистер! Для вас он не закрывается. Но я не об этом. Мне недавно звонил президент ассоциации. Ему кто-то подал идею провести еще одни гонки. А вы что-нибудь планировали?

– Я планировал запереть и опечатать мой капот и провести в пробеге сотню часов без остановки на дозаправку. Просто гонять и гонять круг за кругом.

– Ого! Новое горючее!

– Не совсем горючее. Карбюратор.

– Карбюратор, горючее – какая разница? Соревнования на выносливость, так что ли? Что ж, Уистер, вы здорово взбаламутили всю прессу, и президент ассоциации сказал, что, если вы согласны, мы могли бы устроить настоящий спортивный праздник – с билетами, освещением по телевидению, ну, вы знаете. Могли бы заработать на этом миллион баксов. Сети вещания обеспечат нам хороший кассовый сбор. Могли бы состряпать хорошенький приз для вас – скажем, четверть миллиона, а? Если вы побьете все рекорды.

– Да что тут особенно увлекательного? Машина гоняет круг за кругом – и все дела.

– О, к вам присоединятся и другие производители или владельцы машин. Кое-кого пригласим поучаствовать. Получится нечто вроде состязания. Беспокоит только вот что: через пару недель этот трек покроется льдом. А я замечаю, что вас беспокоят ваши шины.

– Ну, если меня не дисквалифицируют за остановку и смену шин, лед – не такая уж серьезная проблема. Нужно будет проявлять осторожность, только и всего.

– Значит, лед вас вовсе не беспокоит?

– Не особенно. Ненамного больше, чем сырость.

– Тогда порядок. Я позвоню ему, и мы организуем что-то вроде внесезонных специальных соревнований. Выиграете – кубок и четверть миллиона ваши. По рукам?

Они обменялись рукопожатием.

По мне же прокатилась волна облегчения. Этот карбюратор! Я как раз вспомнил. Поломка будет подстроена! Через семь часов он выйдет из строя! Хеллер проиграет!

Я подскочил от радости. Ну и голова этот Ломбар! Ну и голова! Все предвидел с самого начала! Я кинулся к телефону. Пятнадцать минут он был занят, но наконец я дозвонился до Мэдисона.

– Он согласился участвовать в автогонках! – прокричал я.

– Я знаю, – сказал Мэдисон. – Пришлось повыкручивать кое-кому руки и пригрозить президенту ассоциации, что его трек исключат из объединения зрелищных мероприятий, но все вышло, как и предполагалось. Обычно это срабатывает.

– Но ты не знаешь, в чем состоит хорошая сторона этого дела! Его карбюратор – объект диверсии! Через семь часов работы он сломается! Хеллер обязательно проиграет!

– Так что же? – спросил Мэдисон.

– Он непременно потерпит аварию! Гонки ему ни за что не выиграть!

– Мистер Смит, прошу извинить, что так поспешно должен прервать разговор, но у меня очень срочные дела. Мы убедили губернатора Мичигана стать президентом международных клубов поклонников Вундеркинда, и он сейчас на другом проводе. Но когда у вас для меня появится важная информация, звоните непременно. А сейчас, уж извините, до свидания.

Я сидел, ничего не понимая. Его моя информация совсем не заинтересовала! Если он и впрямь продавал нас, то заинтересовался бы. Если нет, все равно заинтересовался бы. Разобраться в этом было невозможно. Я попытался найти по телевизору кинофильм, а наткнулся на дублера, присутствовавшего в качестве почетного гостя на кукольном шоу для детей. На другом канале дублер, в записи, сравнивался известным психологом с Эйнштейном – он, видите ли, изучил неровности его черепа.

Чувствуя себя раздраженным, я решил спуститься вниз на лифте. Лишь бы только выбраться отсюда. Окружили! Лифтер носил значок «Помощник Вундеркинда».

На прилавке продавца газет стояла большущая кукла, изображающая Вундеркинда!

Все это дело вышло из-под контроля. Я себе совершенно не представлял, что теперь произойдет.