Текст книги "Долгая дорога к миру. Хроники гражданской войны"

Истоки и смысл американского тоталитаризма

30.04.2022

Когда мы говорим об украинском нацизме, мы справедливо указываем, прежде всего, на его внутренние корни, не забывая при этом, что украинская нацистская диктатура полностью имманентна интересам США, поддерживается Вашингтоном и не могла бы продержаться долго, а скорее всего и быть установленной, без активной помощи США и коллективного Запада в целом.

То есть, без США украинский нацизм в любом случае существовал бы, но существовал бы не как государственная идеология украинства, а в качестве одного из многих маргинальных радикально-националистических течений, на общем фоне умеренно русофобского, но внешне вполне цивилизованного национализма (как в Чехии).

Сведя мысль к одному тезису получим: русофобия является обязательной чертой украинского национализма, нацизм сделан его доминирующей составляющей искусственно. Конечно, не существуй он в зародыше уже в самый первый «медовый» месяц украинского нацбилдинга, американцам бы нечего было развивать, но не приложи американцы максимальных усилий к его развитию, маленький наглый щен никогда бы не вырос в огромную опасную гиеновидную собаку – так и остался бы противным, но смешным сумасшедшим пинчером.

Зададимся вопросом: зачем американцам на Украине нужен был именно нацизм? Ведь работают же они со всем спектром националистических движений (от весьма умеренных в Финляндии, до радикально-консервативных, но не нацистских, в Польше и в Грузии). Главное для США русофобия, остальное приложится. Тем не менее, там, где получается дотолкать радикальный национализм до нацизма (как на Украине и в Прибалтике), США немедленно пользуются такой возможностью. Сейчас они вовсе демонстрируют чудеса трюкачества, заталкивая в нацистский тоталитаризм полностью зависимую от них белорусскую оппозицию, изначально позиционировавшую свой национализм, как «демократическую альтернативу» авторитаризму Лукашенко.

Опыт белорусской оппозиции интересен тем, что с ней работают по украинским гранкам. Вначале людей привлекают общедемократическими лозунгами, затем объявляют действующую власть исчадием ада, в борьбе с которой все средства хороши, на последнем этапе резко меняют вектор развития «национал-демократического» движения, объявляя о нулевой толерантности к любой альтернативной точке зрения, поскольку отклонения от «генерального курса» якобы работают в пользу власти. На выходе получаем очищенный от демократических иллюзий и обильно сдобренный тоталитаризмом агрессивный национализм-нацизм.

Такие же фокусы США пытались провести и на российском политическом рынке. Только учитывая многообразие России, а также резко негативное отношение населения к любым упоминаниям о «демократии», ассоциирующейся у людей с катастрофой 90-х, американцы действовали в России более прямолинейно. Они спонсировали и спонсируют любые попытки реализовать идею господствующей государственной идеологии (любой идеологии), силой навязывающей обществу свои догмы.

Здесь мы подошли к самому важному выводу: США важен в качестве союзника не нацизм, как таковой, а любая идеология тоталитарного типа. Но почему? С какой стати страна, гордившаяся тем, что приверженность демократическим ценностям позволила ей победить в Холодной войне, внезапно так полюбила тоталитаризм, что её элитам даже всё равно с каким тоталитаризмом иметь дело – с правым или с левым. Они пытаются сделать тоталитарную прививку всему спектру политических течений.

Помните, как мы всегда ругали отечественных либералов за отождествление коммунизма с фашизмом? И было за что. Они брали одну общую деталь, свойственную двум даже не идеологиям, а идеологизированным государствам в определённый период исторического развития и заявляли, что это делает тождественными сами идеологии. Но это такая же «правда», как утверждение, что если у коровы четыре ноги и у кошки тоже четыре ноги, то корова и кошка – суть одно и то же.

Дело в том, что любая идеология может работать как в условиях демократии, так и в условиях тоталитарной диктатуры. Причём в реальности они существуют во всём спектре, от жёсткого оруэловского тоталитаризма, до самой разнузданной, новполне контролируемой «демократии» государств европейского буфера, эпохи Холодной войны. Начиная с 60-х годов, демократия теоретически процветала и на Западе, и на Востоке Европы (восточноевропейские страны соц-содружества, кроме Румынии, были значительно демократичнее СССР, средний советский человек ездил туда, как на Запад-лайт). Коммунисты теоретически могли попасть в состав правительства отдельных западных стран, а некоммунистические партии стабильно входили в состав правящих коалиций отдельных стран восточного блока. Но изменить политический и экономический курс своих государств коммунисты на Западе могли так же мало, как «демократы» на Востоке.

Кстати, напомню, что если у Оруэла в «Скотном дворе» описан вполне коммунистический тоталитаризм, то в его же «1984» тоталитаризм хоть и условно левый, но точно не коммунистический, а в «Дивном новом мире» Олдоса Хаксли мы уже сталкиваемся с вполне правым тоталитаризмом. В этой своей антиутопии Хаксли предвосхитил многие черты современного нам западного общества.

Второй вывод: тоталитаризм может быть имманентен любой идеологии. Достаточно её адептам попытаться сделать её единственно верной и навязать силой хотя бы населению собственного государства – тоталитарная диктатура готова. В то же время нам известны примеры (правда очень неустойчивые) работы идеологизированных режимов (как правых, начиная от фашистских, так и левых, вплоть до коммунистических) в условиях относительной демократии.

Например, сохранить базовые основы демократии при господстве идеологии марксистского типа пытались Парижская коммуна и Вторая Испанская республика (1931–1939 гг.). В то же время, режим Муссолини, являясь несомненной идеологической диктатурой для нефашистских политических сил Италии, был внутренне куда демократичнее, чем гитлеровский. Муссолини отправил в отставку король, с согласия Большого фашистского совета. Для рейха отставка Гитлера была абсурдом, отстранить его от власти можно было лишь убив. Аргентинский же режим Перона, построенный по лекалам Муссолини, работал по правилам установившейся к тому времени условной аргентинской демократии и являлся значительно более демократичным, чем наследовавшие и предшествовавшие ему военные диктатуры.

Ну и, наконец, сегодня, как в России, так и на Западе крайне правые и крайне левые партии спокойно живут и работают в рамках демократической государственности. Если у них не появится возможность сконцентрировать в своих руках всю государственную власть, то они так и будут работать в условиях демократической политической нормы. В то же время американские «демократы» семимильными шагами движутся к установлению у себя тоталитарной идеологизированной диктатуры. В конце концов, когда сегодня используется термин «либеральный фашизм», являющийся оксюмороном, речь на деле идёт о либеральном тоталитаризме. Точно так же в СССР называли фашистской марксистскую тоталитарную диктатуру Пол Пота. В подобных случаях термин фашизм используется всего лишь, как синоним термина тоталитаризм.

Третий вывод. Любая идеология, в зависимости от конкретных исторических условий может действовать и развиваться как в условиях демократии, так и тоталитаризма. Все идеологии рождаются в условиях большей или меньшей демократии, но некоторым из них имманентно стремление к созданию моноидеологичного тоталитарного общества, опирающегося на аналогичную государственную машину. При этом сделать основой тоталитарного государства можно любую идеологию, даже вовсе отрицающую государство.

Нам остался последний шаг для того, чтобы понять причины ярко проявившегося в последние десятилетия стремления американского государства к глобальному насаждению тоталитаризма. Воспользуемся для этого определениями фашизма, данными Георгием Димитровым («…открытая террористическая диктатура наиболее реакционных, наиболее шовинистических, наиболее империалистических элементов финансового капитала») и Львом Троцким («Историческая функция фашизма состоит в том, чтобы громить рабочий класс, уничтожать его организации и подавлять политические свободы, когда капиталисты оказываются неспособными управлять и господствовать с помощью демократического механизма»).

Несложно заметить, что Димитров дал описание внешних форм современного ему фашизма. Троцкий, будучи незаурядным политическим мыслителем, гораздо глубже проник в смысл создания фашистского режима. Но надо иметь в виду, что оба они были левыми, причём марксистами. Что в конкретных условиях той эпохи предполагало стремление к созданию тоталитарного левого государства. Поэтому описывая тоталитаризм, они концентрировались на оппонирующем левому движению правом фашистском тоталитаризме. Если же мы очистим их формулировки от идеологического налёта и объединим, чтобы получить описание одновременно внешней формы и внутренней сути, то получим классическую формулу, описывающую любой (правый, левый, либеральный, консервативный, клерикальный и т. д.) тоталитаризм. Итак: «тоталитаризм – открытая террористическая диктатура наиболее реакционных элементов господствующей идеологии, которая устанавливается с целью уничтожения и подавления политических свобод, когда идеологизированный режим оказывается неспособным управлять с помощью демократического механизма».

Экстраполируя это определение на ситуацию в США и оставшейся подконтрольной им части мира увидим, что стремление к установлению тоталитарной диктатуры проявлялось в американской политике тем сильнее, чем слабее становились шансы американских элит удержать свою глобальную гегемонию обычными средствами – в рамках существующей системы международных отношений и международного права. Как только же кризис американской системы достиг берегов США и дистрофия ресурсной базы привела к расколу элит, немедленно наиболее реакционные круги гегемонистской глобалистской элиты (клинтониты и байдениты) попытались (и не без успеха, хоть он не окончателен и грозит завершиться гигантским провалом) установить тоталитарную неолиберальную диктатуру в США.

В странах союзниках США первоначальный тоталитаризм может носить иной (нацистский, фашистский и даже левый/там очень богатый спектр «именных» движений, поэтому без уточнений, чтобы никого не забыть и никого не обидеть/характер). В перспективе США (в случае, если им удастся одержать глобальную победу) всё равно планируют преобразовать местечковые национал– и социал– тоталитаризмы в единый, глобальный неолиберальный тоталитаризм – ведь господствующая идеология в глобальном мире может быть только одна.

Именно поэтому США везде насаждали, насаждают и будут насаждать тоталитарные режимы. Они не могут управлять по-другому. Если для демократического правления не хватает ресурсов, а правящая сила не желает менять курс и отдавать власть, остаётся два варианта, революция снизу (моментально меняющая политический ландшафт, хоть и редко когда к лучшему) и террор сверху, как ответ на угрозу революции, неспособный её отменить, но способный надолго отложить. Причём чем дольше у власти остаётся открытый террористический режим, тем кровавее потом революция и/или война.

Просто раньше падение тоталитарного режима завершалось гражданской войной, а в эпоху глобализма глобальный тоталитаризм и войну угрожает сделать мировой. В остальном же ничто не ново под луной.

Бандитское «единство» Запада: мифы и реальность

17.05.2022

Знаете, почему могучий (без преувеличения даже сейчас ещё могучий, не говоря уже о 2014, 2008 или тем более 2004 годах) Запад ничего не может сделать России?

Нет, не потому, что мы такие умные. Дураков и среди нас тоже хватает, да и на Западе умных врагов предостаточно. Потому, что мы честные и справедливые, а они озабочены только личным благополучием. И это не зависит от общественно-политического строя. Для России борьба за справедливость была главной рефлексией и в царские, и в советские, и остаётся такой в нынешние времена. Запад же (и католический, и языческий, и атеистический) де факте принял протестантскую концепцию: «Бог любит богатых, потому успешность – дар Божий», задолго до появления протестантизма и формулирования самой концепции.

Политика же тотально базируется на народном менталитете. Если народ считает, что счастье наступит только после полного уничтожения на национальной территории всех инородцев, то он и в глобальной политике противопоставляет себя всем, считая существенными только свои интересы. Если же народ прекрасно уживается с другими народами и народцами на базе постоянно действующего и постоянно обновляемого общенационального компромисса, то и свою международную политику он выстраивает, исходя из необходимости учесть интересы каждого.

Поэтому Россия и Китай готовы были в ковидную эпоху поделиться (и делились) запасами масок и других средств защиты, а также максимально облегчали доступ к своим вакцинам, а «цивилизованный» Запад всё это друг у друга воровал. Поэтому при заключении контрактов «Газпром» стремится не к максимизации прибыли, а к наибольшей стабильности, прозрачности и предсказуемости в рамках долгосрочного (на десятилетия) сотрудничества. Поэтому Россия стремилась сохранить международный порядок, правила глобальной игры даже тогда, когда Запад уже во всю цинично их нарушал. Компромисс всегда лучше войны, а мир, основанный на взаимовыгодном договоре, всегда прочнее мира, базирующегося на одностороннем подавлении.

Кстати о газе. Вы обратили внимание, как технично Запад использовал Болгарию и Польшу в качестве подопытных хомяков?

До позавчерашнего дня официальная позиция ЕС заключалась в том, что «схема Путина», по конвертации евро в рубли для оплаты российского газа, противоречит системе санкций, введённых Западом против России и не может быть использована. Отдельные страны и компании соглашались платить в рублях, но ЕС стоял на своём и угрожал отступникам разными карами. Наконец, Польша и Болгария, правительства которых находятся у США на самых коротких поводках, официально отказались платить за газ в рублях и были столь же официально от поставок российского газа отключены. Не прошло и недели после этого эпохального события, как руководящие структуры ЕС приняли официальное решение, что оплата за газ в рублях по «схеме Путина» никакие санкции не нарушает и вполне допустима. Теперь болгары и поляки сосут лапу, а весь ЕС открывает рублёвые депозиты в «Газпромбанке».

Можно ли это назвать солидарным действием мощного экономического союза? Никак нельзя. Это элементарный эксперимент на живых людях (на целых государствах). Маленьких, слабых и зависимых вытолкнули вперёд, чтобы на них испытать готова ли Россия сделать члену ЕС больно. Оказалось, что готова. После этого большие и сильные члены ЕС, забыв о своих маленьких и слабых «союзниках», пошли на поклон к Москве.

И эти люди, неспособные даже пострадать «за други своя» экономически, пытаются убедить нас в том, что они начнут ядерную войну ради какой-то там Эстонии, Румынии или Финляндии! Войну-то они начать могут, даже ядерную. Но только в том случае, если будут считать, что не имеют другого варианта защитить свои собственные мародёрские интересы, а никак не интересы своих якобы союзников, а на деле холопов.

Запад потому и не может победить Россию, что его глобальная система выстроена по принципу банды. И что бы Запад ни создавал: государство, военный или экономический союз – вновь получается банда. В банде же всем хорошо, когда грабёж идёт успешно, а вина, еды, женщин, одежды и золота хватает всем. Если же у пана атамана в дефиците оказывается золотой запас, то хлопцы начинают разбегаться, а если персидская княжна одна на всех, то её приходится топить, во избежание бунта, недовольных несправедливым распределением добычи товарищей по злодейству.

Государство-банда или бандитская армия, на кураже может одержать отдельную победу над соответствующим регулярным образованием (и даже несколько побед подряд может). Но выиграть войну (или долговременное политическое противостояние, которое мало чем от войны отличается) оно не в состоянии. Первые же неудачи, первые же серьёзные потери, первый же дефицит добычи вызывают жесточайшие внутренние противоречия и вот уже «всё осознавшие» пугачёвцы передают властям своего предводителя связанным, ради получения личного прощения.

России бывает трудно, когда Запад находит какой-нибудь источник материальных благ, который можно долго (веками) и безнаказанно грабить. Тогда Запад раскладывает перед нашими друзьями и союзниками, а также перед неустойчивыми жители пограничных провинций империи, золото и шелка, прельщает их евросвободами и евроремонтами и вопрошает: «Зачем работать с Россией (они говорят на Россию), если на Западе всё это можно получить бесплатно». Наивные и неустойчивые лимитрофы, с горящими глазами и капающей слюной бросаются за бесплатным сыром и оказываются в мышеловке. Ну а уж когда они попадают в лапы Запада, местные специалисты с них не то что семь, а семижды семь шкур снимут, объясняя им, что теперь они хоть и голые, босые, голодные, зато свободные, а за свободу надо платить.

Такой метод хорошо работает с маленькими. Россия же слишком велика и это спасает её от западных методов. Западу мешает жадность. Слишком много надо вложить, слишком многим поделиться, слишком долго ждать, чтобы удушить Россию в объятиях. Мысль о потенциально упущенных прибылях и кажущееся собственное единство, заставляют Запад переходить к прямой атаке на Россию. Вот тут-то и выясняется, что это ещё более затратный процесс. Всего всем моментально начинает не хватать. На западной галере начинается ропот гребцов, ворчащих, что пока с Россией не ссорились, всего всем хватало, атаманам становится всё труднее удерживать в повиновении банду. В какой-то момент всё сыпется и жалкие остатки очередного западного «нашествия двунадесяти языков» поджав хвост бегут из России.

Но даже гипотетически раздавив Россию Запад не может победить (Россия может проиграть, Запад победить не может). Об этом свидетельствует судьба лимитрофной периферии, или западных колониальных империй. Запад настолько жаден, что не думает даже о простом воспроизводстве ресурсов (прежде всего человеческого) на подконтрольных ему территориях. Всё разграбить, всех убить или уморить голодом, оставить после себя пустыню и уйти грабить новые цветущие земли – вот его метод. Легко понять, что, оставшись один на один с планетой (ресурсы которой конечны) западная система быстро уничтожит всю ресурсную базу и сожрёт сама себя, а последние живые позавидуют мёртвым.

В наше время Запад вступил в эпоху жесточайшего ресурсного кризиса. Этот кризис не имеет разрешения в рамках западной системы, поэтому он стал системным кризисом. В тупик уткнулась не просто западная финансово-экономическая система. Западные культура, наука и даже западное военное дело не могут предложить эффективного пути преодоления кризиса и стабилизации системы. Запад перешёл в чисто уголовный режим жизни по принципу: умри ты сегодня, чтобы я мог дожить хотя бы до завтра. Он уже не привлекает к себе наивных лимитрофов – нечем. Он принуждает к повиновению силой, но и сил становится всё меньше.

Страдающим же лимитрофам постепенно вновь начинает нравится российское предложение вместе работать и вместе зарабатывать. Западный принцип «отними у слабого» уже не работает. У слабого больше ничего нет, а сильный и сам отнять может. Поэтому нынешние последние расширения западной системы – не есть расширения системы безопасности или экономического клуба – это всего лишь расширение кормовой базы США, как ведущего игрока и главного, а вскоре и единственного, бенефициара западной системы. Каннибализируя союзников США надеются дотянуть до того момента, когда их спасёт какая-нибудь случайность, вроде тех, что разрушили Российскую империю в 1917 году или СССР в 1991 году.

Но затяжка времени неспасёт Запад. У него, в первую очередь у США, составляющих его основу, больше нет воли к битве, воли к победе, а воля к неумеренному потреблению за чужой счёт в условиях разваливающейся банды-империи не только не может спасти пана-атамана, но наоборот усугубляет его положение, ибо делает гибель лидера единственным критическим условием спасения всех остальных.