Текст книги "Фальсифицированная история Клуба Капитона Варсонофьевича Дерменгольма"

Глава 10. Отношения в Клубе

Важным фактором, влияющим на клубную жизнь, были периодические конфликты между членами Клуба. Во-первых, это уже упоминавшаяся коллизия Магуист – Магнус, а точнее – обычные хамские выходки в подростковом духе Магуиста по отношению к Магнусу. Капитон частенько ссорился с Магнусом ещё до появления Магуиста, и теперь участвовал в магуистовских эскападах по большей части мерзостным хихиканьем. Впрочем, когда Магуист нарисовал на листе ватмана акварельными красками невероятно омерзительную и в то же время высокохудожественную харю, окружённую гнусно-фаллической символикой – в харе каждый однокурсник мгновенно узнавал окарикатуренного Магнуса, – и повесил её на дверь в комнате, Капитон тут же отреагировал антимагнусовским рассказом «Страшная рожа на двери» (12 ноября 1985 года), который он впоследствии, когда отношения с Магнусом более-менее нормализовались, старался ему не показывать.

Вот записи из дневника Капитона той поры.

Сегодня у нас были Магуист и Магнус, скандалящие один с другим.

С Магнусом отношения сильно охлаждённые. Он был сегодня в общаге, наверно – за курткой, ко мне только заглянул, спросил про кассеты и сразу ушёл.

Однако Магнус, довольно криво воспринимавший Магуиста, с Капитоном, тем не менее, постоянно пытался примириться. Мы уже упоминали о том, как высоко оценивал он капитоновские рассказы (и даже музыку ансамбля «Гастроном»). Когда Капитон выпускал свои газеты, Магнус активно с ним сотрудничал, регулярно поставляя статьи на музыкальные и литературные темы. Однажды на факультете проводилась некая политическая аттестация – что это такое, теперь уже трудно сказать, равно как и то, почему у Капитона её принимал абсолютно несоветский и некомсомольский Магнус. Вопрос, который он с самым серьёзным лицом, постукивая авторучкой об стол, задал Капитону, был: «Каковы перспективы развития джаза в 80-е годы?». Капитон немедленно принялся давать обстоятельный ответ, они изрядно повеселились, и Магнус поставил Капитону зачёт с отличием, каковой был официально занесён в факультетские бумаги.

Магнус и с Магуистом-то общался только из-за Капитона, а тот при этом никак не противостоял магуистовским пакостям, в результате чего Магнусу приходилось регулярно ругаться с обоими. Как-то раз, к примеру, Магуист дал Магнусу почитать книгу Камю, а потом стал публично высказываться в том духе, что Магнус её решил присвоить. Разгневанный Магнус сперва привёз книгу и отдал её Капитону, затем уехал, но когда зачем-то вернулся, то встретил самого Магуиста, причём не совсем трезвого, и возник грандиозный скандал.

В другой раз преподаватель с военной кафедры обратился к аудитории с просьбой подсказать кандидатуру «умного мальчика» для подготовки доклада к какой-то инфернальной конференции. Магуист тут же подпрыгнул на заднице и заорал фамилию Магнуса, а Капитон с Мишей его хором поддержали. От Магуиста Магнус ничего иного и не ожидал, Мишу он вообще воспринимал как подростка младшего дошкольного возраста, но такое предательство Капитона вывело его из себя. После занятий возник уже колоссальный скандал, Магнус, как сказано в дневнике, облаял по-страшному обоих, те в долгу не остались, причём в основном орал на Магнуса уже Капитон… (А на конференции Магнус потом действительно выступал). Разругался Капитон с Магнусом тогда больше чем на полгода!

С созданием Клуба были почти свёрнуты отношения с не членом Клуба коммунистом Пушкарным – он даже был официально лишён семейного титула и перестал быть Дядей1212
  Капитон и Магуист, впрочем, посетили бракосочетание Александра Пушкарного и Асфиры Мингазовой 2 ноября 1985 года и подарили им цветы, пластинку Голощёкина и книжку, вскоре после чего, самыми первыми из гостей, удалились. В свой день рождения, 7 апреля, экс-Дядя принёс Капитону кусок торта.


[Закрыть]. С клубным же Мишей ни Капитон, ни Магуист особо никогда не церемонились и постоянно посылали его подальше, а потом мирились, – и если антимагнусовским акциям придавалось важное значение, то Мишу они шпыняли как бы между делом, походя; что же касается «битломальчиков», то их никогда никто и в грош не ставил… Между собой Капитон и Магуист собачились тогда ещё очень редко лишь на пару-другую часов, а меньше всего трений было с более рассудительным и тихим Зебром.

Однако весь костяк Клуба объединяла общая страсть – борьба с паном! С появлением Магуиста Ярек, поначалу пытавшийся внедрить в комнате пуританские порядки, стал всё больше сдавать свои позиции. В комнате творилась весёлая вакханалия, усиливавшаяся в те дни, когда Миша уезжал домой, и на его месте тут же оказывался Магуист – на все слабые попытки воспротивиться магуистовским ночёвкам пан тут же посылался известно куда. (При этом пан всё-таки поддерживал неплохие отношения с самим Капитоном: читал все его рассказы, слушал все альбомы «Гастронома» как в процессе создания, так и в записи; Капитон постоянно, наряду со своими бобинами, возил на запись к владельцу «Акая» в Купчино и панские кассеты).

Будучи человеком вроде бы набожным, пан, тем не менее, как-то привёз из Польской Народной Республики огромное количество дефицитных тогда презервативов, которые он надеялся в СССР выгодно продать. Неизвестно, что он сделал с ними в итоге, но большое количество постепенно перетаскал Магуист, сетовавший потом на низкое их качество.

В июне пан ненадолго уехал в Польшу. Члены Клуба постарались достойно подготовиться к его возвращению. 24 июня. Ночью – колоссальный шабаш и бардак в комнате. Миша разломал стол, Зебр помогал. Щепки, дрянь кругом и повсюду. Магуисту страшно стало! Когда разгромлено было всё, что можно, Миша добрался до особо ненавистного ему панского будильника, который, очевидно, ассоциировался у него с панским педантизмом. Миша несколько раз со всего размаху хватил будильником об пол, растоптал, после чего взял плоскогубцы и тщательно искорёжил все уцелевшие часовые запчасти по отдельности, которые затем выбросил в окно.

Кульминацией стала устроенная сразу по прибытии пана «зелёная ночь», когда пан пытался уснуть, а абсолютно трезвые Капитон, Миша, Зебр и Магуист пили чай, говорили с «осетинским акцентом» (так они общались недели две подряд), хулили пана, ежеминутно входили в комнату, выходили вон, хлопая дверью, гремели и грохотали. Доведя пана до слёз, они посчитали свою задачу выполненной, отправились в холл 9 этажа и долго швыряли в окно горшки и кастрюли, а Капитон лично содрал со стены застеклённый стенд и бросил его туда же – друзья, высунувшись в окно, долго цокали языками, качали головами и переговаривались с «осетинским акцентом», любуясь, как красиво он разбился вдребезги об козырёк первого этажа. Потом дерменгольмовцы побежали бузотерить на крышу.

Пан, вызвавший такую к себе антипатию, – а кроме любви к порядку и «педантизма» ему вменяли в вину и регулярные антисоветские высказывания (каковыми сами члены Клуба так и сыпали), – тем не менее, напоследок, уезжая в другое общежитие (куда он собирался переехать раньше), показал себя с хорошей стороны. Не желая разговаривать с Мишей и Магуистом, с Капитоном он простился вполне дружелюбно, пожал ему руку и подарил Библию…

Глава 11. «Антифакультетская» деятельность

Из дневниковых записей явствует, что осенью 1985 – весной 1986 года в Клубе уже активно зарождались алкогольные традиции.

Вместе с Магуистом пошли в «Петрополь»1313
  Пивной бар, находившийся в начале Среднего проспекта В. О.


[Закрыть], я взял по 2 набора и по 2 кружки пива.

Магуист принёс 10 л пива и пили: я, он и турок Тугай.

С полпары пошли в кабак «Петрополь». Я опьянел так (с 1 литра пива), как будто пил водку. Пьяный пошёл на 4 пару и написал (первым из группы) самостоятельную по русскому.

Днём с Магуистом поехали в «Петрополь»… по 3 пива, после у ларька Магуист выжрал ещё 3.

Магуист нажрался пива до бесчувствия и спал.

Отлично залил глазки в «Петрополе»…

Магуист ушёл пить с турком Тугаем…

Я, Магуист, Зебр купили бутылку коньяку (11⁵⁰), московской водки (7), пепси, лимоны, колбасу, сыр, масло. Четвёртым был Тугай.

Вечером пили с Магуистом водку и закусывали. До того с Тугаем пили пиво в шалмане.

С Зебром пошли в «Петрополь» и напились пива.

Я сходил купил пластмассовую канистру на 10 л. Сразу налил в неё 5 л пива…

Купил 5 л пива… К полуночи остался 1 л. Перелил в поллитровые банки и поставил в холодильник.

Степуха! Магуист купил бэтл водки и 10 л пива.

Спал под подушкой. До того пил пиво с турком Тугаем.

В «Алоэ» встретил Великосельского и Магуиста. Что было дальше – понятно.

Сдавал военку. С 9 до 17 дышал заражённым воздухом… милитаризма с перерывом на питьё пива в «Петрополе». Главное, что получил – 2. С Магуистом (он получил столько же) провели дезактивацию – нажрались пива в «Алоэ» (по 1,5 л).

Это всё, конечно, были цветочки. Традиции клубных возлияний тогда ещё, по существу, только зарождались, и наваривание носов не было делом непременным и регулярным. (Никто из членов Клуба, кстати, тогда ещё и не курил). Почти все клубные акции проводились в абсолютно трезвом виде – взять, к примеру, вышеописанную антипанскую «зелёную ночь».

4 ноября 1985 года Магуист вёз сперва Михаила, а потом меня на плечах по Среднему проспекту и 1 линии. Я беспрерывно кричал лозунги – неизвестно, была ли эта акция приурочена к грядущему 7 ноября или проводилась просто так, из «любви к искусству», однако никто из троих не был задержан милицией, из чего можно сделать вывод, что лозунги не были антисоветскими. Когда факультетская газета «Спектр» опубликовала удивительную лажу на нашу «Тряпку», дерменгольмовцы, очевидно, в знак протеста и абсолютного наплевания на газету «Спектр», равно как и на Ленинградский государственный университет имени А. А. Жданова, 6 декабря ходили на четвереньках ночью по этажам.

Занятия на факультете членов Клуба, в первую очередь Капитона и Магуиста, интересовали всё меньше.

Был на 3 паре: история русской журналистики. Такого вздора я давно не слышал. Пил пиво дважды. На предыдущие две пары, стало быть, тоже не ходил.

Военная кафедра. Было, однако, очень интересно: пели песню «Пушкарный» на мотив «Полюшко-поле»: я, Михаил и Магуист. Взвели Дедушку до отказа. Интересно, если песня посвящалась Пушкарному, то есть Дяде, то причём тут Дедушка, то есть Магнус?

Поехал на 1 пару. ½, и ушёл. Лучше нету ничего, как в такое пасмурное утро после ½ первой пары ехать домой спать…

Военка и срыг с неё после обеда с В. Лунголом.

Экспериментальный загиб: с 1 пары. (И главное – всё потом О. К.).

Капитон уже всё менее тщательно фиксировал в своём дневнике «закругления» занятий – однако изо дня в день аккуратно описывал как свои свершения на литературном поприще, так и постоянно совершенствование своей фонотеки. Чего стоит запись за 12 апреля: Занятия днём свелись фактически к измерениям альбомов. Зато измерил уже почти все. Итог многомесячных неустанных хлопот!

За прогуливание лекций всё ядро Клуба постепенно было лишено стипендий, причём первым сняли со стипендии Зебра (который вёл ночной образ жизни, спать ложился в час дня, и на факультете практически не появлялся), затем – Магуиста, а только потом – Капитона. Однако, как ни странно, при всей «антифакультативности» члены Клуба всегда исправно сдавали все экзамены и зачёты! Для иллюстрации этого факта позволим себе привести данные из зачётной книжки Капитона – оценки, поставленные ему преподавателями на экзаменах.

Первый курс (1984 – 1985)

1 семестр Теория литературы (Костюхин) отлично

Основы советской журналистики (Барабохин) хорошо

Античная литература (Шарова) хорошо

2 семестр История КПСС (Амосов) отлично

Древнерусская литература и литература XVIII в.

(Герасимова / Бухаркин) отлично

Основы права (Хрусталёв) хорошо

Современный русский язык (Житенёва) хорошо

Второй курс (1985 – 1986)

3 семестр Немецкий язык (Гусева) отлично

История КПСС (Амосов) отлично

Техника СМиП (Барабохин) хорошо

4 семестр Военная подготовка (Шахов) удовлетворительно

Политическая экономия (Лялин) хорошо

Современный русский язык (Лысакова) удовлетворительно

Основы советской журналистики (Карасёв) хорошо

История русской журналистики (Березина) хорошо

Диалектический материализм (Милютин) удовлетворительно

Тенденция, однако, налицо: к концу второго курса у Президента Клуба начали появляться тройки1414
  Комментарий к отличным оценкам по истории КПСС: хотя Капитон не знал в ней абсолютно ни бельмеса, во-первых, к нему хорошо относился преподаватель (как и большинство оных), а, во-вторых, он получил «пять» за реферат, который самым наглым образом, слово в слово, переписал из брошюрки типа «Ленин-публицист».


[Закрыть].

Для оценки клубной деятельности Капитон в это время единолично разработал и ввёл в обиход систему клубных поощрений и взысканий. Минимальным знаком одобрения члена Клуба стал поощрительный акцент, каковой мог быть объявлен за удачную шутку и просто вовремя ввёрнутое словцо, за предложение сходить попить пива или пообедать в той столовой, а не в другой, за удачную трактовку какой-то песни, и т. д. и т. п. За ещё более удачные деяния объявлялись двойные и тройные акценты.

Более высоким поощрением была собственно Похвала, которая объявлялась уже за что-то существенное. Например, один из «битломальчиков» был удостоен таковой за дар Президенту Клуба редкой фотографии «Битлз». Далее следовали двойная и тройная похвалы.

Почётный знак объявлялся уже за несомненный вклад в культуру Клуба, а высшим отличием являлся Орден Клуба К. В. Дерменгольма.

Таким же образом была построена и шкала порицаний (которые объявлялись очень редко): порицательный акцент – двойной акцент – тройной акцент – порицание – двойное порицание – тройное порицание – Гнусный Порицательный Знак. Крайней мерой было исключение из Клуба – которая со временем постигла всех членов Клуба «первого призыва» за исключением Капитона. Первым из Клуба совместными усилиями Капитона и Магуиста в скором будущем был изгнан надоевший им Миша.

На каждого члена Клуба (в том числе и на себя) Капитон изготовил личные дела, в которых указывались: природное имя, клубное имя, «святое имя», семейный титул, занимаемая должность, и в которые заносились поощрения и взыскания, каковые мог объявлять любой член Клуба любому члену Клуба (кроме, конечно, себя), в том числе и Президенту.

Система поощрений и взысканий – достигшая совершенства в эпоху Эгершельда – тогда ещё давала явные сбои. Тут имеется в виду, что ещё не был отработан сам критерий ценности для клубной жизни того или иного деяния. К примеру, первыми Орденов Клуба удостоились Магуист и Миша. Магуист был награждён таковым за изобретение понятия «Показывающий Филин» – должным образом «переведённое» с английского showing feelings – одним из любимых занятий Магуиста с тех пор стала лепка из пластилина фигурок таковых филинов и присобачивание их в самых неожиданных местах. Мише Орден достался за изобретение понятие «ирония», в соответствии с которым можно было, к примеру, матерно обругать собеседника и потом заявить: «Это я тебе с иронией говорю» – то есть, понимать всё надо наоборот – ты прекрасный парень. Казалось бы, за что были присвоены эти Ордена? В будущем подобные вклады в клубную культуру были бы оценены не более чем тройным акцентом.

…Финалом магуистовской эры стала запись уже упомянутого 10-минутного «Прощального концерта на Новоизмайловском» в ночь с 30 июня на 1 июля 1986 года. Прощального во многих смыслах: во-первых, наутро Капитон улетал с другими членами стройотряда в Коми, а Магуист, Зебр и Миша – нет; во-вторых, осенью всем им предстояло жить в новой общаге на улице Кораблестроителей Васильевского острова; в-третьих, он знаменовал окончание всего раннего периода жизнедеятельности Клуба КВД.

Нужно сказать, что успешно сдавшие сессию и поступившие на 3 курс дерменгольмовцы активно бузотерили уже давно. Пять дней назад состоялась «зелёная ночь» для пана. Теперь разбудили и подняли Зебра, включили два микрофона, и началась сессия звукозаписи. Магуист принёс найденный у мусоропровода некий полуразломанный национальный струнный инструмент и сперва играл на ненатянутых струнах, а потом с размаху расшиб инструмент вдребезги об спинку стула, так, что в руках буйно хохочущего Магуиста остался один только гриф; абсолютно трезвые дерменгольмовцы бегали по комнате, прыгали, орали, катались по полу, били об пол и об стены посуду, швыряли в окно привезённые Мишей из дома банки с вареньем, ломали стулья (была глухая ночь), и Зебр, который сначала что-то бренчал в углу на гитаре и с испугом поглядывал на неистово беснующихся вокруг микрофонов Капитона и Магуиста, положил гитару и в ужасе убежал. Наутро Капитон вместе с другими членами стройотряда улетел в Сыктывкар – Магуист и Зебр остались.

Часть III. В Стране Пожилого Зайца

Глава 12. She’s A Woman by The Beatles: Капитон знакомится с Инфалангеусом и Поппиндом

Бойцы стройотряда под руководством секретаря партбюро 3 курса Ларисы Солопчук вылетели в Сыктывкар двумя рейсами на ТУ-134, а оттуда продолжили путь на АН-20 до районного центра Усть-Нем. Там их встречали прибывшие раньше «квартирьеры» – начальник стройотряда коммунист Михаил Великосельский, а также Максим Коржов и Андрей Скородумов. Растянувшись в длинную колонну, стройотрядовцы прошли пешком два километра до крайне невзрачного посёлка под названием Югыдъяг. Миновав посёлок, они достигли приготовленного для них лагеря, состоящего из маленьких новых домиков, и ждавший их прибытия Виталий Лунгол немедленно врубил на полную мощь магнитофон. На флагштоке посреди небольшого плаца развевался красный флаг, а ужин, приготовленный поварихами под руководством Светланы Лукши, также был готов. После сытного ужина студенты стали обустраивать своё новое жильё. Каждый домик состоял из двух комнат на две персоны каждая, вход в которые был отдельным. Капитон поселился с Сергеем Хреновым – тихим и незлобивым пареньком из его факультетской группы, которому раньше постоянно помогал делать задания по немецкому. Сергей Хренов серьёзно занимался фотографией, читал капитоновские рассказы и внимал капитоновским бредням.

Первую неделю стройотрядовцы в основном катали вату, то есть валяли дурака. Бригаду граждан Лаоса, к примеру, Михаил Великосельский послал копать канаву, кого-то куда-то ещё, а Капитон с Максимом Коржовым и Костей Трифоновым отправился в посёлок «на шабашки». Что они делали, сейчас уже неизвестно, но заработали за день по 5⁶⁰ на каждого. В свободное время, которого было более чем достаточно, Капитон расписывал стены домиков. Он раздобыл банку зелёной масляной краски, кисть и для начала украсил открытую террасу столовой надписями типа «Мясо – полезно», «Ешь чинно и горделиво, не задавись насмерть» и т. д. Надписи вызвали всеобщее веселье, и, продолжая начатое дело, Капитон написал на всех домиках названия государств, граждане которых в оных домиках жили. Студенты из арабских стран написали ему на бумажке названия своих стран по-арабски, и он тщательно перерисовал их на стены домиков, что вызвало бурное восхищение. Иракский курд Юсеф пожелал, чтобы на его жилище было написано не «Ирак» по-арабски, a латиницей – «Курдистан». «Но ведь такого государства нет», – сказал Капитон. «Оно будет. Идёт борьба…», – ответил Юсеф, и Капитон выполнил его просьбу.

Студенты филфака Поппинд (р. 1965), наполовину русский, наполовину украинец из города Хмельницкий и мурманчанин, уроженец Санкт-Петербурга, Инфалангеус (р. 1963) обратили внимание на «странного угрюмого человека, который ходит от домика к домику и пишет на стенах всякую белиберду». «А кто это?» – спросили они у поварихи Светланы Лукши. «А это наш Славушка, – отвечала Лукша. – Он у нас битломан. А ещё он рассказы пишет, правда, в них ничего не понять». Эта информация заинтересовала в первую очередь поклонника «Битлз» Инфалангеуса.

На следующий день, 5 июля 1986 года, Михаил Великосельский дал Сергею Хренову, Капитону, Поппинду, Инфалангеусу и другим важное задание. В огромной луже валялись груды кирпичей, и требовалось их оттуда переносить на сухое место и уложить на поддоны. По дороге на работу Инфалангеус, желая проверить полученную вчера от Лукши информацию, задал Капитону вопрос:

– А на каком альбоме находится песня «Битлз» She’s A Woman, и кто её автор?

– Песню She’s A Woman поёт Пол Маккартни, – немедленно отвечал Капитон. – Он написал её в 1964 году, она не вошла ни в один альбом и находится на авторском сборнике Rarities, который вышел в 1978 году. Там она вторая на второй стороне. Перед ней идёт песня Rain Леннона, а после неё – Matchbox, которая вообще не битловская. Автор её – Карл Перкинс, а поёт её Ринго.

Сергей Хренов, хорошо знакомый с увлечением Капитона, только довольно хмыкнул, а Инфалангеус с Поппиндом выпучили от изумления глаза – Инфалангеус, так тот вообще чуть не грохнулся без чувств наземь. С этого момента оба они, а особенно Инфалангеус, прониклись к Капитону огромным уважением. Битломаны Инфалангеус и Капитон немедленно заговорили о «Битлз», и Капитон – в этот день и последующие, – всё более повергая Инфалангеуса в шок и прострацию, постепенно перечислил один за другим все альбомы «Битлз», года их выпуска, все песни по порядку на первой и второй сторонах каждого альбома и авторство каждой песни, а также рассказал, о чём в той или иной песне поётся; тексты некоторых, например, песни Леннона I Am The Walrus, Капитон знал наизусть.

– А ты какую музыку любишь? – спросил Капитон у Поппинда.

– Серёга любит только «Квин», – отвечал за Поппинда Инфалангеус. – А ещё Серёга любит пиво!

Впрочем, Инфалангеус, не столь фундаментально, как Капитон, изучивший альбомы «Битлз», – кроме них, Капитон неплохо усвоил наследие «Пинк Флойда» и «Лед Зеппелина», – превосходил своего нового друга в познаниях множества других важных музыкальных марок – прежде всего, абсолютно неизвестных Капитону «Квин», насчёт которых Инфалангеус вместе с ярым квиноманом Поппиндом также принялись Капитона активно просвещать. Ещё одним связующим фактором явилась хорошо знакомая всем троим и любимая ими рок-опера Jesus Christ Superstar.

Вскоре новые друзья Капитона ознакомились с его рассказами и узнали о существовании Клуба, после чего зауважали Капитона ещё больше. Поскольку самолично принять Инфалангеуса и Поппинда в Клуб Капитон, даже будучи Президентом, не имел права, – он объяснил, что в Клубе действует закон tres collegium faciunt, то есть, «коллектив составляют трое», то они стали членами Клуба позже, по возвращении в Санкт-Петербург: Инфалангеус был принят в Клуб в конце августа на Собрании Капитоном и Зебром, а Поппинд – 1 декабря, уже без участия Зебра – Капитоном и членом Клуба Инфалангеусом.

О происхождении их клубных имён можно сказать следующее. Инфалангеус сам взял себе имя абсолютно безумного, постоянно громко орущего околесицу из существительных и прилагательных, капитоновского персонажа, – причём ни клубной фамилии, ни отчества брать себе не пожелал. Инфалангеус – имя, в общем-то, латинское. Капитон случайно нашёл в словаре медицинских терминов слово interfalangeus, что значит «межфаланговый» – имелись в виду, наверно, фаланги пальцев. Капитон, которому значение термина было, естественно, по барабану, укоротил слово до infalangeus, что может означать, соответственно, «внутрифаланговый», и назвал так своего героя. Что касается Поппинда, то имя, фамилию и отчество – Тирарций Ферфаульдович Поппинд – изобрели ему в будущем Эгершельд и Капитон, и потом, естественно, в творчестве Капитона появился такой персонаж.