Текст книги "Розы во льдах"

Анна давала инструкции полдюжине женщин, заполнивших дом.

– Здесь почти чисто, хотя, конечно, есть немного пыли и паутины. Надо помыть стены и мебель, отскрести шкафы, затем хорошо вымыть пол. Все должно сверкать свежестью, Окна маленькие, но их нужно открыть, чтобы все скорее высохло. Потом приходите в Нилсгаард, я передам матрац, белье и посуду. – А что делать с чердаком? – осторожно спросила одна из служанок; остальные переглянулись.

– Там ничего не трогайте. Это просто кладовка. Мисс Стюарт она не понадобится.

Служанки принялись за дело. Одни стали спускаться к заливу с ведрами, чтобы набрать воды, другие доставали большие кастрюли, чтобы согреть ее. Одна женщина заложила в печь сухую березовую кору и несколько поленьев, а Бет наблюдала за процедурой, понимая, что должна овладеть искусством обращения с железным чудищем, если придется самой готовить пищу.

– А где берут питьевую воду? – спросила она.

– Я покажу, – ответила Анна.

Недалеко от дома, как оказалось, наxодился маленький источник, бивший прямо из-под земли. Бет зачерпнула руками воду, она была холодной и кристально чистой.

– Я пойду на причал, распоряжусь, чтобы доставили багаж, – сказала она, вытирая руки платком. – И куплю продуктов.

Анна показала дорогу вдоль берега озера, и Бет пошла по узкой тропинке, которой не часто пользовались люди.

Когда она пришла к причалу, пароход уже отплыл. Ей удалось найти человека с повозкой, который согласился доставить ее вещи Услыхав, куда нужно везти багаж, он недоуменно уставился на Бет.

– В этом доме никто не жил лет пятьдесят, – заметил он.

– Мне говорили, – ответила Бет с вызовом. – Пожалуйста, обращайтесь осторожно с этим ящиком! – Там находились принадлежности для рисования. Но человек не хотел переключаться на другую тему:

– Это плохое место…

Бет притворилась, что ей ничего не известно.

– Дом сухой, не протекает, и для моих целей прекрасно подойдет.

– Последняя женщина, которая жила там, сошла с ума. Впала в дикое безумие.

Бет внутренне содрогнулась, но не выдала страха:

– Бедняжка! Даже в такой красивой и спокойной долине, как Тордендаль, случаются трагедии.

– Ха, это уж точно! – Он облокотился о телегу и лениво положил ногу на ногу, приготовившись к долгому разговору, который так любят деревенские жители. – Вот совсем недавно фру Джину Холстейн – она стала фру Рингстад – нашли утонувшей в озере. Я считаю, что она упала в воду в Черном Заливе и течением ее снесло к подножию Торденгорна…

– Не может быть! – хрипло воскликнула Бет. Слова возницы, произнесенные лениво, как бы между прочим, повергли ее в шок, а то, что он связал Черный Залив с этой трагедией, было просто невыносимо.

Возница, прищурив глаз и артистически сплюнув перед собой, всем видом демонстрировал желание продолжить беседу.

– Вы не жили в этой долине, а хотите спорить, может ли течение отнести тело из Черного Залива к месту, где высится гора. Это озеро питается водопадом Торденгорна и кончается там, где начинается река, впадающая в пролив. – Он указал рукой на запад – туда, где она недавно проплывала на пароходе.

– Но озеро питается не только водопадом, – продолжал он. – В нем есть источники, а то и подземные реки, поэтому никто не знает его глубины. Она может быть с высокую гору – таковы многие фиорды. Я считаю, что течение могло вынести тело из Черного Залива на открытую часть озера, а там глубинные потоки подхватили его, как мячик, пока не прибили к скалам. Там его и нашли.

Бет ужаснулась кощунственному сравнению тела бедной утопленницы с мячом. Но собеседник, видно, не думал об этом, его задачей было убедить гостью в непредсказуемости течений в озере Торден.

– Значит, еще не доказано, что Джина Рингстад утонула в Черном Заливе, – сказала Бет.

– Доказательств нет, но я уверен, что так оно и было.

– А мне кажется, что вы ошибаетесь, – решительно возразила Бет, вспомнив, как Анна говорила, что Джина с детства боялась Черного Залива и никогда не подходила близко к нему. – Теперь займитесь, пожалуйста, моим багажом, у меня есть еще дела. Она направилась к магазину, но вскоре услышала голос возницы:

– Может быть, и так, но не советую верить всему, что говорят в Нилсгаарде. – По его тону Бет поняла, что ее собеседник уязвлен и раздражен тем, что не сумел произвести на нее должного впечатления. – Никто не доказал также, что это было убийство, но поверьте мне, что ее могли затащить туда и столкнуть в залив.

Бет повернулась, словно ее ударили:

– И кого, смею спросить, вы обвиняете в этом ужасном преступлении?

Ее вызывающий тон не смутил рассказчика. Он, не мигая, выдержал ее гневный взгляд.

– Никого не обвиняю, – ответил он нараспев. – Факт остается фактом, и пусть в нем разбираются другие. Я знал Джину Холстейн с малых лет, она была не из тех, кто кончает жизнь самоубийством. На этой телеге она каталась много раз. Только за два дня до того случая нагнал ее на дороге и подвез до дома. Ее то-то угнетало, это я заметил, но кончать с жизнью она не собиралась. Напротив, говорила, что хочет переделать кое-что в Нилсгаарде.

– Значит, это был несчастный случай, – резко ответила Бет, ее всегда раздражали сплетни досужие толки. – Так мне сказали, и все так считают.

– Нам не запрещается верить всему, чему заблагорассудится, – не сдавался возница, укладывая первый чемодан в повозку. – Минут через двадцать ваши вещи будут в Доме у Черного Залива.

Бет не ответила и поспешила удалиться, сознавая, что он был рад закончить разговор на этой ноте, оставив за собой последнее слово.

Колокольчик на двери магазина зазвенел, когда она входила. Хозяин и его жена неторопливо обслуживали покупателей. Когда подошла очередь Бет, магазин наполнился новыми людьми. Жена хозяина с любопытством оглядывала гостью и, наполняя бумажные па-кеты, не могла удержаться от вопросов.

– Вы, должно быть, та шотландка, которая хотела поселиться в доме на Бугре?

– Да.

– Жаль, что он сгорел.

– Согласна.

– Нашли другое место?

– Нашла.

Большой каравай хлеба был последним в списке покупок Бет.

– Куда доставить продукты?

Женщина держала наготове карандаш – не потому, что не знала наперечет всех в деревне, но затем, чтобы скрыть любопытство. Ее очень занимал вопрос, кто осмелился приютить иностранку.

– В Дом у Черного Залива.

Пальцы женщины разжались, карандаш выпал, она нагнулась, чтобы поднять его. Все покупатели дружно уставились на Бет, а хозяин произнес вместо жены:

– Мальчик сейчас же доставит покупки, фрекен.

Бет чувствовала на себе взгляды собравшихся и представила, что будет говориться за ее спиной. Она вспоминала, как гувернантка сказала, что Джулиана была свидетельницей смерти матери и потеряла дар речи от шока. Она, должно быть, видела, как мать упала с берега в залив и скрылась под водой, и пережила ужас от того, что не могла помочь. Это делало случишееся вдвойне трагичным. Анна пригласила Бет побыть в Нилсгаарде, пока дом не будет полностью готов, но Бет решила, что погуляет немного и лучше познакомится с окрестностями. Она спустилась к озеру, стараясь запомнить каждый выступ, вспоминая местные названия, хотя и не знала, к чему конкретно они относились. Вскоре она поняла, что кто-то за ней идет, и сразу догадалась, кто это мог быть. Бет остановилась и, не оборачиваясь, протянула назад руку. Послышался легкий шорох, и рука Джулианы коснулась ее ладони.

Бет улыбнулась девочке.

– Приятно гулять не в одиночестве, – сказала она. – Надеюсь, что ты поможешь мне отыскать дикие цветы, которые я хочу нарисовать.

Джулиана остановилась, сорвала лютик и протянула ей. Бет приняла цветок и вспомнила игру, в которую играла в детстве: надо было приложить лютик к подбородку, и, если оставалось желтое пятно, это означало, что человек любит масло. Они поиграли, потом Бет объяснила, что ей нужны более редкие цветы, которые росли на труднодоступных скалах и высоко в горах или на болотах. Джулиана энергично кивала. Так, держась за руки, они свернули назад к Нилсгаарду. Время пролетело незаметно. Бет произносила имена утесов, а Джулиана утвердительно или отрицательно кивала головой. Вскоре Бет знала названия интересовавших ее мест. Она чувствовала, что Джулиана тоже довольна прогулкой, но маленькое личико оставалось серьезным, вызвать на нем улыбку было нелегко.

Как только они подошли к веранде Нилсгаарда, Джулиана отпустила руку Бет и убежала, словно не хотела, чтобы кто-нибудь догадался об их зарождающейся дружбе.

Был уже вечер, когда старый дом оказался готовым к приему нового постояльца. Бет предпочла бы вселиться без посторонней помощи, но Анна вызвалась проводить ее. Принимая работу служанок, она не нашла ничего, к чему можно было придраться. Дом сверкал чистотой, полы выскоблены так, что сучки в сосновых досках казались кусочками янтаря, плита сияла, около нее были аккуратно сложены поленья дров, на свежевымытых окнах красовались новые занавески. Продукты были аккуратно разложены в буфете, а вещи перенесены в спальню, где ожидали распаковки. Свежезастланная кровать манила белоснежным бельем, отделанным кружевом, и воздушным пуховым одеялом. Заслонку трубы убрали, чтобы дым выходил вверх, траву у порога скосили, чтобы облегчить подход.

– Теперь, кажется, все готово, – сказала Анна, довольная осмотром. – Но если что-то понадобится, сразу же приходите в Нилсгаард, не стесняйтесь. Желаю спокойной ночи и крепкого сна.

– Анна, один вопрос, если разрешите.

– Да?

Бет присела на стул.

– Когда я договорилась о доставке багажа, мне рассказали о смерти Джины.

– О! – Анна не села, только нервно сжала руки. – Вы имеете право знать подробности. Следовало рассказать всю историю раньше, как-никак, вы – наша родственница, но Пауль не хочет, чтобы в Нилсгаарде говорили на эту тему. Конечно, он боится, что Джулиана услышит и будет заново переживать страшные воспоминания. Но есть и другие причины. Он испытывает угрызения совести. Незадолго до того, как Джина в последний раз вышла из дома, они серьезно поссорились. Я считаю, что сестра была расстроена, очень нервничала, а потому оступилась и упала в озеро, но, к счастью, подозрение пало на Пауля. Сочли, что он догнал ее, ударил и столкнул в воду. Видите ли, одна щека ее была в синяках… – Анна стала беспокойно ходить по комнате, судорожно ломая пальцы.

Бет сочла излишним продолжать расспросы.

– Если вам трудно рассказывать, прошу, не продолжайте!

– Нет, ничего. Лучше вам узнать все сразу, чтобы больше не возвращаться к этому разговору, – она помедлила. – Это случилось за три недели до моего возвращения из Швейцарии. Я могла вернуться гораздо раньше, но так хотелось еще немного развлечься… Если бы я сразу приехала, возможно, удалось бы предотвратить трагедию. Так что Пауль не единственный, кого мучит совесть.

Бет вскочила, обняла Анну за плечи и усадила на скамью рядом с собой:

– Не терзайте себя! Вы же ничего не знали! В любом случае, даже находясь в Тордендале, вы могли и понятия не иметь об их ссоре. Это такое личное дело…

– Я пыталась убедить себя в том же. Общее несчастье сблизило нас с Паулем. Ходит много сплетен о нас, хотя что может быть естественнее, чем мой переезд в дом? Ведь кто-то должен позаботиться о ребенке, так кто же займется этим лучше, чем сестра матери девочки? – Она сделала усилие, чтобы взять себя в руки, и продолжала более спокойным тоном. – Я должна досказать конец истории. Доктор, хотя он близкий друг Пауля, счел себя обязанным вызвать полицию. Сначала было предположение о самоубийстве, но при более тщательном расследовании полиция стала решать вопрос о привлечении Пауля к суду по делу о преднамеренном убийстве, – ее передернуло, – однако, кроме синяков, не было никаких улик. Синяки же могли остаться от ударов о подводные камни при падении. Ушибы были с одной стороны лица, видите ли… Свидетелей происшедшего не оказалось, только маленький ребенок, который потерял дар речи от потрясения. Если бы Джулиана выказала явный страх при виде отца или кого-нибудь другого, полиция вряд ли согласилась бы с тем, что смерть наступила в результате несчастного случая. Однако девочка оставалась в прежних отношениях со всеми. Мы во многом обязаны фрекен Ларсен тем, что Джулиана снова обрела веру в себя, но она стала избегать детей, предпочитает одиночество.

– Если Джулиана не связывает смерть матери с действиями отца или другого человека, почему подозрение в убийстве остается?

Анна тяжело вздохнула. Казалось, силы ее на исходе. Она как-то обмякла и говорила монотонно, без всякого выражения, беспомощно опустив руки.

– Потому что трагедия произошла ночью. Потому что точно ничего никому не известно. Возможно, Джулиана видела только падение в воду. Она выбежала в ночной рубашке за матерью, но отстала. Именно в это время что-то произошло, возможно, Пауль и виновен. – Анна устало опустила веки. – Но в Нилсгаарде мы считаем, что это просто несчастный случай.

Бет было жаль кузину. Бедняжка Анна заставляла себя думать, что смерть сестры всего лишь результат трагического стечения обстоятельств. Ее же собственная трагедия заключалась в том, что она не могла быть полностью уверена, что муж сестры невиновен в ее гибели. Хотя Бет не хотелось продолжать донимать Анну расспросами, все же оставалось нечто, что ей нужно было понять.

– Простите, но должна задать последний вопрос, потом мы больше не будем возвращаться к этой теме.

– Да? – Лицо Анны скрывала тень. Солнце уже зашло за Торденгорн, в комнате было сумеречно, и в лишенном интонаций ответе чувствовалось напряжение.

– Где все произошло? У Черного Залива?

Анна не сразу ответила:

– Нет, она утонула недалеко от залива, и течение отнесло ее к Торденгорну.

Бет кивнула и встала со скамьи. Она не сомневалась, что Анна сказала правду о месте смерти Джины и что можно не испытывать суевеного страха перед Черным Заливом. Но ее не покидало ощущение, что старый дом знает другие тайны, не менее мрачные, чем смерть кузины.

– Мне нужно возвращаться в Нилсгаард, – сказала Анна и направилась к двери, но задержалась, словно собиралась с силами, чтобы сказать что-то еще.

– Я упомянула, что о наших с Паулем отношениях ходят сплетни. Мы действительно принадлежим друг другу. Вы бы все равно узнали рано или поздно, так уж лучше я сама скажу.

Бет удивилась, почувствовав, что кровь бросилась ей в лицо. Не то чтобы признание ее смутило или шокировало. Она прекрасно понимала, что люди по-разному ищут утешения в горе, но, сама не зная почему, разозлилась.

– Это ваше личное дело и никого не касается, ни меня, ни других.

– Я ожидала именно такого ответа. Спокойной ночи, Бет!

Она вышла, тихо закрыв за собой дверь. Бет подошла к окну и наблюдала, как Анна легко и грациозно спускается по боковой лестнице, затем поднимается по склону над озером. Северная белая ночь позволяла долго не терять из виду светлое пятно ее платья, мелькавшее на фоне темного леса. Бет все еще не могла успокоиться. Гнев не проходил. Она распаковала чемоданы и приготовилась ко сну. Юркнув под мягкое одеяло, она поняла, как сильно устала и физически, и морально И еще успела ощутить какой-то необычный, беспокойный дух дома: он, казалось, был весь в постоянном движении. Но тут сон сморил ее, и суеверные страхи исчезли.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Первое, что Бет обнаружила утром, когда встала с постели и вышла из спальни, – это что дверцы встроенной кровати раскрыты. Она точно помнила, что вечером они были заперты, но, видимо, задвижку не до конца задвинули. Тем не менее она в тревоге разглядывала стенной шкаф, пока не разозлилась на себя за трусость и не направилась к дверцам. Когда Бет захлопнула их, в лицо ей ударила струя холодного воздуха. Бет с криком отскочила и ударилась бедром об угол стола. Она с трудом переводила дыхание, облокотившись о стол, и ругала себя за глупость, за то, что дает волю воображению и дрожит от страха из-за естественных сквозняков. Встроенная кровать – это только кровать и ничего больше, независимо от того, когда она была сделана – недавно или триста лет тому назад.

В свое время она знала болезни и смерть, но наверняка видела и любовные утехи, и рождение детей, и спокойный сон немолодых супругов.

Бет решила, что будет чаще напоминать себе о светлых мгновениях, свидетельницей которых была старая кровать, и выбросит из головы мысли о неприятной женщине, преследовавшие ее. Она повеселела и пристыдила себя за то, что приняла игру света и тени за очертания человеческой фигуры. Она не будет об этом думать и займется делами. Прежде всего нужно найти место для работы.

Кроме длинного стола, в комнате был другой, поменьше, но нужного размера и вполне подходящий. Она подвинула его к одному из окошек и поставила так, чтобы свет падал спереди. Затем разложила краски, карандаши, чернила и ручки, а также бумагу, альбомы и прочие необходимые принадлежности, Подставив один из стульев, она села, чтобы прикинуть, удобно ли будет сидеть без подушки. Стул оказался достаточно высоким, освещение ее устроило, несмотря на то, что утро выдалось пасмурное и снова пошел дождь.

Бет откинулась на спинку стула и посмотрела через стекло вдаль – из окна открывался вид на Торденгорн, казавшийся картиной, вставленной в раму, потому что возвышалась как раз в центре. Ей представилось, что вершина напоминает сжатый кулак, занесенный над Домом у Черного Залива и над ней лично и способный опуститься в любую минуту. Бет приняла позу поудобнее, продолжая рассматривать вершину. Как могла эта гора поражать ее первозданной красотой и приковывать внимание, одновременно вызывая в душе мрачные ассоциации со старым домом, к которому она испытывала неприязнь? Гора несла смерть и разрушения в период обвалов и схода снежных лавин и она же придавала неповторимый облик долине Тордендаль. Дикие цветы росли на склонах в изобилии, что как раз объяснялось сползанием ледниковых слоев, которые при таянии освобождали мириады замерзших семян, а те начинали произрастать, попав на плодородную почву. Среди них было много чрезвычайно редких цветов и растений, оставшихся с древних времен; в других местах они полностью исчезли. Вот они-то и были ей нужны, и ради этого она готова взбираться на склоны неприступного Торденгорна. Раздался стук в дверь. Бет выглянула: на верхей ступеньке лестницы стоял кувшин молока. Мальчик, принесший его, уже сбегал вниз по лестнице.

Бет горько усмехнулась: он тоже не питал добрых чувств к старому дому. Она уже собиралась снова закрыть дверь, как вдруг заметила маленький букетик – мальчик неосторожно задел цветы башмаком и разбросал по ступеням. Бет сразу догадалась, что их положила Джулиана, посмотрела по сторонам, но девочки не было видно. Она собрала цветы на тонких стебельках и внесла их в дом.

Снежные лютики. Бет потрогала их желто-зеленые лепестки и поставила на стол в чашке яйцеобразной формы. Сорвать их можно было только высоко в горах, но для Джулианы забраться на крутой склон было привычным занятием. Тем не менее то, что она отправилась в холодное дождливое утро на поиски редкого цветка, тогда как обычные лютики можно было собрать в изобилии на лугу, свидетельствовало о душевной щедрости, столь необычной для маленького ребенка. Бет решила, что снежный лютик будет первым в ее серии рисунков. Но прежде чем приступить к работе, она должна еще раз обследовать местность. Кроме того, предстояло выяснить, кто еще, помимо 3игрид, мог иметь доступ к письмам.

Внезапно выглянуло солнце, капли на окнах заблестели всеми цветами радуги, яркие лучи плясали на поверхности стола, образуя причудливый узор. Бет переоделась в более легкое платье из зеленого хлопка, с трудом справляясь с крючками на спине, и, проделывая эту процедуру, решила, что должна поискать уголок, где можно было бы спрятатать на время чемоданы и коробки. Самым подходящим местом ей показался чердак, и она не видела причины, почему бы не использовать его, раз уж все равно дом предоставлен в ее распоряжение. Паутина и пыль ее не смущали, а занести наверх пустые чемоданы было совсем не трудно. Бет достала соломенную шляпу с широкими полями, надела ее перед зеркалом, отложив экскурсию на чердак до возвращения с прогулки. Еще одна картонка оставалась нераспакованной. Бет собрала немного еды, завернула в льняную салфетку и положила в гобеленовую сумку вместе с альбомом и карандашами. Выйдя из дома, Бет полюбовалась уходящими облаками, таинственные тени которых скользили по склонам горы, послушала журчание ручейка, весело пенящегося после дождя, подумала, что ей не нужна будет шаль, которую она, уходя, накинула на плечи, и, оставив ее на гвоздике у наружной лестницы, с легким сердцем отправилась на разведку.

День начинался удачно. Бет обследовала лишь небольшую часть долины. Потом забралась на один из высоких склонов, чтобы окинуть взглядом окрестности. В горах было много тропинок, по которым перегоняли скот на пастбище. Еще выше были козьи тропы. Она забралась очень высоко и, с трудом переводя дыхание, остановилась на круглой площадке одного из выступов, где присела отдохнуть, прислонившись спиной к скале, откуда с восторгом смотрела на озеро внизу, казавшееся очень далеким. Вода переливалась фантастическимм светом, а в восточной части протекала сквозь узкие просветы в скалах; там течение становилось быстрым, почти бурным, и казалось, что вода уходит прямо в гору.

Бет достала альбом и принялась делать наброски долины, которые должны были послужить ей чем-то вроде карты. Озеро уходило за изгиб берега, омывало маленькие островки, покрытые зеленью, иногда деревьями, отчего они казались плавучими изумрудами. Из ее убежища водопада не было видно, он исчезал за большим выступом, только радужный отсвет говорил о его местоположении. Деревня лежала как раз под тем местом, где она сидела, на южной стороне озера. Бет нанесла ее на свою карту и отметила Нилсгаард и Дом у Черного Залива. В северной части она сделала отметку для Холстейнгаарда и других, меньших по размерам построек, разбросанных вокруг усадьбы. Вдоль озера вела извилистая широкая дорога, которая тянулась на многие мили. От нее отходили узкие тропинки, и в самой деревне, пересеченной аллеями, не было другой более или менее широкой дороги. Бет подумала, что обязательно наймет лодку: это позволит легко добираться до тех мест, которые ее особенно интересовали.

Бет возвращалась домой усталая, но довольная. Солнце уже садилось. Недалеко от Нилсгаарда она с высоты заметила Анну – та шла по траве в развевающейся юбке, а вечерние лучи создавали светящийся ореол вокруг ее волос. Анна тоже заметила Бет и, когда они оказались достаточно близко, чтобы слышать друг друга, прокричала:

– Приходите к ужину! Жду вас через час!

Бет приняла приглашение и пошла дальше. Торденгорн отбрасывал длинную тень, ведущую прямо к старому дому. Она протянула руку к шали, чтобы внести ее в дом, но та вдруг стала рассыпаться под ее пальцами, словно провисела на гвозде сотни лет и была изъедена молью. С криком ужаса Бет бросила шаль на землю и отскочила. Потом снова взглянула на валявшийся у ног кусок ткани. Он был в отличном состоянии, как и утром, когда она оставила его висеть у двери, таким же белоснежным и мягким, как и раньше. В недоумении Бет подняла шаль с земли. Что это ей вдруг пришло в голову, что вещь рассыпается? Дрожащими пальцами она расправила бахрому, убеждая себя, что это был обман зрения. Несколько успокоившись. Бет вошла в дом. Сердце упало от нового потрясения: одна дверца, скрывавшая кровать в стене, была слегка открыта, словно кто-то подглядывал в щель.

«Довольно! Перестань сходить с ума! – упрекала себя девушка. – Не было никакой моли, а дверцы открываются, потому что мебель рассохлась от старости. Должно быть, я слишком долго пробыла на солнце. Не нужно было снимать шляпу, но как прекрасно сидеть с распущенными волосами!» Бет решительно подошла к дверце, закрыла ее и крепко заперла на задвижку.

Дорога через лес к Нилсгаарду вернула Бет в то блаженное расположение духа, которое она испытала, когда впервые увидела долину. Она надеялась, что Джулиане разрешат остаться к ужину, но Анна, встретив ее в холле, сказала, что девочка уже легла.

– Мне хотелось бы повидать ее. Может, она еще не спит?

Анна не успела ответить, как вошла фрекен Ларсен, одетая в лучшее шелковое платье темно-коричневого цвета. Очевидно, ее пригласили к ужину и она давала понять, что для нее это особая честь. Она слышала конец фразы. Это решило дело, и гувернантка, весело болтая, повела Бет в спальню Джулианы.

Девочка сразу села в кровати, когда они вошли. В белой ночной рубашке, с длинными светлыми шелковистыми волосами, тщательно причесанными перед сном, она больше, чем раньше, напоминала неземное существо. В руках у нее была матерчатая кукла с желтыми волосами из шерстяных ниток, с вышитыми чертами лица, поблекшими от времени. Девочка казалась особенно серьезной. Только глаза Джулианы выдавали ее радость от ожидаемого визита. Бет присела на край постели.

– Я рада, что ты еще не спишь. Хочу поблагодарить за снежные лютики. Где ты нашла их?

Джулиана указала рукой на открытое окно, давая понять, что была высоко в горах.

– Очень красивые! Хотела начать рисовать их вечером, но твоя тетя пригласила меня на ужин. Если они до завтра увянут, мы могли бы поискать их вместе как-нибудь на днях? Девочка охотно кивнула. В знак благодарности она протянула Бет куклу – для знакомства. Бет взяла ее.

– Вижу, что об этой кукле очень заботятся, – улыбнулась она. – Уверена, что у нее красивое имя. Попробую угадать…

Последовала игра в отгадки. Бет предлагала самые нелепые имена, чем вызвала у гувернантки и Джулианы приступы веселья. Наконец, Бет вернула куклу, Джулиана тут же уложила ее на подушку рядом с собой и юркнула под одеяло.

– Завтра, если не трудно, напиши мне, как ее зовут, – попросила Бет, поправляя одеяло. Джулиана кивнула. Бет поцеловала ее на прощанье:

– Спокойной ночи! Спи крепко.

Когда они спускались по лестнице, фрекен Ларсен выразила удовольствие тем, что Бет удалось заставить Джулиану смеяться:

– Бедняжка редко радуется. Это действительно сюрприз! Куклу подарила ей мать, ребенок с ней не расстается.

Ужин был накрыт на маленьком круглом столе в небольшой столовой, которая, как сообщила Анна, предназначалась специально для семейных трапез и неофициальных приемов. Бет очень понравилась эта комната округлой формы с такими же гирляндами роз на потолке, как в холле, и, хотя они относились к более позднему периоду, это их ничуть не портило. Фрекен Ларсен явно тушевалась в присутствии Анны, говорила только, когда Бет к ней обращалась. Разговор шел на самые общие темы. Бет как бы между прочим задала вопрос о том, давно ли Пауль стал судовладельцем.

– Он вырос в этой атмосфере, – сказала Анна. – Рингстады занимались морскими и речными перевозками с давних времен. Отец передал ему дело несколько лет назад. Пауль заменил большую часть быстроходных парусных лодок пароходами и переоборудовал все службы от начала до конца. Говорят, что если он не спал на одном из судов, то устраивался на ночь в конторе. Конечно, здесь есть некоторое преувеличение, но люди зря не болтают. Это доказывает, что он принес большие жертвы, чтобы сделать свое предприятие действительно доходным. Теперь время от времени он может позволить себе отдых.

Они пили кофе на веранде под отдаленный шум водопада и жужжание насекомых. Вечернее небо излучало достаточно света, чтобы при желании читать газету. Почти все время Анна вспоминала о годах, проведенных в Швейцарии, о людях, которых там узнала, о пережитых приключениях, причем часть из них явно были плодом ее фантазии. Бет не могла не удивляться тому, что Анна выдумывала свои победы, хотя казалось очевидным, что такая привлекательная женщина, как она, должна была иметь много поклонников. Затем они переключились на местные темы, и Бет улучила удобный момент и попросила у Анны ключ от чердака, сказав, что хочет перенести туда пустые чемоданы.

– На вашем месте я бы этого не делала, – поспешила вмешаться фрекен Ларсен.

Анна беспокойно заерзала в кресле и окинула гувернантку ледяным взглядом.

– Что это вы вообразили, фрекен?

Фрекен Ларсен поправила очки – у нее была привычка поправлять очки, когда она волновалась или была расстроена, – но ответила твердо:

– Мы знаем, что покойная фру Рингстад, которая по причинам, известным ей одной, никогда не подходила близко к Дому у Черного Залива, была там в ночь своей смерти. Может быть, это глупо с моей стороны, но я считаю, что из уважения к ее памяти не следует открывать чердак. Для чемоданов можно найти другое место.

Анна поставила на стол чашку с кофе; жилы на ее шее напряглись, как натянутые канаты. Она процедила сквозь зубы:

– Правила существуют для того, чтобы им подчиняться. Никто лучше вас не знает, что в доме запрещено говорить на данную тему. Спокойной ночи, фрекен Ларсен.

Гувернантку прогнали резко и в категоричной форме. Фрекен Ларсен попрощалась с ними обеими и понуро вошла в дом. Так удачно начавшись, вечер завершился для нее печально. Бет поняла, что теперь бедняжку нескоро пригласят к семейному столу.

Анна напряженно сидела, откинувшись на спинку кресла и устремив взгляд вверх.

– Я одобряю правило, введенное Паулем, Бывают минуты, когда мне просто невыносимо думать о случившемся. Вам известно, что я по-своему переживаю все, связанное с трагедией. Можете взять ключ от чердака, если еще не передумали.

– Нет, не передумала.

– Я принесу его. Он, должно быть, в кабинете Пауля. – Она устало поднялась, тяжело опершись на округлые подлокотники кресла, и через пару минут вернулась с ключом. Бет встала и готова была попрощаться.

– Я провожу вас немного, – сказала Анна и начала спускаться по лестнице. – Вас наверняка заинтересует, почему Джина пошла в ту ночь на чердак.

– Почему вы не упомянули об этом вчера? – спросила Бет.

– Откровенно говоря, я считала, что вы достаточно наслышаны о наших несчастьях, и не хотела рассказывать еще и об этом старом доме, в котором вам предстояло жить… Очевидно, после ужасной ссоры между Джиной и Паулем – первой и последней в их семейной жизни – она выбежала из дома, он бросился за ней. но нигде не мог найти. После того как нашли ее тело, заметили, что дверь на чердак открыта, в ней торчал ключ. Считают, что она спряталась там. Когда Джина решила, что Пауль ушел, она спустилась и пошла по дороге вдоль берега к огромному валуну, который выдается в озеро.

– Там я впервые увидела Джулиану. Я помахала ей с палубы парохода.

Анна нахмурилась:

– Ей запрещено туда ходить. Это опасно – именно там Джина упала в воду. Джулиану нашли на этом камне. Похоже, что ссора разбудила ее, из окна она могла увидеть, как выбежала из дома мать. Никому не известно, сколько времени ребенок бродил в темноте, но, похоже, они с Джиной оказались у валуна одновременно. Джулиана продрогла от холода в одной ночной рубашке и была в шоковом состоянии. Речь к ней так и не вернулась.