Текст книги "Песнь огня"

15
Старые друзья

ДЕЛО

НОРЧИЯ

На исходе второй недели Грифф появился на моем крыльце, которое раньше было его крыльцом, вдрызг пьяным. До этого момента я не обращал внимания на слухи о том, что он был не в себе, ведь ему довелось пережить столько трагедий и трудностей на протяжении всего нашего детства. День за днем он был непоколебим и не сгибался под тяжестью невзгод, и я просто не мог поверить, что и у его сил тоже был предел.

Когда он появился пьяный на пороге моего дома, я понял, что пределом его сил стала смерть Агги.

Первым моим эгоистичным чувством было разочарование. Как так получилось, всю жизнь ухаживая за одним сломленным жизнью пьяницей, я наконец освободился от него, но тут же обрел другого? Я попрощался с отцом две недели назад.

– О! Я здесь больше не живу, – словно очнулся Грифф.

– Да. Не живешь.

– Здесь живешь ты, – сказал Грифф и расхохотался, словно это была самая смешная мысль в мире.

После Освобождения наездники Вайды перебрались в бывшие особняки Полуаврелианцев, освободив квартиры в крепости до прохождения Вече Королей. По иронии судьбы, норчианцы быстро разобрались в жилищной иерархии драконорожденных, и это не оценил никто, кроме меня. Я оценивал перемены в лачуге Гриффа в компании трех политических заложников.

Излюбленное место леди Электры в этой лачуге – кресло, в котором дед Гриффа обычно сидел у огня. Электра держала в руках вышивание, к которому то и дело возвращалась с отрешенным видом. Завидев Гриффа, в столь непотребном виде явившегося в наш новый дом, она, фыркнув, поднялась и скрылась в задней комнате. Астианакс, напротив, подкрался ближе:

– Грифф?

Мне трудно смириться с тем, что Сти по-прежнему восхищался Гриффом, даже после того, как Революция загнала его в лачугу.

– Маленький господин, – икнул Грифф. – Кто поставил тебе фингал?

Сти пожал плечами: Как ты думаешь, кто? Я подумал было спросить Гриффа, но не уверен, что в таком состоянии он был способен уловить мой сарказм. Хотя Сти молчит о своих синяках и ушибах, но и без слов было ясно, что это подарки норчианских детей, встретивших осиротевшего Полуаврелианца в своей деревне.

Грифф, покачиваясь, оглядывался по сторонам, ища тему разговора, и наконец сказал:

– Я просто зашел узнать, не нужно ли вам что-нибудь.

Я уже две недели жил новой жизнью, работая от рассвета до заката, и кровавые мозоли на моих руках от тяжелого ручного труда еще не успели затвердеть. Продовольствия, которое мы могли себе позволить на мой заработок простолюдина, не хватало, и Сти постоянно просил добавки, которой я не мог ему дать. Те немногие книги, которые мне разрешили взять с собой из библиотеки Великого Владыки, лежали нераспечатанными в углу лачуги. Возможно, их никто и никогда больше не прочтет. Я подумал было ответить: А не мог бы ты убраться с моего крыльца и проваливать домой.

– Нет, у нас все хорошо, спасибо.

В ухмылке Гриффа появился озорной блеск:

– Правда? Ты уверен, что вы не голодны? А лекарства? Может, мальчику нужны новые ботинки?

Он повторил слова, которые я когда-то сказал ему, когда мы разговаривали в этом доме после смерти Джулии. Я тогда догадался, что их отношения были построены на обмене, но не все потребности семьи Гриффа выполнялись. Прожив две недели в заложниках, одновременно работая не покладая рук в драконьих логовах, я научился злиться на Гриффа, и эта тихая ярость особенно распалялась, когда я уставал от его безразличия, из-за того, что он оставил нас в нищете, бросив на милость своих людей. Но еще больнее ранили его насмешки над моей добротой к нему. Я изо всех сил стиснул дверной косяк.

– Иди домой, Грифф.

– Я мог бы послать за тобой, – неожиданно злорадно произнес Грифф. – Я мог бы сделать тебя тем, за кем посылают.

Так вот к чему все шло! Пьяный Грифф хотел поговорить о Джулии. О том, что он не хотел обсуждать даже в те мгновения, когда мы делили постель. И это означало: сегодня вечером горе довело его до отчаяния.

И тут я почувствовал, как тает мое вероломное сердце.

– Может, вместо того чтобы посылать за мной, я лучше провожу тебя домой?

Он позволил закинуть его руку мне на плечо, словно раненому пехотинцу, и вытолкнуть его за дверь в переулок. Норчианцы подглядывали сквозь щели в ставнях, когда мы проходили мимо, хотя непонятно, что их больше заинтриговало – вид пьяного героя войны или то, что я помогал ему. Мы впервые прикасались друг к другу с того времени, как был его господином и нам не полагалось этого делать.

– Агга считала очень романтичным, – пробормотал Грифф, когда мы, шатаясь, начали подниматься вверх по холму. Из особняка Полуаврелианцев, в которое перебрался Грифф, открывался вид на деревню клана Наг. Он убил его владельцев во время восстания.

– Ты и Джулия?

– Я и ты.

Впервые с момента восстания слезы жгли мои глаза, хотя у меня было много более серьезных причин для слез, чем смерть доброй Агги. Я старался говорить спокойно:

– Что ж, это было очень смело с ее стороны.

– Если бы я послал за тобой, что бы ты сделал?

– Я не знаю. А что ты сделал?

– Я сказал ей, что Агге нужно лекарство, – сказал Грифф.

Каждый раз при мысли об отношениях между Джулией и Гриффом моя кожа покрывалась мурашками. Гриффу и не надо было ничего больше говорить.

– Ну, она действительно нуждалась в этом, – помолчав, ответил я.

– Теперь ей ничего не нужно. – Казалось, это угнетало его больше всего.

– А Бекке?

– Бекке много чего нужно.

– Бекке нужна ее мама.

– Бекке нужен ты.

Я распахнул ворота во двор особняка и провел Гриффа через них в роскошный, но заброшенный зал, который он отвоевал, но теперь жил в окружении призраков. Бекки нигде не видно, но в нынешнем состоянии Гриффа ей и не стоило с ним встречаться.

– Я мог бы заставить тебя делать то, чего ты не хочешь, – сказал Грифф, когда я повел его в темную хозяйскую спальню и уложил в огромную пустую кровать. – А после ты бы сказал, что тебе понравилось, потому что боялся того, что случится, если ты так не скажешь.

В комнате было слишком темно, чтобы он мог увидеть, что я вытираю лицо. Я всегда плакал из-за несправедливости.

– Она сказала, что это убьет ее детей, – пробормотал он, – и оказалась права.

– Хочешь, чтобы я остался?

Я почти ничего не мог разобрать, только блеск его глаз, в которых отражался лунный свет из окна, но этого было достаточно, чтобы понять, что мой вопрос привел его в чувство.

– Нет, – отрезал он.

В его голосе звучит удивление, словно он не ожидал от себя ничего подобного. Словно не был до конца уверен, что поступит именно так.

Я, с другой стороны, нисколько не удивлен.

– Спокойной ночи, Грифф.

– Спокойной ночи, Дело.

ЭННИ

КАЛЛИПОЛИС

Пока шла реконструкция дворцовых покоев в преддверии Долгожданного Возвращения, у меня не было ни одной свободной минуты, чтобы искать Стражников или их драконов во дворце. Не покладая рук мы трудились от рассвета до заката. Дюйм за дюймом, с мылом и щетками, швабрами и губками, новый флот слуг Реставрации уничтожал все, что сделал Атрей, возвращая в дворцовые покои дух того мира, который когда-то утратила семья Ли. Богато украшенные кабинеты министерства, которые вначале были резиденциями драконорожденных, возвращались к своему первоначальному назначению; более аскетичные архивные комнаты на нижних уровнях превращались в кухни и новые комнаты для слуг.

Десять лет были стерты в считаные недели.

За долгие годы разностороннего обучения, прошедшие с тех пор, как я драила полы в сиротском приюте, я успела забыть, каково это, когда все тело ломило от желания лечь в постель. Мои руки покрылись волдырями, исцарапанные колени покрылись струпьями, одежда задубела от пота. Я скребла полы до кровавых мозолей, говоря себе, что, когда работа по подготовке Долгожданного Возвращения закончится, я найду своих Стражников.

Но вот только тогда появятся драконорожденные, господа, которым придется служить, а с ними новые унижения и оскорбления, и неизвестно, найду ли я время для поисков…

Я прислушиваюсь к произносимым шепотом сплетням о грядущих судебных процессах над чиновниками Атрея, которые не смогли или не захотели заниматься другой деятельностью при Реставрации, процессы для тех, кто получил благодарность за служение Революции. Я слышала о повешениях на Народной площади, а для самых громких дел – о казнях на арене, которые вершили драконы.

Сам Атрей официально считался больным. Но поговаривали, что Сына Революции заперли вместе с ним в комнате, где погибла его семья, там он вонзил нож в сердце Защитника.

Все это было так не похоже на того Ли, которого я знала.

Флот Клевера, как назывался теперь новый корпус наездников Каллиполиса, должен был провести свой первый турнир в день, когда драконорожденные вернутся в Большой дворец, в честь празднования Долгожданного Возвращения. Кор сюр Маурана должен был сражаться против Эдмунда сюр Энви[1]1
  Envy – зависть. Имя дракона – Зависть.


[Закрыть]. Но с тех пор, как я работала во дворце, я не видела ни Кора, ни других Стражников. Нижние уровни крепости, где располагались подземелья и тюремные казематы и откуда туннели вели в драконьи гнезда, находились под наблюдением Маленьких Бессмертных.

Стражники словно испарились, но однажды я случайно столкнулась с одним из них.

За два дня до того, как Реставрация должна была официально вступить в силу, а драконорожденные – вернуться в залы, которые мы для них приготовили, я собирала тарелки, отобранные из Дворцовой Революционной Коллекции, до меня донесся знакомый голос:

– Простите, не могли бы вы показать мне, где найти гобелены Грозовых Бичей? Лорд Иксион просто одержим…

Резко развернувшись, я выпалила:

– Рок?

Рок уставился на меня. Он, как и я, был в униформе слуги. Краска медленно заливала его бледную и веснушчатую шею.

Верра и Вики, сестры, чей отец поймал один из хлебов Фрейды, оторвались от стопок тарелок, которые мы разбирали.

– Вы знакомы? – заинтригованно спросила Верра, переводя взгляд с меня на Рока. Ее взгляд задержался на его мускулистых плечах.

Ее вопрос привел меня в чувство.

– Конечно. Помнишь меня? Эбигейл, из начальной школы Харфаста?

Рок медленно заморгал, а затем кивнул:

– Начальная школа… Харфаст… Эбигейл… да.

Вики вдруг резко вздохнула, словно что-то поняла. Она обернулась к Верре и зашептала ей на ухо, указывая грязным пальцем на Рока. Я не сомневалась, что она поняла, что он из Стражников, и, судя по ее смущенному хихиканью, от нее не ускользнуло, что он в униформе слуги. Его лицо покраснело, словно помидор.

– Могу показать, где хранятся гобелены.

– Да… хорошо…

Мы вышли, слыша за спиной хихиканье Верры и Вики. За углом, в боковой комнате, где свернутые гобелены были сложены до потолка, я захлопнула дверь и выдохнула.

– Чертов драконий огонь… – согнувшись, пробормотал Рок. От его хриплого дыхания с выцветшего полотна поднялась пыль. – Что ты здесь делаешь?

– Что ты здесь делаешь?

Рок – последний, с кем я ожидала столкнуться, свободно разгуливал по дворцу, заставляя слуг, узнававших его, терять дар речи от удивления.

– Иксион сделал меня своим лакеем.

– Что? Почему?

Рок разжал челюсти, а затем, снова стиснув их, потер подбородок:

– Когда он понял, что ты… освободила Норчию, он так отомстил нам.

– Он наказал тебя?

Рок покачал головой. Его лицо так сильно исказилось, что казалось, будто он улыбается.

– Брайс, – выдавил он из себя. – Он заставил меня… убрать его тело.

Вот что почувствовала Аэла. Горе осиротевшего дракона. Дракон-сирота Брайса. Я в ужасе вскинула плечи.

– Где они?

– Остальные Стражники? – Рок вытер глаза. – Они под жесткой охраной. Я некоторое время был с ними. Это был ад, но нам с Кором вроде как удавалось успокоить остальных. Не знаю, как они сейчас. Ли на свободе, Иксион, похоже, развлекается, всюду таская его за собой. И Пауэр тоже с ними, потому что, как оказалось, он внебрачный сын Кита Небесной Рыбы…

– Что?

Я знала, что его усыновили, но думала, что его родной отец был неизвестен. Неудивительно, что он всегда вспыхивал, когда речь заходила о его происхождении, и потому его так легко приняли во флот Клевера. Хотя я почти не сомневалась, что он специально оттащил от меня Итера тогда, в облаках.

– И… Лотус, также известный как самый главный в мире негодяй.

Лотус был самым близким другом Рока. Он закрыл глаза и снова потер подбородок. На этот раз я узнала этот жест. Когда я учила Гриффа читать в Бесплодных Дюнах, он также потирал подбородок.

– А… Баст? – рискнула спросить я.

До этого момента Року, хоть и с трудом, удавалось сохранять самообладание. Но при упоминании о его драконе он начал говорить, но тут же умолк. Я так сильно сжала его плечо, что костяшки пальцев побелели под слоем грязи. Сейчас Рок был немного похож на Гриффа: если не считать бледной кожи, он был таким же коренастым, с квадратной челюстью, с упрямым провинциальным акцентом, который проступал в моменты напряжения; и, как и Грифф, он летал на грозовике. Я произнесла это за него:

– Они надели на него намордник.

Рок произнес срывающимся голосом:

– Я чувствую это. Я все время это чувствую…

Он снова провел пальцем по подбородку:

– Иксион смотрит на меня, и я понимаю, он знает, что я это чувствую.

Иксион оставил Гриффа и Спаркера на Новом Питосе и нашел им замену в Каллиполисе.

На мгновение мы оба оцепенели от ярости.

Но, ощутив прикосновение моей руки, Рок вдруг очнулся. Схватив меня за плечи, он оттолкнул меня:

– Тебе надо убираться отсюда. Иксион хочет получить твою голову на блюдечке. Он мечтает заполучить всех Стражников, которых не нашел, но больше всего тебя и Криссу. Он постоянно говорит об этом, о том, что сделает, когда поймает тебя…

В его голосе звучала паника. Но вместо страха я впервые за последнее время испытала самую настоящую радость.

Я стала занозой в заднице Иксиона? Отлично.

– Я не уйду, пока не вытащу вас всех. И Стражников, и драконов.

Рок покачал головой и замахал на меня руками.

– Энни, даже если бы ты это сделала, – взвизгнул он, – нам некуда идти…

Но на это у меня наконец нашелся ответ. Единственное, чего я добилась, помогая Гриффу, – это то, что теперь у нас было убежище.

– Мы отправимся в Норчию. Как только я выясню, как попасть в острог.

– Энни, – задыхаясь, ответил Рок, – они не в остроге. Они не во дворце. Их заперли в Подземелье.

ЛИ

Мы с Фрейдой продолжили наши пешие прогулки и поездки в карете без ведома Иксиона. Само собой разумеется, что варианты, которые мы тайно обсуждали, были ему не на пользу. Все это казалось мне кощунственным, но не из-за Иксиона. Каждый раз глядя в небо, я в сотый раз думал, где скрывалась Энни и сколько времени потребуется для того, чтобы Пауэр разыскал ее.

Что бы сказала Энни, если бы узнала, что я размышлял над предложением Фрейды?

В нашу последнюю поездку в карете, за день до Долгожданного Возвращения, Фрейда повезла меня в город. Когда я в последний раз гулял по его улицам, здесь царил хаос после воздушных ударов и народных бунтов. Теперь мы увидели, что Маленькие Бессмертные Фрейды работали наравне с городской стражей, сгребая снег в кучи по бокам Народной площади, убирали деревянные обломки и другой мусор, оставшийся после беспорядков, сбрасывая его в реку, и работали вместе с горожанами в местах наибольших разрушений, помогая восстанавливать их дома и магазины. В городе кипела работа по восстановлению.

Мы с Фрейдой двигались по Триумфальному Пути, наблюдая за этой суетой из обычной крытой кареты без опознавательных знаков. На мне был мундир Грозовых Бичей, единственная одежда, которую мне выдали после переворота. Фрейда сегодня облачилась в мантию, подбитую белым мехом, ее вуаль была откинута назад, оставляя открытой каштановую косу, изящно струившуюся по плечу.

– Ты поймешь, – говорила она, когда ее карета проезжала по моему городу, – что ваша и моя политика не такие уж разные. Мне чужда одержимость наших родителей кристальной чистотой родословных. Я буду рада дать простым людям право голоса, в чем, кажется, ты так заинтересован.

– Что значит право голоса в вассалитете?

– Вы будете рады превратить Каллиполис в еще одну провинцию, платящую налоги вашей империи.

– Это всего лишь формальность, – отмахнулась Фрейда.

– Для вас – возможно.

– Каждый кому-то платит налоги. Почему бы не платить их тому, чьи запасы зерна собраны с целого континента? Пока ты заботишься о высоких идеалах и суверенитете, твой народ голодает.

– Так вот почему вы здесь? Из доброты.

Фрейда вскинула голову:

– Останься я в Васке, моя судьба заключалась бы в том, чтобы выйти замуж за моего брата, а мой дракон был бы принесен в жертву, отслужив роль племенной производительницы. Как того требуют наши законы для восхождения на престол наследника мужского пола.

У меня отвисла челюсть, и, заметив это, принцесса слегка улыбнулась.

– Тебе незачем знать, – сказала она, – что один из твоих родственников стал причиной того, что я попыталась бросить вызов традициям и соединиться с драконом, обреченным на смерть.

– Иксион?

– Джулия. Та, которую ты убил.

Фрейда выдержала мой взгляд с ледяным безразличием, которое показалось мне притворным. Она провела тонкими пальцами по запотевшему стеклу кареты, чтобы лучше видеть витрины магазинов Хаймаркета.

– Джулии больше нет. Я не стану разбазаривать ее наследие, тратя время на скорбь и обиды. Я воспользуюсь шансом на свободу, вдали от дорогого брата Фройдриха и Божественного Трона, ожидающего его восхождения к власти. Да, я намерена использовать Каллиполис как свою разменную монету. Но это не должно стать тяжким бременем для вашей страны, если только вы сами не сделаете его таковым.

Видя мои затянувшиеся размышления, она засмеялась:

– Все еще надеешься, что твоя Первая Наездница-крестьянка прилетит и спасет тебя?

– Возможно.

Фрейда взмахнула рукой, словно отмахиваясь от этого заблуждения как от паутины.

– Мы с тобой могли бы принести пользу вместе. Больше пользы, чем можно было бы ожидать, если к власти придет Иксион.

Когда я ничего не ответил, Фрейда добавила, словно прочитала мои мысли, которые против воли лезли мне в голову:

– Я также могла бы помочь твоим друзьям.

16
Турнир на отсеивание

ЭННИ

У меня не было ни малейшей надежды попасть в Подземелье без драконов. Хотя я не очень-то надеялась, что попала бы в Подземелье и с драконами, но это уже проблема, которую пришлось бы решать по ходу развития событий. Работа во дворце была выполнена за полдня до Долгожданного Возвращения, и теперь мне нужно было во что бы то ни стало получить работу в драконьих логовах.

– Ты, – заметила Бетсуна, просматривая свои записи в небольшом кабинете, который располагался в аврелианском крыле, переоборудованном для Фрейды и ее слуг, – работаешь больше остальных девушек, и мне сказали, что ты почти не разговариваешь. Ты умственно отсталая?

В моем сознании пронеслись мимолетные воспоминания из детства: учителя, раздававшие мне шлепки, думая, что я постоянно списывала домашнюю работу, задания выполненного металлического теста на моей парте и ощущение сияющей ясности происходящего, когда я писала ответы. Результаты теста в моей руке, мое имя, написанное сверху, с печатью в виде революционного герба, дверь, открывавшаяся в новую жизнь.

Вся эта жизнь, выскобленная теперь моими руками.

Работа в логовах. Мне необходимо попасть на работу в драконьих логовах.

– Мне нечего сказать, госпожа.

Поджав розовые губы, Бетсуна внимательно изучала меня. Два дня назад я своими руками стерла паутину с мягкого кресла, в котором она теперь сидела.

– Знаешь, что я думаю? Мне кажется, ты вовсе не глупа. Напротив, ты довольно умна. А ум в сочетании со сдержанностью – отличные качества для слуги. Я знаю, что нам рекомендовали не брать в услужение провинциалок, но я хотела бы взять тебя в экономки.

– На самом деле мне было бы удобнее в…

Бетсуна сощурилась от такой дерзости, и я тут же закрыла рот. Сделав реверанс, как учила меня мама, я попыталась исправить положение:

– Это будет для меня честью, госпожа.

До этого момента я не знала, кто такая горничная, и мне пришлось спросить у другой девушки. Я постепенно впитывала в себя эти новые знания: тонкости запутанной домашней иерархии, которую Бетсуна и Уэс Горан тщательно реконструировали по образу и подобию прошлого. Мне объяснили, что, если горничная занималась исключительно уборкой, держась подальше от посторонних глаз, экономка общалась со своими хозяевами.

Для меня это было бесполезно. Мне не нужно было разливать чай. Мне нужно было разгребать драконий помет.

Я была почти готова бросить эту работу и бежать. Но меня удерживали две вещи: предстоящий турнир Кора и то, что Бетсуна включила меня в личный штат Фрейды.

Признаюсь, меня очень интересовала бассилеанская принцесса. Ее дракон, приминавший своим огромным телом папоротник на вершине Крепости, стал ежедневным напоминанием о ее господстве, но история, переданная Дело, заставляла меня размышлять о самой девушке. Какая королевская особа осмелилась бы сказать разгневанному Иксиону, что восхищена смелостью его непокорного крепостного? А вдруг на службе у нее, убеждала я себя, мне удастся найти какой-нибудь недостающий кусочек головоломки, который я бы точно упустила в глубинах Огненной Пасти.

Вики повысили вместе со мной; Верре поручили работу, которую я хотела, – в драконьих логовах. Она была так разочарована, что расплакалась.

В наших новых комнатах во Внутреннем дворце, расположенных на одном уровне с кухней, новым работникам выдают утреннюю и вечернюю униформу, соответствовавшую их должности – белые чепчики для волос и нагрудник и фартук, которые необходимо было надевать поверх платья. Вики, нахмурившись, смотрелась в оловянное зеркало. Прижав ладонь к щеке, она разглядывала свою униформу. Я решила, что ей не нравится, как сидит чепчик, пока она не заговорила:

– Сегодня вновь открылась чипсайдская школа.

До этого момента Вики не проявляла склонности к разговорам об образовании. Пока она это не сказала, я не задумывалась о том, что она как раз в том возрасте, когда учатся в старших классах. Мы с Ли учились в этой школе перед тем, как сдавать металлический тест.

– Ты там учишься?

– Раньше училась. Мой брат – единственный, кто собирается вернуться. Это слишком дорого для нас с Веррой, с этой новой оплатой обучения. – Она поправила чепец, глядя на свое отражение в зеркале. – Самое смешное, что по результатам теста я получила золото, так что в следующем году могла бы… Ты в порядке, Эбби?

Пока она не спросила меня, я сама не осознавала, что в ужасе закрыла лицо ладонями. Мое сердце замерло в груди.

Конечно. Я была настолько наивна, размышляя, вернется ли Иксион к практике приема по праву рождения, но он даже не собирался себя этим утруждать. Я слышала, как отец Дака жаловался на то, что от учебы его дочери не было никакого толку и лучше бы он по старинке нашел ей хорошую пару. Сколько еще отцов решили так же, столкнувшись с тем, что теперь школьное образование превратилось из бесплатного и обязательного в добровольное и платное?

Большинство семей из низов вообще забросят учебу. Те, кто сможет наскрести деньги на обучение, потратят их на своих сыновей. Мое образование было ярким пятном в длинной истории женщин, которые приходят в этот мир и умирают, так и не прочитав ни одной книги, без надежды на какое-то будущее, кроме того, что выберут для них их семьи.

Но теперь, несмотря на все свое образование, я мыла полы точно так же, как моя мать до меня.

Стиснув зубы, я натянула чепец на свои выкрашенные чаем волосы.

Вызволяй Стражников и убирайся отсюда.

ЛИ

В утро Долгожданного Возвращения еще не перебравшееся в покои обновленного дворца семейство Грозового Бича опустошило остатки запасов из кладовых Доры Митрайдс, чтобы устроить завтрак в честь ее гостеприимства. Дора, чувствовавшая себя пленницей в собственной столовой, уже давно перестала изображать улыбку.

– Для меня было удовольствием принимать вас в своем доме, – сказала она Иксиону.

Свет в конце моего туннеля, хоть и едва различимый, – это турнир Кора, назначенный сегодня в полдень, на котором должны были присутствовать драконорожденные и на который пригласили всех желающих. Кроме Рока, Пауэра и других патрицианских всадников, которые вышли из темницы после отречения от прежней власти, он станет первым Стражником, которого я увижу после переворота. Я твердил себе, что у Кора были все шансы на победу. Грейхизер был неплохим наездником, но это не означало, что его нельзя победить. Кор мог восстановить свои права.

Возможно, они все могли бы восстановить свои права.

Прохладная рука коснулась моей ладони:

– Милый мальчик, открой это позже. Когда останешься один.

Дора Митрайдс незаметно вложила мне в руку сложенную бумагу и двинулась дальше. Пряча ее в карман, я догадался, что это какой-то официальный документ.

Иксион, увлеченный своей бурной речью, ничего не заметил. Он забрался на стол Доры:

– Сегодня вечером мы будем ужинать в Зале изобилия, впервые с тех пор, как он был несправедливо отнят у нас!

По комнате прокатилась волна аплодисментов и свист. Драконорожденные колотили кулаками по столам Доры. Утреннее солнце поблескивало на черных волосах Иксиона, когда он осушил свой бокал и швырнул на пол, разбив вдребезги.

– За Долгожданное Возвращение!

Опьяневшие Грозовые Бичи двинулись через холл Доры к подъездной дорожке перед домом. Слуги собрались, чтобы выразить свое почтение вместе с поджавшей губы Дорой. Наши вещи отправят во дворец в ее каретах, пока мы будем присутствовать на турнире Кора. За поворотом собралась толпа оседланных распаленных грозовиков, с нетерпением ожидавших своих хозяев.

И среди них одинокий белый аврелианец.

– Пэл!

Пэллор в два прыжка преодолел разделявшее нас расстояние.

Он был невредим, и я не знаю, чье облегчение, его или мое, выплеснулось первым в переливе эмоций. Я прижал ладони к теплой серебристой чешуе его шеи, прильнув лбом к его лбу. Он фыркал от восторга, хлопая крыльями, не обращая внимания на окружавших его со всех сторон огромных грозовиков. В моей голове замелькали образы, я ощутил новые запахи – и в них была Аэла. Он отчаянно выталкивал из себя эти мысли, словно хотел что-то сказать мне этим.

– Я знаю. Я тоже скучаю по ним.

Но по тому, как он вскидывает голову, охваченный внезапным возбуждением, я понял, что дело не в этом.

– Мы подумали, – сказал Иксион, подходя ко мне, – что могут возникнуть вопросы, если тебя увидят на публике без твоего дракона. И потому решили просто загасить его пламя. За это ты должен благодарить мою невесту.

Вчера я тайно ехал в карете Фрейды по городу, продумывая заговор против Иксиона.

– Я непременно поблагодарю ее на сегодняшнем пиру.

Иксион кивнул Эдмунду:

– И напоследок, прежде чем мы уйдем.

Эдмунд крепко стиснул ладони Доры. Ее губы превратились в тонкую линию.

– О, – воскликнула она. – Уже?

– Я считаю, что ты выполнила свое предназначение, вероломная стерва, – произнес Иксион. – И нам понравился твой дом.

Схватив Дору за серебристые волосы, Эдмунд откинул ее голову назад, обнажив горло. Иксион тут же полоснул ее своим кинжалом.

– Во дворец! – взревел он.

Дора Митрайдс осталась истекать кровью на подъездной дорожке.

ЭННИ

Фрейда прибыла во дворец со своим багажом и свитой за час до начала турнира. Ее небольшая свита состояла из советников и фрейлин из числа привилегированных женщин-рабынь вроде Бетсуны, которые заселялись в отведенные им комнаты, наполняя все вокруг недовольным бассилеанским гомоном. Нам, слугам, сообщили, что даже рабыни скептически отнеслись к каллиполийским стандартам роскоши. Когда Бетсуна представила принцессу ее каллиполийским слугам, Фрейда окинула безразличным взглядом ряды служанок и покои, которые мы оттирали до кровавых мозолей, чтобы угодить ей. Ее чемоданы, доставленные во дворец на барже, возвышались горой в центре ее гостиной.

– После турнира я приглашу гостя на кофе. К тому времени вы приведете гостиную в порядок?

– Конечно, Ваше Божественное Высочество. Я пошлю одну из девушек, чтобы обслужить вас. – Бетсуна взмахом руки указала на меня: – Позвольте порекомендовать Эбигейл Неархоллраб, уроженку земель лорда Иксиона. Она благоразумна, знает свое место и понимает лишь язык простолюдинов Каллиполиса.

Фрейда окинула меня безразличным взглядом, и я сделала реверанс.

– Отлично.

Мне пришло в голову, что, разрываясь между пиршеством в честь Реставрации, запланированным на сегодня, перевозкой личных вещей драконорожденных из Яникула в дворцовые апартаменты и прибытием группы изгнанников из Норчии на барже сегодня днем, Бетсуна предпочла бы, чтобы дворцовый персонал пропустил Турнир по Отсеиванию. Но Иксион пожелал, чтобы присутствовали все – особенно его подчиненные. Наша бешеная подготовка сделалась еще безумнее к полудню, когда все бросились искать свободные места на задних рядах арены, где должен был состояться турнир Кора сюр Маурана.

Я впервые присутствовала на турнире между драконьими наездниками как обычный зритель. Многоголосый ропот на трибунах, восторги от узнавания, визг девушек вроде Верры и Вики раньше всегда доносились до меня словно неразличимое бормотание. Теперь же я слышала каждое их восклицание, когда драконы появились на церемонии открытия, и я с удивлением ощущала, как возбуждение толпы заражало меня внезапной удивительной легкостью. Впервые за неделю я увидела над головой голубое небо. В воздухе пахло землей, как на весенней тренировке. Как в полете.

Этот запах внезапно наполнил меня беспричинной надеждой.

Драконорожденные, триумфально возвращавшиеся сегодня во дворец, торжественно прибывают на драконах. Они спускаются по двое в Дворцовую Ложу словно изображения, сходящие со сверкающих гобеленов, которые я несколько последних недель отмывала от грязи, но среди всего этого блеска мое внимание привлекла одна-единственная фигура. Ли сюр Пэллор, облаченный в парадное облачение Дома Грозовых Бичей. Белая мантия струилась по серебряной кирасе, украшенной цветком вереска, мерцающим фиолетовым светом; его темные, зачесанные назад волосы сияли, как и блестящие доспехи. Сидя на серебристой спине Пэллора, он ослеплял своим великолепием. Глядя на него, я подумала, что он выглядел излишне развязно.

Сейчас мне было легко представить, как этот Ли пронзает кинжалом сердце Атрея. Труднее представить, как он целует меня. Или нежно обнимает меня, как в прошлый раз, когда, расставаясь со мной, он прильнул к моим губам в поцелуе…

Как я выглядела?

Как кто-то, кого меня учили игнорировать.

При мысли об этом я ощутила, как кровь бросилась мне в голову.

Верра, похоже, испытывала то же самое.

– Ли сюр Пэллор сегодня великолепен.

– Мне больше нравится Кор, – откликнулась Вики. – Мне нравится, когда они выглядят сурово.