Электронная библиотека » Роже Вадим » » онлайн чтение - страница 7


  • Текст добавлен: 22 ноября 2013, 18:24


Автор книги: Роже Вадим


Жанр: Зарубежная публицистика, Публицистика


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Шрифт:
- 100% +

«Пипфюгль» по-датски «воробей». Такое прозвище она дала мне. «Ты самый богатый и самый бедный мужчина на свете, – сказала она мне. – Как воробей, ты все видишь и все знаешь, но у тебя нет счета в банке». Позднее я узнал, что она продала два платья от Балансиаги, чтобы купить мне эту цепочку.

Я не успел поблагодарить ее, как появились наши соседи.

– Ключ! – крикнула Аннет.

Я забыл его у консьержа. Собирать разбросанные по коридору вещи было поздно. Мимо нас прошествовала американская пара, и Аннет улыбнулась им с непринужденным видом одетой в вечерний туалет женщины, вернувшейся с бала, которая извиняется за то, что не узнала некоторых гостей. Я набросил на нее свой пиджак.

И тут раздался смех. Громкий, великодушный смех Орсона Уэллеса. Он шел к нам в сопровождении грума, подбирая на ходу брошенные предметы женского туалета, что и вызвало с его стороны такое веселье.

Узнав меня и дружески кивнув, он не спускал глаз с Аннет. Большой знаток женской красоты, Орсон не стал расточать комплименты. Только прищурил лукаво глаза и сказал Аннет, тщетно пытавшейся скрыть свою наготу, прижимая к груди мой пиджак:

– Прошу извинить за внешний вид, я весь день был за рулем и не выгляжу очень представительно.

– Наша дверь заперта, – пробормотала Аннет. – Я забыла ключ.

– Можете одеться в моем номере.

И, не ожидая ее ответа, пошел к своей двери.

Пока Аннет одевалась, он открыл бутылку коньяка. Мы уже немало выпили в «Граппа ди Ува», и, зная питейные таланты Уэллеса, я приготовился к трудному испытанию.

Он приехал в Венецию повидаться с итальянским продюсером, чтобы обсудить проект фильма, который привел его в восторг, но до воплощения замысла так и не дошло.

Уоллес спросил Аннет, не снимается ли она в моем фильме.

– Я не намерена сниматься в кино, – ответила она.

– Наступит день, когда вы поймете, что вся наша жизнь – кино. К тому же кино – превосходная штука, чтобы дразнить жизнь.

Мне предстояло рано снимать, но Орсон Уэллес не отпускал нас. За первой бутылкой последовала вторая.

– Солнце очищает от греха, – сказал он. – Обождем, когда рассветет.

После восхода солнца, которое очищает от греха, мы с Аннет наконец вернулись к себе.


В Мадриде беременная Аннет ужасно страдала от жары. Брижит называла меня чудовищным эгоистом за то, что держу ее рядом с собой. И сумела убедить будущую мать уехать в Копенгаген. Прощаясь со мной в аэропорту, Аннет плакала.

Никого не любя, не имея любовника, Брижит пребывала в угнетенном состоянии. Мы провели с ней, однако, несколько веселых вечеров у цыган и танцоров фламенко. Но по большей части она уединялась, окруженная своим маленьким двором, состоявшим из гримерши Одетты, парикмахера, дублерши и некоторых поклонников и поклонниц, готовых выполнить любое ее желание. Брижит любила окружать себя «подпевалами». Она хотела, чтобы ей говорили: «Моя Бриби, ты права» или: «Моя Брибри, пусть себе болтают, они ничего не понимают». Ее толкали на легкий путь успеха, а ей не хватало требовательности к себе или интеллектуальной смелости при выборе фильмов. Я уже говорил, что Брижит не очень любила кино. Но не была капризной актрисой. Во время съемок «Ювелиров» она вела себя безупречно.

После отъезда Аннет мы переехали в Торремолинос, небольшую андалусскую деревню, ставшую спустя несколько лет своего рода испанским Сен-Тропе.

В фильме важную роль играл ослик, которого Брижит нарекла Ромео. Не желая возвращать его хозяину, она купила осла. Хозяин отеля отказался дать ему место в гараже, и Брижит приютила его в своем номере.

Однажды она позвала меня к себе. Брижит лежала в постели, осел – рядом на одеяле.

– Вадим, я больше не могу. Я возвращаюсь в Париж. Я рассчитываю на тебя. Позаботься о Ромео.

И на другой день уехала. Она была действительно без сил и, чтобы закончить картину, нуждалась в паре недель отдыха. Мне предстояло снять без нее много сцен. Ромео был защищен страховкой. И мне пришлось взять на себя заботу о нем.

После невероятной жары пошли тропические ливни, которых никогда не видели на юге Испании. В Валенсии погибло более тысячи человек, в Малаге утонули две тысячи. Съемки пришлось прервать. Рауль обсуждал с Ллойдом возможность переезда в Ниццу, чтобы там завершить работу.

Я заболел. Сильный жар сопровождался три дня сильной икотой. Я решил, что мне подобно Папе Пию ХII-му суждено умереть от икоты. Рауль вызвал из Парижа моего врача Луи Шварца. Тот диагностировал воспаление поджелудочной железы в результате странного вируса, который поражает обычно только скот. В частности, ослов. Я был слишком слаб, чтобы излить гнев на Ромео, и тешил себя перспективой пытки, которую устрою ему, когда поправлюсь. Луи Шварц укатил в Париж, прописав антибиотики, которые надо было вводить в вену. Испанская сестра-кармелитка не верила в уколы и заставляла меня глотать капсулы и запивать их соком. Она говорила, что каудильо сохранил здоровье лишь потому, что не признавал уколов.

– Бог создал у мужчины семь отверстий – уши, ноздри, рот, пенис и анус. И на две больше у женщин – соски, – говорила она… – Я не стану делать еще одну дырку, чтобы впустить в вас дьявола. Вы мне кажетесь хорошим молодым человеком, который заслуживает того, чтобы умереть христианином.

У сестры милосердия были свои принципы, но лихорадка не прекращалась.

Я жил в домике на пляже в трехстах метрах от отеля, где находился телефон. Однажды ночью я проснулся весь мокрый с мыслью, что должен непременно позвонить Брижит. Несмотря на высокую температуру, я встал. Едва держась на ногах, ослабев после десяти дней в постели, я кое-как добрался до отеля. Мне надо было позвонить Брижит! Сев на место телефонистки, которая давно ушла спать, я с помощью допотопных штекеров сумел соединиться с Малагой, потом с Мадридом, а оттуда уже меня связали с квартирой Брижит на авеню Поль-Думерг. Но там не отвечали. Тогда я позвонил родителям и – о чудо! – к телефону подошел ее отец.

– Я вас разбудил?

– Нет, – ответил Пилу. – Я упражнялся на пиле.

Из всех музыкальных инструментов это был самый архаичный, звуки из которого извлекались с помощью особого смычка, сгибая и разгибая пилу.

– Прошу вас, дозвонитесь до Брижит, а если никто не ответит, бегите туда.

Он никак не мог понять моего внезапного беспокойства, но пообещал все сделать, как я прошу.

Позвонив дочери и не получив ответа, Пилу крайне удивился. Ведь, уходя от них, Брижит сказала, что идет спать.

Он проделал пешком сто метров, отделявших дом 1-бис на улице Помп до дома Брижит. И, поднявшись на 9 этаж, стал звонить, стучать – бесполезно. Уже собираясь уходить, Пилу почувствовал запах газа. У него был дубликат ключа. Войдя, он увидел крепко спящую Брижит. Пилу выключил газ нагревателя в ванной и открыл окна.

Через три дня, когда прошла моя хворь, я выехал в Париж, простив по-христиански Ромео за то, что тот стал виновником моего панкреатита. Погрузив Ромео вместе с бутафорией на грузовик, его отправили на студию «Викторин» в Ницце. Я проведал Брижит. Ей было много лучше, чем перед отъездом из Торремолиноса. И месяц спустя мы закончили в Ницце «Ювелиры при лунном свете».

Аннет вернулась из Копенгагена на восьмом месяце, еще более красивая, чем прежде.

7 декабря, в день своего рождения, она родила в клинике Нейи девочку весом восемь с половиной фунтов, которую я записал в мэрии под именем Натали Племянников.

15

1958 год стал чередой одних профессиональных неудач.

Вернувшись из США, я узнал, что Брижит отказывается сниматься в фильме «Ночной Париж» в Голливуде. Не испытывая недостатка в идеях, Рауль предложил заменить музыкальный сюжет историей о довольно наивной и ловкой девушке, ставшей помимо воли участницей Сопротивления. Брижит пугала перспектива быть сброшенной на парашюте. А когда она поняла, что это может сделать дублерша, согласилась на главную роль в картине «Бабетта идет на войну». Сценарий должен был писать американец. И тут как раз на экраны вышла моя картина «Ювелиры», которая, как я и предполагал, не имела большого успеха.

Я еще участвовал в написании сценария «Бабетты», когда из газет узнал, что Рауль пригласил на постановку Кристиан-Жака. Я понимал его: напуганный неуспехом нашего последнего фильма, он решил подстраховаться. А то, что ему не хватило мужества сказать мне об этом, вполне отвечало его характеру. Меня больше огорчила позиция Брижит. Так часто возмущавшаяся отсутствием этических норм у людей нашей профессии, она могла бы снять трубку и объяснить, что Кристиан-Жак лучше подходит для постановки такого фильма.

Посчитав «Бабетту» еще одним нереализованным проектом, я перестал оплакивать судьбу и решил не требовать объяснений у двух моих самых верных друзей.

Сняв на лето около Сен-Тропе ферму, окруженную виноградниками и большими эвкалиптами, я поселился там с Аннет и младенцем. Мне присуще быстро забывать удары судьбы, если я бессилен что-либо изменить. Поэтому я выбросил из головы «Ювелиров» и «Бабетту». Я был счастлив с Аннет и Натали, обнаружив в себе талант детского воспитателя. Я обожал Натали и с увлечением наблюдал пробуждение в ней разума. Я научился ее кормить, менять пеленки, узнавать по плачу, болит ли у нее животик или она просто старается привлечь к себе внимание. Придумывал разные игры с ней, разговаривал, как с сознательным существом, избегая всяких «ладушек» и сюсюканья при обращении с младенцами. Няньки у нас не было, и когда вечером мы уезжали погулять, за ребенком присматривала соседка, мать семейства. Днем мы повсюду таскали Натали с собой.

Мой друг автогонщик Клод Бурийо представил меня старому гранду Энио Феррари. Его завод как раз готовился выпустить на рынок новую модель гоночной машины: двенадцатицилиндровый мотор на 320 лошадиных сил был способен развивать скорость 290 километров в час. Я согласился принять участие на ней в авторалли. Взамен Феррари продал мне одну их последних своих моделей по цене серийного «форда». В тот год в Сен-Тропе это была единственная такая машина. Франсуаза Саган ездила на «астон-мартин», а Гюнтер Закс, будущий муж Брижит, на «мерседесе 300».

Робеющий турист, которого я встретил два года назад, очень изменился. Наследник заводов Опеля, Гюнтер стоял во главе целой империи. Он знал толк в развлечениях и расходовал деньги, как истинный сеньор.

Наша «банда» пользовалась скверной репутацией. Под влиянием дурно информированных медиа публика считала нас развращенными неогедонистами. На самом же деле мы были малость подзадержавшимися в развитии симпатичными анархистами, которые устраивали морские бои с использованием в качестве оружия огнетушителей, катались на водных лыжах по мокрому песку бухты Пампелонн, слегка пугая отдыхающих. В «Эпи-Пляж» (частном клубе-ресторане, где встречались «звезды» и знаменитости тех лет) наши потасовки с помощью кремовых тортов вызвали бы зависть Максеннета, и Лаурела, и Харди. Как видите, мы не совершали ничего дурного.

Сен-Тропе был тогда единственным в своем роде местечком, где смешивались люди разных возрастов, состояний и социального положения. Тут можно было жить как миллионер или, будучи миллионером, развлекаться жизнью богемы. Никаких конфликтов между поколениями. Искусство, финансы, политика составляли превосходную смесь.

Как ни парадоксально, но нравы в те времена были пуританскими. Нудисты, загоравшие вдали от нескромных глаз за зарослями малины, преследовались жандармами.


В трехстах метрах от Таити-пляжа дорога делала вираж, а посредине поворота стояла огромная развесистая сосна. От этого места дорога уходила налево и направо.

В ту ночь к характерному посвистыванию «феррари» примешивалось пение цикад и пофыркивание «мерседеса».

Им предстояло встретиться на дуэли. Старт был обозначен в 150 метрах от сосны. По сигналу (свистку) обе машины устремлялись навстречу друг другу. В темноте водители не видели, по какой дороге, вправо или влево, от дерева поедет противник. Если машины оказывались по одну сторону от дерева, всякое столкновение исключалось. Водители должны были во что бы то ни стало избежать этого. Игра заключалась в том, что, обязанный уступить дорогу другому, один из шоферов был обречен оказаться во рву. Это была своеобразная русская моторулетка, оставлявшая, однако, проигравшему шансы на жизнь.

За рулем «мерседеса» был Гюнтер, вел «феррари» я. Арбитрами выступали Франсуаза Саган, Кристиан и Серж Марканы, Морис Роне и Марлон Брандо.

Турнир проходил максимум в три раунда.

В первом раунде «феррари» отправилась влево, «мерседес» – вправо.

Во втором раунде машины столкнулись нос к носу с левой стороны дерева. Для принятия решения требовалась секунда. Нервы Гюнтера сдали, и он оказался без всяких, впрочем, ушибов во рву. На другой день тягач вытащил его машину. Покраска и исправление вмятин обошлись хозяину в несколько тысяч франков. Пустяк для него.

Гюнтер устроил пышный ужин в ресторане «Гаити», чтобы отметить свой проигрыш. Экзотический оркестр, сто пятьдесят гостей. В середине вечера четыре таитянки принесли огромное блюдо. Сначала все подумали, что там рыба-меч или гигантский лосось. Но это оказалась не рыба, а совершенно голый Серж Маркан, обильно прикрытый майонезом и маленькими корнишонами.


– Пипфюгль, ты искупаешь малышку? – крикнула Аннет из кухни, где готовила национальное датское блюдо – фрикадельки.

– Сегодня я бастую.

Перед тем как поставить фрикадельки в духовку, Аннет отправилась в туалетную комнату, а затем занялась кормлением дочери, которая дожевывала последние страницы романа Агаты Кристи.

– Так ты и не узнаешь, кто убил маркизу, – сказала, смеясь, Аннет.

И пошла в ванную, откуда вскоре раздался ее истошный крик. Поскольку я его ждал, то не двинулся с места. Она прибежала с голой Натали и поцеловала меня. В руках у нее был листок бумаги, который я сунул в рот дочери и на котором написал: «Моя Ненета (так я звал ее, когда мы были одни), свободна ли ты в субботу 27 августа? Я должен быть в мэрии Ла-Лонд-ле-Мор, а затем на обеде в „Королеве Жанне“. Твое присутствие совершенно обязательно. Целую. Пипфюгль. P.S. Наш друг граф де Лесс, мэр Ла-Лонд, ждет нас для бракосочетания».

Мы с Аннет изредка поговаривали о браке, но она никогда не настаивала на нем. Только от друзей, с которыми она была откровенна, я знал, что ничто в жизни не могло доставить ей большего удовольствия. Живя с мужчиной, вечно окруженным в силу своей профессии известными или начинающими актрисами, осаждаемая журналистами, которые называли ее новой находкой Роже Вадима, она не слишком была уверена в своем имидже. С другой стороны, датчане вопреки распространенному мнению весьма старомодны во взглядах на брак. Мать-одиночка отнюдь не превращалась в Копенгагене в символ женской независимости. Кроме того, ее вечно сравнивали с Бардо. С таким наследством ей было не просто справиться. «Ведь женился же он на Бардо! Почему он не женится на вас? – спрашивали ее журналисты. – У Брижит к тому же не было ребенка от Вадима».

Я не считаю брак ни доказательством любви, ни общественной потребностью. По правде говоря, я не испытываю особого уважения к этому институту, так что у меня нет на этот счет никаких предрассудков. Почему бы и нет, если роспись в мэрии может упростить жизнь, позволит платить меньше налогов, защитит детей в школе или способна успокоить женщину, которую любишь? Я женился на Брижит потому, что ее родители не допускали жизнь вне брака. Это был мой ей подарок.

Развод с Брижит стал простой формальностью (к огорчению адвокатов, которые не могли использовать суд в качестве саморекламы).

Но по французскому закону вступить в новый брак можно было лишь спустя девять месяцев после решения суда о разводе. Этот срок как раз истек.


Наша свадьба без протокола и соблюдения обычаев превратилась в настоящий праздник. Я выбрал местом для его заключения маленькую деревню Ла-Лонд, ибо ее мэр, граф де Лесс, бывший офицер Иностранного легиона, с которым я познакомился в Марокко в бытность репортером, согласился поступиться правилами и не публиковать объявление о бракосочетании. Мы смогли пожениться, не привлекая толпы журналистов, которые превратили бы церемонию в рекламное шоу.

Как никогда белокурая, счастливая Аннет была одета в короткое платье под цвет ее глаз. Я надел шерстяные брюки и пиджак, но был без галстука. Друзья не проболтались. И не было ни фотографов, ни телекамер.

После церемонии, обсыпанные, как и все, рисом, мы отправились в «Королеву Жанну». Вилла с таким названием нашего друга майора Поля-Луи Вейлера была построена у самого пляжа на краю соснового леса. Здесь в силу какой-то традиции любили отдыхать президенты Республики.

Поль-Луи Вейлер был, наверное, последним меценатом на земле. Продав компанию «Эр Франс» правительству, он получал проценты с каждого рейса. Свадебный обед состоялся за огромным столом в естественном гроте. Мы все были в купальниках. Одетыми были только герцог и герцогиня Виндзорские, которые пришли к нам по-соседски выпить кофе.


Последующие дни в жизни супругов Племянников выдались очень бурными. Наша ферма подверглась осаде. Фотографы забирались на эвкалипты и крыши соседних дач. Стало невозможно ходить в ресторан, гулять. Сколько же шума наделала одна подпись под брачным документом. Я знал, что пресса подобна ребенку, которому быстро надоедает игрушка. Интерес к нам должен был скоро иссякнуть. Лучше было не обращать на журналистов внимания.

В начале сентября мы с Аннет вернулись в Париж.

Тогда-то секретарь всемогущего Карло Понти Пьер Фероз предложил мне экранизировать эротический роман Шодерло де Лакло «Опасные связи». Рене Клеман, Висконти, Латтуада отказались снимать фильм. Этот роман, наделавший столько шума в ХVIII веке и входящий сегодня в программы всех европейских университетов, было не так просто экранизировать. Мне показалось забавным показать, что с тех пор, как король Франции в 1782 году осудил публикацию романа, ничего не изменилось по части морали. Для этого надо было перенести действие в ХХ век.

Я ответил Понти: «Согласен, если смогу снять фильм в Париже 1959 года». Великий продюсер, но отнюдь не новатор, муж Софии Лорен продал тогда права главе фирмы «Фильмы Марсо» Эдмону Тенуджи.

Работая над тремя версиями сценария и уже приближаясь к концу, я не был удовлетворен тем, что получилось. И тогда вспомнил о Роже Вайане, попросив его написать диалоги. Жерар Филип и Жанна Моро уже подписали контракты на главные роли. Оставалось найти актрису на роль образцовой супруги ангельской красоты, которая, пожертвовав честью и религией ради своей страсти, в конце концов умирала.

С той же ловкостью, с какой Аннет привела меня к аналою, она стала намекать, что хочет стать актрисой. Совместная работа могла, мол, нас еще больше сблизить. Ей не хотелось подобно Пенелопе в ожидании Одиссея, сидеть дома, ожидая возвращения мужа-режиссера со съемок. К тому же она не умела вязать.

Аннет по своим внешним данным так подходила для роли Марианны, что я решил сделать пробы. До актрисы ей было далеко, но ее акцент, обаяние и податливость позволяли надеяться, что она справится с ролью. То есть я решил пойти на риск, который ничуть не облегчал мою задачу, если принять во внимание, что она должна была работать с такими корифеями, как Филип и Моро.

Тем временем Брижит снялась в прекрасной картине Клода Отан-Лара «В случае несчастья», где ее партнером был Жан Габен. Критики заранее предвкушали, как хищник растерзает хорошенькую куколку. Их ожидало разочарование. Талант Габена не помешал Брижит выразить свою непосредственность. Впервые заговорили о ее таланте, а не только о женских прелестях.

В то время, когда я заканчивал «Опасные связи», Брижит уже снималась в «Бабетте». Ее партнером был молодой, подающий надежды актер Жак Шаррье. И она снова влюбилась.

В конце мая Брижит позвонила мне.

– Вадим, мне надо с тобой посоветоваться. Раз она сказала «Вадим», дело было серьезное.

– Ты хочешь со мной поужинать?

– Нет. Никаких ресторанов. Если Жак узнает, будет скандал.

Мы договорились встретиться у Порт-де-ля-Мюэтт, со стороны Булонского леса.

– Ты легко меня узнаешь по желтой розе в руке.

Я приехал на своей «феррари». Брижит уже ждала меня. Тепло одетая – было прохладно и дождливо, – она вышла из своей машины и села в мою.

– Итак, это случилось, – сказала она.

– Ты беременна?

– Уже больше месяца. Отъехав, я молча покатил в сторону леса.

– Никто не понимает моего страха материнства, – произнесла она. – Ни родители, ни друзья. Только с тобой я могу поговорить об этом.

Она повернулась ко мне, пристально посмотрела и спросила:

– Может быть, я чудовище?

– Потому что боишься иметь ребенка?

– Да, я люблю собак, кошек, мышей, голубей и боюсь детей.

После короткой паузы я спросил:

– Любишь ли ты себя? Я имею в виду, уважаешь ли себя?

Возникла опять пауза.

– Я считаю себя много лучше трех четвертей человечества.

– И ты не любишь мужчин? Я имею в виду их как человеческую породу?

– Я нахожу их жестокими… Самые великие из них – сплошь убожества. Я никогда не забуду, что спаситель Европы генерал Эйзенхауэр убил Розенбергов.

– Но ты любила Розенбергов.

– Потому что они стали жертвами. Я не была с ними знакома.

Она посмотрела на щиток моей «феррари».

– Сколько стоит твоя «феррари»?

– Около 150 000 франков.

– 150 000 и нет приемника. Тебя снова надули.

– Я заплатил только 15 тысяч.

– Она краденная?

– Нет. Реклама. Через неделю я участвую в авторалли с Барийо.

– Ты спятил. Я категорически запрещаю. Она засмеялась.

– Я забыла, что мы больше не женаты. Мы ехали вдоль озера.

– Останови, – попросила Брижит. Она подошла к озеру, по глади которого пробежала зыбь. Вытащила из габардинового плаща хлебные крошки и бросила уткам.

Я остался за рулем.

18 июня Брижит вышла замуж за Жака Шаррье в Лувесьене.

11 января 1960 года она родила мальчика – Николя.

16

Страну, травмированную двумя непопулярными войнами, возглавил де Голль. Предложенные им изменения в Конституции были утверждены на референдуме. Беспокойство людей по другую сторону Средиземного моря превратилось в страх, а протесты – в открытый бунт. Поговаривали о рейде алжирских парашютистов на Париж. Аэродромы Орли и Бурже были блокированы танками. Чрезвычайное заседание правительства продолжалось три дня.

А на Елисейских полях перед закрытыми дверями «Колизе» собралось человек девятьсот. Это была не казарма, а самый современный кинотеатр Парижа. Среди других в толпе я заметил Одри Хепберн и ее мужа Мела Феррера. Они спросили, не началась ли у нас революция? В руках у них были приглашения на премьеру моего фильма «Опасные связи».

– Нет, это не бунтовщики, а мои гости. Правительство запретило показ картины.

Со времени выпуска «И Бог создал женщину…» цензоры ничуть не изменились. Даже напротив. При V Республике генерала де Голля моральные строгости существенно усилились.

Борьба за фильм началась с процесса, начатого против меня Обществом авторов. «Нельзя прикасаться к классическому французскому достоянию», – говорили они о книге, которая как раз преследовала цель поколебать моральные устои и осудить мнимых моралистов.

Адвокатом Общества, который выступал лишь изредка защитником, оказался человек по имени Франсуа Миттеран. И он выиграл процесс, который вошел в анналы юриспруденции. Таким образом фильм, показанный цензуре, оказался под запретом. Продюсер Эдмон Тенуджи – и его можно понять – был в отчаянии. Но у нас была последняя надежда: обратиться в Министерство культуры, которое обладало особым правом отменять решения цензурной комиссии. Я предложил показать фильм министру культуры Андре Мальро. Он посмотрел, картина ему понравилась, но в силу тогдашнего политического положения он отказался принять решение, не посоветовавшись с некоторыми своими коллегами.

Приглашения на премьеру, назначенную на среду, были разосланы «всему Парижу» искусств, политики и журналистики. Во вторник нам сообщили, что просмотр для членов правительства переносится на четверг в девять утра. Тенуджи хотел отменить премьеру.

– Как вы думаете предупредить девятьсот человек? – спросил я его.

– По телефону, по радио.

– Нет, оставьте все по-прежнему. Если фильм разрешат, гости придут снова. Лучшей рекламы не придумаешь.

– А если возникнут стычки, они пришлют полицию. Мне известно, что Министр внутренних дел против фильма. Они используют факт беспорядков в общественном месте, чтобы запретить картину навсегда.

С такими аргументами было трудно не считаться, но я упорно настаивал на том, чтобы рискнуть.

Я позвонил префекту парижской полиции Морису Папону. Тот согласился встретиться со мной в баре «Элизе-Матиньон» (у меня сохранилось фото об этой встрече). Я сказал, что слишком поздно отменять вечерний сеанс. Но, принимая во внимание нервозное состояние парижан, присутствие вооруженных полицейских перед входом в «Колизе» может лишь спровоцировать беспорядки.

– Я обязан прислать с полсотни полицейских, – сказал Папон. – Приказ министра.

– А он уточнил, должны ли они быть непременно в форме?

Папон был умным, образованным человеком, которых редко встретишь среди людей его профессии. Он пообещал, что полицейские будут в штатском.

На другой день, несмотря на толпу и напряженную обстановку в Париже, не произошло никаких инцидентов.

В четверг утром девять министров посмотрели картину. Это был исторический сеанс, ибо правительство сидело на готовой взорваться бомбе. Пятью голосами против четырех я был оправдан. И «Опасные связи» получили разрешение на выпуск.

Во время эксклюзивного показа картины в Париже был поставлен рекорд сборов.


Аннет тоже вышла победительницей. Она по заслугам занимала место в ряду с такими прекрасными актерами, как Жерар Филип, Жанна Моро, Борис Виан и Жан-Луи Трентиньян (да, я снова дал ему шанс после возвращения из армии).

Аннет с большой ответственностью относилась к профессии актера.

Мы еще снимали на студии, когда ко мне однажды в баре подошел какой-то молодой человек в мятом пиджаке и невероятных брюках. У него были темные очки – задолго до того, как эту моду ввели «звезды» рок-музыки. Он пробормотал свое имя, которое я не решился попросить его повторить.

– У меня есть роль для вашей жены, – сказал он.

Я всегда был готов помочь молодым, желающим искусить судьбу в джунглях кинематографа. Поэтому, хотя меня ждали в павильоне, терпеливо выслушал его.

– У вас есть сценарий? – спросил я.

– Да, – ответил он.

И протянул спичечный коробок. На нем было нацарапано несколько слов. «Он – подонок, завороженный героями американских фильмов. У нее акцент. Продает „Нью-Йорк геральд трибюн“. Это не совсем любовь, а, скорее, иллюзия любви. Все плохо кончится. Нет, хорошо. Или плохо».

– И это сценарий?

– Да. – Потом добавил: «Я уже снимал документальные картины. Я – гений».

Мне уже попадались экстравагантные молодые люди, будущие гении. Но ему я почему-то поверил.

Перед тем как приняться за кофе, он вынул из кармана кусочек сахара и бросил в чашку.

– Я краду сахар, – пояснил он.

Перед ним стояла сахарница, набитая пиленым сахаром. Несомненно, краденый обладал лучшим вкусом.

– Я поговорю с Аннет, – пообещал я. Он протянул мне спичечный коробок.

– Покажите ей сценарий.

В павильоне я все рассказал Аннет.

– Там какой-то тип предлагает тебе сняться в его фильме.

– Кто такой?

– Непонятно. Но выглядит человеком, знающим, чего хочет.

Аннет где-то вычитала, что «звезды» и крупные актеры никогда не дают согласия, не прочитав сценарий.

– У него есть сценарий? – спросила она.

– Да. И я протянул ей спичечный коробок. Она расхохоталась.

– Поговори с ним, – попросил я.

– Ты смеешься надо мной. Отсняв очередной план, я вернулся в бар.

Очкарик был на месте.

– Она хочет прочитать сценарий с диалогами, – сказал я.

– Ах, да… Это нормально.

Он схватил горсть сахара, встал, поблагодарил меня и удалился.

Искавший меня ассистент Жан-Мишель Лакор, спросил:

– Ты с ним знаком?

– Нет.

– Это Жан-Люк Годар. Я пожалел, что не успел поблагодарить его за статью о моем фильме «Кто знает?». Сценарий же, написанный на спичечном коробке, получил название «На последнем дыхании», а в фильме снялись Жан-Поль Бельмондо и Джин Сиберг в роли, которую он предлагал моей жене.

Я решил, что в следующий раз Аннет хорошо бы сыграть женщину-вампира. В этом случае ее красота помогла бы ей лучше скрыть отсутствие профессиональных навыков.

После успеха «Опасных связей» меня завалили предложениями. Казалось бы, предоставлялась возможность снять картину международного класса с участием крупных актеров. Но я так не поступил. Говорят, любовь слепа. Как можно было устоять перед подобной красотой?

В январе 1960 года я приступил в Риме к съемкам картины «Умереть от наслаждения» с Аннет Вадим, Эльзой Мартинелли и Мелом Феррером. Этот причудливый, слегка упредивший свое время фильм, был, однако, хорошо принят теми зрителями, которые оказались способны оценить его эстетические достоинства.

Во время съемок я прочитал в газетах, что Брижит родила сына. Интересно было бы увидеть ее в роли матери.

По окончании съемок я решил покататься на лыжах в швейцарском Клостере, чтобы по возвращении в Париж завершить монтаж. Зарезервировав номер в комфортабельном и романтичном отеле, я никак не мог понять, почему Аннет отнеслась так равнодушно к этой поездке.

Неделю спустя в Клостере повалил снег. Несмотря ни на что, я, Серж Маркан, мои друзья – писатели Петер Фиртель, покойный Ирвинг Шоу и очаровательная итальянская поэтесса А. решили покататься. На высоте трех тысяч метров видимость была нулевая, а я к тому же позабыл очки. Считая, что следую по лыжне Сержа Маркана, я сорвался со скалы и полетел вниз. Упав в глубокий снег, я остался жив, но сломал в нескольких местах лодыжку.

Не стану останавливаться на спасательных действиях в снежную бурю, на возвращении на станцию и на приеме у доктора, который лишь загипсовал лодыжку.

Я жил в горах две зимы и был надеждой французской команды горнолыжников. Мне были известны проблемы, связанные с переломом костей. Чтобы спасти лодыжку, требовалось немедленное вмешательство крупного специалиста. Рейсы самолетов оказались забиты на два дня вперед. Тогда поэтесса А. позвонила в Милан своему другу Джанни Аньели, владельцу заводов «Фиат», и тот прислал в Цюрих свой личный самолет. Через несколько часов я был уже в клинике профессора Робера Жюде. Он тотчас обследовал меня.

– Есть два решения, – сказал он. – Либо классика, которая лишит лодыжку двадцати процентов подвижности, либо я попробую на вас новую методику, которая полностью излечит вас.

– Нечего и раздумывать.

– До сих пор я проделал опыты на двух обезьянах, – уточнил Жюде. – Вы будете моей первой подопытной свинкой.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4
  • 3.3 Оценок: 6

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации