Текст книги "Ложь во имя любви"

– Там нет и половины здешней изысканности! – грубовато оборвал ее Филип. Это так противоречило его обычной продуманной сдержанности, что она удивленно подняла на него глаза.

– В каком смысле?

– Мне не следовало приводить вас сюда сегодня, – объяснил он тихо, стараясь унять волнение. – Но лучше, чтобы вы побывали здесь со мной, чем с кем-то еще. Ваша приятельница Салли уже давно хотела вас сюда привести, но ее привлекает здесь только игра по-крупному и непринужденная обстановка… – Он сильно сжал ей руку, заставив задержаться перед закрытым занавеской альковом. – Не знаю, как это объяснить, не нарушая приличий… Как видите, сюда приходят играть, но не только. Здесь доступны и иные формы удовольствия. Книга пари здесь потолще, чем в «Уайтсе», но держится в секрете. Здесь не принято играть в кредит: проигравший платит на месте – наличными, драгоценностями или иным способом, определяемым выигравшим. Наверху… Нет, не перебивайте меня, Мариса, иначе мне не хватит духу продолжать… Одним словом, наверху гости уединяются парами, не опасаясь, что их побеспокоят. Одному Богу известно, сколько здесь было выношено роялистских заговоров, сколько разработано правительственных стратегий! Мой отец – член этого клуба, принц Уэльский – тоже; но членство сугубо выборочное, ошибка исключена. Место безопасное: здесь пускаются во все тяжкие самые богатые и могущественные люди, не боясь, что слухи об этом просочатся за пределы этих стен. Надо ли продолжать? – Он почти застонал. – Вы окончательно заинтригованы – я читаю это в ваших глазах. Но умоляю – осторожнее! Дайте мне слово, что не вернетесь сюда без меня, Мариса…

Пока он сбивчиво произносил свою речь, она стояла, широко раскрыв глаза, с трудом сдерживаясь, чтобы не вскрикнуть, – с такой силой он сжимал ей руку. Потом она опустила ресницы и сказала тихо и задумчиво:

– Зачем вы привели меня сюда? Могли бы предупредить заранее. Вам ничего не стоило…

Он так и не узнал, что она собиралась сказать: в этот самый момент в одном из игорных залов напротив алькова раздались аплодисменты и выкрики. Оба обернулись на шум. Мариса не поверила своим глазам: высокая, прекрасно одетая дама, которая незадолго до того была увлечена игрой, стояла теперь посреди зала и раздевалась. Ее лицо и волосы скрывала маска, но когда она избавилась от последнего призрачного элемента туалета и предстала в чем мать родила, ярко-рыжий треугольник курчавых волос выдал ее природу. Она слегка дрожала – то ли от смущения, то ли от возбуждения. Один из игроков встал из-за стола и подошел к ней. Она так сильно вспыхнула, что покраснела всем телом.

– Вы заплатили первый свой долг, миледи! – провозгласил он низким голосом и намеренно провел рукой по ее груди, не стесняясь присутствующих. После этого он подхватил ее на руки и торжествующе закончил: – А теперь вы заплатите остальное.

Подбадриваемый ее хихиканьем, он потащил ее наверх, в комнату по соседству с галереей. Игравшие на галерее музыканты как будто ничего не видели.

– Теперь вы собственными глазами увидели то, о чем я пытался вам рассказать, – услышала Мариса неуверенный голос Филипа. – Здесь действует неукоснительное правило: никто не рассказывает о том, что видел и слышал. Сиятельная герцогиня может на одну ночь превратиться в проститутку, а уже назавтра снова предстать холодной как лед леди. Мужчина, славящийся своей сдержанностью, может превратиться здесь в ненасытного сатира. Не довольно ли с вас, Мариса?

Мариса все еще не до конца поверила в происшедшее у нее на глазах. Игроки снова взялись за карты; некоторые были явно возбуждены. Вот какие здесь держат пари! Мариса испытывала странное чувство: она была наполовину шокирована, наполовину зачарована этой сценой. Кроме того, ей было немного страшно. Впрочем, с ней этого случиться не могло. Она никогда не увлеклась бы настолько, чтобы поставить на карту самое себя.

– Мариса! – позвал Филип и слегка тряхнул ее, чтобы привести в чувство. – Мне очень жаль, что вам пришлось стать свидетельницей подобной сцены. Впрочем, это, возможно, только к лучшему. Знаю, теперь вы сюда не пожалуете. Позвольте мне отвезти вас домой.

Мариса была благодарна маске: он не мог видеть, как густо она покраснела.

Неужели Филип привез ее сюда с намерением соблазнить, а потом передумал? Как далеко он способен зайти, повинуясь дядиным желаниям? Ей самой требовалось время на размышление. Не воспринимается ли ее согласие пользоваться нежданными щедротами герцога Ройса как безмолвная покорность? Что думает об этом бездушном расчете сам Филип? Он утверждал, что она ему небезразлична, и не раз доказывал это. Но способен ли он ее уважать?

На обратном пути они сидели в карете напротив друг друга. Их спутники остались в клубе. Несколько раз Марисе казалось, что Филип собирается с ней заговорить, но он делал над собой усилие и сохранял молчание. Почти всю дорогу до Дьюк-стрит они молчали.

Глава 23

При всей своей решительности Мариса никак не могла выкроить время в последующие дни, чтобы предаться раздумьям. Она вела бурную светскую жизнь: с каждым днем у нее на столике скапливалось все больше визитных карточек, и она уже подумывала, не нанять ли секретаря. Она ложилась спать в ранние утренние часы и по возможности вставала за полдень. Неожиданно ей перестало хватать суток. О том, чтобы уделить минутку себе, не приходилось и мечтать.

На душе у нее было тревожно: помимо воли она оказалась вовлечена, сама не до конца отдавая себе в этом отчет, в смертельно опасную игру, политическую интригу. Осознав происходящее, она испытала сильный страх, но отступать было поздно. Вихрь новой жизни подхватил ее как пушинку и понес навстречу неизвестности.

Иногда Мариса устало думала, что намеренно доводит себя до изнеможения, боясь тревожных мыслей о возможных последствиях. Она почти забыла о Филипе. Ни Филип, ни сам герцог Ройс не смогли бы ей помочь. Она находилась под постоянным наблюдением, ее ежеминутно проверяли, но хоть как-то изменить положение было отнюдь не в ее силах. Невинное приключение, доказательство преданности старым друзьям давно уже не походило на забавную и сложную игру.

Французы-роялисты, бежавшие от террора, в большинстве своем не смогли прихватить с собой ничего, кроме имен и древних титулов; они были далеко не так жизнерадостны и значительны, как она их себе представляла. Это были отчаявшиеся люди, потерявшие все и готовые рисковать жизнью ради победы. Английское правительство поддерживало их и оказывало им помощь, исходя из собственных интересов. Мариса не могла рассчитывать на его помощь. Почему она с самого начала не поняла, какой опасности себя подвергает? Зато теперь она понимала другое: очень многим могло не понравиться ее внезапное бегство в Лондон перед самым началом военных действий.

Некоторые эмигранты-аристократы были друзьями ее матери; они приняли ее с распростертыми объятиями – или то было простое притворство? Она терялась в догадках.

Передача отрывочных сведений незаметному французику в передвижной библиотеке оставалась смешным приключением вплоть до событий на следующий день после посещения клуба «Дамнейшн»…

Она заглянула в библиотеку по пути к тете, чтобы вернуть книгу и осведомиться о другой, которую библиотекарь обещал для нее оставить. К ней вышел сам хозяин библиотеки, бледный и расстроенный. Он извинился. Неужели она ничего не слышала?.. Беднягу месье Бертрана нашли у него в комнате убитым! Хуже того, библиотекарь понизил голос, перед смертью его пытали, желая, как видно, вытянуть тайну денежного клада, которой он, разумеется, не владел. Бедняга! Поговаривали, что это дело рук зловещего Убийцы – фанатика, расправляющегося с французами, симпатизирующими новым французским властям. Какое несчастье! Хозяину было крайне неприятно расстраивать леди Стэнбери, и он вызвался самостоятельно отыскать книгу, которую она просила.

Мариса не помнила, как покинула библиотеку, чудом скрыв свой испуг. Сначала она просто жалела беднягу, потом ей стало не на шутку страшно: припомнились прежние случаи, на которые она раньше не обращала должного внимания…

Одна молодая солистка кордебалета была найдена в своей маленькой квартирке задушенной меньше двух недель назад. Ходили слухи, что перед разрывом Амьенского мира она была любовницей высокопоставленного дипломата во французском посольстве. Не успел он отбыть на родину, как она нашла себе нового покровителя, английского полковника, служившего под командованием самого Веллингтона.

Еще раньше один француз, называвший себя дворянским титулом шевалье, был найден мертвым в лондонском закоулке… Совпадения ли все это? Но почему в таком случае у людей не сходит с уст таинственный Убийца? Он неизменно оставлял на своих жертвах метку. Мариса не знала, что это за метка, ибо такие вещи считались неподобающими для дамских ушей. Она, впрочем, и не допытывалась. Сейчас, сидя в карете, она задрожала, словно подцепила лихорадку; тетушка укоризненно заметила, что она очень бледна и должна больше отдыхать.

Однако отдохнуть ей удавалось, только когда она без сил падала на постель. При всей своей внешней веселости Марису сковывал леденящий страх. Ее прошлое, связь с Бонапартами, загадочное и поспешное замужество, даже теперешний круг знакомств – все делало ее положение крайне уязвимым. С каким облегчением она махнула бы теперь рукой на всю компанию милейших эмигрантов-французов, душой которой ей так хотелось стать прежде! Но она не смела, боясь выдать свой страх – или, чего доброго, вину! Она была вынуждена жить по-прежнему, хотя десятки раз на дню мечтала снова оказаться во Франции, а еще лучше – в океане, на корабле, взявшем курс на Новую Испанию.

Филип на несколько дней покинул Лондон, чтобы поохотиться в Личфилде с другом, отец которого владел там охотничьим домиком. Какими бы натянутыми и неопределенными ни были теперь их отношения, Мариса скучала и ждала его возвращения. Она даже не отзывалась на подтрунивания тетушки, твердившей, что племянница чахнет по преданному возлюбленному. Мариса твердо решила, что по возвращении Филипа превратит слухи в правду: вступит с ним в связь и попросит увезти подальше. Герцог Ройс, несомненно, с радостью поможет им замести следы.

Однако по прошествии недели, так и не ощутив реальной угрозы для своей безопасности, Мариса, как и подобает изменчивой молодой натуре, решила, что напрасно дует на воду. Скорее всего агент Фуше не выдал ее перед смертью – да и с какой стати он стал бы ее выдавать? Ведь она так и не сообщила ему ничего существенного, а у него наверняка имелись другие источники сведений. Теперь все это осталось в прошлом, впредь она будет умнее.

До возвращения Филипа оставалось два дня. Солнечным утром, разбуженная горничной, Мариса почувствовала прилив сил.

– Сегодня утром у миледи катание в парке с леди Рептон. Наконец-то выдался прекрасный денек!

Значит, и невозмутимая Симмонс способна чувствовать перемену погоды, остававшейся на протяжении последних дней сумрачной и дождливой! Прихлебывая горячий шоколад, Мариса приветливо улыбалась горничной. Потом, задумавшись, что бы надеть, она наморщила свой изящный носик.

Ей предстояло опробовать новую коляску и специально подобранных в тон гнедых лошадей. Последняя мода требовала от леди умения самостоятельно править лошадьми; Мариса успела взять пару уроков по натягиванию вожжей и полагала, что справится. Салли утверждала, что ей не терпится взглянуть, как Мариса освоила кучерскую премудрость.

Обе дамы пребывали в приподнятом настроении. Мадам Роз превзошла себя, соорудив для Марисы костюм для верховой езды из золотисто-желтой шерсти с коротким облегающим жакетом, на котором бросались в глаза бархатные коричневые лацканы. Под жакет она надела шелковый полосатый жилет – последний крик моды; на стройной шее красовался белый муслиновый галстук с топазовой булавкой. Ансамбль завершала широкополая фетровая шляпа с золотой нитью.

– Какой восхитительный вид! – всплеснула руками Салли. – Старания мадам Роз? Несносная! Для меня она никогда не мастерила таких очаровательных вещиц. Рядом с тобой мне лучше спрятаться и не высовывать головы.

– Что-то не замечала, чтобы ты страдала от нехватки поклонников, – возразила Мариса. – Во мне их привлекает одежда, тогда как в тебе… Признайся, сколько сонетов посвящено твоим глазам и губам?

Салли прыснула от смеха. Лесть Марисы заставила ее смягчиться. Она действительно слыла непревзойденной красавицей, тогда как ее подруга больше славилась своими туалетами. В Марисе еще сохранялись ребячливость, незрелость, которые не могли заинтересовать всерьез опытных ловеласов. Всеобщее мнение выразил мистер Браммелл, процедивший однажды, что она «сойдет».

Обе принадлежали к молодой поросли, получившей у старых кумушек определение «легкомысленной». Впрочем, точно так же пожилые леди отзывались и о самом принце Уэльском. Имея положение и состояние, человек мог позволить себе все что угодно.

Молодые женщины въехали в парк. Леди Рептон обратила внимание, как ловко ее подруга управляется с поводьями; перестав опасаться за свою жизнь, она села поудобнее, чтобы раскланиваться со знакомыми, отпуская по поводу каждого замечания, вызывавшие у Марисы улыбку.

– Надо же, Кларенс и Йорк вместе! Кто бы мог подумать? Олванли – как он оказался тут в такую рань? А вот и миссис Уилсон. Как она смеет выставлять себя на всеобщее обозрение? При ней юный Сканторп – бедняжка, он только-только перестал ходить пешком под стол!

Недостаток кучерского опыта не позволял Марисе отвлекаться от поводьев. В любом случае она не посмела бы так отчаянно крутить головой. Внезапно Салли вскрикнула, заставив Марису приподняться; лошади захрапели и испуганно вскинули головы.

– Том Драммонд! А с ним – красавчик итальянец, граф ди Чиаро или что-то в этом роде. Неужели не припоминаешь, как он ел тебя глазами третьего дня в опере? Они раскатывают в новеньком фаэтоне Тома. Да будет тебе известно, его избрали членом клуба «Четыре лошади». Правь как следует, Мариса, милочка. Он здоровается с нами.

Без особого рвения (она еще помнила посещение клуба «Дамнейшн»), однако памятуя, что лорд Драммонд – последний любовник ее подруги, Мариса остановила коляску у края тенистой аллеи, добившись похвалы кучера, сопровождавшего ее на всякий случай. Передав ему поводья, она вышла из коляски, чтобы быть представленной графу, который в упор посмотрел на нее своими угольно-черными глазами, после чего низко поклонился и приложился к ручке.

– Какая удачная встреча! – произнес лорд Драммонд с присущей ему насмешливостью. – Мы как раз обсуждали вас, несравненные красавицы, и искали повод с вами встретиться. – Обернувшись к Марисе, он добавил театральным шепотом: – Подумать только, ди Чиаро замучил меня просьбами представить его вам! Я уже разрабатывал план экспедиции в «Рейнлей» – вы там не бывали? С «Воксхолл гарденс» не сравнить, зато там примечательная ротонда. Обязательно взгляните!

Покончив с любезностями, он подхватил Салли под руку и повлек прочь по узкой тропинке среди деревьев. Марисе не оставалось ничего другого, как принять галантно предложенную руку графа и устремиться за ними следом. Ей было тревожно, и не потому, что они бросали вызов приличиям, находясь в обществе молодых людей без сопровождения – она привыкла нарушать условности, – а из-за шутливого замечания, брошенного через плечо Томом Драммондом: она-де должна еще раз побывать в клубе, так как о ней справлялась madame la Marquise.

От этих слов ее зазнобило, несмотря на солнечную погоду. Страхи, от которых она так стремилась избавиться, снова всплыли на поверхность. Зачем она им понадобилась?

– Вам холодно? – участливо осведомился ди Чиаро.

Мариса тряхнула головой, отгоняя неприятные мысли.

– Нет, что вы! В такой день! Вплоть до сегодняшнего дня погода была…

Она заметила, что Драммонд и Салли скрылись из виду, и слегка встревожилась. Она бы ускорила шаг и нагнала их, если бы не граф: он, напротив, неожиданно побудил ее остановиться.

– К чему нам тратить время на разговоры о погоде, моя красавица? Поговорим лучше о дядюшке Жозефе. Как он себя чувствовал при вашей последней встрече?

Мариса едва не хлопнулась в обморок от потрясения: то был пароль, сообщенный ей Фуше перед ее отъездом из Франции. Она покачнулась, не в силах совладать с охватившим ее ужасом, и упала бы, не подхвати он ее за талию.

– У нас нет времени на истерики! – прошипел он, отбросив всякую галантность. – Стойте прямо, выше голову! Что вас так напугало? Вы наверняка ожидали, что после убийства бедняги Бертрана к вам обратятся. Любые сведения, которые вы можете нам сообщить, нужны сейчас больше, чем прежде. Мы знаем, что несколько шпионов-роялистов пересекли Ла-Манш, но где они нанесут удар…

Мариса сделала над собой усилие, чтобы побороть волнение, хотя мир у нее перед глазами ходил ходуном.

– Вы в своем уме? Вы требуете от меня…

– Рисковать жизнью? Возможно. Точно так же, как я рискую своей. Но вы красавица и вхожи в некоторые места, где не могу появляться я. Кто вас заподозрит?

Отчаянно мигая, чтобы прийти в себя, Мариса попыталась высвободиться.

– Я и так под подозрением, я живу в страхе – неужели вам не понятно? Я сделана не из того теста, что другие шпионы. Мне страшно, и я отказываюсь рисковать жизнью. Никто не предупреждал меня о возможном риске для жизни… – Она прикусила язык. Вдруг это всего лишь проверка, вдруг граф вовсе не агент Фуше? В таком случае она выдала себя. Она побелела, глаза расширились, лицо вытянулось.

Граф, словно читая ее мысли, усмехнулся:

– Что вы, я не заманиваю вас в ловушку, можете поверить! Впрочем, вам все же не мешало бы научиться на всякий случай держать язык за зубами. Итак, вы боитесь пресловутого Убийцы? Что ж, он напомнил нашим агентам об осторожности. Рано или поздно мы его выследим, и он тоже будет уничтожен. Может быть, продолжим прогулку? – насмешливо предложил он. – Вы придете в себя и предстанете перед друзьями в наилучшем виде. Я вижу, у вас душа ушла в пятки от страха! Не стану пока продолжать этот неприятный разговор. Все же я ваш пламенный поклонник и как таковой не могу не говорить вам комплименты. Просто поразмыслите о том, что я вам сказал. Если что-нибудь услышите, то всего лишь шепните мне на ухо пару словечек в танце или когда я наклоняюсь к вашей ручке, вот так…

Неожиданно он наклонился к ее руке, стискивая ей пальцы, и она в страхе увидела, что Том Драммонд и Салли успели вернуться и теперь заговорщически улыбаются.

– Ага! – воскликнул Драммонд и подмигнул. – Впрочем, я ничего не видел, а вы, Салли? Я всегда твержу, что настойчивость не знает поражений.

– Весьма на это надеюсь, – проговорил граф, томно глядя на Марису. – В настойчивости мне не откажешь.

Прежде чем выпустить руку Марисы, он облобызал ее еще раз. Том и Салли рассмеялись.

– Не волнуйся, Том ничего не скажет Филипу, – успокоила Салли Марису на обратном пути. – Он умеет держать язык за зубами. Но признайся мне, дорогая, каково твое впечатление о красавчике графе? Между прочим, он не женат, к тому же я слышала, что он сказочно богат, да еще приходится родственником королеве Неаполя.

– Он показался слишком дерзким и фамильярным для первого знакомства, – через силу ответила Мариса, стараясь справиться с охватившей ее тревогой.

Леди Рептон мелодично засмеялась:

– Дорогая моя, это может означать только безумную влюбленность! Все итальянцы весьма прямолинейны, хотя в любви проявляют огромную учтивость. Он тебе тоже понравился? Я видела, как ты зарделась… Ну-ну, больше не буду тебя дразнить, а то ты опять краснеешь. Мы утаим твоего нового почитателя от Филипа, если ты сама не захочешь его испытать. Жаль, конечно, что ты замужем, но по крайней мере муж не дышит тебе в затылок. Ты совершенно независима…

Снова правя коляской, Мариса была благодарна Салли за ее легкомысленный щебет, почти не требовавший ответов. Однако под конец приятельница упрекнула ее в рассеянности: Мариса оставила без ответа вопрос, заданный ей дважды.

– Прости, дорогая. Сама видишь, как запружены прохожими улицы. Не хочу, чтобы мы перевернулись и превратились в посмешище. Так о чем ты спросила?

– Ты не против съездить сегодня в клуб? – Салли понизила голос, с опозданием вспомнив о сидящем позади них бесстрастном кучере. – Не забывай слова Тома. Ты определенно приглянулась маркизе, а такое, смею тебя уверить, происходит не часто. Если тебя беспокоит присутствие излишне настойчивого графа, то успокойся: сегодня у него встреча с принцем Уэльским, так что мы сможем отправиться туда втроем. – Упряжка резко свернула, и Салли крикнула: – Осторожнее, дорогая! Я не имею в виду сегодняшний вечер. Мы не нарушим приличий, потому что женщины часто ходят туда одни; если ты тем не менее испытываешь неловкость, то даю слово, что не отойду от тебя ни на шаг, если тебе самой не захочется от меня избавиться. Надеюсь, ты не боишься?

– Нисколько! – поспешно заверила ее Мариса, понимая, что они могут заподозрить ее в том же и приписать это ее чувству вины. – Просто я обещала Филипу, что не стану там появляться без него.

– Филип чрезмерно опекает тебя! Пора показать ему, что ты способна сама о себе позаботиться и что он тебе не хозяин, не то он сделает из тебя затворницу. К тому же он ничего не узнает. Только не отказывайся, иначе загубишь мне весь вечер!

Мариса очутилась между двух огней и утратила способность здраво рассуждать. Как же поступить?

Салли не оставляла своего подтрунивания, приправленного лестью. В конце концов Мариса дала уклончивое обещание составить компанию Салли и Тому, но только в случае, если вечер окажется у нее свободным, о чем она уведомит подругу запиской.

– Конечно, ты свободна! Помнится, не далее как вчера говорила, что твой единственный свободный вечер – сегодня и ты понятия не имеешь, как убить время. Я заеду за тобой. Твоей Уиллоуби мы скажем, что отправляемся к леди Кауперс, дающей музыкальные вечера, ты только представь!..

Мариса добралась до дому совершенно уничтоженной как физически, так и душевно. Не успела она подняться наверх, как Денверс, ее вышколенный дворецкий, подал ей благоухающую записку на серебряном подносе.

– В ваше отсутствие был шевалье Дюран, миледи.

Она и без объяснений узнала имя и фамильный герб и, разворачивая записку, не смогла побороть нахлынувшую неприязнь. Текст, выведенный каллиграфически четким почерком, звучал лаконично: «Удручен, что не застал вас. Увидимся вечером в клубе «Д». Мне поручено передать вам послание от герцога».