Текст книги "Лабиринты любви"

Розмари Роджерс
Лабиринты любви

Глава 1

Голос певца, чувственно-хрипловатый, с легким акцентом, едва слышно плескался в наушниках, которые Сара упорно не снимала с самого начала полета.

«Besame, besame mucho[1]1
  Целуй, целуй меня крепче (исп.). – Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть]…»

Девушка, не открывая глаз, слегка поморщилась. Ох уж эти картинные страсти. Только любовных песен ей сейчас не хватает! Да еще на испанском! Слишком уж живо они напоминают об Эдуардо, его печальных черных глазах, умоляюще взиравших на нее.

– Но, tesoro,[2]2
  Сокровище (ит.).


[Закрыть] ведь я хочу жениться на тебе! Почему вдруг твой отец вздумал возражать против этого? К тому же, как тебе известно, у меня самого достаточно денег, так что и это не препятствие, верно? Мы будем жить там, где пожелаешь ты…

Нет, нет, Эдуардо. Бедняга Эдуардо… Ей следовало бы постараться быть честной с ним, а не подыскивать неуклюжие извинения и шаткие предлоги. Отец. Образование. Но как объяснить человеку, что она попросту не выносит его прикосновений? Ну отчего, отчего у него всегда влажные, словно чуть потные руки?

В тихие звуки музыки ворвался резкий голос командира корабля, сообщавшего, что самолет пошел на посадку и через четверть часа приземлится в аэропорту Кеннеди. Каждый, кто хочет послушать переговоры пилотов с диспетчерами полетов, может переключиться на канал…

Сара сбросила наушники и нервно расчесала волосы пальцами. Внимательно рассмотрев лицо в маленьком зеркале, извлеченном из сумочки, она снова состроила гримаску. Дурная привычка, от которой пора избавляться!

– Дорогое дитя, ты просто обязана перестать по каждому поводу корчить рожицы! Ты что, собираешься раньше времени превратиться в старуху? Еще несколько лет, и вся покроешься морщинами! Взгляни на меня…

Конечно, маме легко говорить! Недаром миллионы поклонников во всем мире обожают Мону Чарлз! Судя по тому, как они боготворят своего идола, она вечно останется молодой!

Все утверждают, что Сара похожа на мать. Но почему-то люди никогда не узнавали ее, несмотря на тот же оттенок волос и безупречную кожу.

В неумолимо-безжалостном серебристом стеклышке отражалось слишком бледное, если не считать двух багровых пятнышек на скулах, лицо. Гладкие, прямые, не поддающиеся завивке темно-рыжие пряди, того цвета, который принято называть красное дерево, падали на плечи. Густые, такие же черные, как у Моны, ресницы обрамляли материнские изумрудно-зеленые глаза. Но никому в голову не приходило принимать Сару за Мону Чарлз, и, возможно, виной всему были девически-худенькая фигурка и рост. Что за жалкое зрелище по сравнению со знаменитой кинозвездой! У высокой, статной Моны по крайней мере роскошный бюст, при взгляде на который у мужчин слюнки текут! Даже после четырех браков и пяти родов мать по-прежнему ослепительна!

«А я, – сурово предупредила себя Сара, с досадой захлопнув пудреницу, – скорее всего к тридцати годам стану похожей на печеное яблоко!»

Только благодаря папочке широкой публике почти ничего не было известно об этой дочери, появившейся на свет в результате короткого брака Моны с сэром Эриком Колвиллом. Приходилось признать, что оба совершили глупость, но в тот момент актриса переживала один из тех недолгих периодов, как она выражалась, «стабилизации», во время которых во всеуслышание объявляла, что решила остепениться и бросить все во имя любви и в данном случае английского титула. Идиллия продолжалась чуть больше года, после чего Мона покинула мужа ради актера шекспировского театра, а заодно сочла за лучшее позабыть о дочери и любимой собаке, афганской борзой Голди. Сару передали на попечение няни Стеггс.

Но это вовсе не означало, что Мона не любила девочку! Ее обязательные и довольно регулярные приезды ставили весь дом с ног на голову. Мона заключала Сару в душистые объятия, прижимала к пышной груди и проводила с ней несколько часов в зоопарках. Засыпала дорогими игрушками и знакомила с новыми людьми. Девочка благополучно существовала в этих, совершенно не похожих друг на друга параллельных мирах, пока сэр Эрик не спохватился, не отправил дочь в закрытую школу и строго-настрого не запретил всякое упоминание о ней в прессе.

Но Сару уже успели познакомить со сводной сестрой, Дилайт, которую сама Мона, возводя глаза к небу и вздыхая, неизменно величала «дитя любви».

Дилайт была всего на полтора года моложе Сары, однако той всегда казалось, что жизненного опыта сестры хватило бы на десяток таких, как она. Дилайт успела побывать повсюду, была знакома со множеством знаменитостей и делала все, что в голову взбредет. Такая земная, полная жизни по сравнению с синим чулком Сарой Колвилл! От нее так и исходили возбуждающие токи, нервная энергия. Дилайт принадлежала к абсолютно иному обществу, обществу, снискавшему явное неодобрение отца, но в конце концов Сара уже совершеннолетняя и не обязана спрашивать ни у кого разрешения.

Внизу замелькали огоньки посадочной полосы, и Сара, набрав в грудь побольше воздуха, поудобнее уселась в кресле. Нью-Йорк! Целая неделя в Нью-Йорке вместе с Дилайт, прежде чем Сара отправится в Лос-Анджелес, чтобы начать занятия. Но после каникул с Дилайт никакая аспирантура в Калифорнийском университете[3]3
  В Калифорнии два университета – Южной Калифорнии и Калифорнии в Лос-Анджелесе. В данном случае речь идет о втором.


[Закрыть] не покажется скучной!

– Дорогая! Сара, дорогая!

Сара недоуменно оглядывалась, не узнавая сестру. Только когда та, размахивая руками, прорвалась сквозь терпеливо ожидавшую толпу встречающих, девушка облегченно вздохнула. Господи, прическа в стиле «афро», состоящая из множества мелких завитков, от которой голова казалась огромной, и темные очки в пол-лица!

В их последнюю встречу прямые длинные волосы Дилайт доходили почти до талии, а на лице – никакой косметики, но сегодня губы покрыты ярко-красным блеском, а на щеках – чуть заметный слой румян. Она немного похудела, зато приобрела великолепный загар.

– Привет, сестричка!

Девушки обнялись и громко заговорили, перебивая друг друга, пытаясь поделиться сразу всем, что довелось пережить за три года разлуки.

– В жизни бы не узнала тебя, если бы ты меня не окликнула!

– Посмотри, на кого ты похожа, настоящий книжный червяк! Солнце, солнце и солнце – вот что тебе надо. Ты что, совсем ракетку в руки не берешь?

– Последнее время приходится играть только на закрытых кортах. А ты?

– О, я в порядке! Представляешь, получила роль в кино! Настоящем! Блеск! Правда, крохотную, но все равно просто отпад!

Сара мгновенно вспомнила, что Дилайт, к ужасу мамы, снялась в парочке откровенно непристойных фильмов того сорта, который добропорядочные члены общества относили к разряду порнографических.

«Личная жизнь каждого свята, но на публике…» – негодующе высказалась Мона. Бедняжка! Не слишком-то часто она выступала в роли строгой блюстительницы нравов в отличие от няни Стеггс!

– У тебя много вещей? Ради Бога, скорее линяем из этой психушки!

Окружающие с любопытством поглядывали на девушек. Какой невероятный контраст – Сара в модном деловом костюме от Живанши и Дилайт Адамс в тесных «ливайсах», заправленных в высокие сапожки; короткая футболка туго обтягивает грудь. Сейчас они совершенно не походили на сестер, особенно потому, что зеленые глаза Дилайт скрывали очки, но стоило девушкам одеться и причесаться одинаково, как всякий принимал их за близнецов.

– Помнишь, как нас вечно путали? Несчастный Пьетро, из всех маминых мужей он всегда был моим любимцем, потому что, уж поверь мне, действительно любил детей по-страшному.

– О да, и мне Пьетро нравился, зато я ненавидела Вирджила! Эти волосатые ручищи и вечные вонючие сигары! Не понимаю, как это мать вообще позволяла ему дотрагиваться до себя!

– Зато в постели круче его не найти! Настоящий секс-маньяк! Не представляешь, что он заставлял ее выделывать! И клянусь, Мона аж заходилась от восторга!

При виде ошеломленного лица сестры Дилайт весело хихикнула:

– Я следила за ними! Тебе такое и в голову не приходило, верно? Я боялась, что ты настучишь на меня, и, кроме того, это был мой секрет. Я часто пряталась в стенном шкафу. Поверить невозможно, чему я только не выучилась! Ну и кровать у них была! Ни дать ни взять сексодром!

– Не сомневаюсь, – сухо произнесла Сара, ужасаясь в глубине души. Не стоит показывать сестре, как она возмущена. Дилайт, конечно, поднимет ее на смех. И проходу не даст, если узнает, что Сара в двадцать один год еще не была с мужчиной. Девственница! Какой позор! Следовало бы завести любовника, кого угодно, лишь бы поскорее покончить с ненавистной невинностью! Сара повторяла себе это снова и снова, однако почему-то ничего не предпринимала, возможно, потому, что мужчины, с которыми она встречалась, редко заводили ее; к тому же никому из них еще не удалось благополучно пройти то, что девушка называла Тест Номер Два. Безнадежно – ни один из ее поклонников просто не способен устоять перед чарами неотразимой Моны.

Полтора часа спустя они с облегчением уселись на разбросанных по полу подушках в маленькой однокомнатной квартирке Дилайт. Сара не отрывала глаз от оживленного лица сестры, ее то и дело взлетающих рук, и гадала, каково это – быть Дилайт, познавшей все на свете еще до того, как ей исполнилось восемнадцать! Уж она никогда не станет жаловаться на скуку и уныние. Вокруг Дилайт жизнь всегда бьет ключом.

– Еще вина?

Не дожидаясь ответа, Дилайт наполнила бокал сестры.

– Тебе бы надо немного расслабиться, старушка! – покачала она головой, поднимая свой фужер. – Пьем за меня и за то единственное, что я еще не испытала. Семейную жизнь!

– Ты… ты выходишь замуж?

Вот это удар! Ниже пояса!

Сара мгновенно выпрямилась, сведя домиком темные брови.

– Почему не сказала раньше? Кто он? Или снова морочишь мне голову?

Дилайт, лукаво сверкнув глазами, энергично затрясла головой, так что закачались огромные золотые кольца в ушах.

– Чесслово, нет! На этот раз, клянусь, чистая правда! Ведь ты меня знаешь, я всегда оставляю лучшие новости напоследок! Мы живем вместе, но ему пришлось вернуться в Калифорнию, чтобы встретить старшего брата, который прилетает из Рима. Он итальянец и…

Дилайт перевела дыхание и легонько поцеловала кончики пальцев типично итальянским жестом.

– Отпадный любовник, и… погоди пока не увидишь его! Я просто тащусь! Клевый парнишка и красавец к тому же! Не поверишь, настолько старомоден, что хочет детишек! Мы собираемся провести медовый месяц в Индии – я давно мечтала полюбоваться Тадж-Махалом при лунном свете. Ну, что ты об этом думаешь?

– Всего от тебя ожидала, но такого! Три года назад ты уверяла, что никогда не выйдешь замуж! И сказала…

Дилайт нетерпеливо отмахнулась: многочисленные серебряные браслеты весело зазвенели.

– О да, прекрасно помню! Сказала, что мой девиз – разнообразие и что хочу попробовать все на свете… так оно и вышло, только надоели мне эти заморочки… И не надо глазеть на меня так, словно потолок обвалился! В конце концов люди меняются – взгляни хотя бы на себя! Кто бы мог подумать три года назад, что ты свалишь из дома и отправишься в Калифорнию вместо какой-нибудь занудной дыры вроде Оксфорда или Кембриджа! Бьюсь об заклад, именно этого требовал от тебя твой предок!

Легкий румянец, заливший бледное лицо сестры, лучше всяких слов подтвердил правоту Дилайт, поэтому та поспешно и покаянно добавила:

– Дорогая, я не хотела быть такой стервозой! Просто собиралась… то есть… понимаешь, вечно я завожусь по пустякам! Три года назад я была совсем другой, ну совершенно другой! Настоящей оторвой! Спокойно пускалась во все тяжкие… Правда, я и сейчас хороша… но тем не менее балдела от всего на свете! Чего только не хлебнула! И согласись, пример мамы Моны кого хочешь отпугнет от семейной жизни! Помнишь, как мы обе клялись, что никогда-никогда не выйдем замуж? Я даже не верила в любовь, ведь подтверди, заниматься любовью дело совсем другое, хороший трах еще никому не помешал, конечно, в зависимости от того, с кем спишь. Но тут я встретила Карло, и внезапно это произошло! Я влюбилась! И самое чудесное то, что и он тоже! Сара, неужели ты никогда не была влюблена? Ну хотя бы не втрескалась в кого-нибудь с первого взгляда?

– О, безусловно, но до сих пор мне обычно удавалось избегать этой лихорадки, которую ты так важно именуешь настоящей любовью! Благодарю покорно, не надо! Вспомни, сколько раз мама Мона мучилась, страдала, умирала от любви и потом куда что девалось? – насмешливо осведомилась Сара, надеясь, что по глазам не заметно, как она смущена.

Дилайт лучилась счастьем, и Сара была рада за нее, но сестра – такое изменчивое, непредсказуемое создание, что трудно представить ее в роли верной жены и заботливой матери!

– Расскажи мне подробнее о своем Карло, – тактично попросила она. – Он красив? Чем занимается? И что вы оба станете делать после медового месяца, лунного света и Тадж-Махала?

И тут впервые за все время она увидела, что Дилайт слегка нахмурилась, прежде чем отвернуться и невнятно пробормотать:

– Не возражаешь, если я сверну косячок? Это долгая песня, и ты… наверное, если я не объясню всю предысторию, ничего не поймешь. А мне так хочется, чтобы ты как следует врубилась, Сара. В нашей семье ты самая рассудительная и всегда вытаскивала меня из дерьма, в которое я вечно ухитрялась вляпаться, помнишь? Так или иначе…

Она вновь обернулась, предложила сестре толстую короткую самокрутку и широко улыбнулась, когда та покачала головой.

– Только не говори, что ни разу не пробовала! Да брось, в наше время всякий, кто хочет словить кайф… вот, посмотри!

Глубоко затянувшись сладковатым дымом, она прикрыла глаза и под зачарованным взглядом Сары жадно заглотила его. Но самым странным казалось то, что на Дилайт вроде бы совершенно не подействовала марихуана, хотя Сара ожидала, что сестра немедленно сомлеет.

– Ну же, не бойся! Всего одна затяжка! Расслабишься немного и покочумаешь, слово даю! Пожалуй, тебе лучше начинать здесь, под моим неусыпным присмотром, прежде чем займешься этим в универе! Рано или поздно придется, сестричка! Что ты на меня уставилась? Поверь: иначе все решат, что ты с приветом.

– А если я скажу, что у меня аллергия? – с надеждой прошептала Сара, морща нос от сладковато-горького запаха.

– Тогда посчитают, что ты сидишь на чем-нибудь другом, вроде коки. Никогда не нюхала?

– Нет! И не собираюсь!

– О Иисусе, Сара, да когда же ты очнешься! Нельзя же оставаться такой чертовски… правильной! Почему для разнообразия не словить кайф? Ну, так, как я, оттянуться ты все равно не сумеешь, да я и не предлагаю, но невозможно же всю жизнь прожить в скорлупе? Надо чего-то попробовать, рискнуть, жить, а не копаться в дурацких книгах!

Сара встретила насмешливый, словно подначивающий взгляд сестры, и в памяти всплыли другие слова, сказанные в другое время:

– Такое воспитанное дитя, наша мисс Сара. Никогда никаких неприятностей! Всегда так хорошо ведет себя…

Няня Стеггс, дорогая старая няня!

И одобрительный голос отца после одного из редких визитов Дилайт:

– Я рад, что ты такой послушный, спокойный ребенок, Сара. Не позволяй другим влиять на тебя!

Но теперь, оглядываясь на прошлое, Сара неожиданно осознала: на самом деле отец требовал, чтобы дочь неуклонно следовала правилам и предписаниям, которыми он окружил ее, точно крепостными стенами. Конечно, он желал ей добра, но, черт побери, она уже взрослая и должна найти способ сосуществовать с молодыми людьми ее возраста! Дилайт права, она не хотела вечно оставаться чужой на празднике жизни!

– Вот, смотри, что делаю я, и постарайся не поперхнуться, – наставляла Дилайт. – Это легче легкого, и ничего с тобой не случится, обещаю. Травка – первый сорт, вот увидишь, просто немного поплывешь, и только, клянусь.

И тут Сара решила, что настал момент выяснить, так ли уж права сестра. В конце концов, она прочла достаточно специальной литературы, чтобы знать: в маленьких дозах марихуана далеко не так опасна, как алкоголь или табак. После первой затяжки она закашлялась, но уже вторая далась значительно легче. Кроме того, с ней действительно ничего не происходило. Дилайт вновь наполнила бокалы, и Сара пригубила охлажденное «Шабли», не понимая, чувствует облегчение или разочарование. Немного осмелев, она еще раз поднесла ко рту косячок, прежде чем Дилайт, захватив кончик серебряным мундштуком-прищепкой в виде крокодила, прикончила окурок.

– Словила кайф? Нет? Ничего, скоро сама убедишься. Давай немного прикручу музыку. Она всегда идет куда лучше, после того как курнешь травки.

Только сейчас Сара сообразила, что сестра изъясняется на некоем странноватом языке, который еще предстоит освоить. Девушка устроилась поудобнее на большой подушке, пока Дилайт изливала душу в рассказах о Карло и жалобах на его совершенно невыносимого старшего брата. Вино загадочно сверкало в хрустальном бокале, музыка лилась в самую душу, успокаивающая и в то же время куда-то зовущая; звуки то почти затихали, то наплывали вновь. Никогда раньше Вагнер не казался столь великолепным, а на сердце не было так спокойно.

– Как его зовут? – неожиданно перебила Сара, желая показать сестре, что она внимательно слушает.

– Кого?

– Старшего брата… как его имя?

– Ах, он! Этот спесивый, наглый тип… Джованни. Злой серый волк! – хмыкнула Дилайт. – Смотри не проболтайся Карло, что я его так называю. Карло перед ним стелется и, по-моему, немного побаивается. Джованни Марко Рикардо Маркантони, ничего себе имечко, полный блеск! У Карло тоже есть еще парочка кликух, должно быть, какой-то семейный обычай, но никто не зовет его иначе, как Карло! Прекрасное имя и очень ему идет, в отличие от его братца, который вечно дерет нос лишь потому, что его угораздило родиться первым и к тому же то ли дурацким графом, то ли герцогом, или чем-то вроде этого. Я хочу сказать, кому теперь нужны эти чертовы аристократы? Кроме того, все знают, что цена итальянских титулов – пятачок пучок, и только чумные светские бабы гоняются за ними, то есть… о чем это я?

– Ты говорила, что должна получить одобрение этого ужасного Марко или как его там, прежде чем он разрешит вам пожениться.

Сара выпрямилась и отвела упавшую на лоб прядь волос. Глаза гневно сверкнули.

– Но почему твой Карло обязан просить у брата позволения? Сколько ему лет? Неужели он не способен постоять за себя?

– Пойми же, они итальянцы! Представляешь, Джованни Марко, или просто Марко, как его зовут родные, считается главой почтенного семейства и заправляет всем зверинцем! Сделал кучу бабок, и все в его руках! Автомобильная компания, торговый флот… в каждой бочке гвоздь! Успел поживиться от всех пирогов! Он набит «капустой», а Карло работает на него. И кроме того, с этим самым Марко шутки плохи. – Дилайт картинно вздрогнула и театрально понизила голос: – Говоря по правде, не удивлюсь, если окажется, что он связан с… сама понимаешь с кем. Та еще кодла!

– Хочешь сказать, мафия? О нет, Дилайт, не может быть!

– Конечно, я не уверена, и Карло молчит, как пришитый, а это единственное, о чем я не смею спросить. Но подозрения буквально сводят меня с ума… а он как-то упомянул, что его братец по трупам пойдет, лишь бы добиться своего. Сара, я страшно боюсь, что он попытается увезти Карло, а нам друг без друга не жить! Я просто повешусь, если это случится, и Карло тоже!

Огромные изумрудные, совсем как у Моны, очи Дилайт мгновенно наполнились слезами.

– Но зачем ему ни с того ни с сего разлучать вас?

– Потому что… потому что он козел занудный, вот почему! – взвыла Дилайт. – Вся их семейка, видите ли, благочестивые католики, и Марко как раз из тех дебилов, которые считают, что нужно ишачить до упаду, а все развлечения ждут нас на небесах. И когда придет время, женит Карло на какой-нибудь безмозглой телке из хорошей семьи, с деньгами, и… – голос девушки прервался невольным рыданием, – и без моего постыдного прошлого. Все, что я делала… эти мерзкие статейки обо мне во всяких дерьмовых листках и колонках светской хроники, фильмы… ну ты понимаешь, о чем я, Сари, и знаешь, что я прикалывалась просто ради понта, но этим его не возьмешь! Он посчитает, что я пудрю ему мозги, и вовек мне не поверит. Карло я все объяснила, и ему дела нет до того, что было когда-то, но его брат… Теперь ты понимаешь, почему так нужна мне?

– Н-нет… ничего не понимаю, – растерянно произнесла Сара, стараясь, чтобы Дилайт не заметила, как подействовало на нее старое детское прозвище «Сари». Ей почему-то пришлось прищуриться, чтобы хорошенько разглядеть сестру, сидевшую на полу со скрещенными ногами. Две огромные слезы медленно катились по ее щекам. Бедная милая Дилайт! Конечно, у нее ветер в голове, и она всегда была взбалмошной и способной на любые выходки, но это неотъемлемая часть ее очарования! Такова уж натура Дилайт, ничего не попишешь. Она просто жила полной жизнью и бросалась вперед очертя голову. Но это еще не дает права какому-то чванливому лицемерному ханже смотреть на нее сверху вниз!

Погруженная в невеселые мысли, Сара почти не обращала внимания на то, что говорит Дилайт, пока в сознание не ворвался настойчивый призыв:

– …теперь ты видишь, почему нам нужно потихоньку свалить отсюда, и как можно быстрее, чтобы сбить его со следа. И если ты только поможешь мне…

«Я действительно как-то странно себя чувствую, – словно во сне подумала Сара. – Не плохо, а именно странно. Будто парю в воздухе…»

Собравшись с силами, она энергично кивнула, от души надеясь, что четко выговаривает каждое слово:

– Разумеется, дорогая, ты всегда можешь на меня рассчитывать. Я позабочусь о всемогущем мистере Марко и поставлю его на место, если он посмеет хотя бы слово сказать против тебя! Уж я ему покажу!

И тут она хихикнула, потому что словечко «показать» было любимейшим выражением няни Стеггс, особенно когда в гости приезжала Дилайт.

«Немедленно слезайте с дерева, мисс, иначе я вам покажу!»

– О Сари, как я люблю тебя! Я говорила Карло, что ты согласишься!

Теплые руки обвили плечи Сары, и та едва нашла в себе силы пробормотать:

– Ну а теперь, когда все решено, не могла бы ты отвести меня в спальню? Мне почему-то ужасно захотелось спать.