Текст книги "Загадки теории эволюции. В чем ошибался Дарвин"

Глава 3
Избранные твари в борьбе за жизнь

Всё беспрестанно меняется…

Любое животное есть более или

менее человек; всякий минерал

есть более или менее растение;

всякое растение есть более или

менее животное.

Стройте систему… но не давайте ей порабощать вас.

Дени Дидро

Кому благоволит естественный отбор?

Казалось бы, чем глубже залегают горные породы, тем они древнее. Углубляешься в земную кору – проникаешь в прошлое планеты и жизни…

Но так бывает далеко не всегда. В Белоруссии мне встречался слой писчего мела возрастом сто миллионолетий, лежащий на ледниковой морене и песках, которые в пятьдесят раз его моложе. Таков результат работы покровного ледника, доползшего сюда из Скандинавии.

В горных странах нередко древние осадочные породы подстилаются более молодыми: тектонические процессы порождают сложные структуры. Проект Кольской сверх-

глубокой скважины предполагал строение земной коры по геофизической схеме, согласно которой ниже 7 км залегают неведомые толщи, лишённые жизни. Даже на рекордной глубине 12 км ничего подобного не оказалось.

На земной поверхности можно встретить горные породы разного состава и возраста – от самых молодых до самых древних. Чтобы их изучать, нет нужды бурить глубочайшие скважины. (Благодаря Кольской сверхглубокой, опровергнувшей геофизический прогноз, было сделано крупное научное открытие, не оценённое по достоинству до сих пор.)

Нечто подобное характерно и для современных организмов. Среди них есть древнейшие синезелёные водоросли (цианобактерии), безъядерные, примитивные, а также простейшие, рыбы, амфибии, рептилии, млекопитающие, человек, разновидности домашних животных и растений. Диапазон времени эволюции такой же, как возраст древнейших минералов: более 3,5 миллиарда лет.

На эту закономерность дарвинисты не обращают внимания. Не отмечают и другой факт: за последние столетия значительно уменьшилось число видов высших животных и растений, а увеличилось количество низших, в частности, синезелёных водорослей. Выходит, им благоволил естественный отбор в течение всей геологической истории, а теперь они и вовсе стали его любимцами!

Вывод: в «борьбе за существование» побеждают не самые сложно организованные организмы.

Предположим, прежде был естественный отбор, а ему на смену пришёл отбор искусственный, ориентированный на благо человека. Тогда получается странно: «неразумная» земная природа случайными отклонениями вслепую отбирает лучших представителей мира животных и растений более успешно, чем одарённый разумом «венец творения»!

Было бы интересно узнать мнение дарвинистов по этому поводу. Но они, насколько мне известно, этой проблемой не интересуются.

Чарлз Дарвин писал: «Я вполне убеждён, что виды изменчивы и что все виды, принадлежащие к одному роду, непосредственные потомки одного какого-нибудь, большей частью вымершего вида, точно так же, как признанные разновидности одного какого-нибудь вида являются потомками этого вида. И далее, я убеждён, что естественный отбор был если не единственным, то самым важным фактором этого изменения».

Если первая фраза может вызвать возражение только у сторонников неизменности видов, позиции которых опровергают данные палеонтологии, то со второй ситуация иная.

В главе 1 «Происхождения видов» Дарвин развил свою мысль о творческих потенциях искусственного отбора: «Наши древнейшие культурные растения, как, например, пшеница, продолжают давать новые разновидности; наши древнейшие домашние животные всё ещё сохраняют способность к быстрому изменению и совершенствованию».

Что здесь означает «совершенствование»? Какова причина совершенства сортов пшеницы, выведенных человеком, над исходными природными формами? Выведенные сорта более продуктивны при должном уходе. Искусственные разновидности требуют особых условий, приложения знаний и труда человека.

Что будет, если оставить пшеничное поле без ухода? Оно зарастёт «сорняками», «дикими» видами, которые имеют явные преимущества перед сельскохозяйственными растениями.

Творения естественного отбора в нормальных условиях Биосферы более совершенны, чем сорта растений, выведенные человеком.

Дарвин имел в виду совершенство пшеницы с позиций потребностей человека, а не земной природы, у которой все виды находятся в более или менее гармоничном взаимодействии. Уже по одной этой причине аналогия между искусственным и естественным отбором в аспекте совершенствования некорректна.

Другое дело – увеличение разнообразия на одном уровне сложности. Оно предопределено свойствами наиболее древних из нам известных земных существ. Изменчивость характерна для всех природных тел. Преображаются минералы и горные породы. Постоянно меняется облик земной поверхности.

Некогда атомы считались неделимыми вечными «кирпичиками» материи, но и это оказалось заблуждением. Что уж говорить об организмах, которые меняются при жизни, а живут недолго, уступая место новым поколениям. Со временем количество особей увеличивается, а каждая из них обладает индивидуальностью.

Не все они одинаково приспособлены к условиям окружающей среды. Получат преимущество и будут размножаться наиболее приспособленные. Таков ход логических рассуждений. При изменении природной обстановки получат преимущество другие особи, а процветавшие прежде уступят им арену жизни.

«Изменённые жизненные условия крайне важны, – писал Дарвин, – так как вызывают изменчивость, влияя на организацию или непосредственно, или косвенно, через воспроизводительную систему».

Выходит, главное – гармоничное соответствие организмов природной среде, конкретным биогеоценозам, всей Биосфере. Таково совершенство с позиций естественного отбора. Процветают организмы, соответствующие окружающей среде и способные к соседству с другими существами.

Самыми приспособленными являются примитивные виды, обитающие миллиарды лет в наиболее широком диапазоне природных условий. Нечто подобное в наше время доступно только человеку с помощью техники. Но это не имеет отношения к естественному отбору.

И всё-таки на Земле возникли многоклеточные существа, а затем и обладающие нервной системой. Что бы это значило?

Продолжая предыдущие рассуждения, приходим к выводу: значит, Биосфера устроена сложнее, чем примитивные безъядерные организмы. Она могла развиваться со временем, приобретая новые качества, становясь всё более разнообразной и совершенной.

В таком случае появление живых существ следует понимать как проявление творческой потенции Биосферы – глобального живого организма, а не механического действия естественного отбора.

Эволюция животных (по М. Кальвину). Точки на конце линий – вымирание

…Классиков науки предпочитают не читать, а почитать. Некоторые их высказывания постоянно цитируются, а множество других идей, уточнений, предположений остается в забвении, а то и замалчивается.

Дарвин, доказывая решающую роль естественного отбора в происхождении видов, опирался на принцип искусственного отбора, творимого людьми сознательно или бессознательно. Такой подход весьма сомнителен. И допустимо ли говорить о происхождении видов на основе анализа разновидностей пород скота и сортов растений? Ведь люди не вывели ни одного нового вида растений или животных.

Проблему естественного происхождения видов вряд ли допустимо решать на основе искусственного создания человеком вариаций.

Во времена Дарвина надо было сначала доказать возможность изменчивости видов животных и растений. Это он, вслед за Ч. Лайелем сделал на основе данных палеонтологии, а также искусственного отбора.

В наше время только самые упёртые антидарвинисты твердят о неизменности видов. О появлении и вымирании животных и растений чётко свидетельствует геологическая история, запечатлённая на страницах великой каменной летописи Земли – в слоях осадочных горных пород.

Когда ссылаются на отсутствие переходных форм от одного вида к другому, забывают, что во многих случаях они надёжно установлены. А найти ископаемые осадки не так просто, как могут подумать неспециалисты.

Много ли переходных форм среди современных пород животных и сортов растений? Они устранены при искусственном отборе. Вот и в природе сохраняются только наиболее устойчивые в данных условиях создания; переходные к таковым не относятся.

…Среди пород собак встретишь гигантов и карликов; чрезвычайно мохнатых, короткошерстных и «лысых»; свирепых и добродушных. У волков, шакалов за сотни тысяч лет не возникло столько разновидностей, как у прирученных собак за считаные столетия. Почему?

Потому что люди действуют целенаправленно. Сначала выбираются особи с задатками качеств, нужных для человека. Затем изолируют их, тщательно оберегая и периодически отбраковывая тех, кто отклоняется от желаемого идеала.

Это напоминает творческий метод в искусстве, литературе, науке и технике: неудачные наброски, фрагменты, варианты изымаются. Остаются только те, которые удовлетворяют творца (или заказчика). Таков отбор на основе разума, хотя и может производиться отчасти на уровне подсознания.

Но ведь и в Биосфере возникали небывалые прежде формы живых существ. Значит, и это было творческими актами? Могли ли они происходить без участия Высшего Разума? И что это может быть такое – Высший Разум?

«Конкуренция совершенства»

Конкуренция (в переводе с латыни – соперничество) в биологии, согласно энциклопедии, – это активное соревнование между особями одного или разных видов за средства существования и условия размножения.

Такие взаимоотношения организмов предполагал Ч. Дарвин. В письме американскому ботанику А. Грею он отметил, что «одна и та же площадь может обеспечить тем больше жизни, чем разнообразней населяющие её формы». И сделал вывод: «Потомки каждого вида будут стремиться (хотя только немногие с успехом) захватить в экономии природы как можно больше мест, и притом разнообразных по возможности. Каждая вновь образовавшаяся разновидность, каждый новый вид будут обычно захватывать место и тем самым истреблять своих менее приспособленных предков».

С таким выводом трудно согласиться. Ведь сам же Дарвин упомянул о преимуществе биологического разнообразия! Но если при «конкуренции совершенства» (выражение Дарвина) погибнут «менее приспособленные», пространство жизни будет заполнено более или менее однообразными существами, истребившими менее приспособленных предков.

Такая ситуация произошла лишь один раз за всю историю Земли, и сравнительно недавно: когда Homo sapiens стал единственным доминирующим видом. Но с этого момента началась технозойская эра, ибо естественная природная среда стала замещаться искусственной, техногенной, в результате становления техносферы.

В Биосфере ничего подобного никогда не происходило! В ней всегда существовали виды, находящиеся на разных уровнях сложности организации – от бактерий до высших млекопитающих. Значит, земная природа отдаёт приоритет не «конкуренции совершенства», а гармонии единства при разнообразии.

Странно звучит высказывание Дарвина о том, что растения стремятся захватить территорию, истребляя менее приспособленных. Невольно он переносит коллизии буржуазного общества «рыночной экономики», где принято подавлять слабого или менее ловкого противника, с «экономией природы», где избыток спор, пыльцы, плодов, детёнышей предопределён естественными условиями, определяя, по выражению Вернадского, «всюдность жизни».

Складывается впечатление, что идея биологической конкуренции сформировалась у Ч. Дарвина невольно, подсознательно, по аналогии с капиталистической конкуренцией, которая была характерна для общества, частью которого он был. В этом нет ничего удивительно, если учесть, что социальными проблемами он всерьёз не интересовался, воспринимая существующее государственное устройство как нечто естественное и более прогрессивное, чем предшествующая общественная формация (хотя в реальности капитализм по ряду признаков уступает феодализму).

Надо отметить эту особенность познания. Специалист в определённой области знаний в той или иной степени подвержен воздействию общественного мнения (и предрассудков) своей социальной среды. Он не похож на компьютер, действующий по определённой программе и вполне «объективно», то есть механически.

Несмотря на то что Дарвин был выдающимся учёным, искренним искателем истины, он не мог полностью преодолеть духовного давления окружающей среды. Тем более что он некритически воспринял идеи Т. Мальтуса. Только этим, пожалуй, можно объяснить удивительные противоречия в некоторых его суждениях.

Так, он упорно придерживался аналогии естественного и искусственного отбора. Хотя сам прекрасно понимал, что человек, выводя разные сорта растений или породы скота, вынужден изолировать их от скрещивания с другими особями данного вида. В то же время он писал: «Хотя изолирование имеет большое значение в образовании новых видов, тем не менее, в общем, я склоняюсь к убеждению, что обширность области представляет ещё большее значение, особенно в процессе образования видов, которые могли бы сохраниться на долгое время и широко распространиться».

Он прекрасно знал, что на изолированных территориях отдалённых океанических островов ход эволюции замедляется или вовсе останавливается. Отчасти так было и в Австралии, тогда как на обширных пространствах других, более крупных материков ничего подобного не наблюдается.

Дарвин пояснял: «На маленьком острове состязание за жизнь было менее ожесточённо, изменчивость и истребление не так сильны… Отсюда нам понятно, почему флора Мадейры… до некоторой степени напоминает вымершую флору Европы в третичную эпоху».

Странное суждение. На ограниченном пространстве борьба за выживание должна быть наиболее ожесточённой (искусственный отбор эффективен именно в таких условиях). Но этого не происходит. Значит, исходный тезис дарвинизма опровергается фактами!

Дарвин пытается поддержать свою теорию, высказав идею о том, что на обширных территориях «открываются свободные места, которые могут успешнее быть заняты видоизменёнными формами её обитателей. Появление таких свободных мест будет зависеть от изменения физических условий, на что обыкновенно нужно много времени, и от одновременного предотвращения иммиграции лучше приспособленных форм».

Он опять ссылается на изоляцию, которая в естественных условиях обширных пространств бывает в редчайших случаях и на таких участках эволюция не происходит, как это бывает на островах (в данном случае речь идёт об изолированных «островках» на суше).

Дарвин делает вывод: «Как бы медленно ни совершался процесс отбора, если слабый человек мог достигнуть таких значительных результатов путём искусственного отбора, то я не вижу предела для той изменчивости, той красоты и сложности приспособления организмов друг к другу и к физическим условиям их жизни, которые могли быть осуществлены в течение долгого времени в силу естественного отбора, т. е. в силу переживания наиболее приспособленных».

Так и хочется воскликнуть: да при чём тут искусственный отбор?! А что означает «наиболее приспособленные»? Если речь идёт о гармоничном соответствии организмов между собой и средой обитания, то не в этом ли заключается естественный отбор? При чём тут борьба за существование?

«Мы видели, что виды, наиболее богатые по числу особей, – писал Дарвин, – представляют наиболее шансов для появления благоприятных изменений». Безусловно. Но что подразумевается под благоприятными изменениями? Способность подавить конкурента? Дарвин примерно так и предполагает: «Каждая вновь возникающая разновидность или каждый новый вид будут всего сильнее давить своих ближайших сродственников и пытаться их истребить».

Странно уже то, что учёный употребляет по отношению к растениям и животным понятие, характерное только для цивилизации (в частности, для политики Британской империи): давить на представителей своего вида и, при необходимости, пытаться их истребить. Как с таким утверждением согласуется ранее сказанное о красоте и сложности приспособления организмов друг к другу и к условиям их жизни?

Экологическая пирамида и результаты её нарушения человеком

Удивительно наивна для выдающегося учёного ссылка на то, что в сельском хозяйстве одни породы быстро заменяются другими, более продуктивными. В этом и состоит преимущество искусственного отбора: можно разводить более выгодные для хозяйства породы скота, выращивать наиболее выгодные виды и сорта растений. Разве в природе происходит что-либо подобное? Ни в коей мере!

Создаётся впечатление, что в поддержку своих идей о жестокой внутривидовой борьбе – не на жизнь, а на смерть! – достопочтенный и уважаемый сэр Чарлз Дарвин не нашёл более веского аргумента, чем эта совершенно некорректная подмена естественного отбора искусственным.

Спору нет, нечто подобное «конкуренции совершенства» (да и то с оговорками) происходит в сельском хозяйстве, при капиталистической конкуренции, в межгосударственных отношениях. Однако нет никаких оснований эти характерные черты и пороки цивилизации представлять как проявление законов Биосферы.

Экономия земной природы во многих принципиальных чертах прямо противоположна экономике цивилизаций.

Дарвин и дарвинизм

Чарлз Дарвин посвятил теме искусственного отбора несколько работ. Совершив кругосветное путешествие, он воочию убедился, в какой разнообразной среде живут организмы и как много факторов влияет на их судьбу. Знал и о замедлении естественного отбора в условиях изоляции. Такие примеры предоставляют в изобилии отдалённые острова в океанах и самый маленький материк Австралия.

Великий натуралист противоречил себе, когда доказывал возможность стихийного отбора видов на основе случайных изменений наследственности, опираясь на закономерности искусственного отбора, совершаемого целенаправленно.

Странно звучит его признание: «Происхождение большей части наших домашних животных, вероятно, навсегда останется неясным». Выходит, даже в случае искусственного отбора приходится во многом опираться на незнание! Не всегда известен исходный материал, который используют люди для селекции.

Не исключено, что люди подобрали виды, наиболее пригодные для селекции. Уже по этой причине судить о естественном отборе, по меньшей мере, не вполне корректно.

Скажем, есть сведения, подтверждённые древними рисунками, что египтяне приручили антилопу. Получено ли в данном случае обилие пород, которое мы видим у коров или овец? Нет. Так и не укоренились прирученные антилопы.

А слоны? Десяток веков культивировали их люди, но никаких особых разновидностей не создали. Приручить удалось только индийских слонов.

Почти все дарвинисты приняли сомнительную аналогию двух разных типов отбора. И если у великого Чарлза есть некоторые оговорки по этому поводу, то последователи возвели его ошибку в ранг истин, зайдя в безнадёжный тупик.

Дарвин согласился с тем, «что наши домашние разновидности при одичании постепенно и непременно возвращаются к признакам своих находившихся в естественном состоянии предков». И тут же: «Мы можем быть уверены, что значительное большинство наиболее резко обозначившихся домашних разновидностей и не могло бы даже существовать в диком состоянии».

Сильный довод против аналогии двух типов отбора! В одном случае необходима особая среда, отсутствующая в природе. В том-то и особенность жизни вида в естественной обстановке: если особи обладают оптимальными параметрами, то отклонения от этой «нормы» должны быстро вымирать. О такой стабилизирующей функции отбора давно известно.

По словам Дарвина, «природа доставляет последовательные изменения; человек слагает их в известных, полезных ему направлениях. В этом смысле можно сказать, что он сам создал полезные для него породы».

Но если человек сознательно и упорно из века в век отбирает породы и сорта с полезными для него особенностями, то хочется спросить: а где в природе такой же упорный умелый разумный деятель?

«По отношению к животным, – писал Дарвин, – важную роль играет возможность устранения скрещиваний. Это во всяком случае очень существенное обстоятельство для стран, в которых уже существует много пород. В этом отношении большое значение имеет огораживание земельных участков. Кочующие дикари или обитатели открытой равнины редко имеют более одной породы того же вида животных… С другой стороны, кошки, вследствие их бродячего ночного образа жизни, не легко подчиняются подбору и, хотя высоко ценятся женщинами и детьми, очень редко представляют определённые породы».

Однако в природных условиях животные не обитают в загонах и не скрещиваются по выбору человека. Выходит, при отсутствии разумного отбора шансы на создание новых видов ничтожно малы.

Дарвинисты противопоставили учение Дарвина идее Ламарка о непосредственном воздействии условий существования и образа жизни животного или растения на эволюционные изменения. Ламаркизм был отвергнут как заблуждение. Но вот что сказал на этот счёт сам Дарвин:

«Как по отношению к разновидностям, так и по отношению к видам наличие или отсутствие упражнения произвели, по-видимому, значительное действие. Невозможно отрешиться от этого заключения при виде, например, эйтоновой утки с её крыльями, непригодными для летания почти в такой же степени, как у нашей домашней утки, или при виде… некоторых кротов, обычно слепых и с глазами, покрытыми кожей; или, наконец, при виде слепых животных, живущих в американских и европейских пещерах».

Это признание ламаркизма как важного дополнения к учению о естественном отборе. Показательный факт: по мере работы над своим фундаментальным трудом и уточнений при переизданиях его Дарвин всё осторожнее относился к собственным воззрениям на эволюцию.

В заключение одного из изданий «Происхождения видов» он сделал важную оговорку: «Мои выводы часто истолковывали превратно и утверждали, что я приписываю изменение видов исключительно естественному отбору, то я позволю себе заметить, что в первом и последующих изданиях этой книги я поместил на очень видном месте, именно в конце введения, следующие слова: “Я убежден, что естественный отбор был главным, но не исключительным средством, вызывающим изменения”».

Но если заглянуть в то место, куда он отсылает читателя, то фраза эта выглядит несколько иначе: «Я убежден, что естественный отбор был если не единственным, то самым важным фактором этого изменения».

Поначалу он полагал, что обнаружил самый важный фактор эволюции – именно исключительный. Многие дарвинисты пошли дальше, утверждая, что других факторов либо нет, либо ими можно пренебречь.