Текст книги "Кто есть кто в мире науки и техники"

В Европе шли нарасхват сообщения о новых землях и народах. Оперативно печатались сообщения о путешествиях на запад. В 1503 г. появилась в Италии и Франции небольшая брошюра, озаглавленная «Новый Свет», переведенная, как было сказано, с итальянского на латинский, «дабы все образованные люди знали, сколько замечательных открытий совершено в эти дни, сколько неизвестных миров обнаружено и чем они богаты».

Америго Веспуччи. Из книги Т. де Бри «История Америки»

Написанная живо, интересно и правдиво, книжка пользовалась успехом у читателей. Она в форме письма Веспуччи сообщала о плавании летом 1501 г. по поручению португальского короля через бурную Атлантику. Вскоре была опубликована еще одна работа о плаваниях Америго Веспуччи.

Появился сборник рассказов о плаваниях Колумба, Васко да Гамы и некоторых других путешественников, с броским названием: «Новый Свет и новые страны, открытые Альберико Веспуччи из Флоренции». Читатели могли решить, что и Новый Свет открыл Америго (Альберико), хотя из текста это не следует.

В Германии был опубликован «Новый Свет» Веспуччи под названием «Об Антарктическом поясе». Эта же работа под видом письма немецкому князю появилась как дополнение к «Космографии» Птолемея: «Введение в космографию с необходимыми для оной основами геометрии и астрономии. К сему четыре плавания Америго Веспуччи и, кроме того, описание (карта) Вселенной как на плоскости, так и на глобусе тех частей света, о которых не знал Птолемей и которые открыты в новейшее время». Авторы дополнения полагали, будто Америго первым ступил на новый континент, и предложили назвать открытую землю «по имени мудрого мужа, открывшего ее». На карту нанесли фантастичные контуры Нового Света с надписью: «Америка».

Распространялось мнение об Америго как первооткрывателе Нового Света. А среди специалистов все определеннее складывался образ ловкого проходимца, присвоившего свое имя целому континенту. Гневно обличал его искренний борец за справедливость Лас Касас. Но нет ни одного документа, подтверждающего подобные обвинения. Веспуччи определенно писал: «Страны эти следует называть Новым Светом».

Хорошо сказал об Америго австрийский писатель Стефан Цвейг: «Если несмотря ни на что, сверкающий луч славы пал именно на него, то это произошло… из-за своеобразного стечения обстоятельств, ошибок, случайностей, недоразумений… Человек, который рассказывает о подвиге и поясняет его, может стать для потомков более значительным, чем тот, кто его свершил.

И в не поддающейся расчетам игре исторических сил малейший толчок может зачастую вызвать сильнейшие последствия… Америке не следует стыдиться своего имени. Это имя человека честного и смелого, который уже в пятидесятилетнем возрасте трижды пускался в плавание на маленьком суденышке через неведомый океан, как один из тех “безвестных матросов”, сотни которых в ту пору рисковали своей жизнью в опасных приключениях… Это смертное имя перенесено в бессмертие не по воле одного человека – то была воля судьбы, которая всегда права, даже если кажется, что она поступает несправедливо… И мы пользуемся сегодня этим словом, которое придумано по воле слепого случая, в веселой игре, как само собой разумеющееся, единственно мыслимым и единственно правильным – звучным, легкокрылым словом Америка».

Верна мысль Цвейга о причудливой игре исторических сил, в которой малейший толчок может вызвать большие последствия.

В природе и в обществе часто незначительные на первый взгляд события и малозаметные люди могут в определенные моменты играть решающую роль в судьбах государств, народов, а то и всего человечества. Так было с открытиями Колумба, Веспуччи и многих других людей эпохи Возрождения.

Магеллан Фернардо

Магеллан Фернардо (ок. 1480–1521) – испанский мореплаватель, португалец. Сын профессионального военного из обедневших дворян, Фернандо мог бы стать героем древнегреческой трагедии. Судьба противодействовала ему постоянно, и лишь однажды оказалась благосклонной: когда он смог уйти в кругосветное плавание, стоившее ему жизни.

Он был среди полуторы тысячи португальцев, отправившихся весной 1505 г. на завоевание восточных земель под командованием адмирала д Аламейды, вице-короля Индии.

Фернан Магельянш (Магеллан) испытал все лишения рядового участника трудного похода. Для него и десятков рядовых португальцев наградой за победы была рана, полученная в сражении. Его отправили в Северную Африку. Вернувшись на родину, он решил искать счастья в далеких индийских землях.

Португальцы хотели добраться до «островов пряностей», чтобы захватить последний центр восточной торговли. Вместе с экспедицией матрос Магеллан достиг Малаккской гавани (Сингапур). Когда на корабли неожиданно напали сотни малайцев и половина португальцев была перебита, Магеллан повел за собой оставшихся, и малайцы бежали.

Альбукерк новый вице-король Индии, завоевал Малакку, захватив огромные богатства. Португальские мореходы добрались даже до берегов Австралии. Свои географические открытия они держали в тайне, а знания использовали для новых завоеваний. Два человека из числа этих охотников за миражами счастья выбрали жизненные пути, ведущие к другим целям и ценностям: капитан Серрано и его друг Магеллан.

Фернан Магеллан. Гравюра XVIII в.

Оставшись на одном из островов, Серрано обзавелся семьей, домом, хозяйством, слугами и преспокойно зажил, наслаждаясь роскошной природой и семейными радостями. В письме Магеллану, советуя последовать своему примеру, признался: «Я нашел здесь новый мир, обширнее и богаче того, что был открыт Васко да Гамой».

Серрано стал счастлив, связав свою жизнь с одной крохотной точкой Земли, затерянной между двумя океанами. А Магеллан решил искать свое счастье в охвате одним путешествием всей Земли, в преодолении всех известных океанов. Вернувшись на родину, он убедился, что за семь лет его отсутствия приморские города преобразились. Поднялись высокие дома, крепости, храмы; гавани были разукрашены флагами разных стран, а на пристанях среди нагромождения товаров сновали смуглые арабы и черные негры. Словно тела погибших и кровь раненных в дальних экспедициях благодаря алхимическому чуду превратились в драгоценные камни, золото и заморские товары.

Географические открытия соединили дальние страны. Но все резче разделялись жители внутри государства. Купцы, спекулянты, дворцовые прихвостни получили небывалые возможности для обогащения. Те, кто сражался, терпел лишения и погибал в далеких экспедициях, оставались в числе обманутых, а их семьи редко выбивались из тисков бедности.

Магеллан предложил королю Португалии достичь островов пряностей западным путем. Его проект отвергли: страна и без того процветала. Он обратился с тем же предложением к испанскому правительству. Счастье улыбнулось ему. В сентябре 1519 г. пять кораблей под его руководством отправились к берегам Бразилии.

Экспедиция складывалась тяжело. На трех кораблях вспыхнул мятеж. Магеллан подавил его. Один корабль разбился о скалы. В извилистом узком и мрачном проливе, позже названном именем Магеллана, было потеряно судно: взбунтовавшиеся офицеры вернулись в Португалию, где обвинили своего адмирала в измене (его жена и ребенок, лишенные денежного пособия, умерли в бедности).

Выйдя в океан, корабли Магеллана почти четыре месяца не встречали ни клочка суши. Летописец похода Антонино Пигафетта сообщал: «Мы питались сухарями, но это уже были не сухари, а сухарная пыль, смешанная с червями… Она сильно воняла крысиной мочой. Мы пили желтую воду, которая гнила уже много дней. Мы ели также воловью кожу, покрывавшую грот-мачту… Мы вымачивали ее в морской воде в продолжение четырех-пяти дней, после чего клали на несколько минут на горячие уголья и съедали. Мы питались древесными опилками. Крысы продавались по полдуката за штуку, но и за такую цену их невозможно было достать».

Так был впервые пересечен величайший океан планеты. Флотилия достигла Филиппинских островов. 27 апреля 1521 г. вмешавшийся в распри между аборигенами Магеллан был убит. Через полтора года его спутники вернулись в Португалию. Из пяти кораблей флотилии цели достиг лишь один – «Виктория» («Победа»), а из 250 участников – 18.

Несправедливость преследовала Магеллана и после его смерти. Пропали все его записи и оригиналы дневников Пигафетты. Малодушные бунтовщики – уцелевшие испанские офицеры – оклеветали погибшего, незаслуженно получая почести. Груз пряностей, доставленный «Викторией», окупил расходы на экспедицию. Капитану корабля пожаловали звание рыцаря и щедрую пожизненную пенсию, а на его гербе изображение земного шара было окружено надписью: «Ты первый обошел вокруг меня».

Это была ложь. Вместе с капитаном были также Пигафетта и все вернувшиеся. Первым обогнул земной шар слуга-малаец Магеллана Энрике: он покинул Индонезию, отправившись на запад, прибыв сюда с востока. Да и сам Магеллан прежде побывал уже в Индонезии; придя в этот район со стороны Тихого океана, он завершил свою кругосветку.

Жажда выгод, чинов и наград, «государственные интересы» Испании (все-таки Магеллан был португальцем!) оказались весомее, чем стремление к истине и справедливости. Подвиг великого мореплавателя долгие годы замалчивали. И все-таки правда пробивалась к людям, как зеленый росток весной пробивается из земли к солнцу.

Пигафетта писал о Магеллане: «Я надеюсь, что слава столь благородного капитана уже никогда не угаснет. Среди множества добродетелей, его украшавших, особенно примечательно, что он и в величайших бедствиях был неизменно всех более стоек. Более терпеливо, чем кто-либо, переносил он и голод. Во всем мире не было никого, кто мог бы превзойти его в знании карт и мореходства. Истинность сказанного явствует из того, что он совершил дело, которое никто до него не дерзнул ни задумать, ни предпринять».

От века к веку подвиг Магеллана выглядел все более великим. Его экспедиция – высшее достижение эпохи Великих географических открытий. Были неопровержимо доказаны шарообразность Земли и преобладание на поверхности нашей планеты океанов. Но возможно, это самое главное. Вот слова Стефана Цвейга:

«В истории духовное значение подвига никогда не определяется его практической полезностью. Лишь тот обогащает человечество, кто помогает ему познать себя, кто углубляет его творческое самосознание. И в этом смысле подвиг Магеллана превосходит все подвиги его времени… Он не принес в жертву своей идее, подобно большинству вождей, тысячи и сотни тысяч жизней, а свою собственную».

Глава 2. Техника, искусство, просвещение

В фундаментальной работе Джона Бернала «Наука в истории общества» у главы «Научная революция» подзаголовок: «Первая фаза – Возрождение (1440–1540)». Книга американского историка науки Томаса Куна «Структура научных революций» (1970) способствовала укоренению представлений о том, что в области знаний происходит нечто подобное социально-политическим переворотам, сотрясающим общественные устои.

Такая аналогия сомнительна. Когда власть переходит к новым классам, партиям, социальным группам, происходят революции, чреватые гражданскими войнами (дворцовые перевороты – нечто иное). Этим событиям предшествуют смуты, экономические кризисы, анархические выступления масс. В результате складывается новая система правления, новый общественный строй.

Происходит ли нечто подобное в науке?

Дж. Бернал и Т. Кун отмечают как важнейшую веху «Коперниковскую революцию». Да, на первый взгляд переход к гелиоцентрической системе – колоссальный удар по средневековому мировоззрению. Но так ли это? И что революционного в идее, существовавшей со времен Античности? Ее не отвергали некоторые образованные христиане и мусульмане. До Коперника Николай Кузанский справедливо писал: центр мира везде.

Если бы не было церковных гонений на противников геоцентрической системы, то ее без лишнего шума заменила бы идея о множестве Солнц и обитаемых миров. Так и произошло со временем без каких-либо переворотов.

К тому же наука в эпоху ее становления не имела большого значения в общественной жизни. Понятие «ученый» предполагало человека широкообразованного, мыслителя. Им мог быть философ, литератор, художник, архитектор. Предшественником вспышки научного творчества эпохи Возрождения можно считать поэта Данте.

Данте Алигьери

Данте Алигьери (1265–1321) – итальянский мыслитель, поэт. Уроженец Флоренции, он принадлежал к знатному роду и участвовал в городском самоуправлении. В 1295 г. отказался от дворянства, войдя в цех аптекарей. Занимая высокую должность, препятствовал сторонникам папы захватить Флоренцию. После победы своих противников вынужден был покинуть родной город, скитался по чужбине.

Он написал несколько философско-поэтических трактатов. Вторую часть одного из них – «Пир» (имеется в виду пиршество мысли) – посвятил астрономии, а в четвертой, рассуждая о политике, превыше всего ставил разум. В конце жизни написал поэму о своих хождениях по кругам ада, пребывании в чистилище и в раю. Назвал ее «Комедией», имея в виду счастливый финал: встречу с возлюбленной (с детства) Беатриче или, как ее обычно звали, – Биче Портинари. Ее смерть в 1290 г. потрясла его. Помогла преодолеть кризис книга Боэция «Утешение философией», а также изучение наследия Античности.

Данте Алигьери. Неизвестный художник

Его «Комедию» называют поэтической энциклопедией Средневековья. Но она и предвещала европейское Возрождение. Необычно уже то, что его сопровождала тень «язычника» Вергилия, а в раю находились великие люди Античности, которые не были христианами. Но эту «вольность» превзошла другая: когда перед ним является Беатриче, святые приветствуют ее – «Гряди, невеста с Ливана!», – словно она Богородица. Оправданием для него могло служить лишь то, что душа возлюбленной олицетворяет Софию, мудрость.

В поэме, затрагивая разные области научных знаний, Данте не углубляется в них, следуя своей рекомендации, данной в трактате «Вопрос о воде и земле»: исследовать лишь доступные для понимания вопросы. Тем не менее он предсказал открытие Америки. Чтобы оценить это, сделаем некоторые пояснения.

Геркулесовы Столбы (межи) – два скалистых мыса по сторонам Гибралтарского пролива. Сетта (Сеута) – гавань у мыса Абила на африканском берегу Гибралтара. «Мир безлюдный» – открытый океан. «Влево уклоняя ход» – на юго-запад. «Светила другого остья» – Южного полушария. Значит, мореходы пересекли экватор. «Пять раз внизу луны блеснул и погас свет» – прошло пять месяцев.

Обратимся к тексту:

 
Уже мы были древние мужи,
Войдя в пролив,
в том дальнем месте света,
Где Геркулес воздвиг свои межи,
 
 
Чтобы пловец не преступал запрета;
Севилья справа отошла назад,
Осталась слева, перед этим, Сетта.
 
 
«О братья, – так сказал я, – на закат
Пришедшие дорогой многотрудной!
Тот малый срок, пока еще не спят
 
 
Земные чувства, их остаток скудный
Отдайте постиженью новизны,
Чтоб, солнцу вслед, увидеть мир безлюдный!
 
 
Подумайте о том, чьи вы сыны:
Вы созданы не для животной доли,
Но к доблести и к знанью рождены».
 
 
Товарищей так живо укололи
Мои слова и ринули вперед,
Что я и сам бы не сдержал их воли.
 
 
Кормой к рассвету, свой шальной полет
На крыльях весел судно устремило,
Все время влево уклоняя ход.
 
 
Уже в ночи я видел все светила
Другого остья, и морская грудь
Склонившееся наше заслонила.
 
 
Пять раз успел внизу луны блеснуть
И столько ж раз погаснуть свет
заемный,
С тех пор как мы пустились в дерзкий путь,
 
 
Когда гора, далекой грудой темной,
Открылась нам; от века своего
Я не видал еще такой огромной…
 

Поэт открыл Новый Свет почти за два столетия до Колумба, Америго! Чудесное пророчество? Научное предвидение? Случайное совпадение?

Последний вариант сомнителен: слишком точно описан маршрут, даже срок его правдоподобен. По-видимому, Данте верил в шарообразность Земли. Но если бы до него дошли отголоски преданий викингов о «Винланде», путь мореходов был бы направлен на северо-запад, а не через экватор.

Скорее всего, в его рассказе соединились старинные предания, научные знания и христианские представления о существовании на краю света горы, за которой находится Рай. Такие ориентиры имел в виду и Колумб. Гений поэта предвосхитил его подвиг.

Итак, что следует понимать под революцией в науке, кроме отдаленной аналогии с социально-политическими переворотами? Смену, как писал Т. Кун, парадигмы, господствующей теории? Но ведь наук много. Физика и астрономия (на них он ссылался) – не всегда и не во всем могут считаться «передовыми». Великие географические открытия имели такие идеологические, политические, экономические последствия, с которыми не может соперничать победа гелиоцентрической системы в астрономии.

Область реального, а не идеального обитания людей – земная природа, биосфера. Человека можно называть микрокосмом в философском, отчасти даже абстрактном смысле. Мы принадлежим биосфере. Отправляясь в космические полеты, люди окружают себя техногенными ее подобиями.

То, что в сообществе астрономов и вообще ученых станет преобладать система Коперника, а не Птолемея, можно считать идейным переворотом с оговорками. Многие из тех, кто неплохо знал теорию Птолемея, были убеждены в шаровидности Земли. Упрощение расчетов траекторий планет в теории Коперника вряд ли сопоставимо с научной революцией.

Со временем отказ от геоцентрической системы получил некоторый отзвук в общественном сознании. Но значение и этого события не следует преувеличивать. Смена модели Мироздания для большинства людей не имеет большого значения. Не такими интересами живет человек. На него несравненно сильней действуют природные аномалии, экономические и социальные потрясения.

Как бы ни менялись научные парадигмы, для жителя нашей планеты остается недвижная земная твердь, купол небес; для него Солнце всходит и заходит, а звезды разбросаны по медленно вращающемуся небосводу. Такова реальная картина мира для каждого из нас и для наших предков. Поколебать ее не могут никакие теории, доступные только специалистам. Но и они живут преимущественно другими интересами.

Разве Джордано Бруно пошел на костер во имя торжества теории Коперника? Нет. Он и коперникианцем-то не был. Только безумец станет утверждать научную теорию ценой собственной жизни. Тут нужны не жертвы, а доказательства. Если к ним не прислушиваются, надо запастись терпением. Так и поступил, например, Галилей.

На людей наиболее сильно воздействуют конкретные изменения в окружающей природной, социальной, техногенной среде. Резкие перемены в экономике и политике действительно революционны.

В науке происходит иначе. Меняется ли принципиально мировоззрение от появления научной теории? Нет. Оно включает религиозную веру и суеверия, философские умозрения, идеалы, личный опыт, образование, воспитание, общественное мнение… В этом комплексе научные теории даже не занимают первого места.

Можно возразить: а разве на закате Средневековья не произошли радикальные изменения в целом ряде наук? Разве не настало время новых философских учений? Разве не была свергнута гегемония религиозных догм над научно-философской мыслью?

Да, было так. Но изменились не только науки. Появились великие литераторы, художники, скульпторы. Менялись техника и технологии, возникали новые производства, не оставалась неизменной и религиозно-философская мысль.

Почему временами культура испытывает период бурного брожения? Более столетия назад В. И. Вернадский отметил: «Великие художники, музыканты, ученые появлялись плеядами… Стоит вспомнить философов, почти современников – Гоббса, Декарта, Спинозу, Лейбница; художников – Леонардо да Винчи, Рафаэля, Микеланджело Буонаротти… Чем регулируются законы развития человеческого духа?»

Четкого ответа на вопрос он не дал, хотя высказал некоторые идеи, проясняющие проблему. «Повышались общие условия культуры, – писал он, – жизнь начинала предъявлять все новые и новые требования – создавались новые ремесла, новые отрасли техники. В течение поколений создавались технические мастерские. В них вырабатывались традиции, накапливались знания, давался известный простор научным запросам отдельных техников. И мы увидим, что из этих мастерских выйдут такие основные великие изобретения, как часы, телескоп, микроскоп, рисовальные и измерительные приборы. В связи с требованиями золотых дел мастеров улучшались весы, в стеклянном деле находили применения опыты химиков. В этой среде постепенно накапливался тот научный материал опыта, наблюдения, который являлся противоречащим господствующему научному мировоззрению, и в этих жизненных потребностях он находил себе питательную среду».

В период Возрождения произошла яркая вспышка творческой активности, завершившей долгие сумерки (но не мрак!) эпохи Средневековья. Возрождение античной культуры началось с художественного творчества и философских исканий. Научная мысль только еще начинала обретать авторитет в узком кругу интеллектуалов. На общественной жизни она сначала почти не сказывалась.

Но почему стало возможно освобождение научно-философской мысли от религиозных догм.? Почему появилась потребность в развитии техники и наук? И почему этот порыв не угас именно в Западной Европе, предопределив эпоху Просвещения?

Не станем предполагать какие-то особые умственные способности представителей «белой расы» или эффект загадочной «пассионарности» (разве европейцы не перенимали научные и технические идеи у китайцев или арабов?). Отсечем подобные домыслы «бритвой Оккама», дабы не увеличивать без необходимости сомнительных гипотез.

…В Китае великие открытия в технике и технологиях оказались недостаточны для наращивания интеллектуальной мощи. Страна оставалась в самоизоляции. Нечто подобное произошло в Византии. В арабских странах возрождение культуры было связано с освоением наследия Античности. В Европе взошла заря Нового времени, когда в этих регионах она стала угасать.

Пробудили Европу от дремоты творения великих поэтов и художников, но более того – географические открытия. Они резко расширили знания о нашей планете и ее обитателях, дав мощный импульс к изучению, освоению и эксплуатации новых земель.

Быстро возрос экономический потенциал нескольких европейских держав. Развитие мореплавания стимулировало технический прогресс и научные исследования. Судовладельцы, капитаны, банкиры, торговцы порой назначали премии за наиболее точные методы определения координат корабля в открытом море (связанные с астрономическими наблюдениями и тригонометрическими расчетами).

Феодалов начал теснить новый класс, отличавшийся не знатностью и рыцарством, а хитростью и предприимчивостью. Разбогатев, эти люди заявили о своих притязаниях на власть и на причастность к высокой культуре, ради чего становились щедрыми меценатами.

Мазаччо (Томмазо ди Джованни ди Симеоне Гвиди)

Мазаччо (Томмазо ди Джованни ди Симеоне Гвиди) (1401–1428) – итальянский живописец. Он был предвестником титанов Возрождения, а также теории перспективы, ставшей одним из символов новой эпохи. За свою короткую жизнь он создал несколько выдающихся произведений нового стиля. Их отличает монументальность объемных изображений людей в трехмерном пространстве, лаконичность средств и выразительность решений.

Его фреска в капелле Бранкаччи в церкви Санта-Мария дель Кармине (Флоренция) выстроена так, что точкой, в которой сходятся линии перспективы, является голова Иисуса Христа. Лица людей исполнены достоинства и силы. Его Адам и Ева, изгнанные из рая, – реальные страдающие люди, а не условные образы средневековых картин. По мнению искусствоведа Б. Бернсона, «даже Микеланджело уступает Мазаччо в реалистической выразительности образов».

Пьетро делла Франческа

Пьетро делла Франческа (1416–1492) – итальянский живописец и ученый. Он использовал эффект перспективы в своих работах, обосновав это математически в трактате «О перспективе, применяемой в живописи». Принципам стереометрии посвящен его трактат «Книжица о пяти правильных телах». Серьезных математических открытий он не сделал. Но его стремление создавать произведения искусства по научным канонам вдохновило Леонардо да Винчи и Альбрехта Дюрера.

Прекрасно исполненные Пьетро делла Франческа портреты Баптисты Сфорца и Федериго да Монтефельтро интересны изображением природы. Она показана преобразованной человеком: поля, пастбища, дома и отдельные деревья. Головы этих двух людей показаны на фоне неба, а тела – на фоне земного пейзажа. Возможно, художник хотел подчеркнуть двойную природу человека: духовную и телесную, а также полное господство людей над природной средой.

Тайнопись Природы вызывала благоговение и стремление постичь ее с предельной достоверностью. Николай Кузанский в философском диалоге «Об опыте с весами» утверждал: следует использовать количественные методы и математику для наиболее точного изучения природных явлений.

В позднем Средневековье на городских башнях появились куранты, отмеряющие равные промежутки времени. Механический ритм подчинил себе жизнь горожан. Время стало восприниматься как равномерное движение. Оно, можно сказать, материализовалось.

С позиций религии земная жизнь представлялась недолгим эпизодом вечного существования бессмертной души. Но с увеличением числа богачей за счет купцов, ростовщиков, предпринимателей, ловких авантюристов пришла пора подчеркивать блага земного существования. А мыслители все чаще обращались в исканиях истины к природе.

Окружающая среда менялась все быстрей. Экологические факторы, как часто бывает, сыграли немалую роль в судьбе европейской цивилизации. За десять столетий Средневековья общая площадь лесов сократилась в 3–4 раза. Изменились качественные характеристики оставшихся массивов. Почти исчез строевой лес, а широколиственные дубово-буковые леса уступили место хвойным и березовым.

Уничтожение лесов было вызвано увеличением пашен и пастбищ, растущими потребностями в строительных материалах, топливе, древесном угле, дубильных веществах (кора), поташе (зола). Значительный ущерб лесам наносил выпас домашнего скота.

Обретение Святого Креста. Фреска Пьетро делла Франческа

Некто Гаррисон оставил свои записки, относящиеся к середине XVI столетия. В них говорилось: «Осмелюсь утверждать, что если еще одно столетие леса будут так же истребляться, как до сих пор истреблялись… то надо опасаться, что даже такие растения, как ветла, дикий терн, папоротник, водоросль, тростник, осока, камыш, а также солома, уголь – все это сделается дорогим товаром, так как и теперь уже в Лондоне некоторые из поименованных предметов имеют хорошую цену».

Одним из показателей взаимоотношений общества и природной среды являются демографические процессы. Рост населения заметно ускорился с X века, и за три-четыре столетия число жителей Западной Европы выросло в 2–3 раза преимущественно за счет выжигания и вырубки лесов, осушения болот, рационализации хозяйства.

В середине XIV в. началось снижение темпов роста населения. Это можно связать с начавшимся экологическим кризисом. Освоение новых земель не сопровождалось надлежащей заботой о почвах. Урожайность падала. Не было возможности, как прежде, расширять наделы за счет «ничейных» лесных массивов.

Эксплуатация населения возрастала; богатели феодалы, немалую долю общественного продукта требовала церковь. Жажда власти, роскошь, лицемерие и жестокость – эти пороки крупных церковных деятелей не были тайной для большинства верующих. Разразился идеологический кризис папства, переросший в народные восстания против гнета католической церкви и феодалов.

Страшый урон нанесли эпидемии бубонной чумы («черной смерти»), прокатившиеся по Европе во второй половине XIV в. Они опустошили многие страны. Сказывалось, в частности, скопление больших масс людей в тесных городах, где не было элементарных санитарных условий для здоровой жизни. Население Европы уменьшилось на 40 %.

И еще. Наступила череда резких климатических перемен, жестоких засух и заморозков, крупных наводнений. Подобные аномалии называют «малой ледниковой эпохой». Ее связывают с многовековыми колебаниями общей увлажненности в Северном полушарии, изменчивыми солнечно-земными связями и т. п.

Такие версии не подтверждаются более детальными исследованиями связей природы и цивилизации. В периоды экологических кризисов даже небольшие природные катастрофы могут иметь тяжелые последствия. А сокращение лесных и болотных массивов усиливает климатические контрасты. В Восточной Европе, Азии, Африке похолодания не наблюдалось.