Текст книги "Кто есть кто в мире науки и техники"

Так удалось изящно избавиться от несуразностей в поведении планет и сохранить идею гармонии небесных тел, которые подчиняются идеальным геометрическим формам, имея вид совершенных дисков и вращающихся по круговым орбитам.

Ф. Даннеман писал: «В то время как в течение столетий, непосредственно предшествовавших нашей эре, в тиши александрийского храма науки стремились к познанию мира, этот мир был покорен мощью римского оружия». Но, как обычно бывает, эта материальная сила уступала в долговечности и величии силе духовной, интеллектуальной.

…В существовании Александрийской Академии есть что-то символичное. Ведь она, оставаясь одним из главных культурных центров античного мира, пережила немало государств.

Историки многословно, как о чем-то самом главном на свете, рассказывают на разные лады о судьбах стран и правителей, о кровавых сражениях и дворцовых интригах, о политических деятелях и партиях. Но часто ли услышишь о величии научно-философской Александрийской школы? А она существовала несколько столетий, словно и не замечая, как пришла к закату великая греческая цивилизация, была покорена воинственными римлянами и, наконец, настало время Римской империи.

Что же важнее знать: историю государств, сражений, королей или ступени развития знаний, философских и научных идей, прогресса техники? На мой взгляд, постигая интеллектуальную историю человечества, каждый из нас поднимается на более высокий уровень культуры, духовного развития.

Глава 4. Римская империя

Одно из отличий римской науки – стремление к обобщению знаний. Ученость оценивалась не интеллектуальными исканиями, открытиями, а умением собрать как можно больше сведений, используя их в практических целях. Нередко пишут: таков был их национальный характер.

Такое объяснение напоминает ответ ученика в миниатюре Чехова на вопрос, какое правительство в Турции: «Известно какое, турецкое». Так всю историю любой страны, народа, культуры легко объяснять туманным понятием «национальный характер».

Один и тот же народ в одни периоды своей истории проявляет мужество, героизм, твердость, творческий энтузиазм, а в другие более или менее быстро вырождается до состояния самого заурядного, ничтожного. И зависит это от многих обстоятельств, включая характер общественного устройства, величие и мудрость правителя.

Возвращаясь к римлянам, будем иметь в виду, то первоначальные их успехи определялись военными завоеваниями. Это была сильная и хищная держава. По мере расширения включения в нее разных стран и народов, усиления могущества Римская империя превращалась в мировой культурный центр как наследница греческой цивилизации.

Достижения греков и стали главной причиной практицизма римлян. В философских учениях и научных открытиях греки достигли необычайных высот, восприняв и творчески переработав идеи египтян, индийцев, вавилонян. На том уровне знаний почти невозможно было добиться большего. Требовалось освоить это замечательное наследие. А греческие мыслители продолжали свои научные исследования и технические изобретения теперь уже в Римской империи.

Силой оружия римляне покорили греков. Силой интеллекта греки сделали римлян своими учениками.

Впрочем, среди римлян было немало тех, кто противился такому влиянию; например, крупный государственный деятель Катон (Старший). Хотя их усилия не могли увенчаться успехом уже по той простой причине, что в античном мире на то время именно греки достигли наивысших успехов в науке, философии, технике. Сказывалось и то, что, как признанный центр культуры, Греция была в Античности законодательницей мод.

Катон (Старший) Марк Порций

Катон (Старший) Марк Порций (234–149 гг. до н. э.) – римский энциклопедист, писатель, государственный деятель. Выступая в сенате на любые темы, он неизменно напоминал о главном конкуренте Рима в торговле и политическом влиянии на другие страны: «А, кроме того, я полагаю, Карфаген должен быть разрушен».

Он выступал за самобытность римского общества и твердую власть. После окончательной победы над Карфагеном он стал консулом. На склоне лет, занимаясь сельским хозяйством в своем обширном имении, написал сочинения: историческое («Начала») и энциклопедическое («Наставления»). Они стали первыми научными трудами на латинском языке, ибо образованные граждане предпочитали греческий.

Из обширных «Наставлений», обращенных к сыну и включавших сведения по военному делу, медицине, праву, ораторскому искусству, сохранилась только книга, посвященная агрокультуре. Речь идет о приемах рационального ведения хозяйства, начиная с чтения молитв и кончая сбытом урожая. Автор дает четкие ответы, подобные воинским командам. Например: «Что значит хорошо возделывать поле?» – «Хорошо пахать».

Земледельцем Катон называет владетеля земли и рабов. К последним он относится без жалости и сочувствия. Размеры усадьбы предполагает сравнительно небольшими. Автор словно предвидел разложение и гибель римского общества от неутолимой тяги к роскоши, комфорту, материальным ценностям.

Будучи цензором, Катон Старший наложил высокие пошлины на ввозимые в Рим предметы роскоши. Он писал, что в старину больше заботились о хозяйственных постройках, а теперь виллы превратились в места отдыха и развлечений. По его мнению, греческий индивидуализм разлагает римское общество.

Как человек образованный и рассудительный, он запрещал вступать в разговор с халдейскими гадателями и астрологами. Сына предостерегал от пустословия: «Держись сути, а слова придут».

Не следует думать, что Катон Старший был ограниченным ретроградом. Греческий язык он знал, был знаком с греческой наукой и философией, в своих сочинениях использовал труды греческих авторов. Но он сознавал, насколько опасно подражать представителям иной культуры; надо умело использовать их достижения в своих целях, на основе собственных традиций, Энциклопедизм сравнительно быстро стал характерной чертой древнеримской науки. В этом можно даже усмотреть отражение имперских амбиций правителей Рима. Политики стремились покорить и объединить в пределах великой державы разные страны и народы. Мыслители старались осуществить нечто подобное в интеллектуальной сфере.

Характер их интересов, занятий, определялся в значительной мере запросами правящего класса. В любой стране имеются исследователи и мудрецы, превыше всего ставящие духовные блага, властолюбцы и демагоги, алчные богачи, тихие приспособленцы, самозабвенные труженики, развратники, пошляки, мечтатели…

Из этого многообразия на каждом этапе общественного развития получают преимущество определенные социальные группы и типы личностей; одни поощряются, другие подавляются. То же относится и к видам интеллектуальной деятельности. Четкая государственная структура Римской империи предполагала «естественный отбор» тех, кто тяготеет к решению практических задач, а не к созданию «воздушных замков» красивых теорий.

Варрон Марк Теренций

Варрон Марк Теренций (116–27 гг. до н. э.) – римский энциклопедист, писатель, государственный деятель. Он поднялся по ступеням служебной лестницы до должности претора, успешно сражался с пиратами, получив почетный «Морской венок». Воюя в Испании на стороне Помпея против Цезаря, Варрон потерпел поражение. Это подвигло его к интеллектуальной деятельности. Цезарь поручил ему организовать первую государственную публичную библиотеку в Риме. С этого времени Варрон увлекся науками.

Ему принадлежали труды по арифметике, геометрии, астрономии, навигации, грамматике, истории, философии, религии. Наибольшей популярностью пользовалось его сочинение «Древности» (41 книга), посвященное истории Италии от легендарного потопа при Огигесе. Обращаясь к Варрону, Цицерон писал: «Мы были чужеземцами в родном городе… твои книги словно привели нас домой, рассказали нам, кто мы и где живем». Большой популярностью пользовалась его работа «О латинском языке» (25 книг). Варрон написал «Портреты» – 700 биографий знаменитых греков, сопровождаемых стихотворными панегириками. Считается, что именно его трудами пользовались более поздние римские поэты и ораторы.

Особняком стоят разрозненные фрагменты «Менипповых сатур» (сатир) – пестрого конгломерата бытовых зарисовок, философских тезисов, стихотворных строф, политических заметок, моральных сентенций, общий тон которых обличительный: негодование по поводу упадка нравов, забвения благородных обычаев древности, жажды роскоши. В одной из сатир Варрон сравнивает человека с пузырем, подчеркивая бренность бытия. По-видимому, рассуждения о равенстве людей перед лицом смерти лежали в основе его этических принципов.

Тот же образ пузыря повторил он в трактате «О сельском хозяйстве», состоящем из трех книг и двух частей: «Земледелие» (полеводство, садоводство, виноградарство) и «Животноводство». Работа написана в форме диалога. Она является не столько практическим наставлением, сколько собранием научных сведений, почерпнутых у разных авторов. Варрон, относя рабов в разряд «говорящих орудий», призывал обращаться с ними гуманно.

Он был умелым хозяйственником, а потому опирался не только на вычитанные сведения, но и на собственный опыт. Подходя к сельскому хозяйству с прагматических позиций (рентабельность, доход, полезность ставя на первое место), не забывал он и об удовлетворении, удовольствии, которые доставляет этот вид деятельности. Занятие сельским хозяйством считал наиболее древним, благородным, соответствующим природе человека и окружающей его среды.

«Земледелие, – писал он, – наука необходимая и великая. Она учит нас, что на каком поле следует сеять и делать, чтобы земля постоянно приносила самые большие урожаи». С огорчением он отметил, что римляне все меньше занимаются земледелием, предпочитая привозить пшеницу из Африки и Сардинии.

Говоря об истоках сельского хозяйства, Варрон затрагивал проблему происхождения жизни. Ссылался на два мнения: одни считают, подобно Фалесу Милетскому, что живые существа некогда зародились; другие, вслед за Пифагором и Аристотелем, предполагают вечность жизни. (До сих пор эта проблема остается; В. И. Вернадский, например, писал о геологической вечности жизни.)

Варрон писал об эволюции живых существ и человеческого общества. Он разделял мнение Дикеарха: сначала жизнь была естественной, когда «люди жили тем, что девственная земля добровольно несла им». Затем «они перешли на вторую ступень, пастушескую». «И, наконец, из пастушеской жизни люди спустились на третью ступень, к земледелию». Проскальзывает у Варрона мысль о происхождении домашних животных от диких предков.

Несмотря на энциклопедические знания (или из-за них?), Варрон не сделал никаких научных открытий, да и не стремился к ним.

В эллинистических провинциях Римской империи пользовалось популярностью философское и нравственное – материалистического толка – учение Эпикура. Наиболее полно и великолепно по стилю изложил это учение, уделив особое внимание естествознанию, Тит Лукреций Кар в поэме «О природе вещей». Цель свою он сформулировал так:

…вещей объясняю начала,

Все из которых творит, умножает,

питает природа

И на которые все после гибели

вновь разлагает.

И объясняя их сущность, материей

мы называем…

Правда, по давней традиции научными считаются сочинения, написанные деловой скупой прозой, желательно с формулами и цифрами, с примечаниями и ссылками. В принципе это справедливо, хотя и не учитывает, что система научных знаний включает помимо фактов теорем и теорий еще один важнейший компонент – идеи. Их далеко не всегда можно выразить формулами. Такими являются, в частности, представления о жизни природы – земной и вселенской.

Кар Лукреций

Кар Лукреций (ок. 96–55 г. до н. э.) – римский поэт-философ. О его жизни почти ничего не известно. Был он последователем Эпикура. В поэме Лукреция «О природе» соединяются поэзия, философия, научные знания. Автор писал, что желает избавить людей от предрассудков, суеверий и страха смерти, показывая красоту и совершенство Мироздания.

Лукреций отверг варианты философии природы, предложенные Платоном, Аристотелем и другими мыслителями-идеалистами. Для него мысль о живой и разумной Вселенной остается не более чем поэтической метафорой. Его модель Мироздания выглядит механистичной и, по-видимому, соответствует учению (и личности) Эпикура, у которого, по словам Б. Рассела: «С отсутствием великодушия по отношению к другим философам сочетается другой серьезный недостаток, а именно – диктаторский догматизм». Вряд ли случайно наиболее полно и талантливо возродил и выразил учение Эпикура Лукреций – современник императора Юлия Цезаря.

Лукреций достаточно странно относился к религии. Вера в богов сочеталась с признанием их полной непричастности к делам природы, к материальному миру. Боги наслаждаются блаженной жизнью, витая в эмпиреях и предоставив людям самим вершить свои дела. По словам Лукреция, «…безобразно влачилась жизнь людей на земле под религии тягостным гнетом».

Материализм Лукреция оказался перспективным для развития естествознания, хотя ни Эпикур, ни его последователи не привнесли в научную мысль новых идей и концепций. О доказательствах они и вовсе не беспокоились. Поэма Лукреция обрела популярность в эпоху Возрождения и помогла укреплять философские основания науки Нового времени.

Лукреций утверждал независимость от религии (свободу) научной и философской рациональной мысли. В этом он видел не средство для каких-либо практических целей, а самоценное занятие, доставляющее человеку высокие наслаждения. Ему удалось раскрыть поэзию научных исканий; в этом отношении его поэма остается непревзойденным образцом.

Лукреций признавал абсолютное господство в мире законов вечного, неостановимого движения материи:

За основание тут мы берем

положенье такое:

Из ничего не творится ничто по

божественной воле.

Он изложил гипотезу атомов, доказывая ее аллегориями красочными, хотя и не очень убедительными. Упоминал о круговоротах материи реалиям:

…всегда обновляется жадное море

Водами рек; и земля, согретая

солнечным жаром,

Вновь производит плоды; и живые

созданья, рождаясь,

Снова цветут; и огни эфирные в

небе не гаснут.

Земные процессы Лукреций не возводит в ранг космических. Отказавшись от геоцентризма, он, предвосхищая космогонии Нового времени, высказывает мысль, через полтора тысячелетия возрожденную Николаем Кузанским:

Центра ведь нету нигде у

Вселенной,

Раз ей никакого нету конца…

Поэма Лукреция дает завершенную картину Мироздания – от земных явлений до космической бесконечности. В ее основе – несколько идей: вечности и бесконечности Вселенной, атомного строения вещества, неуничтожимости движения (круговоротов материи), возможности рационального объяснения всех природных явлений.

Высказывания Лукреция:

– Ведь глупцы дивятся и встречают с любовным почтением все, что, по их мнению, скрывается за двусмысленными выражениями.

– Если бы после смерти вещество нашего тела было вновь собрано временем и приведено в нынешний вид и если бы нам дано было вторично явиться на свет, то это все-таки не имело бы для нас никакого значения, так как память о прошлом была бы уже прервана.

– Не ясно ли всякому, что природа требует лишь одного – чтобы тело не ощущало страданий и чтобы мы могли наслаждаться размышлениями и приятными ощущениями, не зная страданий и тревог?

Учение Эпикура не отвечало религиозным традициям римлян. Для них привлекательней выглядело учение стоиков. Это можно объяснить склонностью граждан великой империи к логике, порядку, рассудительности и четкому исполнению своих обязанностей, при уважении традиций.

В отличие от механической модели Мироздания Эпикура (пусть даже расцвеченной поэтическим воображением Лукреция), у стоиков она была более сложной – органической. Космос уподоблялся живому разумному существу. Единство духа и материи олицетворял Зевс-логос. Тем самым предполагается продуманность событий в Мироздании, их закономерность и необходимость.

Получалось, что в мире все предопределено и устроено целесообразно. Такая вера удовлетворяла рабовладельцев, оправдывала их положение господ и поработителей. Она избавляла от «излишних» духовных исканий и сомнений, дерзаний мысли, характерных для греческой науки и философии. Это, конечно же, в немалой степени содействовало застою теоретической научной мысли в римскую эпоху.

Первый латинский географический трактат из трех книг – «Хорография» («Описание местности») – написал Помпоний Мела в 40–45 гг. до н. э. Это сочинение ни чем не примечательно, пестрит выписками из греческих авторов. Немало внимания уделено амазонкам, безголовым и козлоногим людям и прочим созданиям человеческой фантазии. К подобным сообщениям Помпоний Мела относился, по-видимому, серьезно. Хотя не исключено, что он заботился (подобно многим современным журналистам и писателям) о занимательности изложения, а не о правде. Недаром его работа пользовалась популярностью.

Посидоний

Посидоний (ок. 135–51 г. до н. э.) – римский энциклопедист, грек. Родился в Сирии, в городе Апамен, учился в Афинах. Стал видным представителем стоицизма.

Это учение признавало бренность каждой человеческой жизни порознь, но единство и вечность жизни и разума вообще; отвергало суетные заботы о личном благосостоянии, находя предназначение человека в познании высших истин и в добродетели. Мироздание – живое, одушевленное, разумное, во всем превышающее человека. Бог – светоносный огненный эфир, пронизывающий Космос и принимающий разные формы.

Все это было слишком туманно и неопределенно. А окружающий мир интересовал Посидония своими конкретными объектами и явлениями. С 97 г. до н. э. Посидоний стал главой школы стоиков на о. Родос. Преподавал он и в Риме. Среди его учеников и друзей были Цицерон и Помпей.

В своих сочинениях Посидоний охватил почти все знания своего времени: в математике, астрономии, географии, истории, этнографии.

Посидоний. Гравюра XVII в.

Главное его сочинение – «Всеобщая история» в 52 книгах – охватывает период от 145 до 88 гг. до н. э. Все его труды до нас дошли в виде фрагментов и пересказов. О его путешествиях с целью познания сведений нет. Судя по всему, оригинальных идей Посидоний не выдвигал, удовлетворяясь своей великолепной эрудицией. Нередко он приводил противоречивые сведения, не заботясь об их согласовании.

В труде «Об океане» Посидоний дал общее описание Земли, выделив помимо тропиков и полярные круги. Возможно, он первым высказал мысль, что, взяв курс от Европы на запад, можно достичь Индии. Посидоний опроверг бытовавшее в народе мнение, что на океанском побережье при заходе Солнце во много раз увеличивается в размерах, а море шипит, пока светило гаснет и остывает. Посидоний не верил этим сказкам, а изменение размеров солнечного диска объяснял тем, что его лучи, проходя сквозь насыщенный испарениями воздух, как через линзы, преломляются и увеличивают изображение.

Посидоний отметил связь приливов и отливов с фазами Луны. В то же время он с доверием пересказал легенду о том, что в Иберии (Испании) руды драгоценных металлов выступают на земную поверхность и так их много, что при лесных пожарах образуются сплошные разливы сплавов золота и серебра. Подобное смешение научных сведений с легендами было характерно для того времени.

Через столетие после Посидония жил и работал один из самых замечательных географов древности Страбон. Своей славе он обязан не только личным качествам, но и благоприятным обстоятельствам.

Во-первых, его главный труд, в отличие от работ предшественников, сохранился до наших дней.

Во-вторых, границы Римской империи значительно расширились, а поэтому знания о различных странах и народах стали освобождаться от досужих домыслов.

В-третьих, по той же причине у него появилась возможность без особых затруднений путешествовать по разным странам. Не исключено, что он действовал и как разведчик, добывающий географические, демографические и экономические сведения.

Страбон

Посидоний (ок. 63 г. до н. э. – ок. 20 г. н. э.) – римский географ, историк. Родился в Малой Азии в знатной греческой семье. Получив хорошее образование, увлекся изучением разных стран и народов, стал читать соответствующие книги и, наконец, отправился путешествовать.

Территория, на которой он побывал, огромна: от Армении до острова Сардиния, от Южного побережья Черного моря до Эфиопских гор на Верхнем Ниле. В результате своих наблюдений и обобщений сведений из разнообразных источников написал «Географию» в семнадцати книгах. В ней множество ссылок, в частности, на Посидония, Эратосфена, а также Гомера.

Страбон. Гравюра XVII в.

Это самое грандиозное географическое сочинение Античности (из тех, что дошли к нашим дням). Страбон попытался дать предельно полное описание ойкумены – известного мира. Приводил он и мифические истории. «Эти рассказы, – оправдывался он, – все же могут доставить высокое наслаждение слушателям, интересующимся местами, где зародились мифы». В то же время он утверждал: «Географ должен больше интересоваться практически полезным, чем предметами прославленными и полными прелести».

Противоречие? Нет. Страбон имел в виду разных по уровню знаний читателей и старался сделать изложение интересней. По его словам, миф, хотя и повествует о фантастическом мире «диковинного и чудесного», все-таки «внушает человеку любознательность» и «является как бы приворотным зельем для обучения». (Поныне популяризаторы науки пользуются этим приемом; хотя часто на потребу непритязательной публики опускаются до лжи и мракобесия.)

По мнению Страбона, география относится к наукам, определяющим мировоззрение человека, и входит в круг занятий философа. «Польза от географии многообразна, – писал он. – Она применима не только для деятельности государственных людей или властителей, но и для науки о небесных явлениях, о явлениях на суше и на море, о животных, растениях и плодах и обо всем прочем, что можно встретить в разных странах. Полезность географии предполагает в географе также человека, который посвятил себя изучению искусства жить, то есть счастья».

Об этом его замечании полезно помнить и в наши дни, когда многие предпочитают следовать указаниям матери Митрофанушки из пьесы Д. И. Фонвизина «Недоросль». Узнав, что сыну надо изучать географию, она воскликнула: «Да извозчики-то на что ж? Это их дело… Дворянин только скажи: повези меня туда, свезут, куда изволишь».

Обычно историки науки не упоминают о теоретических взглядах Страбона на географические явления. Подобные сведения рассеяны в его труде и высказаны вскользь, однако представляют интерес. Так, по его мнению, происходящее на планете имеет природные основы. Происходят постоянные перемены: суша становится морем и наоборот, а горные породы (он называет их «землей») изменяются от рыхлых до твердых, каменеют. Разнообразные по составу воды находятся в постоянном круговороте и взаимном обмене.

Страбон, ссылаясь на Эратосфена и других ученых, привел научные доказательства существования морей на месте нынешней суши: отложения морских осадков и соответствующие ископаемые остатки. (Эту мысль с трудом освоили мыслители полтора тысячелетия спустя.)

Римляне – за немногим исключением – мало интересовались наукой. Например, о том, что в 79 году произошло катастрофическое извержение Везувия, засыпавшее пеплом три города – Геркуланум, Помпеи, Стабию, хронисты того времени даже не упомянули, а из ученых лишь один всерьез заинтересовался этим грозным явлением природы.

О нем стало известно только из одного письма Плиния (Младшего) Га я Цецилия Секунда – римского сенатора, консула. Он был племянником Плиния Старшего, одного из крупнейших римских ученых, который погиб героически как исследователь природы. Впрочем, надо отдать должное и Плинию Младшему: он оставил подробное описание извержения Везувия, тем самым внеся свой вклад в вулканологию.

Плиний (Старший) Гай Секунд

Плиний (Старший) Гай Секунд (29–79 гг. н. э.) – римский государственный деятель, писатель, ученый-энциклопедист. Происходил из аристократической семьи, занимал крупные административные должности. Некоторое время командовал флотом. Обладая острым умом и любознательностью, посвятил себя умственной деятельности. Ему приписывают много различных произведений. До нас дошла только «Естественная история» – фундаментальный труд в 37 томах.

«На путь, по которому я пойду, – писал он, – не вступал никто; никто… не решался единолично дать описание природы во всей ее совокупности. Если мой замысел не удался, то самое стремление к нему было великолепно и сладостно». Правда, он без оговорок приводил порой весьма сомнительные сведения, скажем, о племенах безголовых людей. В то же время верно отметил, что у полюсов планеты можно наблюдать летом круглосуточный день, а зимой – ночь.

Плиний Старший сознавал ограниченность обыденного опыта: «Наука и мнение толпы находятся в чрезвычайном противоречии. Согласно науке, земля населена по всей окружности людьми, которые таким образом обращены друг к другу ногами, и все одинаково имеют над головой небосвод. Но, по мнению других, возникает вопрос: почему же антиподы не падают? Как будто неуместен был бы обратный вопрос, почему они не удивляются тому, что мы не падаем».

Плиний собрал и обобщил огромное количество сведений по самым различным отраслям знаний: математике, физической географии, страноведению, этнографии, зоологии, ботанике, лекарствах, металлах и камнях, а также о произведениях искусства и художниках. Он первым заговорил о том, что деятельность людей не только изменяет ландшафты, но и влияет на погоду, ухудшая ее.

По традиции римлян, Плиний интересовался природой главным образом в приложении к человеку и его деятельности. Справедливо отмечал, вслед за Варроном, что подневольный рабский труд в земледелии не приносит необходимой пользы, ибо оно требует на только вложения денег, ибо «самое полезное для поля – это хозяйский глаз». Требуются и знания природных условий: «Итак, пусть каждый узнает свою землю и воду».

Однако без тени сомнения он мог утверждать полную нелепость, принимая ее на веру: «Кому не известно, что при восходе Пса ощущается на далеком расстоянии влияние этого созвездия? При восходе его бушует море, беспокойным становится вино в погребах и в болотах начинается брожение».

Плиний упоминал о биологических ритмах, объясняя их воздействием дыхания Луны. Когда она растет или идет на убыль, пропорционально ее свету увеличиваются или уменьшаются размеры раковин и количество крови у животных и человека. Приводимые им факты фантастичны, хотя идея биологических ритмов возродилась через много веков.

Он высказал мысль о давлении света, вошедшую в науку через 19 столетий. Но и в этом случае не обошлось без домыслов. Зная об отклонении планет от геометрически простых траекторий, Плиний объяснил это действием «солнечного ветра» (говоря современным языком), который «сдувает» небесные тела с их орбит.

Остается актуальным совет Плиния проводить полевые работы, полагаясь не только на календарные даты, а прежде всего учитывая фенологические наблюдения, например, прилет птиц, характер погоды. (В наше время под видом народных примет распространились нелепые сведения о том, как тот или иной календарный день определяет погоду на месяцы вперед, благоприятствует определенным работам в саду или на огороде. Словно забылась главная и безошибочная старинная примета: год на год не приходится.)

Говоря о самоцветах, Плиний подчеркнул, что в них заключено бесценное богатство: «Для многих людей к высочайшему и совершенному созерцанию природы довольно единого драгоценного камня». Его сочинение пронизано радостью познания и благоговением перед Природой.

Теорий и гипотез он не выдвигал. Был весьма учен, не становясь ученым (исследователем). Исключением стали последние дни его жизни.

Во время катастрофического извержения Везувия в 79 г. н. э. Плиний, несмотря на свой преклонный возраст и тучное телосложение, отправился на место катастрофы. Не поддаваясь общей панике, он наблюдал грозное природное явление буквально до последнего дыхания, диктуя секретарю. От едких вулканических газов у него начался острый приступ астмы, и он скончался.

Его имя навеки осталось в науке: один из распространенных мощных типов вулканических извержений, который он наблюдал и описал, по праву называется «плинианским».

Из высказываний Плиния Старшего:

– Мгновенная смерть есть высшее счастье человеческой жизни.

– Одно несомненно, что нет ничего несомненного и что человек – самое жалкое и вместе с тем превосходящее всех существо.