Текст книги "Черноголовка – Норильск, далее везде… История стройотрядного движения"

Деталь: Новгородов вчера специально оставил своего ответственного сотрудника проследить за нашей утренней посадкой: банкет, то, се… мы же усталые до крайности, спиртного полтора месяца во рту не держали… Мало ли что. «Главщебёнка», спасибо ему, проявил себя деловито, решительно, быстро и без всякого начальственного шума и пыли. «Так мы покинули Норильск» – это уже слова из песни, прозвучавшие в фильме о нашей норильской эпопее. Оператор, режиссёр и продюсер Саша Хрущ.

Начиная эти воспоминания, я понимал, что дать сколько-нибудь стройную картину жизни бригады Норильск-69 невозможно. Во-первых, я просто один из рядовых членов бригады, на полноту и объективность описания в такой ситуации рассчитывать нельзя. Во-вторых, с тех пор прошло 53 года, очень многое забылось. В частности, я начисто забыл некоторые бытовые подробности. Не помню, сколько раз мы были в бане за полтора месяца, но одно посещение зато помню очень точно из-за деталей: мы тогда с Колей Денисовым здорово потерли спины друг другу. Не помню, каким образом брился. А вот то, что брился, знаю точно: свидетельство тому фотокарточки и пара кадров фильма Саши Хруща.

Озеро, из которого брали воду для умывания и чистки зубов

И я решил: опишу то, что хорошо помню, от случая к случаю. Каждый случай озаглавлю, как отдельный. Что и выполняю далее.

Чистка зубов Володей Петиновым на станции «Тундра»

Начало работы нашей бригады связано с 4х-километровым участком ж.д. вблизи станции «Тундра». Несколько дней мы жили, точнее спали в одном из одноэтажных домов станции. Главное – там было тепло. С удовольствием возвращались мы в эту обитель после промозглой работы: талый снег, сырость, порой дождь, грязь, хмурое небо. Так стартовала наша работа.

Но дни шли, дело налаживалось. Мы постепенно втягивались в работу: овладевали штыком и совком (лопаты), ломом и подбойниками (инструменты для уплотнения грунта). Погода хорошела. Светлело небо, временами являлось солнышко. Стремительно росла глубокая, около полуметра, лужа напротив нашего жилья. (Позже нашу бригаду перевели на житьё в плацкартные вагончики. Еду мы поглощали в вагоне – столовой).

Эту лужу мы использовали для утренних и вечерних водных процедур: умывание, чистка зубов. Обычно мы вдвоём с Колей Денисовым отыскивали чистый заливчик, обходя лужу. Кружками черпали из него водичку и… за дело.

И вот в одно солнечное утро наблюдаем: рядом с домом стол, на нём двухведерный бак. По очереди подходят люди, отбирают в кружку водички, отходят… – цивилизация, санитария! Но мы помылись в очередном заливчике. Возвращаясь, встречаем Володю Петинова: расположившись рядом с бачком, он старательно «шурует» зубной щёткой. Приветствуем друг друга и на его вопрос: «А вы в луже умывались?» – отвечаем утвердительно. Он достойно сообщает, что использует для этого воду из бачка! При нас, подставив кружку под краник бачка, убедился, что вода в бачке окончилась. Мы с Николаем досмотрели сцену до конца.

В это самое время подошёл Валерий Иванович Андрианов. Зафиксировав наличие отсутствия в баке воды и, ничуть не смутившись этим обстоятельствам, взял бачок за ручку, затащил его шага на три в лужу, зачерпнул воды и, выйдя, поставил его на стол. Потом набрал кружку воды и отошёл. Коля лучезарно улыбнулся, а я поспешил в домик, еле удержавшись от хохота. Выражение Володиного лица в ходе действий Валеры описать невозможно. Это было… Это надо было видеть.

Саша Хрущ

Норильск много отнял у меня: испорченные руки поставили крест на желании по-настоящему овладеть шестиструнной гитарой. Но Норильск и дал мне многое. Я не имею в виду деньги, хотя они оказались совсем не лишними. (К деньгам я всегда относился довольно равнодушно, не нервничал, даже если их не было).

Н. Капустин, С. Князев, Саша Хрущ. Р. Любовский перед выходом на работу

Лето 1969 года напомнило мне лето-осень 1958 года, нашу МГУшную северо-казахстанскую целину. Там я обрёл хороших товарищей: Бориса Ужинова, Глеба Абакумова, Колю Денисова. Кстати, завтра ровно 20 лет, как нет Николая Тимофеевича (я пишу эти строчки 30 октября 2022 года), человека, определившего мою судьбу, мой выбор Черноголовки как места работы и проживания.

Норильск тоже расширил круг моих товарищей. Встречаясь в Черноголовке с любым из членов Первой Норильская бригады, я всегда отмечал:– СВОЙ! Один случай особый, о нём подробно. Двигаясь как-то «в четвёрке со шпугой» (это из лексикона указаний нашего мастера Петра: «шестеро с ломом!.. и т. д.) по полотну, набивая щебёнку под очередную шпалу, я сначала заметил (шумно же!), а потом расслышал: Саша Хрущ что-то напевает. А когда я разобрал, что он поёт (видимо, тише стало), то не выдержал и спросил его, откуда ему известна эта песня. Саша объяснил, что это старая история, что он в университете в Горьком пел в квартете, а песню предложил аккомпаниатор Глеб Абакумов. Я тоже объяснил, что мы с Глебом в 58 году 2 недели рыли ямы разного назначения, а вечерами пели в гитарном сопровождении песни в громадном амбаре, ночью там же спали на стоящих впритык узеньких железных кроватях. Хрущ вспомнил: «Да, да, он рассказывал о вашей целине», я тогда понял, что мой разговор с Сашей надолго… Так я нашёл хорошего друга и товарища из отдела Шилова А. Е., в котором работал и мой старый друг Коля.

Саша был удивительно отзывчивым и добрым товарищем. Много раз он выручал меня, я тоже помогал ему, чем мог, но душа у него, честно скажу, была шире моей. И кстати, о песне, которую исполнял Хрущ под аккомпанемент одной ЖЭС и четырех шпуг. Это была «Гитара», песенка неизвестного мне автора. «Вечер гаснет пламенем пожара, ночь на землю сходит, не спеша. О тебе поёт моя гитара, по тебя грустит моя душа». И пожары вечерние ярко пылали в казахстанской степи, и душа моя безответно грустила, не хватало только гитары.

Я понял, что без гитары мне не жить. Борис и Глеб (имена русских святых!) показали первые аккорды на семиструнке… и понеслось. Через год я сменил 7 струн на шесть, через 2 года ребята в общежитии пели под мою гитару: Борис охладел к гитаре, Глеб перешёл в Горьковский университет, а я навсегда остался с двумя гитарами, песней и инструментом, который подарили мне коллеги по лаборатории Е.Т.Денисова по случаю защиты диссертации в январе 1969 года.

Огурцы и щебёнка

Одной из характерных черт нашей норильской эпопеи был непреклонный юмор. Дружеское, не злое, остроумное подкалывание было нормой. Свидетелем и участником одной мини юморины был и я. Шесть человек, в том числе я и «земляк» Валера Боярченко, кончили работу и сели отдохнуть до скорого прибытия мастера и переброски нас на другое рабочее место. Кто-то прилёг, использовав как подушку ноги близсидящего. Очередной ж.д состав останавливается рядом с нами, высовывается машинист и вопрошает: «Вы студенты?» Отвечаем утвердительно, так как кодовым названием «студенты» обозначали тогда нашу бригаду на Норильской ж. д. Тогда вопрошающий достаёт большой фанерный ящик с аккуратно написанным адресом и именем адресата: Грачёву Вячеславу Петровичу.

Мы подтверждаем принадлежность вышеизложенного персонажа к нашей бригаде, и ящик-посылка с просьбой передать ее адресату переходит к нам, а поезд следует дальше. Посылка была так называемая «Фруктовая» – без обвязки и сургучных печатей. Я слегка подумал и решил: освободить надо ящик от содержимого, а туда загрузить совок-другой щебёнки и в таком виде вручить посылку нашему дорогому товарищу Грачеву В. П. Все, кроме «земляка», холодно приняли эту идею (усталые), но мы с Валерой сделали всё идеально и быстро: штыком вскрыли частично крышку с адресом, в образовавшуюся щель высыпали огурцы (содержимое посылки) в мой ватничек. Потом аккуратно ввели в ящик надлежащее по весу количество щебёнки и аккуратно приколотили короткими гвоздиками крышку рукояткой штыка: гвозди точно вошли в свои гнёзда.

Буквально через несколько минут на нашу мелкую диверсионную группу набежал адресат посылки, крича издали: «Вы посылку не получали?» Получив ответ и самую посылку, Грач взвалил её на плечо и ушёл по шпалам, а наша шестёрка получила возможность безнаказанно порадоваться за товарища. Потом выяснилось, что вышеупомянутый машинист не поленился сообщить по дистанции, что посылка уже передана студентам. И была картина в финале рабочего дня: Впереди Грачёв В.П, за ним высокий Юра Петров с посылкой на плечах вышагивают по только что подбитым нами шпалам. Петров оступился, посылка звучно «грюкнула». Юра встал на месте и смачно выразился: «Грач, в посылке щебёнка». «Ерунда,» – махнув рукой и ответив скороговоркой, -«там зелёные яблоки», Грач прошёл мимо нас. Петров следом возобновил движение.

Мы тоже двинулись к нашим вагончикам, к обеду, к короткому отдыху. Ватник с огурцами бережно был доставлен к моей лежанке (вторая полка), огурцы были высыпаны на чистенькое зелёное шерстяное одеяло и прикрыты тем же ватником, а я пошёл мыться и несколько задержался на водных процедурах.

Вернувшись, я приподнял край ватника над огурцами и обнаружил россыпь щебёнки прямо на одеяле, это вместо огородных даров. Я не сильно огорчился (за всё надо платить), вынес щебёнку на одеяле, прямо из вагончика высыпал её на шпалы (зачем добру пропадать), вытряхнул одеяло. После чего привёл своё спальное место в порядок. В столовом вагончике (ребята уже дружно ели) дошёл до Славки и сказал ему на ухо: «Грач, огурцы в чистом ватнике – это изящно; щебёнка на одеяле – не есть здорово». «Ладно, ладно», – ответил он– " иди на своё место. Там…» рядом с моей заполненной (именно так) тарелкой лежал симпатичный, большой и пупырчатый огурец. Финал: Двое из шестёрки шпионили и наблюдали вскрытие посылки со щебёнкой. Ответом на моё: «И как это было?» последовало шпионское потряхивание головой с закрытыми глазами.

Повесть о том, как Саша Столин стал мужчиной

Читатель подумает, что речь пойдёт о чём-то аморальном; бог с ним, с таким читателем, хотя элемент аморальности в повести, конечно, будет: дело было в сугубо мужской не самой нежной кампании, место действия – участок ж.д. в районе симпатичной речки Далдыкан; как там бы сказали – на Далдыкане. Картина вполне обычная для того периода работы: Жаркий солнечный день (t> 30 градусов С – это-то в Норильске!!). Громко трещит ЖЭСка и четыре шпуги, человек 15 заняты работой.

А. Столин. Дежурство на кухне. 1969 г., ст. Тундра

Я подхожу к этой группе, конкретно к двум оживлённо беседующим человекам – Володе Мартемьянову и Саше Столину. Последний что-то говорит и аргументирует слова руками, Володя что-то отвечает, и, не глядя на него, продолжает орудовать штыком. Их слов мне не слышно – ЖЭС всё перекрывает. И вдруг: Саша кончил говорить и махать руками, застыв в странно-вопросительной позе. Володя молча втыкает штык в землю и многократно громко говорит: «Всем всё выключить, все – сюда!» останавливает работу, идёт и ждёт, пока группа соберётся. Ребята, не спеша, сходятся. И немного подождав, Володя, похожий одновременно на матроса Железняка и бомжа-нищеброда, в наступившей тишине обратился к подошедшим: – «Ребята, только что Столин Александр сказал мне лично вот что дословно…» – и озвучил полновесно популярную российскую матерную аббревиатуру «Е.Т.М..». Дальше я наблюдал сцену, которую Гоголь описал бы примерно так: «Закачали седыми головами казаки. Иные плеснули руками и уронили их, не поднявши доверху. И потупили головы свои». Нет, не таких слов ждали от Саши, осквернившего впервые уста свои, наша Родина и Володя Мартемьянов. Что скажет мама Саши, что скажет молодая Сашина жена, когда горькая весть докатится до их ушей; не веря, они заставят свидетеля страшного события повторить всё, вместе с Сашиными словами…

Ну, хватит про Гоголя. Сашка стоял красный и молчал. Минуты через 3—4 этого коллективного воспитательного развлечения кто-то включил ЖЭС, четверо взяли шпуги, остальные потянулись на рабочие места. Володя тоже, отдохнув, взял свой штык.

Немного о мате вообще. Недавно я прочёл в авторитетной газете о попытке лингвистического анализа радиопереговоров пар лётчиков-истребителей (ведущий и ведомый) в процессе воздушных боёв в ходе ВОВ. Фактически– матерщина с редким вкраплением нормальных слов. Специалисты объяснили, что мат такого рода есть специальный, профессиональный, высоко информативный скоростной язык боя. К ругани и оскорблению нравственности никакого он отношения не имеет, хотя звуковая схожесть очевидна. Имея за плечами норильский опыт, я легко принимаю изложенные выше выводы лингвистов. С той добавкой, что умелый хороший мат позволяет сбросить эмоциональное напряжение не только самого матерщинника, но и окружающих. А напряжения как физического, так и эмоционального в той нашей работе была ого-го сколько. Вот и употребил Саша, культурный еврейский мальчик, талантливый научный работник, то, что употребил, убеждая в чём-то Володю. А тот мастерски использовал ситуацию, чтобы дать передых ребятам, сбросить накопившуюся нервную усталость. Добавлю: при наших женщинах-поварихах мы никогда не выражались. Я лично, приехав домой, т.е. сменив условия, ритм и само содержание жизни, перестал пользоваться этим языком за ненадобностью.

О народе Лесото и беседах его короля с машинистом

Это история – часть истории народа Лесото в составе нашей 1-ой норильской бригады. Численность народа четыре человека: Юра Петров (рост 2 м, «столб» в баскетбольной команде ОИХФ), Юра Шекк (член той же команды, весёлый, остроумный человек), Костя Фирюлин, человек во всех смыслах ценный. И конечно же, Лёша Боков, невысокий ростом некоронованный король упомянутого народа. Вся эта «Лесотиана» была выдумана фантазией Юры Шекка, остальной народ бригады против народа Лесото ничего не имел и порой поддерживал его право на существование. Например, лично я однажды, идя на своё место в вагоне-столовой и видя всю четвёрку за столиком с авторучками в руках, склоненную над листками бумаги, поинтересовался: «Народ Лесото пишет письмо своим женщинам?» Шекк немедленно пояснил: " Пишет письма своим белым женщинам.» Я удовлетворился сказанным: разные народы имеют разных женщин. Сочувственное отношение к этому народу в бригаде было общим, юмор был в ходу. Но король Лёша дал однажды большого маху. Отсыпая бровку в начале 30 километра, он забыл, что на нём футболка красного (королевского!) цвета. А красный цвет на железнодорожном пути – сигнал тревоги. Остановка состава – обязательная реакция машиниста на этот сигнал. Машинист состава, гружёного итальянской (судя по надписям) горнодобывающей техникой, остановил электровоз рядом с Лёшей. Сначала он, видимо, выяснял причину тревоги. Потом долго выступал. Слов мы не слышали – далеко было. Король Лёша внимательно слушал выступление машиниста, задрав голову. Машинист использовал кабину электровоза как трибуну, за неимением броневика. Тут следует внести некую ясность: тридцатый километр – это начало крутого подъёма, сложный участок. Для его преодоления тяжёлый гружёный состав обычно разгоняют задолго до начала подъёма. Королевская футболка, видимо, прервала начало разгона. На наших глазах состав с разговорчивым машинистом дважды сдавал далеко-далеко назад, разгонялся и пытался одолеть подъём, но неудачно: скорости не хватало. Возвращаясь (это тоже было два раза), электровоз оба раза останавливается рядом с королём, который к этому времени уже сменил цвет одежды на траурный, машинист продолжал разговор. С третьего раза тяжёлый состав взял подъём и ушёл навсегда, переговоры железнодорожника с королём Лесото прекратилась. А мы, свидетели общения Лёши и машиниста, точно уяснили: красного на путях – ни-ни!

1000 и Панов

Славке Панову в день расчёта с нами выдали тысячу десятками, крупные купюры кончились. Он, нимало не смутившись, тысячу в виде двух пачек по 50 штук десяток запихнул в ничтожные нагрудные кармашки нарядной рубашки с мини-рукавами; пачки примерно на треть своей длины выглядывали из карманов. Потом Слава, чуть отойдя, неловкими пальцами (ох уж эти руки Норильска 69) надорвал пачку сигарет, достал одну, с наслаждением закурил, встал в сторонке, расслабив одну ногу, сложив руки под тысячей, и уставился в никуда.

Ну, не было в 1-ой норильской художника-портретиста. А достойная натура – была!

Девушка на пути

Строчка из песни поэта Льва Ошанина:" Норильчонок, девушка с морщинкой гордеца».

Однажды мы рихтовали колею после ремонта. А девушка шла мимо нас по шпалам. Вышеизложенной морщинки незаметно было, но горделивая поступь норильчанки – это было – да! А мы были на её фоне, как грязные изношенные веники на фоне букета цветов.

Ломами мы двинули как раз, когда она шла по концам шпал с другой стороны пути. Эффект был неожиданный: она потеряла равновесие, ее как ветром сдуло со шпал на насыпь. Похоже, испугавшись внезапного движения опоры под ногами, она, как говорят китайцы, потеряла лицо. Придя в себя, по куриному встряхнулась и молча ушла, но уже другой походкой. И вот тут Володя Мартемьянов, выпрямившись и проходя вдоль нашей тихой шеренги с ломами, объявил молодецким голосом с гусарской интонацией: «Дёрнули девочку!» Мы молчали, переживая уникальный эпизод.

Два интимных момента в 1-ой норильской

Исходная 1-го момента – высказывания Валентина (фамилию опустим); я тогда задержался… с омовением, предшествующем сну. Пришёл в спальню (вагон), когда ребята уже залегли по своим местам. Устраиваю на место умывальные принадлежности, а Валька, лёжа и явно продолжая разговор с Толей Дьячковым, высказывает: «Сейчас бы девочку, молодую», – он похлопал рукой рядом с собой.

Команда рихтовальщиков за работой. Позируя, ждут команды горлового: «И-и-и-и раз!»

Один вариант реакции слушателей рельефно выразил Игорь Домашнев. Он проворно развернулся со спины на живот на верхней полке и мечтательно, но громко произнёс: «Эх, и посмотрел бы я: Ну что же ты с ней стал бы сейчас делать!» Никаких вариантов мнений больше не было. Я залез под одеяло.

Второй момент, думаю, потряс всю бригаду. Я не был свидетелем (дело было в другом вагоне – спальне) и тоже при отходе ко сну. Так вот, Володя ЭН (это и последующие имена изменены), лёжа на верхней полке, вдруг громко объявил: «Вот приедем в Черноголовку, надо будет Галку…». На месте многоточия должно быть древнерусское слово, обозначающее действия Володи в отношении изложенной выше Галки, Володиной жены. У Грачёва, поведавшего мне эту былину, искрили глаза и была готовность N1 расхохотаться: «мы чуть с полок не ссыпались…».

Проблема интима в Норильске не мучила. Игорь был прав в скептическом обращении к Вальке (см. выше). Бессонница не имела место. Мучило вот что: если засыпал с прямыми пальцами, – утром их было не согнуть в кулак. Если засыпал с кулаками, – утром их было не разжать. У меня есть фото, Валера Андрианов щёлкнул нас с Колей утром перед работой: Николай приветливо курит, а я с перекошенной рожей сплёл пальцы опущенных рук. Разминаю кисти перед делом – больно.

Понос и 1-ая норильская

Было такое: нечто типа эпидемии. Судя по массовости заболевания (более 10 человек) болезнь была связана с качеством пищи. Это было в самом начале нашей жизни на станции «Тундра», пока ещё к нам не подъехали наши поварихи. Позже, когда пищу стали готовить наши чудо-поварихи Валя Абаляева, Саша Зворыкина и Римма Любовская, массовое поражение личного состава не имело места быть, но индивидуальное – изредка имело; видимо, руки надо было мыть лучше.

Я живо помню клич перед отходом ко сну Володи (Вартана) Бостанджияна: «Парашютисты, за мной», молчаливая команда поражённых отправлялась по деревянным мосткам к нужнику, удалённому метров на 60 от жилого дома. Почему так далеко? Дома в тундре на сваях, сваи в мерзлоте, сверху единое пространство талой весенней воды. Если нужник недалёк, то сделанное в нём, весной приплывёт под окна жилья. Кто-то скажет: «Ну и что смешного во всём этом?» Смешно было ниже Саше Хрущу (смотри далее).

…Тридцатый километр, у меня эта самая болезнь на букву «пы». Минут 20 назад вернулся я на рабочее место из зазеленевшей красавицы тундры, оставив в ней некрасивый след. Я уже сделал пару таких походов. Ожидая третий, ковырял лопатой рядом с Сашей Хрущом, который иногда повторял: «Посиди, Слава, или полежи». Я знаю: полежать – можно и не добежать в моей ситуации, секунды тут решают всё. И вот оно – опять. Дальнейшее – молчание. Вернувшись из очередного «похода», я застал Хруща обессилевшим от смеха. На просьбу объяснить веселье он сказал: «Да лопата твоя… Да швырнул бы ты её…". Он в сердцах уточнил адрес, куда я мог бы швырнуть лопату. Оказывается, я от боли в животе потерял соображение и пытался вручить Сашке лопату, повторяя: «Подержи, пожалуйста, Саша. Я сейчас». Пока я «гулял», он хохотал. Мне совсем смешно не было. Да и вообще в этом рассказе – что в нем смешного?

Вопрос

«Норильский вопрос» давно стоит передо мною нерешённым. А именно: Почему мы так работали, как оглашенные? Что было стимулом: заработать деньги или что-то другое? Не раз я думал над этим и так и не решил.

Изложу свою индивидуальную «кочку» зрения. В Норильск я ехал изначально «за кампанию». В перспективу большого заработка совсем не верил и поэтому об этом совсем не думал. Думал я так: а когда мне ещё представится возможность «на халяву» съездить к Полярному кругу, глянуть на север своими глазами? А вдруг ещё и вправду заработаем рублей по 150—200 – это же вообще… Число 150—200 определялось моей психологией; моя месячная зарплата тогда была 110 руб. Полгода назад я защитился, но от утверждения меня в качестве кандидата хим. наук до кандидатской прибавки жалованья ещё было минимум полгода. И даже потом, когда я получил эту «тысячу», радости не было особой, так тяжело она мне досталась (понятно, что не только мне одному, но я излагаю свои впечатления).

Слева: надо быстро сбросить шпалы, чтобы освободить путь. Вдали показался поезд. (К. Фирюлин, В. Грачёв). Справа: шпалы К. Фирюлиным и В. Грачёвым разгружены в кратчайший срок

Позже выяснилось, что «тысяча» обошлась мне гораздо дороже, чем всем остальным ребятам: я так изуродовал обе руки, особенно правую, главную руку гитариста, что о серьёзной игре на гитаре (была такая мечта до Норильска, она проводилась мною в жизнь) пришлось забыть. Пачка нот на полке много лет стояла без употребления с 1969 года.

И всё же я никогда не жалел, что съездил в Норильск; деньги тут ни при чём, хотя они естественно пригодились: сын Ромка в этот год пошёл в школу…

Просто хороших ребят собрал Рустэм в 1-ую Норильскую. Не было за время работы никаких ссор, даже в последние дни работы, когда накопилась нервная усталость. Взаимное уважение и поддержка в ходе тяжёлой работы – так там было. Разноплановый юмор – он всегда был наготове. И весьма ценился нашим обществом.

Ну и конечно, была молодость, были уверенность и гордость типа «А я смогу», «да я и это смогу», «я всё могу»! … Даже когда сил уже не было. Примеров последней ситуации помню несколько, приведу один. Помню было на тридцатом километре: жаркий день, но работа уже окончена. Мы медленно тянемся к своим вагончикам: сейчас ополоснуть лицо и руки, ужин, спать… Но нет! Навстречу нам наш возбуждённый мастер Пётр машет руками, при этом чётко заметна виноватая интонация в голосе: «Ребята, срочно надо…, да понимаю, устали…, но надо! Так оставлять нельзя! Здесь всего по семь колодцев на „гитару“, щебёнка рядом.».

Мы молчим. работа серьёзная. Он отвёл нас на участок: метров 50 дороги, новенькие белые шпалы лежат просто на земле, рельсы пришиты. Картина похожа на оскаленные зубы. Колодцы (пространства между шпалами) пустые, аккуратные кучки щебёнки рядышком с рельсами. Видно, что гондолы разгружались только что, стоя на участке.

Уже хорошо – бросать недалеко и удобно. Понеслась! Мы с Игорем Домашневым в паре, сперва он на черенке, потом поменялись… Закидали мы эти колодцы, как последние в жизни. Во время секундного перерыва в работе я (сил уже не было) глянул напарнику в лицо: глаза Игоря дымились от усталости (так, во всяком случае, я это увидел), и мысль мелькнула у меня в голове: «да если крепко сбитый земляк так наелся, то мне сам Бог велел». И мне – полегчало. И мы кидали, кидали и закидали щебёнкой эти колодцы, будь они трижды неладны. А дальше я это день не помню. Зато последующие 50 лет, встречая Домашнева Игоря Анатолиевича в Черноголовке, я ощущал доброе его «дыхание» ко мне, получал крепкое рукопожатие с гулким «Здравствуй, Слава!», внимательный взгляд глаз, внезапно задымившихся на тридцатом километре норильской железной дороги в 69-ом году.

Эпилог

Кратко о том, что мы сделали за время пребывания в Норильске. Мы отремонтировали 8 (ВОСЕМЬ!) километров сложных, потенциально аварийных участков дороги: подъёмы, повороты, мосты, станционные участки. Разнокалиберные по весу и по форме, тяжеленные смолёные чёрные шпалы, положенные прямо в землю ещё в 30-х годах двадцатого столетия, мы заменили на беленькие, квадратные в сечении шпалы из драгоценной лиственницы. Беленьким смоление не нужно, эти шпалы в условиях севера не гниют. Мало того: мы положили под шпалы щебёнку, дроблёный камень, обеспечив на будущее надёжный дренаж. Это важно: промерзание сырого грунта вызывает со временем неконтролируемую деформацию пути и его аварийность.

Помню, стою, смотрю с высокой точки на весь изогнутый участок «Тундры», на котором мы только что полностью закончили работу. Рядом мастер, невысокий мужичок, локальный хозяин этого участка (имени его не помню). Помню, он из Владимира, несколько лет назад вынужденно (болезнь, нервы) сменил место работы (ткацкая фабрика) и жительства на северные («сейчас-хорошо… На свежем воздухе работа…„голова“ – потряхивает головой» «в порядке»).

Слава нашим поварихам В Абаляевой и А. Зварыкиной. Тундра 1969г. Норильск

Так вот, он тоже глядит на свой участок и медленно, негромко выговаривает: «Вот она, лежит путь. Ништо ей теперь. 10 лет ничего не надо будет. А ведь каждый день, бывало, латали. Теперь… Ничего ей.» А я, слушая это, осознаю от нас здесь реальная польза. Реальная! Здорово! Участок на «Тундре» – 4 км. Впереди, как потом выяснилось, было ещё 4 км.

«Метрик за метриком – 8 километров, было под дождём, а было и под ветром,.. " – но это уже из песни к фильму Саши Хруща о нашей жизни и работе в Норильске.

Прошло очень много лет и чтобы вспомнить всех (или почти всех) участников трудовых будней понадобилось очень много времени и усилий.

Список Первой норильской бригады 1969 года:

Абаляева Валентина, Андрианов Валерий Архипов Валерий, Боков Алексей, Бостанджиян Вартан, Буравов Лев, Грачев Вячеслав, Денисов Николай, Довбий Евгений, Домашнев Игорь, Дьячков Анатолий, Ефимов Олег, Зварыкина Александра, Капустин Николай, Куликов Иван, Лазарев Валентин, Любовский Рустэм, Любовская Римма, Мартемьянов Владимир, Панов Вячеслав, Петинов Владимир, Петров Юрий, Рубцов Владимир, Скворцов Владимир, Соляников Вячеслав, Столин Александр, Тонков Евгений, Тумашов Юрий, Филипенко Владимир, Фирюлин Константин, Хрущ Александр, Шувалов Виктор, Шпуга Михаил Георгиевич.

Апофеоз Норильска-69: кассиры В. Мартемьянов и В. Бостанджиян раздают заработанные деньги