Текст книги "Черноголовка – Норильск, далее везде… История стройотрядного движения"

Когда на следующий день рано утром мы собрались выйти из поезда на нужной нам станции, всё-таки боялись, что нас встретит вооружённые пограничники с овчарками. Слава Богу, всё обошлось «малой кровью» – всего дополнительной тратой двух рублей на билет до Уссурийска (Ну что нам эти два рубля, когда мы ехали за тысячей).

Работа в Чкаловском ничем не была особо примечательной– стройка, бетон. Запомнился лишь монтаж из металлоконструкций большого ангара.

Из бытовых приключений запомнилось то, что нас там обворовали. Однажды мы заперли барак, в котором жили, и строем с песней по улице через весь посёлок пошли в общественную баню.

Когда мы чистые вернулись к нашему жилью, оно оказалось тоже несколько «обчищенным». Пропало немного из одежды, которую мы развешивали на гвоздях, вбитых в стенку, и некоторые рабочие инструменты. Экспертиза установила, что это дело рук мелкорослый шпаны. Они залезли в окно, одежду сдёрнули с гвоздей и согнули их. Следы этой шпаны не трудно было установить и, застигнутые врасплох, они все вернули.

Берег Чёрного моря в 40 км от Туапсе

После того, как наш трудовой десант черноголовцев оставил неизгладимый след своей деятельности на Севере, Дальнем Востоке, Сахалине, по инициативе его неутомимого организатора Рустэма Любовского десант был брошен на юг нашей огромной страны.

В 1963 году после окончания института Рустэм ездил с группой студентов на время летнего отпуска во Всероссийский пионерлагерь «Орлёнок», который находится на берегу Чёрного моря в 40 км от Туапсе, работать вожатым.

По старой памяти летом 1976 года он договорился с руководством лагеря о том, что мы как «большие специалисты» можем помочь в его строительстве с условием, что и жить будем на его территории, а территории свободной у лагеря было ещё очень много.

Идем всем табором в «Орленок» на комсомольский праздник. Приглашены!

Десант части нашей бригады на юг отправился в новом формате – с семьями (домочадцами). Когда подъезжали на поезде к Туапсе был сильный ливень, что, конечно, нас очень огорчило. Но стоило поезду остановиться у ж.д. вокзала, он как будто наехал на небесный «выключатель» дождя и «включатель» солнца. На ждавшем уже нас лагерном автобусе мы поехали туда, где нас, думается, уже ждали.

По пути, где местами дорога шла близко к морю, наблюдались следы разбушевавшийся накануне стихии: много отдыхающих «дикарями» в плавках сушили вдоль дороги свои матрасы, одежду, палатки. Ночью водяной столб смерча оторвался от моря, вышел на берег и, зацепившись за вершину горы, прорвался как полиэтиленовый пакет с водой. Водяной вал помчался с горы, сметая местами в море всё на своём пути: камни, деревья, машины и т. д. После говорили, что были и человеческие жертвы.

В лагере нам выдали нужное количество палаток и спальных мешков, и мы поставили наш лагерь в лесочке недалеко от кромки моря. В день приезда мы занимались обустройством своего будущей места жительства. Отхожее место оборудовали под открытым небом на взгорье: информацию «занято – свободно» давало положение верёвочки, перетянутой поперёк тропинки, ведущей к вожделенной цели.

На другой день представитель из лагерного управления показал нам место предполагаемой нашей работы и сказал, что нам нужно строить. Как-то само-собой возник вопрос о весьма скромной возможной плате нашего труда (по сравнению с норильской). От полученной информации, на душной жаре вблизи вожделенного моря, у нас «строителей» заметно снизилось настроение и оживлённое веселье. Заметив это, чуткий работодатель сказал: «Не хотите работать, живите просто так!»

К нам вернулась оживлённое веселье.

Литературный час в лагере. Читаем сказки

Прожив в свободном ритме где-то неделю, купаясь в море и бездельничая, мужики-добытчики задумались всё-таки о какой-нибудь подходящий работе. Отряд-то большой – около 40 человек, половина дети от 2 до 15 лет. Каждый день надо ходить в посёлок Ново-Михайловское 2,5 километра за продуктами. Бродя наобум по улице посёлка, набрели на контору плодоовощного совхоза «Тенгинский», где нам с готовностью предложили работу на овощной плантации по её прополке от сорняков и сбору овощей и фруктов, оплата ежедневно натурой. Это нас вполне устраивало, так как наша большая орава каждый день хотела кушать, да и в магазин с рюкзаками не весело ходить ежедневно.

Праздник Нептуна в лагере. Бог моря вместе со своей дочерью-наядой сидят в креслах и задают загадки слушателям

На работу и обратно возил нас на машине ГАЗ-51 водитель Искандер, на этой же машине Искандер возил нас всегда в Ново-Михайловку за необходимыми продуктами. На работу мы ездили посменно по 8—10 человек смешанной группой. Посменно работали в лагере и две поварихи. В громадном саду фрукты были почти собраны, но нам всегда хватало. Иногда мы по работе собирали падалицу под деревьями и грузили в тракторную тележку. При нас местные женщины-работницы собирали орех-фундук, как говорили «местную валюту». Нам, многозначительно улыбаясь, советовали не злоупотреблять этим фруктом, ибо «без жён полезете на стенку».

Как-то собранный орех, после ухода местных, остался в мешках под проливным дождём. Бригадир в полном отчаянии сказал, что, если оставить орех в мокрых мешках, он «сгорит» и его (бригадира) сурово накажут (чуть ли не судом). Мы поспешили успокоить его, сказав, что отвезём куда надо. Под дождём загрузили машину Искандера мешками с верхом и уже лёжа на них повезли гибнущую «золотую валюту» в Ново-Михайловку. Там на больших весах взвесили вес брутто и рассыпали орех небольшим слоем на бетонированной площадке для дальнейшей обработки товара (уже без нас). Благодарность бригадира не берёмся описать. В лагерь приехали поздно ночью с чувством гордости за сделанное благородное дело.

Черное море подарило нам прекрасный спортивный снаряд. Дети прекрасно им пользуются

Вспоминается ещё один наш героический поступок. Как-то море сильно штормило, мы, сидя в будке на берегу, играли в карты. Из-за шума волн едва услышали крики на море, выскочили и увидели две человеческие головы, то появляющиеся, то исчезающие в больших волнах. Прыгнули в эту бушующую стихию, добрались до измождённых борьбой с волнами молодой девушки и парня, общими усилиями едва зацепились за берег. Ребята были настолько испуганы и замучены, что говорить не могли. Мы их оставили прийти в себя в надёжном месте на песке и вернулись в палатку.

Как вела себя остававшаяся в лагере в лагере часть отряда, хорошо видно на фотографиях, а с погодой нам очень повезло.

По окончании работы в саду-огороде нам разрешили набрать сколько угодно разных фруктов, которые мы привезли в Черноголовку как заработок этого года в отпуске.

P.S. В истории становления нашего города – научного центра определяющую роль сыграли, конечно, его отцы – основатели Н.Н.Семёнов и Ф.И.Дубовицкий, которым в нём стоит величественный памятник. В формировании разносторонней жизни жителей города всегда выделяются неординарные личности, которые своей деятельностью определяют «ход развития событий.» Одним из таких наших земляков несомненно является Рустэм Любовский: именно благодаря его инициативе и энергии в своё время круто изменился характер отпускного времяпровождения многих «научников» (и не только) нашего города. Если в начале нашей научной деятельности мы, романтически настроенные, ехали в отпуск «за туманом и за запахом тайги» в отдалённые края нашей необъятной страны, то после норильской эпопеи многие, развращённые большими деньгами, уже не мыслили себя без заработка в этих краях.

Фото на память

В 2019 году все, проработавшие на норильской железной дороге, собрались на весёлой пятидесятилетний юбилейный банкет воспоминаний. К этой знаменательной дате были изготовлены золотые юбилейные медали, которые дети Первопроходцев на красных лентах повесили на шеи присутствующим. К сожалению, многих из нашего трудового братства уже не могли присутствовать на этом празднике жизни – им – Царство Небесное.

Сахалин

Рустэм Любовский__ САХАЛИН 1979 (фрагменты дневника)

Сахалин. 1979 г. Скала Виндис во всей своей красе

Ночь. Мальчишки (Максим -12 и Павлик 9 лет) сейчас уже спят. Через три дня я улетаю на Сахалин, а через пять дней они вместе с мамой-поварихой и 27 участниками стройотряда из Черноголовки прилетят туда же. Очень хочется, чтобы все было хорошо: и место, и работа, и команда. Только не так, как это было в прошлом году в Уссурийске.

По всей вероятности, прошлый год не повторится. Судя по письмам, которые пришли ко мне с Сахалина, люди там очень нужны. Дел много, объекты есть, материал и техника тоже. «Правда, ложь ли – трудно верить», жизнь даст время нам проверить.

13 июня 1979 года. Борт самолета ИЛ-62.

Вот и опять – началось. Самолет держит курс на Хабаровск, а далее с пересадкой – на Южно-Сахалинск. Зачем лечу и почему? Если глубоко задуматься, сам не могу себе ответить.

Ровно десять лет назад – 13 июня 1969 года началось могучее нынче в Черноголовке движение: именно в этот день, а может и в это же время четверо черноголовцев – Вартан Бостанджиян, Юра Тумашов, Олег Ефимов и я летели в Норильск. Тогда мы летели в неизвестное, летели с волненьем в душе – это не просто красивые слова, это была правда. Мы ничего не знали о Норильске, о людях, о работе, о погоде. Мы никогда ранее не собирались группами более 7—9 человек, чтобы проводить вместе лето, к тому же не простое лето, а трудовое. В нашу бытность студентами – Господи, уже 20—25 лет назад – студенческие стройотряды еще не родились. Были лишь скромные поездки в ближайший совхоз на месяц, которые ничего не давали ни уму, ни сердцу студента, нисколько не улучшая ни его физическое, ни материальное состояние. Понятно, такие поездки не были популярны среди студентов. Другое дело сейчас. Насколько я знаю, студенты рвутся в отряды: шутка ли – полететь на другой конец земли, отлично «повкалывать» и отлично заработать.

Увы, мы давно вышли из студенческого возраста. Да и со времени первой поездки в Норильск, которую мы затеяли далеко не в студенческом возрасте, прошло уже добрых десять лет. Пора бы уже, наверно, и закругляться. Нет же, не сидится дома. И даже легковые машины, которыми обзавелись многие из тех, с кем я ездил в прошедшее десятилетие на Восток, не соблазнили на более близкое Черноморское побережье. Летим на Тихоокеанское. Прошлый год был очень неудачным и тяжелым. Свидетелем тому записи, сделанные в предыдущей тетради. В этом году все тот же Эдик Алексеев, а сейчас он, наверно, Эдуард Анатольевич, потому что стал заместителем начальника треста в Уссурийске, опять позвал нас в Уссурийск на обеспеченные материалом и техникой объекты и хорошие условия.

В результате отряд, который в прошлом году уже раздвоился, так как Юра Петров (один из самых надежных и верных помощников, человек огромной физической силы и роста, человек чести и совести) организовал отдельный отряд и работал в 40 км от Уссурийска, в этом году растроился. Новый отряд организовал Удо Гольдшлегер. Вместе с ним уехал и Слава Бубнов, – человек, который умеет все. В любой критической ситуации я посылал решать возникшую проблему Славу. Он умел сходу организовать дело без лишнего трепа и обсуждений. Быстро оценив обстановку, приступал к работе сразу и каждому указывал его место и дело. Мы все-таки – интеллигенты-научники и без детального анализа и обсуждений к работе не приступаем. Длительные рассуждения, поиск оптимального решения задачи, а потом за работу. Слава все это отмел. Он принимал решения мгновенно. Даже поначалу возражавшие, потом высоко оценивали его решение. Этого очень ценного человека сейчас не будет в отряде образца -79 года.

Не будет и Удо Гольдшлегера. Человека – образца трудолюбия, честности и инициативы. Может, умеет и делал любую строительную и организационную работу.

Очень они хотели лететь со мной в этом году на Сахалин, но, к сожалению, условия отряда не позволяли взять с собой Наташу Гольдшлегер и Люду Бубнову в качестве поварих. Потому-то Удо и Слава откликнулись на настойчивый зов Эдика Анатольевича Алексеева. Уже неделя с тех пор, как они работают в Уссурийске, а Юра Петров там уже две недели. Мы же – летим на Сахалин.

Не собирался я туда в этом году так же, как и в прошлом не собирался в Уссурийск. Сейчас, как и тогда, очень хотелось на Камчатку. Но, увы, она в который уже раз не получилась. Сахалин всплыл неожиданно, по совпадению ряда обстоятельств. Да что там говорить, если вся наша жизнь состоит из совпадения ряда случайностей, в том числе и само появление нас на свет.

Судя по двухлетней тому назад поездке на Сахалин, она была лучшая из всех предыдущих, а их за 10 лет было, ой, как немало.

Заросли на сопках – Богатейший экспорт Сахалина на материк

Много непривычного – такого, чего нигде не увидишь, кроме как там, есть на Сахалине: необыкновенная природа, сопки, покрытые могучей травой, поразительных размеров лопухи и папоротники, горбуша, идущая по мелким горным речкам вверх на нерест. Ее можно выхватывать прямо из воды руками, но совесть человеческого существа и осознание величия борьбы за существование и продолжение рода не позволяли нам это делать (приходилось философствовать самим с собой). Поражало разнообразие морей и проливов, окружающих остров, с детства запомнившихся загадочными и красивыми названиями – пролив Лаперуза, Татарский пролив и Анивский залив, мыс Криньон и холодное суровое Охотское море. Да, самые добрые и теплые воспоминания остались от Сахалина – 77. И вот опять путь держим туда же.

Не могу не вспомнить красивую историю-шутку, которая произошла тогда.

Пришлось нам тогда по работе рыть траншею для телефонной коммуникации поселка Луговое, что находится в 5 километрах от Южно-Сахалинска. Рыли вдоль автострады по – соседству с заборами корейцев, которых довольно много живет на Сахалине. Рыли ее четыре доктора наук, четыре мастера спорта по альпинизму. (Много лет группа «академиков» из нескольких исследовательских академических институтов Москвы ездила с нами). Разумеется, были не молодыми эти доктора – от 40 до 50. Каждый вечер выходили старики-корейцы со своими детьми и внуками посидеть на лавочке возле забора и полюбоваться нашей работой и перспективой будущей телефонизации их домов. Однажды слышим, как один старик говорит своему внуку назидательно:

– Вот видишь, Ян, я же тебе говорю, что в школе надо хорошо учиться. Тогда не будешь, когда станешь стареньким, копать землю лопатой, как эти дяденьки.

Аналогичных курьезов в поездках было немало.

И вот опять возвращаемся на Сахалин. Надеемся, что будем жить на берегу океана. Жить будем интересно, красиво, с хорошей погодой… Блажен, кто верует.

Главное для нас с Риммой – это то, что решились взять с собой ребят. Для них должен открыться совершенно новый доселе мир невиданный. Обязательно нужно будет помочь им найти себя в этом мире.

Пришла машина. Нужно было выносить вещи, а их много (в аэропорту взвесили: рюкзак – 27кг, ящик с продуктами – 15кг, портфель – 10кг, букет московских цветов, полутораметровая решетка для «Москвича» (по заказу).

Все сели по традиции перед выходом «на дорожку». Павлик вскочил первым, схватил тяжелый ящик и понес к выходу. Я заменил его букетом цветов и легкой, но громоздкой решеткой для «Москвича». Через два дня я буду встречать тех, кому это предназначено, в аэропорту Южно-Сахалинска.

Сейчас влетаем в ночь – самый красивый участок полета с Запада на Восток. Летим высоко над облаками. Внизу под самолетом уже давно ночь. На востоке, в ночи, просматриваются звезды, а на западе, по горизонту, выше черных ночных облаков, бесконечная оранжевая полоса давно ушедшего солнца, клином сходящаяся на нет и уходящая в ночь на востоке. Красота!!!

Восход. Красота!!!

Совсем незаметно пролетели семь часов полета – самолет пошел на снижение, скоро окунемся в черную ночь Хабаровска. К сожалению, рассвет в воздухе, который являет собой не менее красочное зрелище, чем закат, встречать на этот раз не придется. Волшебство этих полетов в том, что ночь длится каких-нибудь полчаса – час – из заката сразу попадаешь в рассвет, яркий, красочный, со всеми цветами радуги, как и положено лучам солнца, проходящим через огромную воздушную призму. Проскользив несколько минут по освещенным солнцем вершинам облаков, самолет нырнул в сплошное море тумана. Именно в такие минуты, глядя в иллюминатор, можно увидеть и понять, что такое скорость самолета. Пошли на резкое снижение.

Трясет. Писать нельзя. Идет посадка.

26 июня 1979 г. г. Горнозаводск, основание полуострова Криньон, остров Сахалин. 6—30.

Вот и начался наш трудовой отпуск. Совсем незаметно пролетело десять дней, и я уже думаю о билетах на обратный путь, а это – дело очень сложное для Сахалина, особенно в летнее время. По многолетнему прошлому опыту знаю, что с обратными билетами надо разворачиваться очень быстро; главное – не упустить время, ибо в противном случае придется пережить не мало очень тревожных минут, да нет – не минут, а скорее часов и даже суток: ведь всем 24 человекам, не считая Максима и Павлика, где-то между 25 и 30 июля нужно выходить на работу.

Живем мы на окраине город Горнозаводска в школе-интернате. В этом году десятый юбилейный год летних поездок на заработки и впервые, может быть по случаю юбилея, устроились прекрасно, как никогда прежде.

Школа, в которой мы жили

Школа состоит из многих корпусов и расположена на окраине города на берегу горной речки у подошвы сопки. Да здесь иначе и быть не может: все, что находится на Сахалине, располагается либо вдоль моря, пролива, залива, океана у основания сопки или прямо на ее склонах, либо в распадках (очень мне нравится это слово) между сопками вдоль речки. Наш город как раз и расположен в одном из распадков.

Город, а по европейским понятиям – городок, в котором проживает не более 10 тысяч человек, – шахтерский. Двумя дорогами с одной стороны реки он уходит от Татарского пролива далеко в сопки. На этом дальнем конце мы как раз и живем, причем живем с одной стороны реки, а работаем в семи километрах с другой. Именно это добавило в нашу жизнь немало экзотики, поскольку на другую сторону реки, куда подъезжает за нами машина, приходится идти через речку по висячему мосту.

Висячий мост – наша главная дорога на работу

Он в такт шагам нашей толпы, хотя мы и стараемся, как и положено ходить не в такт по мосту, начинает сильно раскачиваться. Мостик неширокий (не более метра), одна сторона наклонена почему-то больше другой, перила оборваны и сильно провисли на спущенных тросах по сторонам. До воды метров 5—6, до другого берега метров 20—25.

Нет, не могу сказать, что кто-нибудь испытывал чувство страха, идя по этому очень шаткому мосту, но вот чувство удовольствия и напряжения (как бы не свалиться!) ощущал каждый. Ни разу еще без шуток, подначек (а многим из нас уже за или под 40), не проходили мы по этому мосту. Машина от нас едет в объезд к нему 10 – 12 минут, мы же выходим на другой берег через 5 минут. Уезжаем работать вдоль речки в глубь распадка в деревню Ватутино, а речка, оказывается, называется Ватутинкой, хотя мало кто из местных жителей об этом знает. Строим с нуля коровник на 200 голов, чего ранее никогда не делали. Народ в отряде боевой, настроен по-деловому и вполне готов за короткий срок отпуска выполнить максимум, на что способен человек на любой стройке, лишь бы не возникли какие-нибудь форсмажорные обстоятельства. Главное – разумная организация труда и нормальное обеспечение материалами и техникой. А это уже твоя забота, командир!

29 июня 1979 г. 6—40.

Когда есть дело, время летит удивительно быстро! Шутка ли, уже треть срока отбарабанили. Первоначально, когда я взглянул на предстоящий объект нашей работы, возникло сомнение, вряд ли мы его осилим. Уж слишком много предстоит делать.

Строительство современного коровника мало чем отличается, скажем, от сборочного цеха какого-нибудь завода. Те же самые сложные фундаменты стаканного типа с раундбалкой по периметру, те же самые колонны и фермы, на которых крепятся плиты перекрытия, те же самые огромные в три яруса панели стен и те же самые бетонные полы с последующим деревянным покрытием. Правда, в отличие от гладких полов любого цеха полы коровника существенно усложнены разными лотками, кормушками и уклонами. И вот прошло всего 13 дней, а стройка продвинулась далеко вперед. Может быть, это звучит слишком смело и преждевременно, но я уже вижу конец работы.

Вид коровника изнутри на третью неделю его строительства

Коллектив, который, если честно, сначала несколько меня смущал (уж больно много новых людей в отряде, часть из которых я сам не знал, а брал по рекомендациям и просьбам моих друзей) оказался, на поверку, очень удачным и, главное, коммуникабельным. Самые разные по духу, по физическому развитию люди могут очень и очень ладить с собой, когда есть большое дело, когда нужно работать на совесть, когда ты весь на виду и твое отношение к работе видят все (n-1) человек и естественно сравнивают со своим.

Весь отряд, как обычно, разбит на звенья по четыре человека. Конечно, я очень и очень ощущаю отсутствие таких близких мне и нужных для дела людей, как Петров, Бубнов, Гольдшлегер (они сейчас решают свои строительные и житейские проблемы в Уссурийске или не далеко от него), но в целом звенья получились очень удачными.

Это очень важно создать маленький коллектив из четырех человек, возможно ранее совсем незнакомых людей, чтобы в трудных, а часто в суматошных и порой в бессмысленных шагах стройки они оставались чуткими и внимательными друг к другу. Я всегда взвешиваю на внутренних весах опыта каждого человека, прежде чем создавать звенья. Это основа всех наших отношений в будущем.

Главное, что нам может сильно испортить, да и уже портит, условия жизни и работы, – это погода. Море здесь главный распорядитель и диктатор погоды, оно же и главный синоптик. Местные люди здесь по волнам, по гребешкам на них, по ветру и его направлению весьма точно предсказывают погоду на завтра:

– Опять потянулись тучи из гнилого угла – завтра будет дождь.

Так оно и есть. К сожалению, очень часто на сей раз дует ветер, нагоняя тучи из гнилого угла. Судя по сообщениям о погоде в Союзе в целом, создается впечатление, что по всей стране ветер гонит тучи из гнилого угла. Очень хочется надеяться, что это безобразие скоро прекратится.

Наш рабочий порыв погода, конечно, не остановит, мы люди бывалые и настрой у нас боевой, но вот техника этой борьбы с природой может не выдержать.

Да, с погодой пока у нас не ладится. Очень жаль, потому что именно она остается последним и наиболее важным фактором, который определит общий успех всей кампании этого года: море рядом, красивые сопки рядом, интересные места рядом, а пойти не хочется – сыро, холодно, дождливо, ветрено.

4 июля 1979 г. 6.40

За окном барабанит дождь. Вот уже вторые сутки дробь дождя отвлекает и угнетает наше состояние. Именно так было 1-го июля в воскресенье, когда мы собрались первый раз по-человечески отдохнуть.

Узнав о нашем желании куда-нибудь поехать в воскресенье, шофер местного автобуса (КАЗ), который по утрам возит нас на работу, с удовольствием отдал его нам с условием, что мы в 8—00 отвезем на работу женщин-маляров, а он сам сможет спокойно отдохнуть после ночи, проведенной на свадьбе друзей.

Павлик и Максим берут штурмом беседку: кто первый?

Справа: Римма Любовская на кухне готовит ужин к приходу уставших и голодных ребят

Утром, как обычно, небо было затянуто низкими облаками. Как очень часто здесь бывает, лицо и все тело облепила морось – и ни дождь, и ни туман, а какая-то мелкая– мелкая взвесь воды в воздухе, причем эти мелкие капельки почему-то не падают вниз вопреки обычным человеческим понятиям (все весомое тянется к центру земли – вспомните Ньютона с его яблоком), а эти висят на одном месте. Когда на улице холодно, а такое тоже бывает, такую «морось» хочется назвать «морозь». Именно такая морозь и была в то воскресное утро.

Поспешно позавтракав и потеплее одевшись, мы тронулись в путь к океану. Куда ехать – налево (на юг) или направо (на север) вдоль берега нам было все равно. Преимущество левого поворот заключалось в неизвестности. Когда ехали в Горнозаводск, в течение двух часов автобус вез нас с севера на юг. Поэтому мы и решили продолжить нашу поездку в еще незнакомую нам сторону – на юг. Я заранее знал о сложностях, которые нас там поджидают. Километрах в 50 от Горнозаводска – конец острова Сахалин – мыс Крильон, откуда хорошо просматривается Япония. Именно это нас и манило.

Но задолго до мыса Крильон путь простым смертным, вроде нас, перекрывают пограничники. Без специального разрешения – ни шагу дальше первой заставы не пройти, а их там не одна. Зная об этом, я специально сходил, находясь по делам в городе Холмске, к начальнику погранотряда всего этого побережья и рассказал ему, кто мы и чего мы хотим. Он объяснил мне, что дело это совершенно безнадежное, так как все заставы подчиняются разным ведомствам: одна – сухопутным, вторая – морским, а третья – войскам ПВО, и он не может дать указания пропустить нас через все три заставы на мыс Крильон. К тому же, когда туман, как часто здесь бывает, Япония невидна, и еще к тому же – наша машина туда не проедет, потому что довольно скоро после Горнозаводска дорога вообще кончается, и сами пограничники либо летают вертолетами, либо ездят по водной кромке берега на мощных вездеходах.

Мы решили ехать в неизвестность, куда доедем или где нас остановят пограничники. Шофер был свой – Женя Конин, шофер-профессионал высшего класса. Бак был заполнен полностью бензином, судя по показаниям стрелки. Однако, как вскоре выяснилось, стрелка его была зафиксирована в конце шкалы навечно, а сам бак был закрыт большим и хитрым ключом.

Итак, мы ехали в неизвестность на юг с неизвестным количеством бензина в закрытом на замок баке. Ехали в сплошной облачности с постоянно работающими дворниками. Много интересного и неожиданного можно ожидать нам в такой ситуации?!

7—20. Парни просыпаются. Пора на работу.

5 июля 1979 г. 6—00.

Погода вносит свои коррективы в нашу работу. Машины внутрь коровника идти не могут: сплошное месиво из грязи и песка. Бульдозер рвет тросы и мнет бамперы машин. За весь рабочий день почти совсем не продвинулись вперед: не могли принимать ни бетон, ни песок. Настроение кислое, потому что начинаю ощущать, что не успеем выполнить заранее оговоренные объемы работ. А это значит – ПЛОХО, ОЧЕНЬ ПЛОХО!!!

И все-таки опять о том самом, надолго запомнившемся, дне отдыха в воскресенье.

Километров через 15 мы оставили позади последний поселок на юге Сахалина —Шабунино, далее шла дорога, быстро переходящая в бездорожье. Редкие домики пастухов и доярок в распадках сопок, стада совхозных коров, несколько пограничных застав и, наконец, крайняя точка острова – мыс Крильон. Далее – море и – рукой подать – Япония. Сразу за Шибунино стали попадаться бригады людей, косящих траву на силос. Летом – это главная проблема Сахалина. Как прежде писали: «Комитет закрыт – все ушли на фронт!», так и сейчас на Сахалине можно написать: «Завод закрыт – все уехали на силос!»

Сахалин – остров уникальный. Трава здесь гигантских размеров, особенно лопухи. Высота стебля более двух метров, диаметр – до метра и более. Настоящие заросли из молодого бамбука и лопухов. Можно заблудиться. Все сопки покрыты буйной растительностью – по пояс и выше, а вот деревьев на прибрежных сопках почти нет. Во всяком случае, в этой южной части. Местные говорят, что в том каким-то образом виноваты японцы еще времен первой мировой войны.

Удивительное зрелище – покос травы на сопках. Десятки людей с косами, выстроившись цепочкой, буквально бреют сопку. Сопки довольно высокие и крутые, создавалось впечатление, что крутизна порой превышает 45—50 градусов. И вот по этим склонам по пояс в траве ползет цепочка человечков, которые оставляют после себя лысую сопку.

Весь отряд на пути к так манящей к себе горе Виндис

Мы искали хорошее место вдоль берега, где можно было бы остановиться, чтобы отдохнуть, не пересекаясь с пограничниками, и неожиданно наткнулись на несколько палаток геологов. На наш вопрос: «Где можно найти красивое и удобное место для отдыха и для рыбалки?», они, немного поразмыслив, сказали:

– Есть километрах в 20 отсюда мыс Виндис – удивительно живописное место. Скала уходит в море и поднимается вверх на сто метров. Но вряд ли вас туда пустят пограничники. Это за тремя заставами.

Главное – наличие цели и убедительная мотивация! Мы опять в автобусе. Женя опять лихо крутит баранку по бездорожной дороге юга острова. Едем на встречу с первой заставой. Паспорта и пропуска, выданные нам в Москве, я, разумеется, взял с собой, но пропуска были лишь до Горнозаводска и не далее. К тому же с нами сейчас был Валера Ткачев, который в последнюю минуту сел в самолет без всякого пропуска по билету и паспорту Валеры Андрианова, неожиданно, по житейским обстоятельствам, отказавшегося от поездки. Паспорт, разумеется, сразу после прилета на Сахалин пришлось переслать обратно.

Опять  мелькают перед глазами дворники, снова Женя Конин лихо крутит руль навстречу показавшейся далеко впереди горы Виндис

А вот и первый шлагбаум пограничников, невдалеке от него – их небольшой поселок. Останавливаемся. Вместе с Володей Лаухиным выходим навстречу часовому. Объясняем ему, кто, откуда и куда путь держим. Берет наши пропуска, подходит к телефону, висящему на столбе возле шлагбаума, и звонит начальнику заставы:

– Товарищ старший лейтенант, тут группа научных сотрудников из Москвы из академии наук хочет проехать на мыс Виндис… Да, паспорта и пропуска есть, но только до Горнозаводска. Через заставу – нет… (Слушает). Хотят через несколько часов вернуться обратно, только на сегодня едут, у них сегодня выходной. Пропустить?

По дороге на отдых к горе Виндис остановка автобуса у старинной беседки.

Шлагбаум к нашему общему удивлению и радости поднят. Можно ехать дальше. Угощаем часового апельсинами. Опять ревет мотор по бездорожью. Держим путь к следующей заставе и мысу Виндис. Морось постепенно стала пропадать. Дворники перестали мельтешить перед глазами. Однако плотные облака продолжали полностью закрывать небо, и лишь на юге они оторвались от моря, светлой полоской отделившись далеко на горизонте от воды, вселяя в нас надежду и увлекая вперед.

Туман вскоре совсем исчез, и море стало хорошо просматриваться. Неожиданно далеко впереди из моря появилась скала удивительной формы и красоты: первое впечатление – вулкан со срезанным кратером. Небольшое седло соединяет скалу с берегом, сама скала уходит в море и круто вверх. Расстояния в море очень обманчивы. Гора эта, нам показалось, довольно близко, однако впереди нас ждут еще две заставы. Вскоре появилась и вторая: шлагбаум открыт, часового рядом нет, зато метрах в тридцати от дороги две команды пограничников играют в волейбол. Мы – медленно едем по дороге. На нас – ноль внимания. Мы – тоже. Проезжаем, не останавливаясь. Полагаем, что нас приняли за косарей. Через 7—8 км мы на следующей и последней заставе. Здесь нам сразу объяснили, что, как минимум, по двум причинам наше дальнейшее движение к мысу Виндис невозможно: во-первых, наш автобус, с одним ведущим мостом, дальше не проедет, так как впереди нас ждет несколько речек, бегущих с сопок в море, и пересечь их можно только вброд, на что наша техника не рассчитана, а до мыса Виндис еще 10 км пути. И во-вторых, у нас нет пропусков.