Текст книги "Черноголовка – Норильск, далее везде… История стройотрядного движения"

Максим и Павлик тоже участвовали на последней стадии поимки преступника. Для них открылся новый отрицательный человеческий мир. На все они смотрели, как на интересную игру. А вором, ограбившим нас ночью, был 16-летний парень, бывший ученик этой школы, живший невдалеке у основания сопки. Днем нас никого не бывало в здании школы, кроме поварих Риммы и Жанны, которые все время суетились на кухне. Этот парень часто днем приходил к школе, заглядывал в окна и хорошо знал, где и что лежит. Римма и Жанна никогда его не видели, но, говорят, чувствовали спинами, что за ними кто-то часто наблюдает. Видимо, откуда-то узнав, что мы скоро уезжаем, в эту ночь он и решился на грабеж. Сделал он это очень профессионально, так как никто абсолютно ничего ночью не слышал. Утром, когда парни уехали на работу, я пошел в милицию и подал необходимое заявление. Два милиционера сразу приступили к следственным действиям. Прикинув несколько возможных кандидатур местных малолетних преступников, они отправились на дело. Я всюду следовал за ними. Часа через 4 -5 осталась только одна подозрительная, не проверенная, явка. К этому времени группа наших Шерлок Холмсов удвоилась: к нам присоединился Максим с Павликом и Римма. Подозрительный дом находился в километре от нашей школы. Туда мы все и направились. Видимо, парень все это утро чувствовал себя очень неуютно. Наблюдал за улицей. И когда увидел толпу людей с двумя милиционерами, все понял: идут за ним. Он выскочил из дома и побежал к сопке, где можно было укрыться в густой высокой траве и двухметровых лопухах. Но наши пинкертоны быстро его догнали, заломили руки и начали допрос на месте. Парень во всем сознался и все, что украл, вынес из дома. На этом весь судебный процесс и закончился. Правда, через полгода уже в Черноголовке я получил повестку в суд в Горнозаводске по поводу кражи в школе. Я так и не знаю, был ли суд и если да, то чем он закончился.

Два дня отдыха в пансионате «Горный воздух» в Южно-Сахалинске. Позирует Валя Никитенко

На весь процесс поиска и особенно погони за преступником мальчишки смотрели с огромным детским любопытством, как на большую игру. Да и вообще вся жизнь их здесь была большой игрой. То, что они увидели и чему научились, нельзя искусственно постигнуть нигде. По-моему они повзрослели за лето на целый год. Я занят работой, Римма тоже очень занята, мальчишкам была предоставлена полная свобода действий. Они часто ходили на речку ловить рыбу, лазили на сопках в зарослях густой травы и гигантских лопухов, дружили с массой кошек и собак, часто приезжали к нам на стройку и по возможности вносили свою лепту, особенно, когда звено Аркадия закрывало крышу шифером. Иногда вечерами, когда мы подолгу задерживались на работе, а мальчишки приезжали с нами, они устраивали костер из досок – отходов и сидели вдвоем, о чем-то философствуя. Полагаю – эта поездка должна их очень сблизить, хотя, как Павлик был колючим, как еж, так и остался: чуть что – и сразу шарах Максима во что попало, а это самое «чуть что» конечно же, как и всегда раньше, провоцирует Максим. И все-таки они постоянно вместе и друг без друга никуда не ходят. Интересно, как они сами в будущем оценят эту поездку, если, конечно, что-нибудь запомнят.

Парни проснулись. Пора кончать. 7—40.

На этом записи, сделанные на Сахалине в Горнозаводске, оборвались. Продолжение последовало уже дома в Черноголовке.

22 августа 1979г. Уже в Черноголовке.

Вот уже почти месяц прошел с тех пор, как мы дома. Всего три недели с не большим, а кажется – как давно все это было. Если было, то очень похоже на далекий сладкий сон. Но было – Сахалин, море, работа по ночам, шахта, гора Виндис, пограничники…

24 июля к обеду мы окончили все работы на коровнике. Сделали все, что планировали. Претензий к качеству у руководства не было никаких.

25 июля после завтрака мы покинули Горнозаводск и сначала долго ехали вдоль моря, а потом после Холмска по очень живописной горной дороге с четырьмя крутыми горными поворотами, называемыми «тещиными языками» (скорость не более 5 км/час!), с перевалом, горной речкой (увы, на этот раз без горбуши, идущей вверх на нерест) приехали в Южно-Сахалинск. Здесь мы великолепно провели два дня в пансионате «Горный воздух», что расположен высоко над Южно-Сахалинском на склоне сопки. Каждый был волен делать, что хочет. Утром 27 июля покинули Сахалин, чтобы, поменяв самолет в Хабаровске, в тот же день к вечеру приземлиться в Москве (летели, догоняя солнце).

Все уже ушло в прошлое. Правда, – не все еще ушло. В будущем – еще окончательный расчет с нами. Если до конца быть честным, здесь я виноват, как командир: слишком поверил начальнику (он мне и сейчас симпатичен, я ему и сейчас верю). Он в самом начале нашей работы определил и ограничил области нашей деятельности:

– Ты (это я) организовывай работу на коровнике там в Горнозаводске, а мы (это они в конторе ПМК в городе Холмске, что находится в 60 км от Горнозаводска) пишем здесь наряды.

Смету, объем работ и сумму мы все с ним оговорили и заранее согласовали.

Всю оговоренную работу мы полностью выполнили, наряды же к нашему отъезду были закрыты не все. Здесь виной стечение ряда объективных обстоятельств как в ПМК в Холмске, так и в самом главке Дальсельстрой —так объяснил мне возникшую проблему начальник ПМК. Вот мы и уехали, не получив до конца полный расчет. Симпатичный мне начальник обещал выслать долг следом. Прошло уже три с лишком недели, а след пока не приходит. Сегодня ночью разговаривал с Холмском:

– Через неделю вышлю частично, остальное немного попозже. Ты мне веришь? – спрашивает меня симпатичный мне начальник.

– Верю, – отвечаю я своему бывшему начальнику.

А что мне остается делать? Разве что взять ромашку и на ее лепестках «веришь – не веришь» погадать.

Все ушло в прошлое, все расстались, занялись своими делами, и тем не менее все ждут встречи-банкета здесь в Черноголовке. Все-таки прожито на Сахалине много напряженных, интересных и незабываемых дней.

5 октября 1979г. Черноголовка

И все-таки человеку надо верить! Сдержал симпатичный мне начальник свое слово и в сентябре двумя траншами выслал нам весь свой долг. Он полностью выполнил все финансовые обязательства, взятые на себя при нашей первой встрече («ты занимайся строительством коровника, а я беру на себя наряды»). В результате каждый получил все, что ему недодали за честный и добросовестный труд там – на Сахалине, а еще – и на банкет осталось, который и состоялся 30 сентября в кафе «У Розы» здесь в Черноголовке. Были все (и гостей немало).

1 апреля 2016 года Черноголовка

На этом и кончились мои записи в дневнике, которые я вел в той поездке на Сахалин– 79. К счастью, сохранилась еще одна – моя рабочая тетрадь, которую обычно брал с собой во многие аналогичные поездки до и после Сахалина и в которой были чисто деловые записи о самой работе, необходимых материалах, технике, бытовых вопросах. Были и списки отрядов и состава звеньев. Есть в ней запись и об этой поездке. Хочется ее здесь привести потому, что с тех пор прошло 37 лет (!) и на поверку оказалось, что многие забыли ряд участников, с кем провели тот трудовой отпуск.

Список по звеньям «Сахалина – 79»:

1-ое звено: Лаухин Владимир Николаевич —звеньевой; Золотарев Владимир Николаевич, Сафронов Владимир Аркадьевич, Буравов Лев Иванович.

2-ое звено: Иванов Артур Александрович —звеньевой; Мержанов Владимир Александрович, Ткачев Валерий Владимирович, Крысанов Сергей Алексеевич,.

3-е звено: Кинцель Аркадий Анатольевич – звеньевой; Прудников Михаил Михайлович, Никитенко Валериан Иванович, Рычагов Евгений Иванович.

4-е звено: Пономарев Василий Иванович – звеньевой; Озерковский Борис Викторович, Булах Виталий Михайлович, Кукин Александр Георгиевич.

5-е звено: Миронов Борис Александрович – звеньевой; Харитонов Виталий Дмитриевич, Хаврошин Виктор Фаддеевич, Конин Евгений Владимирович.

6-е звено: Грабовская Жанна Евгеньевна – повар, Любовская Римма Николаевна – повар, Любовский Максим (12 лет), Любовский Павлик (9 лет),

Любовский Рустэм Брониславович – командир отряда.

Есть в этой тетради и запись о наших доходах. Вот она: каждый из нас за 36 рабочих дней получил по 1015 руб, т.е. 29 рублей в день. Много это или мало?

Вопрос – с чем сравнивать. Все-таки между датами – 37 лет. Можно оценивать по стоимости доллара (как это часто делается) тогда и сейчас: тогда – 60 коп/$, сейчас – 76 руб/$.

Но значительно нагляднее, если говорить о средней зарплате тогда, а она была у каждого от 100 до 175 руб в месяц, т.е. каждый привез домой в среднем 7.5 зарплат. Много это или мало – вам, прочитавшим, судить.

Спасск – Дальний. 1976 г. В день отдыха на озере Ханка у пограничников. На перекладине – Рустэм Любовский

Павел Любовский__ Детские воспоминания

Спасибо моим родителям, за то, что детство у меня выдалось весьма насыщенным и разнообразным. Помимо пионерских лагерей, куда они сплавляли меня, когда сами уезжали на заработки в далёкие края, о чём и повествуется в этой книге, также я бывал у бабушки Нелли и дедушки Брони во Львове, ездил на Чёрное море, в спортивные лагеря в составе горнолыжной секцией под руководством «Шефа» Анатолия Алексеевича Татаринова, – легендарного тренера по горным лыжам. Ходил во всякие походы с классом моего брата Максима, потом со своим классом. В байдарочные походы с родителями и во многие другие поездки.

Но, конечно, самыми запоминающимися путешествиями, оставившими неизгладимый след в памяти, были поездки в качестве сына полка с родителями, когда они ездили на «шабашки». Правда, воспоминания не сильно богатые, весьма отрывочные, но в контексте этой книги, думаю, что оригинальные, потому что, конечно же, фокус моего зрения был детским. И смотрел я на разворачивающиеся события со своей детской колокольни.

В стройотряды я ездил четыре раза. Первый, – в Норильск летом 1969 года. Правда никаких воспоминаний из этой поездки у меня не сохранилось, потому что родился я только в конце этого года. Эмоций и переживаний тоже как-то не припоминаю, но вот опыта преодоления не преодолеваемого, по-видимому, каким-то бесконтактным способом, поднабрался. Потому что уже в своё время стал организатором весьма многочисленного туристического клуба в Черноголовке, который избороздил многие уголки нашей прекрасной страны. Вторая поездка была в 1977 году в г. Уссурийск Приморского края.

Третий раз в 1979 году меня вместе со старшим братом Максимом взяли в стройотряд на Сахалин. И четвёртый раз в 1983 году я ездил на Камчатку. Максим тоже ездил, но уже как участник отряда. Он в тот год поступал в МФТИ. С этим связана наша, точнее его, весьма детективная история, потому что вступительные экзамены он сдал хорошо, но начальник приёмной комиссии, узнав, что он уедет в стройотряд на Камчатку, а вернётся уже ближе к учёбе, почему-то решил не позволить ему стать студеном.

В результате Максим вылетел из списков будущих первокурсников, чтобы уже с опозданием прилететь на Камчатку. Но тяги, включённые нашими родителями с расстояния 9000 км от Москвы, привели в действие механизмы восстановления справедливости, и спустя две недели Максима пришлось срочно эвакуировать на Большую землю, чтобы он предстал в назначенное время перед экзаменационной комиссией, которая утвердила-таки его в числе студентов первокурсников.

Все эти мои поездки были объединены сильнейшими впечатлениями от длинных беспосадочных перелётов через всю страну. Я и до сих пор с каким-то замиранием сердца смотрю на географическую карту СССР-России. А тогда самолёт ИЛ-62, на которых мы летали, был для меня словно космический корабль, летел через всю нашу огромную страну девять или десять часов. А ещё там давали еду. Я вроде бы в детстве довольно сильно мучал родителей своим привередливым отношением к еде. Но еда в самолёте – это было другое. Понять это сложно, практически невозможно. Но это было точно какое-то волшебство.

Ещё помню, что в салоне было много пустых мест, может быть не каждый перелёт, но часто. И было ощущение, что это твой самолёт. И лежать, и спать можно было на любой кровати. Я тогда легко помещался на одном ряду кресел. Ещё после поездки на Сахалин, в самолёте на Москву, папа договорился с командиром, и нас с Максимом пустили в кабину к пилотам. Там было неимоверное количество разных приборов, выключателей и лампочек. Уж не помню давали ли нам трогать штурвал или нет, но в главном кресле мы сидели. А за лобовым стеклом была страна. И кабина была весьма большая.

А ещё после поездки в Уссурийск, это тогда я переходил во второй класс, участникам стройотряда выдавали в самолёте заработанные деньги. И мне тоже тогда выдали «зарплату». Целых шесть рублей. Родители были хорошими педагогами. Ну, думаю, все же что-то полезное по хозяйству я делал, и это был заслуженный заработок.

Помню, что уже в Москве в аэропорту я за три рубля купил серию марок из Либерии. Всего шесть штук размером 4х5 см, где на голубом фоне были изображены собачки. Это было достояние и вечное вожделение моих друзей, таких же коллекционеров, тех из них, кто тоже собирал марки с животными. За эту серию либерийских собачек в те наши детские годы, я мог бы получить не одну серию других весьма редких марок с животными. Но так как цены эти собачки не имели, то так и сохранились до сих пор в моём небольшом детском альбоме.

В Уссурийске мы поселились в каком-то недостроенном доме. Там было очень интересно. Кругом куча строительного хлама. Ну, это для взрослых хлам, а для мальчика – это горы сокровищ.

Помню, что я начал мастерить разные гоночные машинки. Ещё познакомился с местными мальчишками. Играли в разные игры. Тогда я научил местных ребят играть в пуговицы, у нас в Черноголовке в те годы это была очень популярная игра.

Целью игры было попасть пуговицей в ямку. Кидают все по очереди, и самый меткий забирает себе пуговицы, участвовавшие в данном коне. Домой в Черноголовку я вернулся с оттопыренными карманами. И помню ещё, что уже при отъезде было очень грустно расставаться с только что обретёнными друзьями.

А в стройотряде, видимо, в этот раз что-то не заладилось с работами, были какие-то проблемы. Жили в том недостроенном доме, который и строили, хотя по мне, так просто королевские покои. Но всё это не нравилось родителям, и они решили отправить меня в пионерский лагерь. Честно говоря, мне в них не очень-то нравилось. Но меня опять не спросили, и три недели я провёл в лагере «Виталий Баневур».

Что и как там было практически не помню. За бурундуками наблюдали. Интересно было. Они бегали друг за другом цепочкой, как будто полосатый ручеёк тёк. Ещё я был знаменосцем в отряде. И уже ближе к концу смены у меня на очередном утреннем построении случился солнечный удар.

До сих пор детально помню этот процесс. Время как будто замедлилось и всё длилось долго, долго, хотя в реальности несколько секунд. Помню, как я отдал знамя мальчику, который стоял рядом, а сам сделал шаг назад, и куда-то побежал. Хотя в реальности, просто грохнулся на землю. После этого руководство лагеря позвонило родителям, что всё в порядке, но лучше бы вам своего мальчика забрать досрочно. И те, совместив свой приезд с выходным на стройке, вместе со всем отрядом приехали забирать меня из лагеря.

А по этому поводу устроили футбольный товарищеский матч между «шабашниками» из Черноголовки и вожатыми пионерского лагеря. А я вернулся на свою любимую стройку. К своим новым друзьям. Но, конечно, не на долго.

По окончании срока работ, перед отъездом был банкет. Длинный стол во всю большую комнату на первом этаже нашего строящегося дома, был накрыт скатертями и уставлен едой и бутылками. Сервировка его меня тогда мало волновала. В какой-то момент я залез под стол, тогда эта детская привычка ещё вызывала интерес. Видимо, ребенок, залезая под стол, ощущает себя в каком-то другом мире. Наверно, и это посещение подстолья не сохранилось бы в моей памяти, если бы, сидя там, я не услышал своего имени.

Уже рассуждением и опытом взрослого человека, могу представить, что и как происходило у взрослых на этом банкете. В какой-то момент дядя Артур Иванов встал, чтобы сказать очередной тост. Ивановы были нашими соседями по квартире в доме №25 по Первой улице. Там я прожил всё своё детство до восьмого класса. И когда он встал, то задал вопрос в слух: «А Павлика здесь нет?»

Видимо, это уже была далеко не первая часть банкета, потому что никто не заметил, что я забрался под стол, где, услышав своё имя, затаился. Дружный рокот прогудел ему в ответ, что меня там нет, и тогда дядя Артур дал волю своим чувствам, связанным с тем, что и как они тут строили, как это всё называется, что он думает по поводу руководства стройкой, которое пригласило их сюда работать. Конечно, буквально я ничего не запомнил, но, по-видимому, привез из этой поездки не только впечатления и мешочек с пуговицами, но и новые фразеологические обороты, обогатившие мой детский лексикон.

Еще из этой поездки помню, как ездили в какое-то хозяйство за мёдом. В кузове ГАЗ-53. По пыльной просёлочной дороге. Кругом разливался непередаваемый волшебный запах знойной травы и пасеки. Несколько сорокалитровых фляг с янтарным мёдом приехало вместе с нами на стройку. Вообще эта поездка проникнута ощущением какой-то бесконечной умиротворяющей вольницы. Мне кажется, что я был предоставлен сам себе, и мог делать, что угодно, хотя, подозреваю, что мама все же за мной следила. А для мальчика семи лет это и есть настоящее счастье.

Следующая моя поездка была на Сахалин летом 1979 года. Жили мы городе Горнозаводске в пустующей летом школе. Мне это было как-то непривычно, что в школе можно жить. Мама и тётя Жанна были поварихами. На школьной кухне была здоровая плита, вроде электрическая, на которую они водружали огромные кастрюли с едой. И с утра до вечера готовили что-то и мыли горы посуды. Мы с Максимом были предоставлены сами себе. Ходили на рыбалку на местную речку. Удочка из орешника, поплавок из пробки, большой крючок и огромное ведро для рыбы. Через речку был подвесной мостик, на котором было интересно раскачиваться. А посреди речки небольшой островок, на который мы и ходили. Рыба, по-моему, у нас не очень хорошо ловилась. Это мама уже потом рассказывала, что мы всегда разыгрывали в чан-ги-со, кому нести ведро, а кому удочку. Но, как и уходили, так и возвращались с пустым ведром. Брали нас иногда на стройку. Запомнилось, как заливали гудроном крышу построенного коровника.

Обстановка очень напоминала кадры на стройке из фильма Леонида Гайдая «Операция „Ы“ и другие приключения Шурика». На большой металлической печи варили гудрон, который потом подавали на крышу. Дымища, вонища, почему-то приятная, правда, какая-то суета. Видимо оттого, что надо было заливать довольно проворно.

Эта поездка, конечно, запомнилась впечатлением от природы и растительности. Там такие огромные лопухи, что под одним легко помещались три человека, даже дядя Юра Петров, с его двухметровым ростом помещался. А бамбуковые заросли как высокая трава в наших полях, только высотой три-четыре метра.

В один из выходных, которых было всего два за всю смену, ездили на автобусе на южную часть Сахалина к мысу Виндис. Это выступающая в море скала, с плоской вершиной. Так же, как и незабываем запах пасеки и скошенной травы из предыдущей поездки, незабываем и звук натужно работающего мотора, и гул кардана у автобуса, ползущего по грунтовой дороге и преодолевающего небольшие речушки.

Слева за окном непрерывные сопки с диковинными растениями, а справа океан. Картинка плывёт мимо тебя, как в замедленном кино. И звук тянущего мотора. До самого мыса не смогли доехать, потому что последнюю речку уже не смогли преодолеть. В результате остановились где-то в километре от мыса. На большом, практически бесконечном пляже.

С нашим отрядом ехал местный человек, по-моему, его звали дядя Саша. Он научил наших ловить крабов. То ли сам наловил крабов. Мы с Максимом тоже бродили в огромных болотных сапогах по прибрежной воде, где среди камней сидели крабы. Вернее, Максим бродил, он уже был довольно большой и мог одеть сразу два сапога, чтобы в них перемещаться.

Я же на тот момент помещался весь в один сапог, поэтому только наблюдал, как Максим ходит по водам с пикой. Что-то, наверно, готовили на костре. Точно не помню. Но вот две или три сорокалитровые фляги с пивом помню. У взрослых был к ним какой-то повышенный интерес. Уже сильно потом я понял какой. А соответственно с этим интересом и настроение всей команды было таким весёлым.

В какой-то момент двое или трое взрослых пошли на мыс, и я, оставив у воды ласты, увязался за ними. Мы очень хорошо сходили, поднялись на гору. На вершину было довольно сложно взобраться, но зато оттуда открывалась замечательная панорама берега и нашего временного лагеря.

Но вот возвращение обратно оказалось не таким приятным. Так как мама в какой-то момент обнаружила, что меня нет, а ласты на берегу, подняла жуткий переполох. В результате меня наказали тем, что не взяли на этот мыс, когда пошли туда уже всей толпой. Не знаю, наказали как-нибудь взрослых, которые вроде должны были как-то просчитать ситуацию.

Меня оставили в лагере, и мы с местным дядей Сашей пошли ловить форель на ближнюю непреодолимую для нашего автобуса речку. Вот это была рыбалка! Речка не очень большая. Но быстрая. И, по-моему, рыба там не должна была помещаться. Но дядя Саша как не кинет удочку в воду, обратно уже с рыбой тащит. Я тоже поймал четыре штуки. Поэтому не сильно расстроился, что меня не взяли с собой. Тем более на вершине я уже побывал.

В какой-то момент наше временное школьное жилище обворовали, когда все были в отъезде. Но очень быстро всё нашли, так как милиция быстро навела шухер. Это всё я не помню, это потом папа рассказывал. А помню, что, в связи с этим, меня перед отъездом из школы запускали внутрь через разбитое стекло, у него был отбит угол, и я мог аккуратно туда протиснуться, чтобы закрыть дверь изнутри. Тогда мне было девять лет, и я был ещё небольшим. Как нас пустили в кабину самолёта, на обратном пути, уже писал. Другие времена были. Спокойные. Хорошие.

И последняя моя поездка была в 1983 году на Камчатку.

В аэропорту Петропавловска-Камчатского перед отлётом домой. Римма Любовская, Павлик Любовский, Наташа Золотова

В тринадцать лет сохранилось воспоминаний уже побольше. Как только мы туда прилетели, а это было уже в темноте, то нас посадили на автобус и повезли из Петропавловска-Камчатского в Мильково, это километров триста на север.

По дороге водитель сказал, что заедем на горячие источники. Видимо для нашего бОльшего впечатления при подъезде к этим источникам он выключил фары автобуса, а когда включил обратно, мы увидели огромную лужу, в которой, как кочки, торчало много-много голов. На дне лужи, глубиной меньше метра, бил горячий источник. А из речки, которая протекала рядом, была заведена холодная вода, и поэтому температура в этой луже становилась приемлемой.

Мы все тоже залезли в эту горячую лужу. Но долго сидеть было нельзя. Уже в Мильково папа пришел со мной в семью местного прораба, которой потом работал с отрядом. И оставил меня там, чтобы я, видимо, подружился с его детьми. Но как-то у меня не задалось. Мы пошли все вместе на рыбалку. Что-то поймали, но при первом же удобном случае, я сказал, что мне надо в отряд, и больше, по-моему, к ним не приходил.

Зато на второй день познакомился с экскаваторщиком дядей Пашей, и он, видимо ему тоже было занятно московского паренька чему-то поучить, начал учить меня работать на экскаваторе. Ну, ничего серьезного он мне не позволил делать, но поднять ковш, зачерпнуть, положить кучу песка в сторону у меня вполне получалось.

Было как-то удивительно, что такая махина мне подчинялась. Сколько-то дней я «работал» с ним. Потом прибился к дяде Жене Рычагову, который был сварщиком. И ему чем-то помогал, наверно. Он научил меня работать со сварочным аппаратом. Видимо, что-то я мог уже варить самостоятельно, потому что, когда я остался один, то пришёл кто-то из местных и попросил меня, ученика сварщика, сделать какую-то лесенку. Не помню, чем закончилось дело. Вроде я начал что-то варить, а дядя Женя потом закончил уже.

Чуть позже прилетели ещё несколько человек. В том числе и Максим, который сдал вступительные экзамены в МФТИ. Но так как он уже был работником отряда, то я опять был предоставлен сам себе. Я пошёл в местную библиотеку и начал поглощать местные книги.

Почему-то запомнился именно поход в библиотеку. Как я иду туда, беру книгу. Это были поочерёдно все тома «Трёх мушкетёров». И возвращаюсь обратно. Погода была солнечная, а состояние беззаботное.

Жили мы тогда в бытовках, деревянных вагончиках, которые были поставлены в каре. Однажды, когда все были на работе, а я был в лагере один, какой-то человек, вроде бы из знакомых местных, зашел в наш крайний вагончик, потом вышел. И что-то с собой унёс. Я подумал, чего это он по чужим вагончикам ходит. И, улучив момент, думая, что он меня за столбом не видит, сфотографировал его, чтобы потом показать папе, кто приходил. Мне родители как раз совсем недавно подарили фотоаппарат Зенит-Е. Но оказалось, что он это заметил. И через какое-то время подошёл ко мне поинтересоваться, чего это я его фотографирую. А ему сказал, что чего это он что-то из вагончика забрал. В результате, вроде бы он вернул всё обратно, потому что папа даже не помнит этой истории, хотя если бы было как на Сахалине, то подключили бы милицию.

Было в этот раз вроде бы два выходных дня. Один из них ездили на горячие источники. Вроде бы Паратунькой назывались. Впечатлило, что в ямку с водой можно положить яйцо, а оно там сварится.

Один из наших местных сопровождающих позвал меня ловить рыбу. С моста через реку было видно, что внизу стоит косяк лосося. Он сказал мне, чтобы я встал снизу по течению, и, когда он зайдёт сверху и шумнёт, чтобы я свёл руки под водой, и схватил рыбу, которая пойдёт вниз по течению. Так и вышло. Я что-то схватил и вытащил огромного горбатого и склизкого самца горбуши.

Конечно, это была так себе рыбалка. Я отпустил его обратно в воду. А второй выходной ездили на берег какой-то другой реки. Там была полянка, футбол, несколько сорокалитровых фляжек с пивом, быстрая речка, и рядом сопки. Я на тот момент уже подружился с дядей Володей Кривицким, который как раз прилетел в замыкающей группе. Как-то я к нему привязался. Он был геологом, а мне тоже нравилось камни рассматривать, собирать. Если можно назвать камнями те окаменелости, которые мы находили на Песчанке в Черноголовке. Дядя Володя собрался идти в сопки, что-то ему было не до футбола и пива. И я увязался за ним, предварительно предупредив родителей. А ему, видимо, тоже было так менее скучно. Тогда я привязался к нему.

Владимир Алексеевич Кривицкий, определивший мою жизненную траекторию, и я где-то на склоне камчатских сопок

Так часто бывает у подрастающих детей, когда они начинают отрываться от родителей и ищут старшего товарища. Кто б тогда знал, что эта встреча определит мою жизненную траекторию.

Уже в студенческие годы, я повторно встретил дядю Володю на Геологическом факультете МГУ, где он работал. В кризисное для меня время, когда после армии я бросил учёбу, он взял меня к себе на работу на кафедре, где у меня встали на место мозги.

Потом взял в экспедицию на Камчатку именно сюда же в Мильково. Это было летом 1990 года. Познакомил со своим другом Юрием Андреевичем Васильевым, который был необычным человеком. И к которому я тоже потом ездил в течение трёх лет, до его смерти. И который отвечал на мои многочисленные вопросы об устройстве бытия, о происхождении жизни, и многие другие по смыслу похожие на эти, а также поправлял моё здоровье, и давал дельные советы. Это было удивительное время!

А тогда в тот же выходной, уже после того, как мы сходили в сопки, я ушёл погулять на реку. Сломав большую палку, решил эту реку перейти вброд. Это было отчаянное мероприятие, но понимание этого пришло ко мне только на середине реки. Вот на ровном месте мог утонуть. Течение сбивало с ног, и только третья опора помогла-таки мне преодолеть водную преграду шаг за шагом. Поговорка, что мужчины – это случайно выжившие мальчики, всё же имеет под собой основание.

Так как это было близко, то я ходил в эту бригаду, в которой работали дядя Роберт Касимов и дядя Игорь Лаврентьев. Что-то мне вспоминается, что тяжело им было. Трудная работа. Потом уже в 1990 году будучи здесь в геологической экспедиции, я ходил посмотреть, как там «наши» дома. Было удивительно, почему-то, и приятно, что они на месте. А вокруг не стройка, а жилой двор, деревья, бельё сушится, и кто-то в них живёт. И домов там уже целая улица. Если сейчас посмотреть на карту Мильково, то это дома четыре и шесть по улице Дальневосточная.

До окончания школы больше я на Дальний Восток не ездил. Но судьба забросила меня туда чуть позже: после первого курса, летом 1988 года, когда студентов призвали в армию. Служил в КДВО. Учебка в в/ч 10451 рядом с Владивостоком, и потом служба в в/ч 30986, что рядом с городом Артёмом, где находятся гражданский и военный аэродромы. И летом 1990 года, в ту геологическую экспедицию на Камчатку под руководством Кривицкого Владимира Алексеевича, о которой писал чуть выше. Но это уже другие интересные повествования из моей уже не детской жизни.

Черноголовка 2023 г.…