Текст книги "Как жить в Викторианскую эпоху. Повседневная реальность в Англии ХIX века"

За шестьдесят с лишним лет правления королевы Виктории мода, разумеется, успела несколько раз измениться, и ощущения от одежды менялись вместе с ней. Кроме того, ощущения были разными в разных социальных классах. Влачившие жалкое существование обитательницы работных домов вряд ли представляли, как чувствует себя женщина в бальном платье, а женщины из среднего класса не знали, какие ощущения испытывают работницы шахт, носившие брюки.

Самое очевидное обобщающее наблюдение, которое можно сделать о викторианской женской одежде, – она была многослойной. Богатые или бедные, в 1839 году или в 1901 году, викторианские женщины носили на себе огромное количество одежды. И как правило, все слои имели хлопковую основу. Шелковые платья и большинство шерстяных шили на хлопковой подкладке. Хлопковая ткань шла на платья, рубашки, панталоны, корсеты, накорсетные сорочки, чулки и юбки. Помимо этого, в ходу было множество других тканей, но хлопок, несомненно, занимал главенствующее положение в гардеробе большинства женщин. Даже с учетом одной или двух фланелевых нижних юбок – а это был самый распространенный способ появления шерсти в женском гардеробе – хорошо стирающийся хлопок был очень важен. Многослойность позволяла сохранять тепло, не увеличивая объем, и создавать полностью заменяемый слой одежды между кожей и не поддающимся стирке корсетом.

Такое положение сохранялось в течение всего викторианского периода. Хлопок был дешевой тканью – он стоил примерно в три раза меньше хорошей шерсти и почти в 10 раз меньше шелка, – хотя цены на хлопок тоже были неодинаковыми. Вместо хлопка можно было использовать лен, но это опять же было намного дороже. Кроме дешевизны хлопок выгодно отличался разнообразием расцветок и рисунков. Техника печати на ткани с помощью гравированных металлических валиков появилась в конце XVIII века, и благодаря ей самым простым людям стали доступны яркие цвета и разнообразные рисунки, в том числе всевозможные цветочные узоры. Разные виды рисунка на ткани могли одинаково быстро входить в моду и устаревать, но даже у представителей рабочего класса появилась возможность купить модную вещь. Хлопок давал викторианским женщинам возможность выбора. Даже людям с весьма ограниченным бюджетом был доступен широкий и привлекательный ассортимент цветов и рисунков.

Еще одной общей чертой периода был облегающий лиф. С годами рукава и юбки радикально меняли размер и форму, но верхняя часть женского платья по-прежнему очень плотно прилегала к телу, даже там, где не было корсета. Одежда не тянулась и имела очень мало припуска. Некоторые движения вызывали сильное натяжение ткани под мышками и вокруг шеи. В результате – я могу подтвердить это на собственном опыте – вы быстро отучались оборачиваться, чтобы выполнить то или иное действие, и запоминали, что поднимать руки над головой не слишком удобно. Покрой викторианского лифа побуждал вас подставить табурет, чтобы дотянуться до нужной вам верхней полки, или встать и развернуться всем телом, вместо того чтобы оборачиваться, сидя на стуле.

Большие юбки тоже были одной из характерных примет Викторианской эпохи, и, хотя их размеры и форма периодически менялись, на них в любом случае уходило очень много ткани. Многие викторианские дома, особенно ближе к концу эпохи, были загромождены, но, взглянув немного внимательнее, вы могли заметить, что весь этот хаос располагался выше уровня талии. Все, что находилось ниже, рано или поздно опрокидывалось. В викторианской Британии не было низких кофейных столиков – столы и подставки были высокими и, таким образом, выводили большинство предметов домашнего обихода из опасной зоны.

Поскольку женщины носили тесно прилегающие лифы и пышные юбки, им было хорошо знакомо еще одно ощущение: когда снизу жарко, а сверху холодно. Не случайно многие женщины постоянно кутались в шали. Сшитые на заказ деловые костюмы, появившиеся в самом конце 1890-х годов, были единственным реальным исключением из этого правила – у них поверх лифа или блузки был жакет, сшитый по аналогии с мужской одеждой из твида и других шерстяных тканей. Поносив лично несколько сохранившихся костюмов, я вполне могу понять, почему они стали так популярны среди тех, кто мог их себе позволить: они действительно намного теплее.

В условиях XXI века викторианская одежда может показаться громоздкой и неуклюжей, но мой личный опыт показывает, что в обстановке того времени она полностью целесообразна. При отсутствии центрального отопления и лишних предметов мебели ниже уровня талии те проблемы, которые викторианская одежда создает в современной обстановке, просто исчезают. Если мне придется заниматься викторианскими делами, например таскать ведра с углем или прореживать поле репы, я предпочту многослойную одежду и буду благодарна корсету за поддержку спины. Представляя викторианскую женщину, зашнуровывающую корсет, затягивающую подвязки и застегивающую пуговицы на платье, я думаю, что она одевается в полном соответствии полному тяжелой работы дню, который ее ждет.

3. Посещение уборной

Когда с мытьем и одеванием было покончено, наступала очередь похода в уборную.

Уборная

Уборная, как правило, располагалась в дальнем конце двора или сада, как можно дальше от дома, поэтому ее посещали уже после того, как потрудились одеться.

Традиционно уборная состояла из ямы – по сути хранилища для компоста, – над которой было возведено некое легкое укрытие с деревянными стенами, наклонной крышей и дверью. Дверь сверху и снизу не доходила до косяка на несколько дюймов, что способствовало циркуляции воздуха, а значит, позволяло хорошо проветривать уборную. Если постройка закрывалась слишком плотно, в ней быстро возникал неприятный запах.

Внутри было деревянное сиденье, напоминающее поставленный на землю перевернутый ящик. Сидеть на нем было относительно комфортно даже в самую морозную погоду (современное пластмассовое сиденье в таких случаях намного холоднее). В лучших из подобных сооружений стены и потолки регулярно белили, полы и сиденья ежедневно тщательно вычищали, и в них был хороший запас туалетной бумаги или нарезанной на квадраты газеты, а также ваза со свежими цветами.

Большинство уборных были вполне гигиеничными и нормально функционировали до тех пор, пока для естественного разложения отходов вдали от людей и источников водоснабжения оставалось достаточно времени и места. Конечно, помогало и то, что с отходами обходились по принципу компостной кучи, добавляя к ним равное количество волокнистых абсорбирующих материалов, таких как солома, опавшие листья, древесная стружка, мятая бумага и сухая земля. В некоторых районах рядом с уборной находился свинарник, и, чтобы отходы разлагались быстрее, к ним добавляли свиной навоз и грязную солому.

Вдали от городов уборными долго продолжали пользоваться даже в XX веке, поскольку это было гигиеничное и дешевое решение. Таким образом, для сельских викторианцев оно оставалось практически вне конкуренции.

Но как только число людей, пользующихся уборной, превышало ее возможности, яма быстро переполнялась. Если у вас был свободный участок земли, проблему можно было быстро решить. Вы выкапывали немного дальше новую яму и переносили постройку на новое место. Землю, извлеченную из новой ямы, можно было использовать для того, чтобы засыпать старую яму, содержимое которой затем продолжало спокойно разлагаться. Настоящие сложности возникали в густонаселенных областях, где у людей не было садов и земельных участков, отделяющих уборные от жилых домов и систем водоснабжения.

Пытаясь решить эту проблему, лондонские власти требовали, чтобы люди регулярно вычищали ямы под уборными (так называемые выгребные ямы). Когда уборная заполнялась, отходы выкапывали и вывозили из города в сельскую местность и сваливали в огромные компостные кучи, а затем, когда они уже не представляли опасности, разбрасывали по полям. По крайней мере, так все выглядело в теории. В каждом городском приходе были свои уличные сборщики мусора и официальные ассенизаторы, которые следили за чистотой в местах общественного пользования. Их повозки громыхали по улицам ночью, чтобы доставить поменьше неудобств. Местные законы требовали, чтобы хозяева частных домов регулярно нанимали специалистов для очистки своих домов и вывоза мусора. Увы, не все проявляли должную сознательность, и в судах довольно часто рассматривали дела, связанные с переполненными уборными, которые доставляли неприятности соседям.

По мере роста городов и увеличения плотности населения росли и проблемы. Потеки и лужи из переполненных и непригодных для выполнения своей задачи уборных особенно часто встречались в бедных районах, где люди с трудом могли позволить себе регулярный вывоз отходов. Недобросовестные домовладельцы тоже не горели желанием тратить деньги на свою собственность в трущобах. Совместное использование удобств только усугубляло проблему. Опрос, проведенный в Сандерленде в 1840-х годах, показал, что здесь одна уборная приходилась в среднем на 76 человек, в то время как в Вустере, согласно записям, одной уборной пользовались 15 семей. Журналист Генри Мэйхью часто писал о жизни лондонских бедняков. Его репортажи служили для современников призывом к действию, а его наблюдения отражали жизнь в городах и поселках по всей Британии. Однажды ночью он сопровождал повозку ассенизаторов, которые занимались своим делом – опустошали выгребные ямы, – и делали это почти так же, как их предшественники в последние триста лет. Их основным инструментом была специальная лопата на длинной ручке, с помощью которой они перекладывали экскременты в большие деревянные ведра. Затем ведра надевали на ручки лопат или на особый шест и переносили, взявшись за два конца, в стоящую на улице телегу. Мэйхью назвал запах «буквально тошнотворным». Если очищаемая уборная находилась в ухоженном дворе с прямым выходом на улицу, то операцию можно было провести, не доставляя особых неудобств жильцам и хозяевам. Но в бедных и многолюдных районах экскременты чаще приходилось переносить прямо через дома людей, нередко среди ночи. В викторианский период ассенизаторы брали около одного шиллинга за одну уборную – не слишком большой доход для них, однако существенный расход для рабочего класса. Выгребные ямы были обычно маленькими. Мэйхью пишет, что большинство городских выгребных ям были выложены изнутри кирпичом и вмещали около 0,75 кубического метра нечистот. Однако многие ямы не были выложены кирпичом, либо кирпичи не были скреплены между собой известковым раствором. Некоторые люди оставляли дно ямы голым, чтобы жидкое вещество могло беспрепятственно впитываться в почву – ночные ассенизаторы уносили только твердые отходы, все остальное уходило в землю. Жители подвалов порой обнаруживали, что эти жидкости просачиваются к ним.

В крупнейших городах, в частности в Лондоне, почва насыщалась человеческими отходами до такой степени, что они начинали просачиваться сквозь землю и загрязнять грунтовые воды, питающие колодцы. Даже люди, верившие в теорию миазмов, считали это крайне неприятным, однако связь между загрязненными грунтовыми водами и вспышками заболеваний обнаружили только в 1830–1840-х годах. Вода из этих колодцев была чистой на вид и ничем не пахла. Первыми признаки опасности разглядели первопроходцы эпидемиологии и микробной теории.

Рис. 38. Ассенизаторы за работой, 1861 г.

London Labour and the London Poor, 1861.

В 1849 году в лондонском Сити проверили более 15 тысяч домов. Результаты оказались неутешительными. В 21 доме в качестве выгребной ямы использовался погреб, в 30 домах выгребные ямы переливались через край, 223 выгребные ямы оказались заполненными. Около пяти тысяч ям оценили как представляющие опасность или находящиеся в антисанитарном состоянии. Таким образом, из всех проинспектированных домов около трети имели серьезные проблемы с человеческими отходами. Решение было найдено в бесперебойной подаче водопроводной воды. Считалось, что смывание отходов из тех мест, где люди живут и работают, создаст более здоровую обстановку. Но если частные предприниматели в ранневикторианских городах и поселках смогли достаточно оперативно обеспечить городских жителей водопроводной водой (хотя и не полностью), желающих взять на себя расходы, необходимые для сооружения водостоков и канализации для водоотведения, было совсем немного. Поскольку частное предпринимательство явно не справлялось с задачей, правительство вынуждено было принять меры со своей стороны, и в 1848 году оно запретило строить дома без канализации, соединенной с общественными канализационными системами. Тогда под общественными канализационными системами обычно подразумевались местные реки. Сэр Джон Саймон, в то время инспектор здравоохранения лондонского Сити, заключил в отчете, который должен был повлиять на принятие этого закона: «Часть Сити стоит на выкопанном под ним выгребном городе». Будучи в то время сторонником теории миазмов, он стремился убрать отходы из людских домов, но почти не думал о том, что будет с этими отходами дальше. Его великая дренажная инициатива первоначально имела успех – проблема ушла из частных домов в Темзу. Возникшая в предыдущее десятилетие проблема загрязнения почвы утратила остроту, однако добиться этого удалось ценой загрязнения водных путей. Понадобилось пережить Великое зловоние 1858 года, когда исходящий от реки тошнотворный запах заставлял занавешивать окна парламента тканью, пропитанной раствором хлорной извести, чтобы политики наконец признали: проблему необходимо решать.

Рис. 39. Великое зловоние 1858 г., из журнала Punch

Punch, 1858.

Обширные инженерные сооружения, возведенные в следующие несколько десятилетий для борьбы со сточными водами, не только эффективно справились со своей задачей и помогли избавить от холеры и брюшного тифа Лондон, а затем и другие последовавшие его примеру города, – они до сих пор остаются основополагающим элементом действующей системы. Разветвленная сеть облицованных кирпичом сточных труб и канализационных коллекторов собирала отходы и направляла их не в ручьи и реки, а на крупные очистные сооружения, где их подвергали фильтрации и очистке, чтобы затем вернуть чистую воду обратно в речную систему.

Ватерклозет

В 1851 году, за семь лет до Великого зловония, внимание публики привлекли уборные с водопроводом, или ватерклозеты. Первые общественные ватерклозеты открылись в этом году на Флит-стрит. Их также продемонстрировали на Всемирной выставке в туалетных комнатах Хрустального дворца – именно там большинство людей смогли увидеть ватерклозеты впервые. Впрочем, в 1851 году это изобретение нельзя было назвать совершенно новым. Первая схема смывного унитаза (с изображением маленькой рыбки, плавающей в цистерне) появилась еще в Елизаветинскую эпоху. Изобретенное писателем сэром Джоном Харрингтоном в 1590-х годах (во всяком случае, так он сам утверждал) приспособление – далекий предок современного унитаза – вывело на новый уровень старую монастырскую традицию размещать уборные над небольшим потоком проточной воды. В лондонских кадастровых описях XVI и XVII веков упоминается, что в ряде домов имелись уборные, где отходы регулярно смывались дождевой водой, которая накапливалась в резервуарах, а затем уходила в сточные желоба. В конце XVIII века возник ряд технических улучшений. Были опробованы разные виды клапанов и разные формы чаши и ободка унитаза, позволявшие оптимально направлять поток воды. Усовершенствование продолжалось в течение всего XIX века – в это время на рынке одновременно появлялось множество конкурирующих дизайнов. Они не только отличались с технической точки зрения, но и предназначались для нужд разных социальных групп. Например, некоторые виды простых ватерклозетов из дешевых материалов производили для слуг и обитателей казенных домов – считалось, что они не способны разобраться с более дорогими моделями, оснащенными механическими клапанами.

Рис. 40. Два основных типа ватерклозета: со смывом и с клапаном

Daily Telegraph, 1876.

Несмотря на все преимущества быстрого удаления отходов, у первых пользователей ватерклозетов все же возникали затруднения. Многие из устройств просто смывали отходы в старые выгребные ямы, а некоторые даже направляли их в уличные канавы. Еще одной проблемой было отсутствие изогнутой S-образной трубы. В первых унитазах содержимое выливалось из чаши с помощью разнообразных регулирующих клапанов или поддонов, после чего поток воды очищал чашу и поддон, смывая остатки в сливную трубу, которая шла прямо от унитаза к канализационным трубам. Без S-образной трубы все испарения и запахи из канализации легко поднимались обратно и попадали в дома. Учитывая, что миазматическая теория болезней до сих пор имела весьма широкое распространение, это вызвало огромное беспокойство, не говоря уже о неприятных запахах. Так что новые унитазы считались гораздо менее гигиеничными, чем старые домики в глубине сада – последние, даже грязные и переполненные, находились, по крайней мере, снаружи на свежем воздухе, а не испускали свои вредоносные испарения день и ночь в стенах жилого дома.

Я регулярно пользуюсь одной из первых моделей викторианского туалета, когда работаю в Хэддон-холле в Дербишире. Даже с S-образной трубой, не дающей зловонию от канализации подниматься обратно, туалет сохраняет неприятный запах, независимо от того, насколько тщательно вы пытаетесь поддерживать в нем чистоту. Викторианцы тоже сталкивались с этой проблемой, на что в 1877 году указывал Самуэль Стивенс Хеллиер в книге «Водопровод и санитарные условия в домах» (The Plumber and Sanitary Houses): эта конструкция не давала никакой возможности очистить нижнюю часть поддона. Поток воды просто не доставал до него, а чтобы почистить унитаз вручную, необходимо было полностью его демонтировать. В целом викторианские туалеты требуют гораздо больше внимания для поддержания чистоты, чем их современные аналоги.

Системы смыва постепенно совершенствовались, поток воды стал намного мощнее и уже мог более надежно удалять отходы, а закрепленные на петлях поддоны сменились системой полного смыва, которая остается стандартом и в XXI веке: вода выталкивается под ободок, омывая целиком всю поверхность чаши унитаза, и сила напора этой воды уносит отходы вниз по трубе. В 1870-х годах началось победное шествие ватерклозета. Как только первоначальные проблемы были решены, ватерклозеты в городах стали обязательными. Для привлечения клиентов новые железнодорожные компании даже упоминали в своей рекламе о наличии ватерклозетов на станциях. Во многих районах железнодорожные станции стали первыми общественными зданиями, где были установлены ватерклозеты. Это удобство не только производило впечатление на клиентов, но и привлекало местных жителей, заинтересованных сантехнической новинкой.

Сухой клозет и туалет с выносным ведром

Однако за пределами крупных городов новомодные туалеты оставались в меньшинстве. Водопроводная вода для жителей сельской местности была роскошью; чтобы получить к ней регулярный доступ, многим пришлось ждать наступления XX века. Установить в сельской местности ватерклозет можно было лишь в том случае, если находился способ наполнять резервуар, и, хотя в некоторых крупных загородных домах этого действительно удавалось добиться (ценой немалых усилий), такие примеры оставались редким исключением. Но характерный для этого столетия повышенный интерес к санитарным вопросам не обошел стороной и сельского жителя, который нашел для себя другое решение – земляной клозет. Он работал по принципу сухого компостирования, и его задачей было уменьшить запах и сделать отходы безопасными. Для быстрого превращения человеческих фекалий в компост следовало использовать богатый бактериями верхний слой почвы. Если эти две субстанции хорошо перемешивали, обеспечивали достаточной вентиляцией и содержали в сухом месте, процесс компостирования проходил настолько успешно, что одну и ту же землю вполне можно было повторно использовать несколько раз. В 1860 году эту систему, в значительной степени основанную на устройстве традиционной уборной, запатентовал преподобный Генри Моул. Люди давно привыкли засыпать уборные землей, чтобы ускорить процесс компостирования и уменьшить запах, а нововведение Моула состояло в том, чтобы использовать сухую землю: тогда ее можно будет использовать повторно. Вместе с несколькими другими компаниями он приступил к созданию удобных в использовании земляных клозетов. Самым популярным и долгоживущим оказалось автономное переносное приспособление. Оно было выполнено в форме кресла-туалета с отверстием в сиденье, под которым стояло ведро. Сзади к креслу была присоединена емкость с землей. Когда вы тянули за рычаг, некоторое количество земли высыпалось из нее в ведро, прикрывая фекалии. Ведро регулярно опорожняли в месте, напоминающем дровяной сарай, где происходило компостирование. Для сельских жителей это был шаг вперед по сравнению с простой уборной.

Рис. 41. Земляной клозет.

The Times, 1873.

В городах и в крупных образованиях найти достаточное количество земли было нелегко. Альтернативой могла послужить зола. Почти во всех домах топили углем, и золы у большинства викторианцев было в избытке. В Манчестере, Рочдейле, Бернли и во многих городах центральных графств Британии переняли эту технологию и ввели в обиход туалет с выносным ведром, очень похожий на сельский туалет. Ведра регулярно собирали для опорожнения, а в некоторых местах перед возвращением дезинфицировали или возвращали со слоем сухого абсорбирующего материала для повышения эффективности. В тех областях, где их использование было организовано в рамках хорошо регламентированной общественной инициативы, было отмечено существенное изменение медицинской статистики. В одном только Рочдейле уровень смертности снизился с 27 % в 1870 году до 21 % в 1878 году.

Туалетная бумага

Ватерклозеты в викторианской Британии не были совершенно новым изобретением – скорее они наконец получили широкое распространение. То же можно сказать и о туалетной бумаге. О дешевых публикациях в XVII веке говорили, будто они годятся только для того, чтобы подтирать ими зад. Очевидно, люди уже тогда использовали печатные материалы в качестве туалетной бумаги. Большую часть Викторианской эпохи именно газеты служили вспомогательным средством гигиены. Также в дело шли рекламные объявления, бумажные пакеты и старые конверты – их разрезали на квадраты и проделывали в одном углу отверстие, чтобы нанизать на веревку. В основном викторианцы пользовались именно такой самодельной туалетной бумагой. Идея потратить деньги на то, что вы затем отправите в выгребную яму или канализационную трубу, казалась просто нелепой. Однако по мере распространения новых сведений о микробах люди сочли вполне разумным, что материал, который используют для удаления с тела переносящих заболевания фекалий, должен быть пропитан каким-нибудь средством, убивающим микробы. Самая первая туалетная бумага промышленного производства была пропитана лекарственными веществами – и так было положено начало новой индустрии.

Лидером в этой области была Америка, первый бренд там был запущен в 1857 году. The British Perforated Paper Company начала производство в Англии в 1880 году – ее продукцию можно было купить в пачках по 100 или 500 листов. Производители подчеркивали не столько комфорт и удобство использования, сколько медицинские свойства своей продукции, стремясь сделать ее необходимой составляющей здорового образа жизни.

Лекарственные вещества, которыми пропитывали бумагу, делали ее жесткой и блестящей, очень похожей на кальку. Такую туалетную бумагу продолжали покупать для школ еще в 1970-х и даже 1980-х годах и действительно нередко использовали в классах вместо кальки – разумеется, при условии, что это была новая, чистая упаковка. Мягкая и впитывающая туалетная бумага появилась только в конце XX века.