Текст книги "Двоедушник"

При мысли о подобных деликатесах желудок требовательно заурчал.

Пора возвращаться. Нужно еще успеть убрать остатки пиршества до Колькиного появления.

Замести следы. Скрыть улики.

Рыбешка неподвижно лежала на дне раковины и укоризненно глядела на Нику остановившимся глазом.

Чтобы убедиться в окончательности финала, Ника потыкала ее ножом, а затем с внутренним содроганием принялась отпиливать плавник.

Выковыряла из-под кожицы влажный студенистый комок, поднесла к губам. Только не нюхать и не рассматривать! Зажмурилась и сунула его в рот.

Видимо, повара суши-баров знают какой-то секрет превращения в съедобное всего несъедобного.

С отвращением она выплюнула склизкую гадость в раковину и заметалась по кухне, выкрикивая все известные ей ругательства. Схватила полотенце, попыталась стереть с языка остатки вкуса. Даже запить нечем, противно, мерзко и пакостно до тошноты! Лучше уж с голоду помереть, чем еще раз попробовать вот это… Эту… Рыбью плоть!

В прихожей затопотали шаги. Неужели Колька? Только этого не хватало.

Не успев придумать, куда спрятать следы содеянного, Ника просто встала у раковины, повернувшись к ней спиной.

Вот только в кухне вместо мальчика появилась незнакомая тетка с одутловатым лицом, вздыбленными волосами и… Ремнем в руке? Точно, ремень. Широкий, коричневый, с тяжелой металлической пряжкой.

Не вполне понимая, что делает, Ника нащупала нож, которым разделывала рыбу, и крепко сжала его скользкую костяную рукоятку.

– Здравствуйте, – сказала она, наблюдая, как женщина шныряет глазами по всем углам.

– Здравствуйте, – ответила та, почему-то с вопросительной интонацией. Неприятно трескуче. Так в фильмах ужасов разговаривают маньяки, чей голос изменяют с помощью специальных устройств.

А что, если это хозяйка дома собственной персоной? Тогда понятно, чем она так недовольна.

– Извините, я сейчас все здесь уберу.

– Я сейчас все здесь уберу? – глумливо спросила «хозяйка», а сама начала переть на Нику так, словно хотела пройти прямо сквозь нее.

Происходящее казалось нереальным, как те самые ужастики. У Ники даже мелькнула надежда, что сейчас она проснется в своей комнате, как всегда скатившись с дивана.

Страшная женщина сверлила ее безумным взглядом и поднимала руку с ремнем. Все выше и выше.

Мертвую изнаночную тишину разорвал пронзительный детский крик:

– Ника, беги!!!

Звон бьющегося стекла. Осколки и брызги воды во все стороны.

Колька повис на спине сумасшедшей тетки, обхватив ее руками за шею. Та попятилась и завертелась на месте, пытаясь его сбросить, но мальчишка вцепился накрепко.

Ника рванула в коридор. К двери, прочь из этого дома, подальше отсюда! И взвизгнула, когда с разбега воткнулась лицом во что-то черное и холодное. По щеке царапнуло металлом.

Кто-то цепко схватил ее за плечи.

– Если сейчас сбежишь, тебе уже никто не поможет, – хлестко произнес высокий женский голос.

Это была девушка. Черно-белые волосы, раскосые глаза. Красивая, как кукла. И очень уверенная.

– Жди меня здесь!

Незнакомка скрыла лицо под полумаской, которая до этого болталась у нее на шее, и бесшумно извлекла из-за пояса два пистолета.

– Стой на месте, поняла? – прибавила она глухо.

Ника молча кивнула – голос пропал – и осталась в полутемной прихожей, вжавшись спиной в стену. Бежать все равно некуда. И страшно, мамочки, до чего же страшно…

Хлопок. Второй. Вот и все. Возвращается. Одна.

– Что с Колей? – Нике казалось, что, стоит ей заговорить, в голосе девушки прорежутся те же кошмарные нотки, что и у женщины с ремнем, но ничего подобного не произошло.

– С Есми? Да что ему сделается, он и так уже мертвый, – равнодушно ответила спасительница и зачем-то добавила: – Не сбежишь? Точно?

После чего мгновенно исчезла, просто растворилась, не сделав ни единого шага.

Ника не успела вдохнуть и выдохнуть, когда увидела ее снова.

Теперь уже не одну.

– Через Полупуть не получится, она живая, – с сожалением пробасил бритоголовый парень, такой высокий, что почти задевал макушкой потолок.

– Идель, вечно тебе достается все самое лучшее, – мурлыкнул второй. Этот одарил Нику колючим взглядом с прищуром и улыбкой, в которой не было ни капли доброжелательности. – Тебе и конвоировать. Увидимся в Пределе!

– Засранец, – раздраженно сказала девушка. Потом снова осмотрела притихшую Нику, недовольно сморщила нос. – Ладно, самое лучшее, потопали. Придется через полгорода пешком пилить. Гил, ты-то хоть с нами?

– Вот сама и пили, если тебе это доставляет такое удовольствие, – не сдержалась Арсеника.

Оба конвоира уставились на нее, удивленные резкостью тона.

– А я знаю способ лучше.

И она закрыла глаза.

Ромодановский вокзал

– Можешь ничего не объяснять. Сам вижу.

Арсеника едва удержалась от ругательства. Даже язык прикусила, чтобы не ляпнуть лишнего, в то время как ее буквально ощупывали взглядом.

Вдоволь насмотревшись, мужчина, который представился Ариманом наконец отвернулся. Прошелся от стены до стены, заложив руки за спину. Сухощавый, высокий, с интеллигентно-задумчивым вытянутым лицом и буйными кудрями. На Блока похож, осенило Арсенику. С самого известного портрета, который десятилетиями тиражируется во всех школьных учебниках.

– Две души в одном теле. Живая и мертвая, – произнес он, мягко растягивая каждое слово. – Вот как ты сюда пробралась. Так просто. И красиво… Только зачем?

– Нужно было.

Ариман отреагировал коротким смешком.

– Ты когда-нибудь слышала о Порядке и Хаосе, странное создание? – Не дождавшись ответа, продолжил: – Своим поступком ты не только себя убиваешь. От тебя само Мироздание стонет. Ну, слышишь?

Арсеника решила, что вопрос риторический. Окружающее пространство, как и раньше, безмолвствовало. Ариман, тем не менее, замер на месте, склонив голову к плечу. И снова заговорил, когда решил, что она уже достаточно прислушалась.

– «Сны изнанки». Один из них ты сегодня уже видела. Кошмарные помыслы жителей твоего города, которые изнанка видит и слышит. Их становится все больше. Ты вряд ли заметишь, но мы, конвоиры Порядка, ощущаем их присутствие очень ясно. Дело даже не в том, что они наводняют нашу сторону города. Они появляются там. – Его по-женски тонкий указательный палец указал куда-то вверх. – Люди сходят с ума. Их все чаще посещают странные идеи. Желание мучить. Причинять боль своим близким. Мысли о самоубийстве. Еще немного, и они начнут видеть Есми…

Арсеника такого не ожидала. Неужели он хочет сказать, что все это – следствие ее появления на изнанке города?

– Хаос, дорогая моя, Хаос наступает везде, где нет Порядка. Изнанка – место для мертвых. А ты – по непонятной мне причине, потому что нужно было это, сама знаешь, не причина, – нарушила правила. Что же мне теперь с тобой делать?

– Убить, – подсказал парень, который все это время присутствовал при разговоре в виде безмолвного тела, развалившегося в кресле в дальнем углу.

– Я думал об этом, конвоир Эш Ригерт. – Бросив задумчивый взгляд в его сторону, Ариман снова обратил свое внимание на оцепеневшую Арсенику. – Вернуться домой не получится, ты же понимаешь. Ты сейчас там, откуда не возвращаются… Если бы не твоя вторая душа, ответ был бы однозначным. Но сейчас я склоняюсь к другому варианту.

Он смотрел на нее, как врач смотрит на зараженного неизвестной болезнью пациента, принимая решение, что бы еще такого ему вколоть эксперимента ради. И Арсеника вдруг отчетливо почувствовала себя несчастной рыбкой по имени Гоша. Только вместо банки с водой – эта вполне уютная комната с мягкой кожаной мебелью, стеклянным столиком, ковром и тяжелыми шторами. Здесь, наверное, темно, но Арсеника этого не замечала, точно так же, как и остальные. Вторые души – ночные жители – не нуждаются в свете.

– Конвоир Ригерт, как ты считаешь, сколько еще мы сможем сдерживать наплыв «снов»?

– Сколько надо, – буркнул тот, внимательно разглядывая собственные ногти.

– Оптимист. Это хорошо… Все дело в том, что нашей новой знакомой не так уж долго осталось существовать с двумя душами, – пояснил он вроде бы и Эшу, хотя сам искоса наблюдал за реакцией Арсеники. – Изнанка сама позаботится о равновесии. Сегодня альтерант продержится в нашей компании, скажем, до рассвета. Завтра – до полудня. А послезавтра все мы забудем о том, что здесь был кто-то живой. И приобретем в своих рядах потенциального соратника. Вернее, соратницу. Согласен ее учить?

Арсеника с трудом понимала смысл сказанного. Сначала до рассвета, потом до полудня… а потом… Ники попросту не станет? Куда же она денется?

– Мне кажется, Гил справится с обучением лучше. Я не умею объяснять, – ухмыльнулся Эш.

– Это неважно. У тебя будет очень прилежная ученица.

Тот скривился, но возражать не посмел.

– Значит, решено, – заключил Ариман, хотя от него явно не укрылась красноречивая гримаса подчиненного. А дальше он сказал то, что заставило Арсенику всю обратиться в слух: – Признаться, я очень рассчитывал на Ландера. Сильный был парень. Готовый конвоир. Перспективный, отчаянный… Редкая удача. Жаль, что с ним так вышло, очень жаль. А главное, до обидного нелепо… Ну, да чего теперь.

Он потом спрашивал ее о чем-то, но в мыслях Арсеники взметнулось и теперь медленно оседало колючее крошево ошарашивших слов: «был», «жаль», «нелепо»…

– А что с тем, другим? Окончательно сбрендил? – вполголоса интересовался Ариман у Эша.

– Ага, шляется по изнанке и бормочет всякую чушь. Совсем никакой. Проживет до первой встречи со «сном».

– Все равно, присматривайте за ним. И за ней тоже. Чтобы не сбежала через Полупуть.

Арсеника не вслушивалась и не пыталась понять, о ком идет речь. Самое главное она уже узнала.

Ариман бесшумно вышел. Эш выбрался из кресла. Подошел к окну, потянулся до хруста.

– Там присматривайте, тут присматривайте… и не забывайте сдерживать наплыв «снов». – Повернувшись к Арсенике, он взлохматил себе волосы. Те, которые имелись на одной половине головы. – Вот и как здесь можно работать? Может быть, ты знаешь?

– Отстань от человека.

Это уже Идель. От их постоянных появлений из Полупути и исчезновений в нем у Арсеники начинала кружиться голова.

– Да запросто, – согласился Эш. – Наслаждайся.

Несмотря на полное отсутствие к тому предпосылок, общество Идель устраивало ее гораздо больше, чем компания любого из остальных.

Девушка-конвоир явилась не с пустыми руками. Поставила на круглый столик рядом с Арсеникой тарелку с чем-то белым и комковатым. И стакан воды. Все той же, речной. Вонючей и мутной.

– Две души в одном теле – наверное, не очень, да?

Арсеника только плечами пожала. Сравнивать ей было не с чем.

– Ты ешь, – кивнула на тарелку Идель. – Иначе свалишься. Рыбу пришлось из того дома забрать. Готовлю я так себе – отвыкла – но ничего другого здесь все равно нет.

И то верно. В отличие от Ники, Арсеника была вообще не привередлива в еде. Снова Гоша – не сырой, а как минимум вареный. Несоленая, зато горячая гадость. Она могла бы не есть вовсе, но сделала это ради Ники. Неплохая, вроде бы, девчонка попалась.

– Скажи, зачем ты пошла на изнанку? Могла бы еще жить и жить.

Идель первой не выдержала молчания. Говорила так, словно просто поддерживала дружескую беседу. Но мало ли. На всякий случай Арсеника решила беречь тайну своей первой души столько, сколько сможет.

– Так получилось.

– А мы тут из-за тебя с ума сходим. Полгорода прочесали, пока нашли. Я и в том доме случайно оказалась. Это вообще-то район Эша. А я в своем уже закончила и просто шаталась, надеялась побыть в одиночестве… Вдруг ты. Повезло.

– И много вас таких? – поинтересовалась Арсеника словно бы невзначай, а сама между тем налегала на еду. – Слушай, ничего так. Вкусно.

– Да ладно, – недоверчиво сказала Идель, но, тем не менее, улыбнулась. Было заметно, что похвала ей приятна. – Нас трое. И Ариман. Но у него… немного другие задачи.

Трое. И всех она видела. Всех, кроме Игни.

– Негусто. – Арсеника постаралась, чтобы это прозвучало сочувственно. Ладно, была не была. Наивное любопытство еще никто не отменял: – Ариман говорил про какого-то Ландера. Он что, умер?

Фарфорово-бледный лоб Идель заблестел капельками пота.

Арсеника даже дышать перестала.

Давай. Скажи мне.

– Не совсем так.

Можно ли считать этот ответ хорошей новостью?

– Я-то думала, на изнанке не умирают. Куда уж дальше, – заметила она, надеясь, что вполне непринужденно.

– Это не смерть. Что-то вроде глубокого сна. На лицевой стороне подобное называется сопор. Не удивляйся, я еще успела в медучилище поучиться, до того, как… Хм. Короче, помню.

Идель отвернулась и уставилась в стену. Арсеника рассматривала белую половину ее волос почти с ненавистью.

– Болезнь, – прибавила Идель после непродолжительного молчания. – Мы называем это Вуаль. И прячем лицо, когда встречаемся со «снами изнанки», потому что иначе они могут запомнить тебя, разыскать и утащить в свои воспоминания. И ты никогда не вернешься.

– Это и произошло с Игни?

Вот что она за идиотка! Взяла и одним махом перечеркнула всю свою предыдущую конспирацию.

Идель поменялась в лице. Сжала губы, прищурилась, и Арсеника вдруг вспомнила и заново поверила в то, что девушка-конвоир действительно опасна.

– Откуда ты знаешь его имя?

Арсеника отставила пустую тарелку, залпом выпила воду.

– Наверное, Ариман сказал.

– Вранье. Ариман никогда его так не называл.

– Значит, Эш.

– Эш тем более.

До чего у них все сложно.

Арсеника медлила.

Все приходившие на ум ответы казались детским лепетом.

Вопреки кукольной внешности, Идель оказалась совсем не глупой. Сама докопалась до истины.

– Так это из-за него ты здесь!

«Срочно отмазывайся!» – завопил здравый смысл Арсеники, но был сейчас же придушен.

– Ты идешь за Игни, верно? Думаешь, что сможешь его вернуть?

Допытывается, а у самой в глазах… Нет, не любопытство вовсе, нечто иное. То, что Арсеника могла бы назвать саморазрушением. Если бы к этому стремилась.

– Я тебя понимаю, – продолжала Идель. – Я бы тоже за ним пошла.

Так дети раз за разом сдирают с «болячки» подсохшую корочку, зная, что снова пойдет кровь. Но руки тянутся сами. И больно, и нельзя, но невозможно удержаться…

– Может, ты и есть Ника?

Оборона, плавно переходящая в наступление. Они не уставали друг друга удивлять.

– Нет, он ничего о тебе не рассказывал. Я просто подслушала. Была рядом, когда он звал тебя. Под Вуалью. Два раза. Последний раз, когда все произошло, они с Гилом искали тебя на окраине. Гил вытащил Игни сюда, в Предел. И после этого он еще приходил в себя. Разговаривал с Ариманом. Минут десять. Потом опять накрыло – и все. С тех пор только: «Ника, Ника, Ника»… Дурацкое имя.

Эта самая Ника, будь она на ее месте, непременно попалась бы на грубо закинутую приманку. И мялась бы в поисках пристойного ответа.

Но ее, Арсеники, вся эта лирика совершенно не касалась.

Какое счастье, что она – это все-таки она.

– Эта ваша Вуаль вообще… обратима?

Не дождавшись сокровенных подробностей, Идель несколько сникла.

– По-разному. Ариман говорил, что с ней можно справиться самостоятельно, если что-то очень крепко держит тебя в собственном сознании. Но я не знаю таких примеров. Мы все здесь живем по инерции. Без смысла. Без внутреннего стержня. Все, что было дорого, осталось на другой стороне города. А здесь – суррогат жизни. Не за что держаться. Не о чем жалеть. Моя подруга сгорела за два дня. Она сама этого хотела. Тосковала по прошлому. По родным, по городу. Поэтому Таша искала Вуаль. Бродила с открытым лицом по изнанке в поисках «снов» – тогда их было не так много, как сейчас. И наконец добилась своего. Понимаешь, Вуаль – это все-таки не смерть. Воспоминания «снов» возвращают нас на лицевую сторону. Пусть и не совсем прежними. Всего лишь частью самих себя, но туда… Где мы когда-то были счастливы.

– Ты сказала – по-разному, – напомнила Арсеника.

– Да, я так сказала.

Арсеника было решила, что на этом приступ откровенности Идель закончится, но та, видимо, действительно истосковалась по долгим беседам. И ее можно было понять – с теми тремя ее «коллегами» не слишком-то по душам побеседуешь.

– Я сама по неопытности чуть не угодила под Вуаль, – призналась Идель. – Впервые оказавшись в чужом воспоминании, страшно перепугалась. Побежала к Ариману. Он помог. Вернее, не он, а та единственная, кто может сколь угодно часто перемещаться с изнанки на лицевую сторону и обратно. Есть у нас тут такая дама… – Прежде чем ее назвать, девушка-конвоир выдержала эффектную паузу. – Коровья Смерть, может слышала?

Ох, нет. Не было печали, так черти накачали.

– Тогда она нашла человека, который снился изнанке и запомнил меня. И после этого он уже ни о чем не мог вспоминать. Ариман просил ее за Игни тоже. Он очень его ценит. Как только узнал о случившемся, сразу рванул к бабке, но она…

– Отказалась, – упавшим голосом сказала Арсеника.

– Именно. Какие-то личные счеты. Не знаю, чем Игни умудрился ей насолить…

Как раз на этот счет у Арсеники не было никаких вопросов.

– Вот только знаешь, что я думаю? – Теперь они сидели рядом. Обе почти забыли, что фактически одна – арестованная, а вторая – надзиратель. – В последний раз старая ведьма притащила с собой внучку. Девчонку, которая якобы должна занять ее место, если уже не заняла. Может, поговорить с ней? Если по способностям она не уступает родственнице, то…

«Шанна? Шанна… Шанна!» – взволнованно пискнула ее внутренняя Ника.

– Я попытаюсь, – воскликнула Арсеника, готовая прямо сейчас мчаться к этой Шанне без приглашения, свалиться как снег на голову, – но Идель ее отрезвила.

– Интересно, каким таким образом? Ты думаешь, я тебя отпущу?

Реальность напомнила о себе быстро и жестко. Она – не гостья, а пленница. Как ни крути.

– Боишься, что сбегу? Давай пойдем вместе!

Но Идель сходу отвергла предложение.

– Нет. Ариман велел оставаться в Пределе. Значит, мы останемся. Таков порядок.

Порядок, порядок… Они здесь все на нем повернутые. Можно подумать, нет ничего важнее.

Шанна рядом, но она не может до нее добраться. Игни рядом, но она не может… Или?..

– Разреши мне его увидеть. Пожалуйста. – Это было то немногое, что она могла сделать для Ники.

– Хм.

– Он ведь где-то здесь, верно? Сама подумай, куда я денусь? Теперь вы меня знаете и достанете везде, куда бы я ни спряталась. Да и бежать мне нет никакого смысла. Моя первая душа погибает. Игни тоже…

Арсеника надеялась, что поняла Идель правильно. Здесь, наверное, адски скучно. Впечатлений кот наплакал. Ни интернета, ни книг, ни сериалов… с самого начала та жаждала услышать душещипательную историю несчастной любви. Живая и неживой. День и ночь. Ника и Игни. Параллельные прямые, которые пересеклись вопреки теореме.

Идель старательно отводила взгляд. Арсеника видела, что ее слова тронули девушку-конвоира.

– Хорошо, – сказала та после минутного раздумья. – На самом деле я очень перед ним виновата. И только поэтому дам тебе время. Наедине, прости, не оставлю. И пойдем мы пешком. Чтобы у тебя не было соблазна свалить через Полупуть.

Сбежать? Сейчас, в двух шагах от Игни? Это все равно, что отрубить себе руку, в которой держишь ключ от собственной тюрьмы. Вернее, отрубить ее Нике.

Идель вывела Арсенику за дверь. Бесшумно ступая, повела коридорами. Несмотря на отсутствие света, вокзал был прекрасен. Возможно, еще прекраснее, чем казался бы в сиянии десятков люстр. Анфилада комнат, фальшколонны, ковровые дорожки. Рисунок паркета, гнутые ножки стульев. Парадная лестница, ведущая в зал ожидания. Узкие окна второго этажа, через которые можно следить за поездами. Если б только они здесь были…

Очередная дверь. Одна из многих.

Вот сейчас.

На самом деле Арсеника вовсе не трепетала в предвкушении свидания. Для нее, в отличие от Ники, Игни был не так уж важен. Не важен и незнаком, если совсем уж честно.

Это Ника внутри нее дрожала и требовала слова. Арсеника сама не отказалась бы поменяться ролями именно сейчас. Но увы.

Она и так делала все возможное, чтобы помочь своей первой душе.

Вид парня, ничком лежавшего на кровати, вполне ожидаемо ничем внутри нее не откликнулся. Идель деликатно отвернулась. Арсеника лихорадочно соображала, что делать дальше.

Она присела рядом. Один за другим разжала его пальцы, вложила свою ладонь ему в руку – само получилось. И тихо произнесла то единственно важное, что, по ее мнению, ему следовало знать:

– Если ты не поможешь, Ника здесь погибнет. Тебе есть ради чего возвращаться. В этом есть смысл.

Говорят, что даже находящиеся в коме люди могут слышать обращенную к ним речь. Насколько далеко Игни ушел в чужую жизнь? Достаточно ли этих слов? Или нужно кричать, чтобы заставить себя услышать?

Арсеника не знала. Она еще немного посидела с ним, раз уж Идель не торопила с расставанием. Поразглядывала комнату – оказывается, были здесь и такие помещения, размером с чулан. Затем попыталась убрать руку. Но Игни не отпустил.

Он ее держал.

Арсеника быстро оглянулась на своего конвоира – Идель скромно топталась возле двери спиной к ним – и склонилась над Игни.

– Ты, что, меня слышишь? – прошептала она.

Он ответил тем, что на мгновение крепко сжал ее пальцы.

– Мы не одни, – еще тише сказала Арсеника.

Игни потянул ее на себя, вынудив податься вперед так, что она с ним оказалась лицом к лицу. И встретила ясный взгляд серых, как небо изнанки, глаз.

– Можешь следовать за мной? – спросил он одними губами.

Она не сразу сообразила, что он имеет в виду Полупуть. А когда догадалась, энергично закивала.

– Тогда погнали отсюда.