Текст книги "Призрачный клинок. Книга первая. Том 1"

Голова снова закружилась, на этот раз сильнее, чем раньше. Он даже не понял, что падает, пока не ударился лицом о холодную траву. Попытался вздохнуть, но в воздухе витал терпкий запах земли. Зрение затуманилось, перед глазами маячили зелено-коричневые полосы.

«Поднимайся», – раздался в голове голос отца. Далекий. Пустой.

Волки завыли ближе, чем раньше.

Он ощутил на щеке мягкое, нежное поглаживание. Теплые пальцы провели по его вспотевшей коже. В голове раздался голос, женский голос, но он не смог разобрать слова. Это было сродни тому, как мать убаюкивает дитя.

Поспать бы сейчас.

Крепкие руки взялись за его правое плечо и перевернули его на спину. В тени над ним замаячили силуэты нескольких людей. Кто-то стянул ткань, все еще закрывавшую его лицо. Когда оно оказалось на воздухе, холодный ветер защипал кожу.

Высоко в небе в море звезд плавали салдийские близнецы-полумесяцы. Они видели множество жизней и множество смертей, и даже когда Коннора уже не будет, они станут свидетелями еще большего множества жизней и смертей.

При этой мысли мир перед глазами исчез. Последним, что слышал Коннор, был голос его отца, слишком тихий, чтобы вообще его заметить.

«Поднимайся».

Глава 7. Отмунд

– Норны бы побрали!

Оказавшись в тоннелях под Оукенгленом, Отмунд пнул труп женщины, лежащий на магическом зеленом камне Бреши. Когда его сапог коснулся бока служанки, ее рука дернулась, и ему на мгновение почудилось, что в ней могла остаться искра жизни. Взгляд ее мертвых глаз был обращен на стену, а голова перекатилась набок: длинный порез на шее был покрыт пятнами запекшейся крови.

Рану в его ноге обожгло болью, когда он перешагнул через тело. Девчонка была лишь бесполезной служанкой, оказавшейся в его постели и наскучившей ему.

Плебеи были неважны, и все же один из них превзошел его.

Сломанную руку пронзила мучительная боль, и Отмунд резко втянул воздух сквозь зубы. Если он не примет как можно быстрее рективационное зелье, кисть может неправильно срастись.

Несмотря на боль, ему предстояло решить более срочные проблемы. А именно – разобраться с простолюдином, завладевшим душой давно погибшего короля.

Призрачного короля.

Каменный пол неподалеку был залит кровью: единственным, что осталось от стража, которого убил Генри, чтобы пройти через Брешь в первый раз. Пока Отмунд мерился силами с безумцем в лесу, солдаты, очевидно, оттащили его тело.

Какая растрата. Наверняка в нем оставалось еще немного крови. Уж точно достаточно для изготовления зелья.

Вокруг него стояли четыре дюжины облаченных в золото солдат королевской гвардии, которых он подкупил и увел прямо из-под носа короля. Отмунд лишь временно заручился их поддержкой, так как они устали от жестокости этого человека не меньше других союзников, которых Отмунду удалось приобрести в последние годы. Вышколенные воины, подозрительно прищурившись, наблюдали за тем, как он вышагивал вперед-назад.

Очевидно, они не доверяли ему. Он уходил с отрядом их братьев, а вернулся один.

После каждого жертвоприношения Брешь открывалась где-то на шестьдесят секунд – в зависимости от того, сколько крови было пролито. Солдаты видели, как великий лорд Отмунд бросился в погоню за умирающим королем, пройдя сквозь Брешь с таким количеством людей, какое успел провести, и все же вернулся один.

Плебей принес ему гораздо больше сложностей, чем ожидалось, и оказался не просто ошибкой.

Отмунд, меря шагами небольшую комнату и кипя от ярости из-за собственного провала, взглянул на солдат, выстроившихся вдоль стены и в коридоре. Семеро из сорока с лишним людей держали руки на рукоятке мечей – едва уловимое движение, которое он часто замечал за ними при дворе, когда их королю грозила потенциальная опасность.

На этот раз, однако, их взгляды были направлены только на него.

– Идиоты, уберите руки с мечей, – рявкнул он, сурово глядя на того, кто стоял к нему ближе всех.

В ответ из тени солдатского шлема, сузив глаза в молчаливом отказе, на него глянул бывалый воин.

В королевскую гвардию принимали только лучших. Эти солдаты проявили себя в бою и поднялись среди своих братьев по оружию. Они обладали врожденными способностями, нечеловеческой силой и ни с чем не сравнимым чутьем, и оттого плебей с двумя мечами становился еще большей загадкой.

Простолюдин, победивший десять искуснейших воинов Салдии.

Отмунд остановился спиной к солдатам и лицом к Бреши. Он уставился туда, где древняя магия разорвала пространство, чтобы пропустить его. Не случись схватки у похожего на драгоценный камень алтаря, он мог бы не выжить.

Отмунд пролил совсем немного солдатской крови, ее с трудом хватило, чтобы открыть портал всего на двадцать секунд. Это казалось целой вечностью, учитывая, что безумец наступал ему на пятки.

Отдышавшись, вельможа отпустил стражей ленивым взмахом здоровой руки. Сейчас они не заслуживали того, чтобы говорить с ними.

Краткий, болезненный миг никто не двигался с места.

Ни звона доспехов. Ни тихих облегченных вздохов мужчин, которым сегодня повезло остаться в живых.

Они стояли на месте.

Отмунд задался вопросом, не упустил ли он чего-то – или кого-то – в своем плане. Не настал ли момент, когда он оказался теперь бесполезен. Когда он наскучил кому-то, кто обладал большей властью.

В этой игре участвовало немало людей, и многих из них он заставил плясать под свою дудку. Быть может, они устали от того, что он нашептывал им на ухо. Быть может, они наконец разгадали, в чем на самом деле заключался его план, чего он хотел на самом деле.

На Отмунда никогда не обращали внимания. Малозначимый кукловод, которого никто не замечал. Молчаливый серый кардинал, от которого никто ничего не ожидал.

Он молчал. Он не смел открывать рот. Он стоял, не дрогнув, напрягши плечи в ожидании, когда какой-нибудь идиот сделает первый шаг. Шестеренки в его голове зашевелились, и он стал просчитывать свои дальнейшие действия.

Ведь Отмунд, как и незнакомец на поле, был бойцом.

Спустя несколько напряженных мгновений небольшое пространство наполнилось шумом клацающих доспехов и мягким топотом сапог по каменному полу, и люди вышли. Краем глаза Отмунд видел, как несколько человек, уходя, изучающе смотрели на него сквозь прорези в золотых шлемах.

Он издал облегченный вздох, такой тихий, что сам с трудом его расслышал.

В конце концов, он лишь временно заручился поддержкой этих людей. Пока что придется довольствоваться тем уровнем подчинения, которого он смог добиться от них на данный момент. Когда Отмунд наконец сядет на престол Оукенглена, он проследит за тем, чтобы они вели себя подобающе. А наказание тех, кто ослушается, послужит примером для других.

Генри предпочитал насаживать головы на пики, но Отмунд действовал более тонко. Он был способен заглянуть в будущее дальше и видел все таким, каким оно было на самом деле. В глазах людей он станет спасителем. Освободителем Салдии. Он один воссядет на престоле, который Генри по глупости своей завоевал для него.

Соберется народ. Будет петь. Праздновать. Будет говорить, что он был избран Норнами, чтобы их освободить. А если люди начнут подозревать правду, Отмунд снова заставит своих марионеток плясать под свою дудку, чтобы напомнить о своем величии. Войны будут выиграны. Новые земли – завоеваны. Какую бы цену ни пришлось заплатить, чтобы они богатели и держали язык за зубами, Отмунд ее заплатит. Они будут воздавать ему почести, так и не узнав правды о том, кому рукоплещут.

Генри захватил все с запада до востока и дошел до самых Степей на юге. Он убивал королей в их собственных залах. Заставлял надменных мужчин и их жен склоняться перед ним. Выдавал дочерей других мужчин замуж за незнакомцев из далеких стран, только чтобы напомнить им о своей безграничной власти.

Весь мир ненавидел Генри Монтгомери, и Отмунд использует эту ненависть, чтобы объединить всех и занять свое законное место в истории.

Когда последние звуки клацающего металла утихли в темном коридоре за его спиной, Отмунд провел здоровой рукой по лысеющей голове.

Все внутри него кричало о том, что нужно провести новых солдат через Брешь, чтобы застать врасплох незнакомца, который был ранен, но на этих гвардейцев нельзя было положиться. Они попытались убить его, идиоты, вместо того чтобы следовать приказам. Жажда крови взяла над ними верх, и если бы один из них соединился с Призрачным королем вместо него… Отмунд потер глаза при одной только мысли о том, что было бы, если бы случайный житель столицы внезапно получил всю эту силу.

Нет, его следующий шаг требовал осторожности и терпения.

Слишком много неизвестных. Этот незнакомец мог оказаться серым кардиналом, с самого начала вознамерившимся забрать себе Призрачного короля. На деревьях был дом, а это значило, что какая-то семья вела жизнь за пределами южных городов. А может, парень действительно был безымянным плебеем, бесполезным и легкоустранимым, оказавшимся не в том месте не в то время.

– Но то, как он дрался… – сломанное запястье болело, и Отмунд потер подбородок другой рукой, шагая туда-сюда по Бреши. Из-за раны в ноге каждый шаг отзывался болью, и он выместил свой гнев, отпихнув в сторону труп девчонки.

Он прикусил щеку, и его глаза затуманились при воспоминании об ужасе, который он пережил, глядя на то, как одиночка уничтожает его армию, одного воина за другим.

Это должно было быть невозможно. Уж точно не так скоро после того, как он получил силу. Чтобы душа соединилась с телом, и новый Призрачный клинок овладел своими способностями, требовалось время. И что еще важнее: чтобы заслужить верность Призрачного короля – или его презрение, – тоже требовалось время.

Если Отмунду предстояло снова столкнуться с незнакомцем, он должен был лучше подготовиться к битве. Ему придется прибегнуть к уловке, а иначе он проиграет.

«Только трусы используют уловки, – говорил его отец. – Аристократы договариваются».

Отмунд фыркнул. Его отец был бы разочарован, увидев, во что он превратился. Впрочем, его никогда особенно не заботило мнение этого старикашки.

Его отец, последний лорд Моссвейла, был чертовски глуп. Он был близким к народу, во всех смыслах честным и справедливым лордом этих великолепных земель, и все же его имя будет потеряно для истории. Вся работа, которую он проделал, все его жертвы были напрасны.

Если бы Отмунд пошел по стопам отца, имя рода Соулблад было бы стерто из памяти. Почивший лорд Соулблад никого не заботил, а вот Отмунд уже начал вписывать свое имя в историю.

Отец потратил слишком много денег на ремонт дорог и налоговые реформы. Обыденная чушь, не пополнявшая казну. Слишком много времени на общение с плебеями. Слишком много времени на то, чтобы запомнить их имена.

Это было пустой тратой таланта и ошибкой, которую Отмунд не совершит.

Все правители Моссвейла были забыты, отметены в сторону власть имущими, к ним относились как к лакеям для богатых. Моссвейл не имел ничего, кроме ревущих водопадов, захватывающей дух архитектуры и женщин с экзотической внешностью.

Отмунд обладал богатством, несомненно, но его сокровища даже рядом не стояли с доходами столичных куртизанок. Никаких ресурсов, которые можно было бы обменять на политические выгоды, кроме рек и красивой природы. Эти земли лишь привлекали туристов, не более.

Отмунд заслуживал лучшего.

Призрачный король был его единственным шансом обрести власть. Заставить мир склониться перед ним, заставить служить ему, как полагалось по праву. Он не собирался позволять какому-то плебею отобрать это у него.

Плебею, который дрался парными мечами.

Плебею, который мог убить целую армию.

Плебею, который оказался в нужном месте в нужное время.

Затерявшись в мыслях, Отмунд шагал вдоль стены круглой комнаты. Когда он задумчиво почесал затылок, рукав соскользнул с его руки, обнажив запрещенный усилитель, подстегивающий мыслительный процесс. Ничем не примечательный рисунок, такой простой и незатейливый по своему виду, таил в себе силу украденного заклинания, обеспечивавшего носителя четкостью и ясностью мысли.

Незнакомец в поле был не более чем очередной загадкой. Загадкой, которую он мог разгадать.

Чтобы убить короля Генри, понадобилась целая армия, а больше у него не будет доступа к этим ресурсам. Ушли годы, чтобы повлиять на образ мыслей людей и развратить их души, чтобы получить необходимые возможности, чтобы на миг застать Генри врасплох. И один из наиболее важных в этом заговоре людей испарился в ночи.

Отмунд простонал и оперся здоровой ладонью о стену, пытаясь взять себя в руки. Гнев ни к чему хорошему не приведет.

Если теперь властью Призрачного короля обладал какой-то случайный плебей, Отмунду придется проявить смекалку и завлечь его в свои сети. Также необходимо было убедиться, что никто не убьет этого незнакомца, пока шанс сделать это не выпадет Отмунду.

Он никому не мог позволить узнать, на что был способен этот человек, заполучивший силу Призрачного короля. Особенно самому плебею.

Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, Отмунд наконец привел мысли в порядок. В конце концов, он убил короля. Даже если незнакомец на поле был не просто плебеем, он не представлял особой угрозы. У него не было никаких шансов, и он тоже умрет.

И смерть будет болезненной.

Придет и день Отмунда, и когда этот момент настанет, он уже не повторит этой ошибки. К смерти Генри он готовился пять лет, но с плебеем церемониться не станет. Он не позволит этому лесному незнакомцу выскользнуть у него из рук.

По его расчетам, пройдет ровно два сезона, прежде чем незнакомец станет представлять настоящую угрозу. Генри понадобилось два сезона, чтобы овладеть своими силами, и даже после этого ему понадобилось еще два года, чтобы собрать армию.

У Отмунда было время, но немного.

Он повел плечами, когда боль в сломанном запястье усилилась. После того как он спланировал смерть Генри, у него осталось совсем мало козырей в рукаве, а это значило, что стоило использовать их с осторожностью.

Теперь пришло время обратиться к Световидцам. Оставалось еще несколько человек, кому он мог запудрить мозги и завлечь на свою сторону.

Когда Отмунд поймает этого простолюдина, он собственными руками заживо спустит с него шкуру, как и обещал. И когда этот момент настанет, он насладится каждым мигом причиняемой боли.

Глава 8. Коннор

Коннор, вздрогнув, проснулся.

Когда он резко подскочил, все его тело пронзила мучительная боль. Вены жгло. С каждым ударом сердца по конечностям расходился жар, словно его сжигали заживо изнутри.

Нога. Спина. Левая рука. Плечо. Раны, полученные в бою, жгли и ныли, но мучительнее всего была рана в боку.

Коннор издал приглушенный стон боли, прижав ладонь к ране, которую Отмунд нанес ему тем дурацким маленьким зеленым кинжалом. Видят Норны, это было чертовски больно. Он откинулся на спину и стиснул зубы, пытаясь справиться с обжигающей болью.

Черт бы побрал этого крысеныша.

Вскоре Коннор испытал навязчивое ощущение – словно когти проникают в его грудь, разрывают его на части, как когда призрак впервые напал на него в поле. Коннор вздохнул, пытаясь успокоить дыхание, и закрыл глаза, стараясь отогнать вторую мучительную волну боли, прокатившуюся по телу.

Дыша прерывисто и часто, он ждал, когда жалящая боль утихнет. Она постепенно отступила. Не сошла на нет полностью, но все же стала наконец терпимой.

Сперва Магнусон просто прислушивался к тому, что его окружало, с закрытыми глазами. Тяжелая тишина давила на грудь, как мокрое одеяло. Приглушенными голосами пели птицы. В доме скрипела доска. Он лежал на неровной поверхности, царапавшей спину.

На этот раз вместо того, чтобы резко подскочить, он всего лишь открыл глаза и бросил осторожный взгляд на то, что его окружало. Деревянные стены. Свет проникал внутрь откуда-то сзади. Стул в углу. Комод ручной работы стоит напротив, один из ящиков был открыт и опустошен.

– Где я, черт возьми? – пробормотал парень, проведя рукой по волосам и попытавшись сложить воедино обрывки воспоминаний о прошедшей ночи.

Силуэты над головой.

Руки, поднявшие его с травы.

Тихо бормочущий женский голос.

Коннор заворочался на соломенном тюфяке и выругался себе под нос, когда по позвоночнику разошлись волны боли. Двигаясь намного медленнее, чем ему бы хотелось, он все же сумел сесть и выглянуть в окно за спиной.

Уже день.

Судя по мягким лучам солнца, пробивавшимся сквозь деревья, после рассвета могло пройти уже больше часа. Он отбросил в сторону грубую простыню, которой был укрыт, и свесил ноги с края постели, но все его тело протестовало против каждого движения, отзываясь новыми волнами боли.

Глядя вниз на свои порванные и заляпанные кровью штаны, он подождал, пока приступ боли сойдет на нет.

Рана в боку болела сильнее других, отчего мышцы спины сводило судорогой. Какой бы магией ни обладал тот светящийся зеленый клинок, он был проклят, и Коннор никогда больше не хотел видеть эту чертову штуку.

А если увидит, то клянется, что разобьет его камнем.

Когда Магнусон избавился от простыни, то почувствовал дуновение прохладного ветерка на своей голой груди и, посмотрев вниз, обнаружил, что его тело покрыто пропитанными кровью повязками. Он повел здоровым плечом и хрустнул шеей, медленно пытаясь сориентироваться. Мышцы затекли и болели.

Его внимание привлекла расплывчатая тень, которую он увидел краем глаза, и ему понадобилось время, чтобы понять, что это был его собственный бицепс. Коннор замешкался, искоса глядя на огромные мускулы, которые просто не могли принадлежать ему.

Он потыкал в них пальцем, чтобы убедиться, что ему не померещилось.

Крепкие мышцы явно принадлежали ему. Годы, проведенные в лесу, разумеется, привели его тело в тонус, но все же такого телосложения Коннор никогда не имел.

Он изучил взглядом свои ладони, предплечья, бицепсы и грудь. Все мышцы стали намного крупнее и сильнее, чем были вчера.

Либо так, либо он сошел с ума.

Грудь в том месте, где в него проник призрак, пересекал толстый черный шрам. Коннор провел по нему пальцем, и черный рубец на миг вспыхнул зеленым светом.

Он внезапно вспомнил все события прошлой ночи.

Крик.

Вспышку зеленого света, озарившую лес.

Умирающего мужчину, выбравшегося из руин.

Королевскую гвардию.

Духа, вынимающего черный, как сажа, меч.

Прикосновение смерти: он был так близок к ней, что все еще чувствовал привкус крови во рту.

И Коннор снова провел пальцем по темному шраму. От его прикосновения отметка стала такой же ярко-зеленой, как и свежая зачарованная руда.

Магия.

Наверняка.

Больше ничто в Салдии не горело так ярко.

Магия – в его теле.

Его мысли резко прояснились. Взгляд затуманился от шока, осознание происходящего пронизало его до мозга костей.

Согласно балладам о двенадцатилетнем завоевании Салдии королем Генри, призрак облек его невероятной силой, намного превосходящей то, что мог наколдовать в котле любой мастер зельеварения. Навыки, сила и ни с чем не сравнимая мощь намного превосходили умения даже солдат с усилителями.

Целые королевства пали от меча Генри, и все благодаря фантому, бившемуся бок о бок с ним. Никто не знал, чем был призрак и откуда он явился, – знали только, что он дрался как сама Смерть.

Прошлой ночью Коннор лично встретился с призраком и выжил. И он проник в самую его душу, но не убил его.

«Я наделю тебя такой силой, какой ты и представить не можешь», – обещал он.

Там, на этом поле под звездами Салдии, погиб Генри. Как бы тяжело Коннору ни было это постичь, похоже, призрак уже выбрал себе нового хозяина.

Он выбрал его, и, если это было так, теперь у Коннора был доступ к магии.

Настоящей магии, а не той разбавленной водой паленке, которую продавали в южных городах.

Темной магии. Той, которой всегда стремились обладать коварные люди.

Если верить рассказам, призрак находился рядом с Генри в каждой битве, при каждом допросе, в каждом зале суда. Одни говорили, что призрак развратил Генри, другие считали духа благословением Норн, которое досталось достойному человеку, чтобы он мог править недостойными.

Однако все были согласны с тем, что Генри все еще был бы торговцем, если бы не призрак. Говорили об этом приглушенным тоном, боясь, что он как-то сможет их услышать, но все равно говорили.

Если призрак действительно превратил Генри в царя царей, теперь в распоряжении Коннора была власть императоров и живой мертвец.

Придавленный тяжестью нахлынувшего осознания, Магнусон пробормотал ряд проклятий.

Он и понятия не имел, какого черта делать с такой властью. Он всю жизнь жил впроголодь и копил на собственный усилитель, но ему никак не удавалось собрать достаточно монет. Как и многие другие, Коннор всегда мечтал о магии. Ему просто никогда не выпадал шанс получить ее.

До сих пор.

И другие попытаются отобрать ее.

У него дернулось ухо, когда он услышал движение за закрытой дверью. Тяжелое дыхание. Воздух, с пыхтением выходящий из легких. Приглушенные голоса двоих – нет, троих людей. Двоих мужчин и женщины, судя по тону.

– …еще спит…

– …куда мы идем…

– …пока я не скажу…

Обрывки и кусочки разговора без какого-либо контекста, разумеется, но все же он мог расслышать слова сквозь крепкую дверь. Его слух никогда не был настолько хорош, чтобы слышать разговоры так издалека. Коннор ошеломленно подался в ту сторону, откуда раздавались голоса.

За ночь в нем улучшилось все. Зрение. Слух. Тело.

– Какого черта со мной сделал этот призрак? – пробормотал он, снова уставившись на свои руки.

Быстрые шаги застучали по деревянному полу прямо за дверью, и несколько секунд спустя она открылась. Вошла знакомая женщина. Ее щеки горели, она бросила две сумки на комод и открыла оставшиеся ящики. Темно-русые косы обвивали ее голову, ложась элегантными завитками, одна прядь выбилась и упала ей на лицо. Когда женщина нахмурилась, в уголках ее глаз появилось несколько глубоких морщин. Бормоча что-то себе под нос, она доставала из ящиков комода рулоны ткани и как попало рассовывала их по тюкам.

Это явно была женщина с луга – и она была вполне жива.

– Столько дел, – прошептала она, ее взгляд затуманился в процессе работы. – Куда я их положила… нет, они разве не здесь?

– Рад, что вы живы, – сказал Коннор.

Женщина охнула и резко развернулась, тюки с глухим стуком упали на пол. Она прижала руку к груди и широко распахнула большие, как блюдца, глаза, челюсть у нее отвисла:

– Ты очнулся!

– Это вы сделали? – он указал на повязки на своем животе и бедре.

Она покачала головой.

– Нет, мой сын. Уэсли несколько младше тебя, но сдается мне, что ненамного. Он у нас самый настоящий лекарь. Я Кира. Ты хочешь пить? Наверняка хочешь. Я принесу тебе и что-нибудь поесть. Мы не богаты, но…

– Не стоит, – машинально произнес Коннор.

Он не принимал подачек. Он ел лишь то, что сам заработал.

– Замолчи и приляг, – она отмахнулась, нетерпеливо поджав губы. – Я принесу тебе что-нибудь поесть.

– Не сто…

– Ты сильно голоден? – перебила она, мельком оглядев его туловище. – Глядя на тебя, можно подумать, что ты мог бы проглотить пару-тройку лошадей, и еще осталось бы место, чтобы съесть амбар.

– Я… э-э… спасибо?

– А теперь замолчи и ложись. Тебе нужно отдохнуть, – Кира ткнула его пальцем в грудь, стараясь не задеть повязок. Женщина уложила его обратно и подняла простыню с пола. Взмахнув ею, она снова накрыла Коннора.

– Послушайте, – сказал он, опять сбрасывая с себя одеяло. – Я благодарен вам за то, что вы перевязали меня и не оставили на съедение моровым волкам, но я не хочу вам мешать.

Коннор встал, слегка пошатываясь. Он потерял равновесие и раздраженно вздохнул от того, что пришлось сесть обратно.

Каждое движение вызывало волну протеста в каждой клетке его тела. Черт бы побрал этот дурацкий маленький зеленый кинжал.

– Хм-м, – скептически произнесла Кира, скрестив руки на груди и изучающе глядя на него. – Каким бы великолепным бойцом ты ни был, ты не в том состоянии, чтобы путешествовать в одиночку, и я не позволю тебе этого сделать. Ты пойдешь с нами.

– С нами? – спросил Коннор, бросив взгляд на открытую дверь и пустой коридор за ней.

– Если не хочешь отдыхать, надень по крайней мере чистую одежду, – велела она, игнорируя вопрос.

Он снова попытался встать, но боль в туловище вызвала приступ тошноты, обжегшей глотку, и ему не хватило сил спорить. Вместо этого Магнусон потер висок и, опершись локтем о колено, стал наблюдать за тем, как женщина носится по комнате.

Кира оглянулась через плечо на комод и прошерстила несколько вариантов, после чего выудила что-то из общей кучи. Женщина аккуратно разложила перед Коннором на краю матраса простую коричневую тунику и пару зеленых штанов.

– Ты вроде бы с моим мужем одного размера, – добавила она, бросив еще один небрежный взгляд на мускулы Коннора. – Хотя сядет не очень хорошо. Пока можешь надеть это, а как только мы доберемся до нового места, я сошью тебе что-нибудь поприличнее.

– До нового места? – спросил Коннор, сжав переносицу, так как у него закружилась голова. – До какого еще нового…

– Замолчи и переоденься, – отчитала его она. – Я принесу тебе что-нибудь поесть.

С этими словами она вышла из комнаты, закрыв за собой дверь, а забытые тюки и разбросанная ткань так и остались лежать на полу.

Некоторое время Коннор сидел в оглушительной тишине, которую оставила после себя женщина, переваривая все, что успел услышать. Если она и обладала способностью слушать, то редко ей пользовалась.

Он усмехнулся.

Надо отдать ей должное, она действительно обладала духом бойца. Настойчивая, упорно требующая, чтобы взрослый мужчина слушал ее команды…Честно говоря, она немного напомнила Коннору его мать. Манерой говорить, манерой держаться как глава семьи.

Улыбка исчезла с его лица, и Магнусон потер подбородок, чтобы отвлечься от воспоминаний.

Новые шаги глухо застучали по направлению к двери, они были намного тяжелее шагов Киры. Громче. Грузный топот мужских сапог.

Коннор напрягся в ожидании ссоры. Хотя Кира упомянула сына и мужа, когда стремительно представилась ему, вчера он не видел ни того, ни другого.

Дверь снова открылась, и на этот раз весь дверной проем заполнил коренастый мужчина с широкими плечами, заблокировав выход в коридор своим громадным телом. Входя, он пригнулся. Его обветренное лицо обрамляли темные волосы и густая черная борода. Он тут же обратил свой взор на Коннора и нахмурился.

Коннор глядел на него, прищурившись, как на потенциальную угрозу.

– Все готово, – сказала Кира, с улыбкой обходя кипящего от ярости мужчину. Под мышкой она зажала буханку хлеба. В одной руке держала свернутую в узелок скатерть, а в другой – глиняный кувшин.

Коннор краем глаза наблюдал, как Кира садится на край матраса напротив него и раскладывает все это на грубом льняном полотне. Уголки свернутой скатерти развязались, внутри оказалось несколько полосок вяленого мяса.

Аромат просоленной оленины наполнил воздух, и у Коннора забурлило в желудке. В горле заболело от желания попить, но он не стал приниматься за еду, пока в дверях маячила угроза.

Когда Кира тепло улыбнулась, у нее возле глаз появились морщинки. Сложив руки на коленях, она терпеливо ожидала, когда Коннор приступит к еде.

Но он не сводил взгляда с крепкого мужчины, стоявшего в дверях. Даже в обычной драке, если бы Коннор не восстанавливался после схватки со смертью, побороть этого парня было бы тяжело. Его широкие плечи и плотное телосложение говорили о невероятной силе, и Коннор не имел ни малейшего понятия о боевых способностях мужчины.

Похоже, он угодил в новый котел с бедами.

Кира глянула через плечо. Некоторое время она переводила взгляд с одного мужчины на другого, после чего закатила глаза:

– Итан, хватит. После того, что он сделал для…

– Думаю, пора нам с ним обсудить то, что произошло вчера, – перебил ее мужчина. Его грубоватый голос прогремел в маленькой комнате.

– Итан, серьезно? – резко оборвала его Кира. – Ты мог бы испытывать хоть немного благодарности к тому, кто спас жизнь твоей жене и детям.

– Кира, забирай девочек и уходи вместе с Уэсли, – велел Итан, не сводя глаз с Коннора.

Его жена простонала, раздраженно качая головой.

– У нас нет на это времени, Итан. Неизвестно, когда через этот чертов портал снова может прийти армия. А этот юноша, – добавила она, указывая на Коннора, – спас нас. Если бы не он, мы были бы мертвы, так что мне хотелось бы, чтобы ты проявил хоть немного доброты!

Итан не ответил. Выражение его лица не изменилось ни на йоту. Он лишь сместил фокус внимания, обратив всю силу своего взгляда на нее.

Кира нахмурилась и склонила голову перед Коннором, в ее глазах появилось мягкое извиняющееся выражение, и она снова улыбнулась.

– Когда он перестанет вести себя как осел, надеюсь, ты поселишься с нами. По крайней мере, пока не поправишься.

Итан простонал:

– Кира…

– Отказ не принимается, – она изогнула одну бровь, не сводя глаз с Коннора. – А теперь угощайся. И чтобы все съел, слышишь?

Уголки губ Коннора были готовы расплыться в улыбке, но он сопротивлялся этому желанию под суровым взглядом Итана.

Не произнеся больше ни слова, Кира схватила тюки, которыми занималась ранее, забила их до отказа и перекинула через плечо. Рукав желтой блузы свисал из отверстия одного из тюков, подол тащился по полу, но она, похоже, этого не замечала. Женщина, маршируя, вышла и захлопнула за собой дверь. Звук ее шагов растворился в недрах дома.

В наступившей тишине Итан стоял между Коннором и выходом, скрестив руки.

– Ну?

– Не стоит благодарности, – сказал Коннор, кивнув в сторону Киры.

Итан нахмурился, слегка подняв подбородок:

– Ладно. Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому.

Крепкий мужчина схватил стул, стоявший в углу комнаты, и медленно протащил его по полу, скрипя ножками о дерево. Тихо проворчав, он шумно поставил стул в центре комнаты спинкой вперед, сел на него, облокотившись предплечьями о спинку, и смерил Коннора взглядом.

Классическая тактика запугивания, но Коннор не мог его за это винить. Это был дом Итана, и его семье только что угрожала опасность. Без сомнений, ему необходимо было убедиться, что у Коннора не было иных намерений.

– Назови свое имя, – потребовал Итан. Взгляд его стальных глаз не дрогнул.

Некоторое время Коннор сомневался, стоило ли отвечать. У него не было настроения заниматься этими разборками. Коннор оказал этому человеку услугу и не имел намерений оставаться в его доме ни на секунду.

Такова жизнь бродяги, в конце концов. Нужно было постоянно отправляться в путь.

Когда Коннор стал поудобнее усаживаться, мышцы снова пронзила боль. На миг дезориентированный жестоким приступом боли, он выругался себе под нос и схватился за магическую рану на боку.

Демонстрация слабости в такой момент могла бы стоить ему жизни, в зависимости от принципов и мотивов Итана, – а Коннор пока понятия не имел ни о первом, ни о втором. Придется проглотить боль и зарыть ее поглубже, пока Магнусон не найдет спокойного местечка, чтобы подлечиться.