Текст книги "…Твой Джеймс Дриминг"

– Лучше всего: не бейте и не ругайте его, просто поговорите с ним, уверен, ему этого так не хватает… сомневаюсь, судя по тому, как вы воспитываете своего сына, что вы можете оказать мне большую помощь, чем эту, – дерзко ответил Константин и все так же дерзко улыбнулся, а мистер Бойл сжал кулаки, проёрзал все сидение, а его глаза наполнились кровью, но он выдержал.

– Хорошо, не знаешь ли ты, где он? Его нет дома около нескольких недель, что меня напрягает. А ушел он после всего этого случая, понимаешь?

После этого вопроса мой друг резко глянул в окно и взглядом проводил один серый минивэн, после чего начал ерзать на месте, укоснительно отвечать на вопросы, по нему было видно, что он хочет, чтобы это поскорее кончилось.

– Нет, мистер Бойл, после того как я травмировал руку, я его не видел. Что ж, мне пора идти. Удачи вам, – не дожидаясь ответа, Константин встал и начал уходить, а отец Быка чуть не подпрыгнул от злобы, но, видимо, понял, что не в том положении, чтобы отметелить Константина, который уже вышел из заведения и своей гордой, но торопливой походкой направился к велосипеду. После этого Константин как с цепи сорвался, и сев на свой велосипед, полетел что есть мочи, но выбежав следом за ним, я догнал его спустя секунд тридцать.

– Что происходит? Куда ты? – в недоумении спросил я его.

– Мои родители… Я их видел, это был их минивэн, если я не приеду домой раньше них, то мне крышка… – ответил он мне с досадой.

– Не переживай, поехали коротким путем, я все-таки живу здесь с детства. Просто доверься, – уверенность переполняла меня.

– Хорошо, и так больше ничего не остается, – он был в растерянности.

Я же, в свою очередь, думал о том, как же это возможно? Он вроде бы неглупый парень, а его родители, по-видимому, очень строги с ним. Почему? Был бы такой сын у других – они бы гордились им, а тут… Я чувствовал, что в его жизни есть ещё одна загадка, кроме птицы, которую мне надо будет раскрыть или вытащить из него.

Так как я был смышленым мальчиком, то понимал, что помочь нам может только удача. Две минуты – это ужасный отрыв, тем более для такого городка, как Смоллтаун. И я принял решение, что не буду говорить ему маршрут, не для того, чтобы его позлить, а скорее чтобы помочь, но из-за его ругательств, посыпаемых на меня, было ещё смешнее. Короче говоря, когда мы подъезжали, то увидели на другом конце улицы минивэн (они ведь не славятся своими скоростями, а я это хорошо знал). Я указал: «За дом!» и резко свернул вправо, на самом деле я сам не верил, что так выйдет, но оказались мы на заднем дворе их дома чуть раньше, чем его родители начали парковаться. Зная, что его комната смотрит на задний двор и увидев у сарая лестницу, я сразу понял, что делать.

– Слушай, удача сегодня нам не только улыбается, но и смеется, – решил я его приободрить.

– Ага, смеется прямо в лицо. – Сказал он с печальным лицом.

– Ой, оставь ты свое занудство. – Я махнул рукой на эту лестницу, – а лучше возьмем её и притащим сюда, ты заберешься в комнату и притворишься, что уснул. Идеальный план? Точнее, у нас другой идеи– то нет.

– Ты чертов гений. – Занудство он излучал в радиусе пары километров. – Но ты прав, идей других нет…

– Слушай, я же говорил: зачем нужны друзья?

– Заткнись, друг.

Мы дружно подошли к этой металлической лестнице и взяв ее, потащили к месту, над которым располагалась его комната. Сказать, что она была тяжелая – ничего не сказать. А ещё я уронил её себе на ногу и получил рану, когда мы ставили её, но это сейчас было неважно, ведь я спасал друга от наказания. Вдвоем все же было проще, и мы её поставили ровно к окну и когда он лез, я ему кое-что напомнил.

– Не слышу, Мистер Всезнайка и Знайка того, как ему удобно. – Проговорил я громко. – Про Лиама тогда позже?

– Что не слышишь? – Он повернул голову к распахнутому окну и глубоко вздохнул и, развернувшись, ответил. – Спасибо. Да, давай про него позже.

После того, как он залез и показал, что все хорошо и захлопнул окно, я с огромнейшим трудом дотянул лестницу до места, где она изначально стояла, и небрежно бросил её. Мне пришлось немного посидеть возле этого сарая, мало ли что? Когда стемнело почти полностью, я увидел, что в его комнате загорелся свет, и решив, что все хорошо, отправился домой.

«О боже, как же прекрасны эти сравнения. Как можно было додуматься до того, чтобы сравнить движение солнца с жизнью? Как же я рад, что дружу с ним, надеюсь, что скоро и я буду уметь проводить подобные параллели», – думал я по пути домой.

Приехав домой, я понял, что придумал, о чем будет мой рассказ, и начал объединять некоторые наброски в одно целое. Жалко, что есть только ручка и тетрадь, ведь на них неудобно писать, и я тайно возжелал печатную машинку.

Глава пятая

Утро. Будильник. Пробежка. Умывание. Завтрак.

Собрав все необходимое и взяв рассказ, который я все-таки написал, хоть и провел за ним, наверное, около 10 часов суммарно, закинув рюкзак за плечо, я вышел во двор, оседлал своего стального коня и отправился в школу. Меня очень сильно порадовало то, что Константин тоже был в школе, хоть даже ещё не должен был прийти. Знаете, что меня даже не удивило? То, что, когда Быка не было в школе, его друзья как-то быстро забыли о нем и нашли себе нового человека, делающего «грязную» работу.

– Не наругали? – Спросил я шепотом Константина на биологии.

– Нет. – Он улыбнулся и перевел на меня свой ехидный взгляд. – Если честно, такое я делаю в первый раз, просто я не привык ослушиваться родителей и все дела…

– Стоп, стоп, стоп, погоди. Кто сказал, что ты их ослушался? Ты был дома, когда они пришли? Был, все.

– Ох, ладно, все, твоя взяла.

И мы оба расхохотались, что повергло миссис Нандерг в шок, одни из самых тихих учеников нашего класса хохочут во все горло посреди урока. Но после пары суровых взглядов мы смолкли. Прошло несколько глупых уроков, и наступила перемена столовой.

– Ладно, вчера у тебя не получилось рассказать, давай, начинай. – Сев напротив меня, начал Константин.

– Слушай, ты просто закачаешься, короче, на следующий день после того, как я пообещал…

И я опять не успел договорить и вообще что-то рассказать о Лиаме, но чувствовал, что надо было делать это срочно, и что с Быком что-то происходит, и меня это грызло, но я ничего не смог поделать, ведь к нам подсел психолог мистер Андерсен. Он был, как всегда, в серьезном настроении, и через его очки эта серьезность распространялась во все стороны и пропитала наш стол. Мистер Андерсен по-дружески приобнял Константина и начал спрашивать о его самочувствии, о том, как Константин освоился в школе (да, конечно, после того, как мой друг сломал руку, только тогда к нему начали подходить и расспрашивать о его освоении), также психолог посоветовал обращаться в случае чего к нему. Это затянулось на всю перемену, а на математике (на следующем уроке) у нас была контрольная, так что поговорить мы не могли, на литературе мы читали свои небольшие рассказы, что являлось нашим домашним заданием. Нам была дана максимальная свобода, я решил сравнить все времена года с озерами, расписав каждое время года и дав ему характер (может быть, банально, но мне очень сильно понравилось). Благодаря тому, что я немало читал, мне удалось написать довольно таки неплохое произведение, и после того как я завершил его читать вслух у доски, в классе стояла минутная гробовая тишина. Учительница смотрела на меня всю эту минуту взглядом, который был мне незнакомым. Это определенно была растерянность, отдав всю душу этому сочинению и пыхтя над ним большое количество времени, я не получил никакой отдачи. Эта тишина продлилась немного, потому что через минуту учитель начал тихо и медленно хлопать мне, класс подхватил, и вот: мне хлопает мой класс, а громче всех с искренней улыбкой Константин. Это было невероятное чувство… до поры до времени, кто-то крикнул с последних парт: «Чууудииик!», весь класс засмеялся. После того, как мы подружились с Константином, я перестал полностью (кроме крайней нужды) общаться с классом, а когда был один, то с радостью втыкал в уши наушники, где меня ждали мои любимые "Queen", к сожалению, меня с Константином начали третировать и всячески унижать, да и я не обратил на это внимание.

– Так, успокоились все! – с обидой в глазах начала успокаивать учительница всех. – Учитесь, ребята, вот так надо писать то, что вы пишете. – Она повернулась ко мне, – и почему я раньше не замечала за тобой твой талант? У тебя определенно талант, и почему бы тебе не писать книги или не стать сценаристом на некоторых наших школьных мероприятиях?

Я краснел все сильнее и сильнее и чувствовал, как мои ноги и руки трясутся, а все из-за того, что не хотел, чтобы меня хвалили за то, что просто написал небольшой рассказец. Да и мне показалось, что у многих моих одноклассников произведения были ничуть не хуже.

– Д-да, конечно, я-я п-подумаю над вашим п-предложением, – промямлил я и поскорее поспешил к своей парте, чувствуя, что краснота моего лица не отступает, и не поднимал головы до конца урока. Если честно, сейчас я не понимаю, что тогда на меня нашло, ведь я никогда не был застенчивым человеком. Наверное, это было искреннее восхищение человека, которым восхищался я. Когда я сел, Константин потрепал мою прическу и похлопал меня по плечу, это было очень приятно. Я всю жизнь слышал похвалы от родителей, которыми я тоже восхищался, но они никак не были сопоставимы с другом. Я мучительно прождал, пока урок кончится, быстро выбежал из школы, отвязал свой велосипед и стал дожидаться Константина. И как назло, он не выходил из школы, я ждал его пять, десять, пятнадцать минут, только в конце я увидел его веселую физиономию, вприпрыжку шагающую мне навстречу. Я сразу же принялся посыпать его ругательствами, что приходили мне в голову, и он моментально успокоил меня, сообщив, что миссис Науэр пригласила его на разговор, и чтобы я сильно не сердился.

– Ладно, может, поехали к берегу Кристаллвотер? – спросил его я.

– Зачем? – настороженно спросил он меня. В этом голосе было слышно, что мои слова его не слишком сильно устраивали.

– Ну, наверное, там поговорим? Никто не будет подсаживаться к нам, допрашивать нас, спрашивать про то, как ты освоился и советовать обращаться к нему в случае чего, – сказав это, я ощутил, что на моем лице растянулась улыбка. Он, как обычно, когда думал, смотрел куда угодно, но только не на меня, но при этом показывая, будто полностью слушает меня и весь во внимании. Но сейчас, как я понял, тут были замешаны родители.

– Давай, часок посидим и разойдемся. Хорошо?

– Хорошо.

Мы двинули по нашему городку, который уже почти полностью перекрасился из зеленых цветов в красные, оранжевые и желтые. Ехали мы, как обычно, через библиотеку «Мир знаний» и «У Барри», солнце ещё было высоко в небе, погода была ясной, как река Хопёр, через минут пятнадцать мы были у Кристаллвотер. Найдя два небольших камня почти у самой реки, мы уселись на них и завели разговор, Константин параллельно кидал камешки в реку, сначала я посчитал это глупым занятием, но чуть позже, сам того не замечая, присоединился к нему.

– Ладно, рассказывай про то, что ты узнал, – с серьезным видом поинтересовался Константин.

– Короче, после того как твоя ручонка треснула, этот рыжик приходил в школу, скажу откровенно, я не видел ещё его никогда таким. Он ходил обычно, как ни в чем не бывало, но на следующий день после того, что я тебе пообещал узнать кое-что, после школы исчез. Изначально, то есть в самом начале дня, он был немного растерян и раздражен, но в тот день ничья психика и обед не пострадали, я уж подумал, что этот инцидент сильно на него повлиял, и он решил поменяться или он уже поменялся. Но, черт возьми, я решил проследить за ним после школы и…

– Стой! Серьезно? Ты ради меня следил за Быком, при этом рискуя своей жизнью? Да ты крут, парень! – он был в восторге.

– Это твое тупое влияние. Хотя ладно, на чем я остановился? Ах да, вот, когда я следил за ним… Они со своей компанией вышли из школы и направились к заправке, видимо, чтобы как-то снять напряжение Быка алкоголем или чем они там снимают напряжение? Ладно, не суть, потом они сели в дряхлую и разваливающуюся тачку Марти, и включив музыку на всю громкость, начали орать. Примерно, через минут десять, мимо них проходил парень чуть постарше их в огромных наушниках новой модели, видимо, кому-то из них они очень сильно понравились. Эти трое догнали его, и, по-видимому, решили, так сказать, вежливо попросить у этого молодого человека его наушники, естественно, он отказал. Им это не понравилось, и они решили потребовать с него их уже более убедительно, он опять отпирался. Тогда они начали толкать его из стороны в сторону и ударять, но последний толчок нанес Лиам, после этого молодой человек в красной шапочке ударился об стену головой и упал. Эти придурки в растерянности пустились наутек. Лиам же…

– Ахах, постой. Серьезно? Только тогда, когда этот бедняга упал, они от него отстали, – он немного посмеялся, а потом развернулся ко мне и серьезно просил. – А что с ним потом случилось?

– Не знаю, наверное, очнулся, встал и пошел дальше, но уже без наушников.

– То есть, без наушников?

– Погоди, рассказываю же. Короче, когда он упал, и они пустились врассыпную, я продолжил следить за своей целью – Лиамом. Он в растерянности подбежал к вероятно потерявшему сознание человеку и, забрав наушники, побежал в какой-то переулок. А я, зная, что его велосипед припаркован у школы, поехал туда. Потом он приехал, и сев на свой велосипед, поехал. А поехал он не домой, Бык направился куда-то загород и возле свалки автомобилей свернул в лес, и так мы с ним доехали до бежевого ржавеющего фургона.

– Это, конечно, все хорошо, но зачем ты рассказываешь, куда он поехал после школы?

– Да ты надоел перебивать… А потом приходил в школу его папаша и сказал, что сын не ночует дома, вуаля.

– И?

– То есть как «и»? Следовательно, он в этом фургоне, не? – сказав это, я рассмеялся.

– Да ла-а-адно, ты шутишь, не может быть такого.

– Короче, поэтому к тебе приходил его папаня и допрашивал тебя. Он в розыске и теперь его ищут, вроде бы полиция тоже.

– Я думаю, что надо поехать туда и поговорить с ним, – заинтересованно сказал Константин. – Он уже вырос таким, а вырос он потому, не знаю почему. Разные факторы влияют на развитие человека. Знаешь, что я хочу сказать?

– Что?

– Значит, он боится отца, чертовски боится…

– Ага. В общем, поедем туда, а завтра составим план, хорошо?

– Хорошо, тогда по домам?

– Да, завтра разберемся.

После ужина и разговора с моими родителями о моих уроках, да и вообще о самочувствии, я пошел лежа смотря на потолок обдумывать план. А план был таков: отыскать это место (я уже смутно помнил его) и уговорить Быка вернуться домой – все просто. Но вдруг он нападет на нас без каких-либо причин? Вдруг он решит, что мы пришли отомстить? Вдруг он вообще не захочет с нами общаться? И ещё очень и очень много «вдруг» вертелось в моей голове. И все эти «вдруг» на следующий день я обрушил на моего друга, а спрашивал я до того часто, что не выдержав, он сказал:

– Слушай, Надоеда, может, хватит? Поедем и разберемся, а если нет, то и нет. Это жизнь, и она полна сюрпризов, хорошо, да?

Я кивнул, но весь день меня терзали сомнения, а Константин внешне был максимально уверен и спокоен. Уже по обычаю, я поднимал руку на уроках и отвечал, желая не отставать от него, и дома тоже учил все эти темы, но руки моей ни один учитель в тот день не увидел. В столовой Константин ел как всегда, ни о чем не думая и не напрягаясь, я же отдал свою порцию ему, половину которой он тоже с великим аппетитом съел. А выйдя из школы и сев на свой бордовый велосипед, спросил:

– Ты чего стоишь? Садись на свой велосипед, и спасем учащегося нашей школы! – энтузиазмом он просто рвал.

Но меня было не взять, я стоял и не мог сказать ни единого слова, страх брал свое, от Быка можно было ожидать чего угодно, и я знал это. «Ладно, если бы мы хотя бы план какой-нибудь придумали, а то просто действуем наобум…» Мои размышления прервал спокойный, но одновременно сердитый голос Константина.

– Дриминг, садись на своего коня и веди нас, хватит мямлить и бояться чего-то, все будет хорошо, обещаю тебе.

– Может, не стоит? Это его дело, в любом случае, шериф и его команда найдут твоего обидчика, и там с концом?

– Опять трусишь? Неужели тебе настолько плевать на человека, который все это время сидел с тобой в одном классе, а возможно, и за одной партой? Судя по тому, что ты мне рассказывал насчет его родителей, ему нужна огромная поддержка, а скорее толчок, – он говорил так настойчиво, а тем более его последнее слово «толчок». Да! Точно это же слово я и говорил! «Толчок»! Эти слова, то, с каким чувством он это говорил, эта душевность и заставила меня двигаться и поехать за ним, во что бы то ни стало.

– Ладно, твой плаксивый и глупый, но чувственный голос заставил меня одуматься, – сказал я, хоть ни в коем случае не считал его слова таковыми. – Так что давай попробуем сделать это.

– Во-о-от. Лучше попробовать и облажаться, чем не попробовать и жалеть. Так?

– Так, – ответил я, уверенно надевая спортивные очки с желтыми линзами и садясь на свой велосипед.

Попутно беседуя об этом, мы доехали до свалки автомобилей, но я не мог вспомнить, какой поворот нам был нужен, первый или второй.

– Ты хочешь меня обмануть или серьезно забыл?

– Да иди ты! Лучше помолчи и дай вспомнить.

Я решил выбрать первый поворот, мы поехали, прошло минут десять, но тропинка никак не появлялась.

– Это точно та дорога? – в его голосе была нотка усмешки.

– Заткнись! Значит не эта, разворачиваемся.

Вернувшись обратно, мы свернули на втором повороте, он оказался верным, почти сразу появилась тропинка, а я думал про себя: «Какой же я кретин…» Чуть позже мы доехали до поля и повернули направо, прошло минут пять, и вот мы стоим возле фургончика.

– Эй, ты уверен, что Бык приехал сюда? Он же сейчас развалится.

– Да, фургончик от леса отличать я точно умею. Ну, давай, ты же у нас смельчак? Иди стучать.

– Хорошо, раз сказал, значит пойду.

Я удивился тому, что он, ни на миг не сомневаясь, пошел и постучал. Я же встал поодаль, примерно метрах в пяти от фургона, и стал смотреть в окна. Когда Константин постучал, шторы на окнах задвигались, и я увидел упитанное рыжее лицо с веснушками, но оно мелькнуло перед моими глазами ровно на пару секунд, и шторы задвинулись обратно.

– Он тут, я его видел, – уверенно сообщил я моему другу.

– Хорошо, понял.

Мы стояли возле этого фургона около часа, но Лиам все же не открыл. По пути домой мы договорились приезжать к нему снова и снова, пока он не откроет. На следующий день Константин взял с собой птицу, я не понял, зачем это нужно было и вообще я не понимал, что происходит в этой длинноволосой голове, но мы все равно отправились к нему – результат был таким же. Через два дня Константин снова прихватил птицу (на самом деле он продолжил её носить как ни в чем не бывало), мы поехали опять – он не открыл. И только на третий день нам крикнули из-за двери:

– Проваливайте! Вас здесь не ждут, а если вы приехали, чтобы сдать меня, то я выйду и надаю вам по заднице так сильно, что вовек не забудете!

– Открой, мы с миром прибыли, – в своей манере ответил Константин.

– Я же сказал, проваливайте, – открывать он явно не хотел.

Немного отойдя, мы стали думать, что же делать, но тут вдруг Константин начал кричать в сторону двери.

– Да! Ты прав! Мы пришли, чтобы избить тебя и отомстить, да и в любом случае, за тобой едут и разыскивают, шериф ищет тебя, чтобы посадить тебя в тюрьму из-за наушников! Открой эту чертову дверь, или ты покойник! Мы знаем, где ты ночуешь, если захотим, то сейчас же приведем твоего отца сюда, и ты сразу отправишься «готовить жратву и прибираться», твою мать! А он, знаешь ли, очень хочет тебя найти! – орал Константин во всю глотку.

Видимо, длинный язык Константина сработал, и ржавая скрипучая дверь щёлкнула. Показалось рыжее заплаканное лицо.

– Вы – уроды! Мои друзья – уроды! А мой отец терпеть меня не может из-за того, что мама умерла после того, как родила меня. Я не виноват в том, что она умерла… Дайте хотя бы нормально пожить, умоляю! – сказав эти слова, он сразу сел, перекрестив руки. Такой ход событий мне и в голову не приходил, и я ещё раз убедился в том, что смелее человека, чем Константин, я не встречал.

– Ты, черт возьми, руку мне сломал, чел.

– Прости…

Мы с Константином стремительно вошли в фургончик. Внутри он был чутка лучше, чем снаружи. Стоял ужасный смрад, запахи жира, пота и грязи смешивались и в сумме давали весьма неприятный аромат. По полу бегали и игрались тараканы. Зеленые клетчатые обои, утопающие в жиру, такого же цвета «дедушкин» диван, на котором лежали пустые пачки из-под чипсов и бутылки из-под газировок. Нужду, по-видимому, Бык справлял на улице. Моторчик некогда белого холодильника издавал рев, доживая свои последние деньки, на полу же, вся в пыли и грязи, валялась черная двухконфорочная настольная плита. Константин склонился над сидящим Лиамом и начал говорить.

– Слушай, ты сейчас в очень слабом положении, и я мог бы знатно поиздеваться над тобой, но не хочу этого. И я хочу показать тебе, что насилие – не выход. Буллинг – не выход. Я понимаю, что тебе тяжело, ты ведешь себя так не потому что ты хочешь этого, а потому что обстоятельства сделали тебя таким, и я понимаю тебя.

Мой друг выпрямился и, показав мне птицу, попросил меня, чтобы я оставил их двоих наедине, проще говоря, чтобы я покинул на какое-то время фургон. Честно говоря, я не хотел их покидать, боясь того, что может опять начаться драка или что-то вроде того, Константин опять пострадал бы или получил увечья. Поэтому я начал с ним переговариваться гримасами, что высвечивались у меня на лице (будто бы Бык не видел). Но Константин оказался упорнее меня, и я вышел, ведь он был уж слишком уверен, и я доверился ему. «Интересно, здесь по ночам сильно страшно?» – подумал я сразу, как покинул фургон. И любопытство толкнуло меня поисследовать, что же может валяться вокруг фургона, в котором уже долгое время живет задира вроде Быка. И я начал ходить кругами вокруг фургона и очень внимательно смотреть под ноги, ничего интересного, кроме бутылок от разных напитков, смятых пачек сигарет и пачек чипсов, как оказалось, не было. Я прислонился к боку фургончика и задумался, я даже забыл о том, что происходит внутри и не думал о них, я просто смотрел в пустоту и думал ни о чем. Но когда я все же пришел в себя и уже начинал сердиться (примерно спустя минут двадцать или тридцать), скрипучая и уже начинающая ржаветь дверь отворилась, и оттуда выглянула волосатая голова Константина, а за ней и красно-черное клетчатое пальто. Константин помахал мне рукой, приглашая внутрь. Я сначала не замечал этого, поэтому мой друг начал стучать по этой двери что есть мочи, и тогда я последовал за ним. Поднявшись по ступенькам и войдя туда, я увидел уже успокоившегося Быка и ещё более спокойного, как и раньше, Константина, он сидел так самоуверенно, как детектив, который огромное количество времени искал преступника и наконец посадил его за решетку. А на деревянном столе, уже расчищенном от мусора, стояла посередине та самая птица и будто бы смотрела мне в глаза и да, я до сих пор не знал, что она значит, кроме того, что она очень важна для Зерваса. А Лиам, видимо, уже знал.

– Все хорошо? Бык? Зервас? – спросил я, осмотревшись и посмотрев на обоих молчаливых мальчиков.

Бык подошел ко мне и жалобно глянул мне в глаза.

– Прости меня за все! – Крикнул он, обняв меня со всей силы.

– Чувак, что с тобой?

– И никогда больше не называй меня Быком, хорошо? – попросил он меня, не отпустив из своих тучных объятий.

– Да без проблем, только отпусти меня, а то уже дышать нечем, – проговорил я, задыхаясь.

– Ой, прости. – сказал он неловко, разжимая свои объятия.

– Хорошо. Так что, поехали?

– Мы поедем, а он чуть позже вернется, – сразу же ответил Константин.

– Ну, хорошо.

По пути обратно я спросил у Константина, что же лучилось с Лиамом? И что такого сказал ему мой друг, а ещё важнее, при чем здесь птица?

– Да так, потолковали о том, о сем. Насчет имени, я ему объяснил, что Бык – это унизительно, ведь называя его так, кто-то может подразумевать физическую силу, а кто-то глупость, ведь животные не думают, они действуют исключительно на инстинктах, особенно быки, которые свирепствуют иногда без особых на то причин. Просто мы с ним – две птицы в океане непонимания наших…

«Птицы…» – отдалось в моей голове.

И тут у него зазвонил телефон, кто-то спросил у него про что-то. Константин говорил в трубку, что сегодня их вызвали на дополнительную консультацию по математике в школе, и что они готовятся к олимпиаде по всей стране. К слову, эта олимпиада уже прошла в пару дней назад. Уже во время разговора лицо Константина резко помрачнело…

– Ты же солгал? – спросил его я после того, как он положил телефон в карман.

– Да, – ответил он, тяжело выдохнув.

– Родителям?

– Маме.

– А что в этом такого? Ты же не делаешь ничего плохого, так?

– Так… но я не могу сказать правду, – он начал краснеть и нервничать.

– Почему же?

В ответ он промолчал, так что я решил, что не стоит мучить его, ведь может быть, там и вправду что-то серьезное?

– Так что там с Лиамом?

– Проехали, там ничего важного нет.

– Хорошо, наверное.

Мы ехали весь оставшийся путь молча и почти не обменялись не единым словом. Я был сильно озадачен этим, какие могут быть секреты насчет этого, от меня? Понимаю, что, когда что-то с родителями, но такое… ведь если бы не я, мы бы не нашли его, и Константин не смог бы с ним поговорить. Да и при чем здесь птица? Мы доехали до моего дома и распрощались, не спускаясь с велосипедов, и я сразу завернул в отцовский гараж, где всегда оставлял своего железного коня. Я скинул свою сумку у входа и пошел в гостиную.

– Привет, дружок! – Встретил меня папа, упражняющийся на беговой дорожке. – Как жизнь? Что там с Лиамом? Нашли его?

– Привет, не знаю, может быть. В любом случае, скоро узнаем. Что есть покушать? – быстро перевел я тему.

– Мы с мамой пиццу заказывали, тебе оставили равную долю, чтобы наш малыш не обижался, возьми там, на кухне. Разогрей и покушай, а я сейчас закончу, приму душ, и приготовим чего-нибудь вкусненького, согласен? – он задыхался, а я не хотел его утруждать.

– Да, конечно, не буду мешать.

Я прошел в кухню, поставил пиццу в микроволновую печь и задумался об этом дне. Во мне пробудилась надежда, что Константин смог убедить Лиама в его неправоте и в том, что не стоит быть грубым и злым. А ещё больше мне было интересно, что стало с Быком? Почему он плакал и проклинал всех? Почему меня попросили выйти из фургончика, когда они начали говорить? Неужели они мне не доверяют? Не хватало ещё того, чтобы Бык отнял у меня моего лучшего друга! Покушав, я отправился в душ, почитал книгу – наступил вечер. В комнату постучал папа.

– Скоро приедет мама, пошли готовить, если хочешь, – послышался нечеткий голос из-за двери.

– Сейчас, дочитаю главу и спущусь.

Он открыл дверь и вошел.

– Кафка? С каких это пор ты начал читать? – спросил он меня с удивлением, – молодец! Любая литература полезна. Если хочешь, потом поговорим о вкусах, как пример, мне нравятся современные драмы, ага, – подмигнув мне, он вышел. Послышались резвые шаги спускающего отца и его свист, которым он насвистывал песенку.

До приезда мамы мы приготовили ужин, параллельно обсуждая писателей и лучшие произведения литературы по нашим мнениям. А после её приезда мы все вместе поужинали. Отправившись к себе, несмотря на то, что была пятница, я решил, что сделаю все домашнее задание на понедельник. Потом же, обессиленный от всей дичи, что происходит в моей жизни, лег и вырубился, как будто не спал несколько дней.

В следующий понедельник в школе появился Лиам, никто и понятия не имел, что с ним было, где он ночевал и что он делал, кроме нас с Константином, хотя он и знал слегка, а может и не слегка, больше моего о Лиаме. Тот год был слишком спокойным по сравнению с предыдущим, после этого случая, а особенно после разговора с моим другом. Теперь в школе Лиама больше никто не называл Быком, и со своими предыдущими друзьями общаться он перестал, за что они лезли к нему во всякий удобный раз, но после того, как он дал по щам и Марти, и Карлу, они отстали от него. Он даже начал играть активную роль в жизни школы, немного подтянул уровень своих школьных знаний, говорят, что даже его иногда видели в школьной библиотеке. Но свой авторитет физически сильного паренька, который в случае чего может дать сдачи, бывший Бык сохранил. Короче говоря, после разговора с Константином Лиам вышел из фургона совершенно другим человеком. Может, все-таки не другим, но он начал стремительно меняться: как по мановению волшебной палочки, начал исправлять отношения со всеми, и к нему уже относились как к обычному ученику. Что ему наговорил этот чертов философ?