Текст книги "Говорящий с дождем. Чудеса и истории исцеления Ом Свами"

Мама расплакалась, а у меня по телу побежали мурашки. Мы никогда никому не рассказывали, что моя младшая сестра покончила с собой. В пылу ссоры с нашим старшим братом она взяла и выпила бутылку пестицида, которую мы купили для удобрения урожая цветной капусты. Она умерла через полчаса. Никто не смог ее спасти, и почему-то все мы чувствовали себя ответственными за ее смерть.

«Кто-то из тантриков просил у вас в дар золотую цепочку, другой – кольцо. Вы принесли в жертву козу, соблюдали посты, проводили хаваны – вы делали все, о чем они вас просили, но разве от этого что-нибудь улучшилось?»

Мама покачала головой.

«Так что верьте в Божественную Мать и просто поступайте, как должно».

Отец сказал, что испытывает крайнее напряжение, потому что до ежегодной ярмарки оставалось ровно тридцать шесть дней. Шел дождь, и в таких условиях какой-либо прогресс в строительстве был невозможен. Какие там тридцать шесть дней – мы не надеялись завершить это даже за тридцать шесть недель. Мне хотелось бить себя кулаками, потому что именно мое упрямство привело всю семью туда, где мы были сегодня. Это мое честолюбие породило эту ситуацию: ни гроша в кармане, никакой надежды и не было понятно, что делать.

Даже если найдется все необходимое и мы успеем залить бетон – он затвердеет не раньше, чем через двадцать один день. Крыши в доме были наклонные, и их отверждение водой представляло очередную проблему, поскольку требовались специальные работы. А еще были полы, стены, двери, окна и малярные работы. Установка сетки для крыши заняла бы не менее пятнадцати дней. Рабочие находились на месте, но из-за проливных дождей они не могли ничего делать.

«Послушайте, Пандитджи, – сказал Махараджи моему отцу. – Вы с любовью кормили меня столько дней. Я обо всем этом позабочусь. В следующие двенадцать дней дождя не будет, поэтому вам нужно завершить всю подготовительную работу за десять дней. Потом залейте бетон на крышу. Через двенадцать дней начнется дождь; он будет идти каждую ночь, а дни будут солнечными. Таким образом, по ночам ваша крыша автоматически будет отверждаться водой, а днем вы сможете делать все остальное. Никакая сила в трех мирах не сможет помешать завершить работу до начала ярмарки. Я наслаждался едой, приготовленной в вашем доме, и поэтому даю вам слово. Таких вещей я ни для кого раньше не делал и, вероятно, потом тоже не буду. Так что спите спокойно».

Он велел нам снять опору с недавно построенной крыши всего через девять дней, чтобы довести до конца отделку, покрасить полы и стены. Как я упоминал ранее, обычно после завершения кровли опору оставляют на месте минимум на три недели, чтобы бетон мог прочно застыть. Махараджи дал нам слово, что с крышей ничего не случится, и что это единственный способ сэкономить одиннадцать дней и завершить проект в срок. Это было нечто неслыханное – все равно, что родить здорового ребенка на третьем месяце беременности.

Сказать, что мы были потрясены – значит не сказать ничего. Он поднял руку в воздух и произнес: «Я никому не даю своего слова, если не уверен, что смогу его сдержать. Можете считать, что дело сделано. Спите как младенцы».

С тех пор прошло десять лет, и крыша храма стоит на удивление прочно. Работы завершились вовремя, ярмарка прошла успешно, мы получили основную часть оплаты и погасили долги. Мои родители посетили Махараджи в Догхре, когда он сделал перерыв между двумя садханами, и засвидетельствовали свое почтение. Конечно, как они могли поступить иначе – ведь он совершил невозможное.

По прошествии двенадцати дней начался дождь, и каждую ночь мы сидели, плакали и молились Махараджи. Мы кланялись в направлении его хижины. Мы знали, что он занимается самоочищением, и он сдержал свое слово. Даже сейчас, когда я записываю эти слова, мое сердце полно благодарности, а в глазах стоят слезы.

Однако сила мирской майи, а также соблазнов жизни и привычек такова, что, даже зная, кто он такой и на что он способен, я не бросил все и не присоединился к нему в служении.

Существует бесчисленное множество подобных историй о его доброте и чувстве юмора. Он никогда не позволял мне чувствовать себя плохим по сравнению с ним, что бы ни происходило; он всегда относился ко мне с величайшим уважением. Святой с его способностями мог бы легко заставить меня сидеть со сложенными ладонями и опущенной головой, но он никогда так не поступал. Он был таким мягким и спокойным, что я с трудом верил в его реальность. Когда я рос, мой отец часто рассказывал истории, которые слышал от своих предков, – о великих мудрецах и их тапасе, или аскетических медитациях, с помощью которых они даруют блага преданным, совершая паломничество в Уттаракханд. Но я, конечно, за годы жизни в этой местности никогда не сталкивался ни с одним таким человеком.

Я старался сделать все возможное, чтобы найти самое уединенное место для Махараджи и его садханы. Вся территория находилась в ведении лесного департамента, и вскоре сотрудник лесничества пронюхал о том, что я поселил в лесу садху. Мне позвонили и попросили забрать Махараджи и немедленно покинуть это место.

Посмеиваясь про себя, я сказал: «Конечно, если вы сможете заставить его отказаться от садханы на полпути, то рискните, попытайте счастья».

«Если ваш Махараджи откажется переезжать, я сам его выгоню и выброшу его вещи, – заявил офицер. – Знаю я таких садху. Он наверняка занимается незаконной охотой на тигров или контрабандой редких гималайских трав».

«Вы можете встретиться с ним сами и решить», – отрезал я.

Было больно слышать такие слова о Махараджи от невежественного человека.

Однажды, закончив очередную садхану и готовясь приступить к своей основной практике, Махараджи спустился к нам. Он хотел снять немного денег в банкомате в Гопешваре. Мы с Винодом встретили его в деревне и вместе сели в общее такси. Полдеревни пришло просить его благословения. Это был радостный день. Мы съездили в Гопешвар, в любимую кондитерскую Махараджи, где готовили самосу без лука и чеснока, как он предпочитал. Он никогда не позволял нам заплатить, и сегодняшний день не был исключением.

Теперь назовите это чистым совпадением, но на обратном пути в нашем общем такси сидел тот самый чиновник из лесничества. Я жестом дал понять Махараджи, что именно этот человек о нем расспрашивал. Как раз в тот момент лесничий увидел меня вместе с Махараджи и, должно быть, тоже догадался, кто перед ним находится. Он спросил: «Ты тот самый Махарадж, который сидит в Догхре?»

«Да, а что?»

«Там нельзя ни жить, ни ночевать. Это охраняемое святилище».

«Я просто тихо практикую свою садхану. Я уйду, как только выполню санкальпу (намерение, установленное на время медитации). В первую неделю июня».

«Нужно было сначала получить разрешение у окружного судьи», – не унимался чиновник.

«Слушайте внимательно, – сказал ему Махараджи, – я садху, и я прошу разрешения только у Бога».

«Судья наверняка тебя выгонит».

«Если у кого-то есть хоть какие-то полномочия на то, чтобы меня выгнать, попытайтесь это сделать. Вы можете передать это окружному судье».

Следующие несколько минут никто не проронил ни слова. Мы с Винодом тихонько ликовали, оттого что лесничему надрали зад.

«Как тебя зовут?» – спросил он Махараджи.

«Мое имя может быть любым. А тебя зовут Притхви Сингх, не так ли?»

Чиновник мгновенно потянулся к своему нагрудному карману, чтобы проверить, на месте ли его именной бейджик. Бейджика не было. Парень не смог скрыть удивления.

«“Притхви” означает “Земля”, верно? – продолжил Махараджи. – Тебя зовут Притхви Сингх, и ты не позволяешь мне находиться здесь, на этой Притхви», – с улыбкой произнес Махараджи.

После этого лесничий не произнес ни слова. Когда мы выходили из такси, он поклонился и коснулся ног Махараджи.

Махараджи – йог, в этом у меня не было никаких сомнений. Мне казалось, что в его образе воплотился герой одной из историй моего прадеда, чтобы навести порядок в моей жизни. Его благословения продолжали обогащать мою реальность. На нашу ежегодную ярмарку приехала вместе с родителями девушка, которая звонила мне по телефону. Она выросла в Дели, в семье образованных людей. Стали бы вы на ее месте жить с мужчиной в хижине из глины и речного ила, под соломенной крышей, вдали от цивилизации? Однако она сказала, что хочет выйти за меня замуж. Ее родители познакомились с моими. Изначально никто не был посвящен в сложности этого союза; я думаю, это произошло только потому, что Махараджи в какой-то момент произнес эти слова. Мы назначили свадьбу. Нам нужно было съездить в Дели.

Правительство еще не выплатило нам двадцать процентов от стоимости проекта. Чиновники планировали расплатиться полностью только после трехмесячного наблюдения за состоянием зданий после завершения строительства.

Теперь, когда мой брак был решенным вопросом, я посмотрел в сторону хижины Махараджи и сказал: «Ты устроил мой брак, но как мне восполнить нехватку средств? Правительство еще не внесло оставшуюся сумму за проект».

К тому времени я достаточно хорошо знал, что говорить ему что-либо или ждать его ответа нет необходимости. Все, что нужно сделать, это просто верить, а затем предоставить это его воле. Мы обратились в департамент, и они выделили еще немного средств, ровно на покрытие наших расходов.

Я поехал в Дели с благословением Махараджи, со всей моей семьей, бараати (свадебной процессией жениха) и другими гостями. Свадьба прошла хорошо. Однако на обратном пути я понял, что мы потратили больше, чем ожидали. У меня опять не хватало средств. Я забыл в банкомате свою вторую карту, а на дебетовой карте, которая лежала в кошельке, не хватало денег. У меня были все квитанции банкомата о снятии денег за последние четыре дня, так как позже мне нужно было подсчитать все расходы на свадьбу. С каждым снятием денег мои счета истощались. Как я доставлю домой невесту и всех гостей на оставшиеся пять тысяч рупий?

Для поездки из Мандала в Дели и обратно мы наняли четыре большие машины. Расстояние составляло шестьсот километров, причем большая часть дороги пролегала по труднопроходимой местности. Общая стоимость примерно составляла тридцать тысяч рупий. Не хватало двадцати пяти тысяч. Я попросил свою Буа (тетю), которая ехала с нами, одолжить мне денег и сказал, что верну их, как только мы окажемся дома. Она согласилась передать мне деньги в тот же день, но потом передумала.

Тем временем я снова подошел к банкомату, чтобы снять остаток средств. Взглянув на экран, я потерял дар речи. Я был настолько потрясен, что сел возле банкомата и заплакал. На счете откуда-то появились дополнительные двадцать пять тысяч рупий. Я быстро вытащил предыдущую квитанцию о снятии, и на ней черным по белому был написан баланс в размере пяти тысяч. Откуда взялись эти новые деньги? Не веря своим глазам, я снял всю сумму. С улицы я позвонил отцу и спросил, получал ли он уведомление от банка о внесении депозита. Он ответил, что к нему на телефон ничего такого не приходило. Даже если кто-то ошибочно пополнил мой счет – почему именно эта сумма? Денег пришло ровно столько, сколько было нужно для оплаты наших расходов. Когда свадебные торжества остались позади, я обсудил с мамой это загадочное увеличение остатка на моем счете, и она задала тот же вопрос – откуда взялась именно такая сумма? И я сказал ей: «Мне кажется, это как-то связано с Махараджи и с той садханой, которую он выполняет в Догхре».

От человека, который доставлял молоко Прадипу Брахмачари, я узнал, что Махараджи скоро уйдет в полное уединение и ни с кем не будет встречаться. Так что, если я хотел повидаться с ним, мне нужно было появиться в Догхре сразу после полудня в какой-нибудь из ближайших трех дней. Махараджи сидел в тапасье весь день и всю ночь. Он открывал дверь своей хижины только в двенадцать часов дня, чтобы пойти в хижину Прадипа и перекусить. После этого он возвращался к себе и снова садился в медитацию. У него не было ни электричества, ни водопровода, ни телефона, ничего. Просто Махараджи в своей вселенной.

Я примчался на следующий же день, и при виде Махараджи моя иссушенная душа наполнилась радостью. Я попросил благословения, и вот первое, что он сказал мне: «Надеюсь, тебе на все хватило денег и все расходы были покрыты».

«Но как Вы это сделали, Махараджи? Это выше моего понимания. Вы не могли знать номер моего счета! И откуда Вы узнали, сколько денег мне нужно?»

Он улыбнулся: «Все прошло хорошо. Больше знать нечего».

Прадип приготовил для меня рис басмати и чечевичный суп. Помня, что этот рис покупался только для Махараджи, я удивился тому, что эта еда досталась и Прадипу, и мне.

Брахмачари Прадип накрыл на стол. Мы втроем поели, но оставалась еще одна тарелка риса. Я сказал Махараджи: «Это дорогой рис. Зачем его выбрасывать? Я возьму его с собой и съем дома».

Он просто улыбнулся и попросил Брахмачариджи упаковать рис в полиэтиленовый пакет. По пути вниз я встретил нескольких непальцев, решил угостить их и отдал им рис. Пять месяцев спустя, когда я снова навестил Махараджи, он начал нашу беседу словами: «Баблу, тебе не удалось съесть тот рис, верно? Он остался у рабочих, которых ты встретил по дороге?»

Мне удалось скрыть растерянность под застенчивой улыбкой. Махараджи говорил очень мало, но, когда он говорил, это всегда было что-то глубокое.

Через пару дней после моего визита к Махараджи навестить его отправился Притхви Сингх, тот самый лесничий. Он был в командировке и решил заодно получить благословение у святого. Это был изменившийся Притхви Сингх, и он сам рассказал мне обо всем пережитом. Он даже сложил руки, когда заговорил о Махараджи.

«Почему ты не предупредил меня раньше, Баблу? Это не какой-нибудь обычный садху или странник. Он сиддха-пуруша (просветленная душа)».

«Почему ты так думаешь?»

Притхви Сингх сказал мне, что его единственный сын родился всего с одним яичком. Лесничего это беспокоило, потому что он не знал, сможет ли мальчик когда-нибудь стать отцом. Поэтому, встретившись с Махараджи, он признался, что опасается за сохранность своего рода. «Мера ванш ааге нахин барх сакта». (Моя родословная не пойдет дальше и вымрет вместе со мной.)

«Это полная чушь, – сказал Махараджи. – Я не вижу никакой проблемы. У тебя уже есть сын, так что твой род продолжится».

Притхви Сингх хотел обхватить его ступни, но Махараджи сидел, подобрав ноги под себя. Тогда лесничий подтвердил, что да, сын у него есть, но он имел в виду будущую женитьбу сына. Махараджи отругал его и велел перестать беспокоиться о бессмысленных вещах. Мальчику в то время было всего семь лет. Махараджи заверил гостя, что все будет хорошо.

Так Притхви Сингх всего за одну встречу позабыл весь свой сарказм и навсегда стал преданным последователем Махараджи.

Такой же эффект Махараджи производил на всех, с кем общался. Новость о сиддха-йоге, который пришел и поселился в лесу, распространилась со скоростью лесного пожара. Его интенсивная тапасья в морозную погоду продолжалась несколько месяцев. Больше не было возможности получить его даршан, поскольку он весь день сидел в дхьяне. Иногда целыми днями шел снег, и дорога к храму Анасуя была перекрыта. Я много раз задавался вопросом, как Махараджи медитирует на Божественное в ветхой хижине. Я думал, что в этом заброшенном строении невозможно взывать к Богу, а тем более жить. Однако с тех пор мы называем его «кутир (хижина) Махараджи». Для нас это священное место, которое стало божественным благодаря его практике.

Прошло чуть больше шести месяцев, и мы услышали, что Махараджи получил даршан Божественной Матери и что скоро состоится Канья-бходж или Канчка-пуджа – священный ритуал, который включает угощение девяти юных девушек и поклонение им как девяти формам Богини-Матери. Он подавал девушкам прасад – то было необычное зрелище. Казалось, что он не один – его как будто сопровождало чье-то присутствие, от него исходила еще чья-то сила. Нас, гостей, было по меньшей мере сорок или пятьдесят человек, и все умирали с голоду после долгого восхождения. Когда мы добрались до хижины, нам пришло в голову, что там наверняка нет никакой еды. Прадип Брахмачари уехал за день до этого.

«Ешьте сколько душе угодно, – сказал Махараджи, – никто не останется голодным».

Всякому, кто желает увидеть чудо, следовало бы там побывать. Едой, которой едва хватило бы на пятерых человек, накормили всех участников торжества, и многие из нас даже взяли себе двойные порции.

Хозяин хижины, в которой жил Махараджи, и Бхупал Сингх, владелец хижины Прадипа, еще раз подтвердили, что не хотят брать арендную плату. Махараджи сделал щедрое пожертвование небольшому местному храму, чтобы помочь с его ремонтом и содержанием. Бхупал Сингх вместе с женой зашел в хижину. Супруги сказали, что у них уже пять внучек: у старшей невестки три дочери, а у младшей – две. Единственным желанием стариков было еще при жизни увидеть хотя бы одного внука. Я слушал, сидя рядом, в той хижине.

«Вы немного опоздали, – сказал Махараджи. – Ваша невестка уже ждет ребенка».

Супруги посмотрели друг на друга, а затем на меня и попросили:

«Пожалуйста, дайте ей свои благословения. Тогда возможно будет все».

«Вы дали приют Брахмачариджи, который состоял у меня на службе, так что я в долгу перед вами. Сейчас хорошее время, чтобы вернуть этот долг».

Махараджи собрал немного пепла со своей яджна-кунды и отдал пожилой паре.

«Передайте это невестке. Попросите ее каждый день добавлять по щепотке пепла в пищу в течение следующих сорока дней. Остальное предоставьте мне».

Это все, что он сказал.

Невестка Бхупала Сингха позже родила здорового мальчика.

Махараджи всегда казался мне особенным, но тот день был просто ни на что не похож. Когда учитель вышел из хижины после стольких месяцев уединения, его глаза сияли, как будто внутри горел огонь. Пока он повторял мантры, в воздухе висела тишина. Последние несколько месяцев он почти не ел нормальной еды, и все же выглядел сильным и мускулистым, как будто вернулся из паломничества. Но паломничества куда? В это сырое строение, в котором протекали стены и не было ни крыши, ни кровати? Мы точно знали, что нужно делать. Мы взяли его сумку и направились в храм Анасуя. По дороге Махараджи продолжал впадать в самадхи и часто просил сделать привал. Белки его глаз краснели, а через пару минут внезапно снова становились белыми и нормальными. Он шел полчаса, и глаза снова краснели, а потом возвращались в норму. Мы все заметили это поразительное явление. Я хотел сфотографировать его, но он всегда ясно показывал, что не любит фотографироваться.

Как только мы добрались до храма, он сказал мне, что хочет пойти в пещеру Атри Муни. По дороге туда я показал ему большое строение, где в то время жил другой садху. Оказалось, Махараджи еще до ухода в Догхру пообещал встретиться с ним после завершения садханы. Махараджи немного посидел вместе с садху у него в пещере, и я все-таки настоял на том, чтобы сделать фотографию для своих заметок. Мне повезло: он согласился, и я снял его на камеру своего старого мобильного телефона.

Все в моей семье были рады увидеть Махараджи. Приехала моя сестра с маленьким сыном, и из Мумбаи прилетел брат, чтобы получить даршан Махараджи. Никто не ожидал, что он проведет в храме целых два дня и позволит нам служить ему (выполнять севу), подавая ему еду. Однако перед тем, как он погрузился в свою садхану, я вырвал у него обещание, что после ее завершения он придет и побудет с нами. Он сдержал свое слово. Он всегда так делает. Махараджи планировал снова удалиться в отшельничество, и всем было очевидно, что ему было тяжело быть среди людей. Он и присутствовал, и в то же время отсутствовал. Я собирался уговорить его остаться по крайней мере на неделю, но быстро понял, что давить нельзя – лучше просто оставить его в покое.

Я рассказал Махараджи об одном удивительном тантрике, которого мои родственники посещали уже много лет подряд. Я сказал, что тантрик может просто посмотреть на вас и сразу сказать, что с вами не так. Он принимал посетителей всего два дня в неделю, а затем проводил три ночи на местах кремации.

«Махараджи, – спросил я, – он действительно знает или просто угадывает?»

«Может быть и то, и другое, или сочетание того и другого».

Махараджи попросил отвести его к этому тантрику. Такая просьба меня озадачила, ведь он сам был махайогом и обладал Божественным видением, так зачем было идти к этому человеку? По чистому совпадению, на следующий день тантрик по плану встречался с людьми.

«Баблу, – сказал Махараджи, – он ждет меня».

На следующий день мы доехали на общем такси от Мандала до Гопешвара, а оттуда добрались до Чамоли и сели на автобус. Сойдя на нужной остановке, мы прошли несколько сотен метров и оказались у цели.

Тантрик принимал гостей в ветхом помещении недалеко от реки. На полу перед входом в его комнату мы увидели десятки пар обуви. Комната была целиком забита людьми. Тантрик сидел на деревянной платформе. Это был невысокий темноволосый мужчина с выраженным косоглазием. Перед ним лежала куча денежных купюр, монет и фруктов. Каждый посетитель приносил какое-нибудь подношение. Тантрик что-то говорил и непрерывно курил биди, а в перерывах между затяжками поглядывал на свои руки. В тот момент, когда Махараджи подошел и остановился у двери, тантрик бросил мимолетный взгляд на его божественное лицо и замолчал. Через пару секунд он возобновил разговор, но продолжал украдкой поглядывать на нового гостя. Махараджи сказал мне, что хочет немного посидеть на берегу реки. В конце концов, это была Ма Ганга, добавил он.

Несколько минут спустя Махараджи решил, что пора войти. Как только он переступил порог, тантрик немедленно велел людям отодвинуться. Он жестом пригласил Махараджи сесть поближе, указав на сиденье из одеяла. Сам он, оставаясь сидеть, низко поклонился и некоторое время держал руки сложенными на груди. Махараджи попросил его продолжать разговор.

Затем к тантрику подошла супружеская пара. Когда супруги поведали о какой-то своей проблеме, он указал им глазами на Махараджи и сказал: «Как я могу что-нибудь ответить? В его присутствии мои тантры-мантры и ритуалы полностью провалятся. Святой, которого вы здесь видите, – не просто святой; он воплощение божественного, тот, кто приходит раз в югу. Просто примите его благословение и уходите». Затем он велел всем, кто был в комнате, принять благословение Махараджи и идти по своим делам. Он объявил, что на сегодня прием закончен, и спросил Махараджи, может ли он хоть пару минут посидеть рядом.

Махараджи начал петь прекрасную хвалебную песню Богине. Я ничего не понимал, потому что он пел на санскрите, но это звучало так мелодично и мощно, что у меня закладывало уши. Пока Махараджи пел, тантрик начал сильно плакать. Как только божественная хвалебная песня закончилась, все как будто влилось в Махараджи.

«Махараджи, я умру как собака, – сокрушался тантрик, – вдали от дома, не на руках у сына; родные не найдут даже кусочки моего тела».

«Это правда. Тебя ожидает такая судьба», – признал Махараджи.

«Пожалуйста, помогите мне, Махараджи», – сказал он, кланяясь и обхватывая ступни Махараджи.

Я сидел и гадал, что происходит – знаменитый тантрик наших мест умолял о помощи. В следующее мгновение Махараджи положил руку ему на голову и прошептал: «Отныне ты свободен от своей прошлой кармы. Ты умрешь с миром».

Затем он велел тантрику перестать злоупотреблять тем даром, который дала ему Божественная Мать. Он наказал ему говорить людям только то, что Мать шепчет ему на ухо, и не добавлять еще десять вещей от себя с целью заработать больше денег или одурачить людей. Тантрик плакал еще сильнее; из его глаз лились неиссякаемые слезы благодарности.

Потом он снова наклонился, двумя руками собрал в охапку все купюры, лежащие перед ним, и протянул все это Махараджи.

Тантрик настаивал, а Махараджи отказывался. Не желая ничего брать, он встал и собрался уходить. Я сказал тантрику, что никогда не видел, чтобы Махараджи брал что-либо вообще, и тем более наличные деньги. Но мужчина был непреклонен. Он выбежал вслед за Махараджи со своими дарами. «Пожалуйста, искупите меня, примите мое скромное подношение. За последние двадцать лет это первый раз, когда я встаю со своего места без заключительной молитвы. Вы значите для меня все. Я знаю, кто Вы. Пожалуйста, примите это».

«Считай, что я принял твой дар, и теперь ты получаешь его обратно как мое благословение».

Именно тогда мы заметили, что снаружи довольно много людей. Они упали к ногам Махараджи. Люди пришли несколько минут назад, но не решались войти в комнату. Они сказали, что, когда он запел, их словно пригвоздило к земле и они стояли как зачарованные.

На обратном пути Махараджи сказал мне, что, если бы не благословение, то этого тантрика сбил бы мчащийся грузовик и куски его тела разлетелись бы в разные стороны. Было бы трудно сшить его в одно целое. Я подумал, что от Махараджи ничего не скроешь. Но в его присутствии я постоянно забывал о грандиозности его мастерства, потому что иногда он дразнил меня, как младшего брата.

Возвращаясь к главной дороге, мы наткнулись на небольшую портняжную мастерскую. Она была практически на отшибе. Махараджи ходит очень быстро, и я старался не отставать от него. Увидев мастерскую, он немного замедлил шаг. Мужчина за прилавком смотрел на него, как завороженный. Махараджи прошел было мимо, но потом сказал мне, что хочет зайти.

«Этому человеку нужно меня увидеть», – сказал он, глядя на меня.

«О, Махараджи, это Ваше сияние заставляет людей пялиться на Вас. Не обращайте на него внимания. Что портной может Вам сказать?»

Но Махараджи настоял на том, чтобы я позвал хозяина мастерской. Портной подошел и поклонился, прикасаясь к его ступням. Махараджи сказал ему: «Твоему сыну нездоровится. Он в больнице». Глаза портного наполнились слезами, и он попросил что-нибудь сделать.

Мягко улыбаясь, Махараджи ответил: «Иди, с ним все будет в порядке. Тебе не о чем беспокоиться. Его выпишут завтра до захода солнца».

Мы дошли до автобусной остановки, и Махараджи велел мне возвращаться домой. Я хотел сопровождать его в Ришикеш, но он сказал, что не хочет впустую тратить мое время.

Несколько лет спустя заболела моя мама: у нее обнаружили рак. Мы отвезли ее в больницу на анализы. Начались химиотерапия и лучевая терапия, и мама страдала каждый день. Я невероятно скучал по Махараджи. Мне удалось связаться с его помощником, и тот немедленно ответил. Я передал через него сообщение для Махараджи:

«Пожалуйста, Махараджи, вылечите мою мать или заберите ее к себе в Вашу локу».

Вскоре от Махараджи пришел ответ: «Пришло ее время. Повтори “Ом Свами” и дунь в ее уши».

На третий день она ушла.

Я занимаюсь своей семьей и стараюсь ее содержать, чтобы мы жили безбедно и вовремя оплачивали счета. Обычно у меня много работы, но не проходит и дня, чтобы я не думал о Махараджи.

Люди в нашем городе часто спрашивают о нем. Они помнят его так, словно он был у нас вчера. Он затронул жизни многих. Хотя Махараджи не навещал нас много лет, тот портной все еще спрашивает о нем каждый раз, когда меня видит. Я тоже помню и почитаю его в своем сердце. Надеюсь, что и вы когда-нибудь станете свидетелями славы и благодати моего Махараджи.

Я так рад, что его мемуары в переводе на хинди попали ко мне в руки. Иначе я бы никогда не узнал, что в этой книге Махараджи ни словом не упомянул о своих способностях и доброте. Как я уже упоминал, после прочтения этих мемуаров я не обрадовался, а скорее разозлился. Почему он пытался создать ложное впечатление, что является обычным человеком? Все, что ему нужно было сделать, это рассказать полную правду и упомянуть, по крайней мере, о некоторых из тех многочисленных чудес, которые он совершил за эти годы. Я чувствовал себя беспомощным, даже разочарованным, и в тот же день дал себе слово, что однажды напишу книгу о Махараджи. Если бы в ашраме я не встретил Садхви Вриндаджи, я не нашел бы возможности сделать эту запись. Я ей очень благодарен.

Если вы увидите, как Махараджи говорит что-то мягко и непринужденно, пожалуйста, не принимайте его за обычного смертного. Поверьте мне. Я наблюдал за ним с близкого расстояния. Не попадайтесь в его ловушку «простоты», иначе вы многое потеряете. Взгляните на факты его жизни и не обращайте внимания на его так называемые простые разговоры. Он чалия (шутник), как Вишну. Не позволяйте ему прятаться от вас. Позвольте ему открыться вам. Так я молюсь за каждого из нас.