Текст книги "Избранница"

Ее возмущало само его присутствие в одной с ней комнате, в ее жизни! Но тебе, милая, только что преподали отличный урок! – горько возразила она себе. – Тебя ловко превратили в послушную марионетку! Сделали бездумной игрушкой! Только она больше не позволит ему вертеть собой! Пусть больше не рассчитывает на нее! Ни за что!

Она медленно подняла голову и взглянула на него. Габриэля не смутил ее испепеляющий, полный презрения взгляд. Да он настоящий монстр! Этот человек встретил ее гневные слова с высоко поднятой головой.

– Вы ненавидите его! – выпалила Кесси без всякой преамбулы. – Он – ваш отец, и все же вы ненавидите его. Почему? Он не дрогнул. Его ответ был спокоен и четок:

– Мое отношение к отцу именно такое, какого он заслуживает, янки. Впрочем, это моя забота и тебя совершенно не касается.

– Вы женились на мне, потому что я американка. И потому что ваш отец – герцог, а я… никто. И вы были уверены, что он возненавидит меня. Буду откровенен! – передразнила она его, процитировав слова Габриэля. – Как же, вы откровенный! Будьте вы прокляты! – выкрикнула она. – Зачем вы лгали мне?

– Ты не права, янки. Я сказал тебе правду, но при этом не открыл все свои карты. Мой отец настаивал, чтобы я женился на леди Эвелин вместо моего погибшего брата. Я же не собирался уступать его воле, и женитьба на тебе была самым верным способом избежать такой участи.

Лицо ее смертельно побледнело, а глаза засияли подобно двум драгоценным камням.

– Тогда по крайней мере объясните мне, почему он так ненавидит американцев! Ведь вы не можете отрицать, что он их просто на дух не переносит?

– Да, янки, это правда. Видишь ли, у моего старшего брата, Стюарта, и у меня – разные матери. Первой женой герцога была Маргарет. Говорят, он безумно любил ее.

Странно – словно он говорил о ком-то другом. Тот мужчина в гостиной не похож на человека, способного испытывать подобные чувства. Любовь и… герцог? Но Кесси приказала себе не отвлекаться на посторонние мысли, а внимательно слушать то, что ей рассказывают.

– У Маргарет была сестра в колониях. Когда Стюарт был еще совсем маленький, они втроем переправились через океан, чтобы навестить эту сестру. Тогда как раз закончилась война за освобождение колонии от английского владычества. Сестра Маргарет и ее семья оставались лояльными короне, но народ смертельно ненавидел таких людей. Война за освобождение была настоящей мясорубкой, где погибла уйма народу… И вот во время визита отца с женой негодяи подожгли дом сестры. Отец как раз ушел куда-то со Стюартом, и они остались в живых. Остальные погибли в огне.

Габриэль немного помолчал, как бы собираясь с мыслями.

– Мой отец буквально обезумел от горя. Ужасная смерть жены породила в нем неугасимую ненависть ко всем американцам, без разбора… И это задолго до того, как Стюарт погиб на том же континенте в битве за Новый Орлеан шесть месяцев назад.

Кесси закрыла глаза. Две молодые жизни, так нелепо прерванные в расцвете лет, – две трагические смерти, в которых обвиняли граждан ее страны… Но ведь это все равно несправедливо! Ведь она-то никак не повинна в их смерти!

Она широко раскрыла глаза, чувствуя, как грудь буквально стиснули стальные обручи. Болело сердце, болела душа. Она судорожно сцепила ладони на коленях.

– Пресвятая Богородица, неудивительно, что он возненавидел меня всей душой. А вы?.. Вы же знали, что иначе и быть не может!

Габриэль не стал отрицать очевидное.

Она с трудом проглотила ком в горле.

– Я не претендую на то, чтобы разобраться в том, что двигало вами, – медленно проговорила она. – В одном я уверена полностью: вы искали способ унизить и уязвить своего отца – и нашли его. Но, поступив таким образом, вы унизили и меня. И я… ненавижу вас за это, поскольку не могу изменить своего происхождения.

Одинокая слеза выскользнула из-под ее ресницы. Но он не должен видеть ее отчаяния – она решительно смахнула слезу ладонью. Взмахнув рукой, она указала в сторону широкого шкафа, где Глория развесила те платья, которыми они запаслись у модистки, – примерно одна десятая всех заказанных.

– Не сомневаюсь, вы решили, что я быстро утешусь всем этим тряпьем, даже если вы и вышвырнете меня на улицу!

Габриэль молчал. Он хотел бы забыть предостережение Кристофера, который предсказывал ему, что все именно так и случится: она оскорбится не меньше отца.

Он мрачно усмехнулся:

– Я не собираюсь никуда выбрасывать тебя, янки. Ты – моя жена и ею и останешься. Я довольно богатый человек, так что не волнуйся не только относительно тряпок, но и всего прочего. Ты больше никогда не будешь испытывать нужды в деньгах. Я обещал позаботиться о тебе и сделаю это.

Глаза Кесси внезапно высохли, они стали сухими до рези.

– Вы и правда собираетесь всю жизнь заботиться обо мне? – Ее голос был едва слышен.

– Да, янки. Ты мое пожизненное обязательство. – Он не смог скрыть насмешки в голосе, потому что именно так воспринимал все это его отец. – О, я прекрасно понимаю, что ты сейчас чувствуешь себя обманутой! Преданной! Так что считай, что это – заслуженное мной наказание. – Он с подчеркнутой вежливостью поклонился: – И успокойся, тебе ни минуты больше не придется терпеть мое присутствие рядом. Потому что я пришел попрощаться.

– Вы уезжаете?

– Да. Я возвращаюсь в Лондон.

Ее глаза мгновенно округлились от ужаса. Она не успела еще подумать, как отреагировать на это его заявление, как уже вскочила на ноги.

– Вы решили оставить меня здесь одну?!

– В доме полно слуг, чтобы удовлетворить любую твою нужду. Только скажи им, чего ты хочешь, и все будет исполнено. А что касается твоего нового гардероба, то Лилиан заверила меня: она завершит работу в течение десяти дней. Так что жди обновок.

– Я вовсе не это имела в виду! Как насчет вашего отца?

Его губы вытянулись в тонкую линию:

– Это такое огромное поместье, дорогая, что ваши пути никогда не пересекутся. Поверь мне, уж я это испытал на собственной шкуре! А теперь иди сюда, янки. Мне бы хотелось получить на прощание поцелуй от своей любящей женушки, чтобы было о чем вспоминать в долгие ночи, которые нам придется провести порознь.

Вот скотина! После всего что умудрился натворить, он еще надеется, что она будет изображать перед ним покорную жену! Наглец!

– Нет! – гневно выкрикнула она. – И не надейтесь, что вам удастся заставить меня сделать это!

Свет лампы прекрасно очерчивал упрямо поднятый подбородок. Как же он умудрился не заметить столь существенной черты в ее характере? Его глаза сверкнули вызовом. Он довольно улыбнулся:

– Вне всякого сомнения, я могу, янки, и сделаю это.

– Да уж, с вас станется! – с презрением произнесла она.

Его ленивая поза была обманчива, ибо уже в следующую секунду он в три прыжка пересек комнату и оказался перед ней. Она даже не успела попятиться или возмутиться, как сильные руки обхватили ее за плечи.

Она в ужасе заметила страстный блеск в его глазах, а после этого его рот впился в ее губы.

Он не просил ее о покорности – он просто требовал этого, как это сделал бы любой мужчина… Любой мужчина, хорошо разбирающийся в женщинах. Сердце Кесси неистово забилось. И некуда было деться от этих обжигающих губ. Его рука ловко обхватила ее голову, чтобы удержать в том положении, какое было удобно ему. Его поцелуй был властным и до отвращения откровенным. Но он был к тому же жарким и весьма убедительно доказывал, что она беспомощна против этого великана. Она почувствовала себя жертвой предательского жара, темного и сладкого. И чуть не задохнулась, когда через какую-то секунду его язык вторгся к ней в рот. Хотя… появившиеся вслед за этим ощущения нельзя было назвать неприятными… Нет, так назвать их было бы нечестно…

Он притянул ее к себе, словно хотел познакомить ее с каждой своей мышцей. Ее грудь уперлась в его широкую грудную клетку так, что сначала ей стало больно. Она ощущала твердость сильных мускулов на его ногах, прижавшихся к ней. И глубоко внутри зародилось какое-то странное тепло, разраставшееся и медленно охватывавшее все ее тело.

Кесси дрожала, когда он наконец отпустил ее. Все плыло перед ней. На губах мужа блеснула самодовольная улыбка. Он коснулся пальцем ее губ и отступил на шаг.

– Вспоминай обо мне, янки! – Вот и все, что он сказал на прощание.

Рассудок вернулся к ней приступом отвращения к себе. Растаяла в его объятиях, словно созрела для того, чтобы ею воспользовались как последней шлюхой! Да еще и испытывала при этом удовольствие! Можно не сомневаться, что со временем она обо всем забудет в его объятиях.

– Подождите! – крикнула она.

Он повернулся, стоя уже на пороге. На лице его снова застыло равнодушное выражение. И в эту секунду Кесси ненавидела его так, как еще никого и никогда в жизни.

Безрассудная отвага вдруг забурлила в ней.

– Не надейтесь, что я теперь хоть когда-нибудь поверю вам, – четким, звонким голосом произнесла она. – Потому что сегодня вы убедительно показали мне, кто вы есть на самом деле!

Глаза его тут же заледенели:

– Да ну? Интересно, и кто же я?

Кесси набрала полную грудь воздуха:

– Вы такой же бессердечный и жестокий, как и ваш отец! Поэтому и решились причинить ему такую боль!

Он, казалось, застыл на пороге. Но когда наконец ответил, голос его был спокоен, как обычно:

– Это даже к лучшему, что ты, янки, узнала, какой я на самом деле, чем навоображала бы уйму глупостей, к которым я не имею никакого отношения.

Глава 9

На следующее утро Кесси разбудил осторожный стук в дверь. Открыв глаза и увидев проникшие сквозь шторы веселые солнечные лучи, она с трудом вспомнила, что находится в Фарли-Холле. Стук в дверь повторился, и она сонно прокричала: Войдите!

Невысокая плотная женщина с начинающими седеть волосами вошла в спальню с подносом в руках.

– Доброе утро, миледи. Я – миссис Мак-Ги, экономка. Я принесла ваш завтрак.

Кесси уже почти проснулась и заставила себя принять сидячее положение – Она убрала пряди волос с лица, боясь, что выглядит неопрятно. Хотя… слуги уже наверняка знают все и рады ее присутствию здесь не больше, чем их хозяин. Она решила вести себя очень осмотрительно. Миссис Мак-Ги поставила поднос ей на колени.

Она приподняла серебряный кофейник.

– Надеюсь, вы не возражаете, но я взяла на себя смелость сварить не чай, а шоколад.

Она налила ей горячую коричневую жидкость в тончайшую фарфоровую чашку и мгновенно пристроила на шее у Кесси льняную крахмальную салфетку. Выходило все это у нее так ловко, что Кесси поневоле восхитилась.

Со своими пухлыми красными щеками и веселой улыбкой на губах миссис Мак-Ги была полна сердечности и теплоты. В ее искренности Кесси не могла ошибаться. Она даже перестала стесняться экономки, хотя и очень осторожно взяла фарфоровую чашку – не дай Бог расколется прямо у нее в руках. Она еще никогда в жизни не держала что-то столь же хрупкое и красивое! Кесси осторожно взяла чашку и поднесла к губам. Сделала осторожный малюсенький глоток. Ей ведь раньше не приходилось пробовать шоколад, а кофе она терпеть не могла – такой горький! Вдруг это похоже на него?

Но жидкость была горячей и сладкой, совершенно непохожей ни на что из того, что ей доводилось пробовать.

– Да он божественно вкусный! – поразилась она.

– А-а, я так и знала, что вам понравится! Приятного аппетита, миледи. Наша повариха выпекает самые лучшие круассаны по эту сторону пролива.

Так, значит, это круассаны. Кесси откусила кусочек хрустящего и крошившегося рогалика. Он был таким восхитительным и воздушным и так чудесно сочетался с шоколадом, что просто таял во рту. Кесси закатила глаза от удовольствия. Миссис Мак-Ги расцвела:

– Я сразу же сказала поварихе, как только увидела вас прошлой ночью. Вот достойная ее задача: постараться подкормить вас, чтобы на ваших косточках наросло хоть немного мяса.

Круассан немедленно стал напоминать по вкусу золу. Кесси похолодела от ужаса. Значит, они все же видели ее! Интересно, что они подумали, когда рассмотрели рядом с сыном хозяина жену-оборванку?

Миссис Мак-Ги дружески потрепала ее по руке:

– Что вы, миледи! Вам нечего смущаться. Его светлость рассказал нам, что ваш бессердечный дядя заставлял вас работать целыми днями и у вас руки стерты до крови! И при этом скупился потратить лишний пенни на новое платье! Стыд и позор! Вам повезло, что лорд Габриэль приметил вас и женился. А еще лучше, что он привез вас в Фарли-Холл, чтобы вы набрались сил и поправились.

Его светлость. Значит, герцог снизошел до того, что придумал извинительную историю, объясняющую появление здесь нищей девушки в качестве жены его сына! Кесси с трудом удалось скрыть потрясение. Вот это да! А что касается того, что ее оставили здесь поправить здоровье и окрепнуть, так это вообще остроумно. Если говорить прямо, без приукрашиваний, то муж попросту бросил ее на произвол судьбы…

Миссис Мак-Ги подскочила к шторам и раздвинула их.

– Какая вы у нас красавица! Понятно, почему вы сразу же привлекли внимание лорда Габриэля.

Миссис Мак-Ги довольно хихикнула и оглянулась через плечо. Как она и ожидала, щеки миледи раскраснелись, только совсем не по той причине, какую она подозревала.

– Вы уж извините меня, что я по привычке зову его лордом Габриэлем… Только я знала его с колыбели, и хотя он стал теперь графом, как-то странно называть его лордом Вэйкфилдом!

Кесси поневоле заинтересовалась болтовней экономки:

– А вы знали его старшего брата?

– Стюарта? Конечно, мэм. Я была личной служанкой леди Каролины – это мать Габриэля, – когда была молодой. Поэтому и попала сюда.

– Стюарт был намного старше Габриэля? – Как Кесси ни старалась, ей трудно было представить себе Габриэля ребенком.

– Кажется, на четыре года. О, они были очень разные: Габриэль и Стюарт! Матерью Стюарта была первая герцогиня – леди Маргарет. Вы, наверное, и сами это знаете.

– Д-да, з-знаю…

Кесси затаила дыхание, втайне надеясь, что миссис Мак-Ги продолжит свои воспоминания. Она не очень надеялась, что женщина проболтается о том, почему Габриэль так ненавидит своего отца. Но возможно, она расскажет нечто такое, что Кесси удастся понять этого холодного и скрытного человека, который стал ее мужем. Возможно, ей удастся заглянуть в его душу,

– Так, говорите, они были непохожими в детстве? Миссис Мак-Ги осуждающе сжала губы:

– Его светлость носился со старшим сыном. Гордился и занимался только им. А Габриэль был скорее нарушителем спокойствия. Вечно затевал нечто такое, за что ему сильно попадало. – По ее лицу пробежала смутная тень. – Я всегда говорила своему мужу Ангусу – он здесь заведует конюшнями, – что потеря матери ужасно повлияла на бедного мальчика. Они были очень близки: леди Каролина и Габриэль.

Кесси проглотила последний кусочек круассана и задала следующий вопрос, надеясь, что не покажется экономке слишком любопытной:

– А сколько лет было Габриэлю, когда она умерла?

– Кажется, восемнадцать или девятнадцать. Это была такая трагедия! И случилось все так внезапно – кто же мог ожидать подобного? Габриэль очень изменился после ее смерти. Конечно, я никогда не верила во все эти жуткие сплетни, что он пустился в разгул в Лондоне, творил там всякие глупости… – Тут экономка прикрыла свой рот. – О Боже, мэм, я совсем заболталась с вами, а ведь дела сами по себе не делаются!

Она бросила взгляд на опустевшие тарелки на подносе и одобрительно кивнула. Проворно сняв с колен Кесси поднос, она направилась к двери.

– Прикажете прислать Глорию, чтобы она приготовила вам горячую ванну?

Глаза Кесси засияли:

– Да, пожалуйста! И спасибо вам за все, миссис Мак-Ги.

Экономка широко улыбнулась:

– Не за что. Здесь все просто счастливы, что вы появились в доме!

Глория появилась в спальне почти вслед за ушедшей экономкой. Хотя Кесси и робела раздеваться в присутствии служанки, она знала, что у богатых людей так принято. Пока она купалась, Глория разложила на ее кровати новую шемизетку, нижние юбки и чулки – все вещи были приобретены только вчера у модистки. Кесси осторожно, почти со страхом потрогала воздушную ткань батиста, из которого была сшита шемизетка. Она никогда и не мечтала, что ей посчастливится когда-нибудь иметь столь изящные и красивые вещицы. Натянув белые чулки из тончайшего шелка, она застыла на месте. Сердце ее сжалось от щемящей тоски. Бесс, милая Бесс! Как же она мечтала когда-то о паре белых чулок!

– Это утреннее платье нравится вам, миледи?

Кесси медленно повернулась к Глории. Та держала платье из белого муслина, скроенное по последнему писку моды, – с завышенной талией. Два ряда очаровательных пуговиц поднимались от талии до горловины.

– Конечно, – пробормотала Кесси.

Пока Глория застегивала крючки на спине и не видела ее глаз, Кесси попыталась справиться с малодушным желанием разреветься. Она слышала, как Лилиан вчера говорила что-то насчет утренних нарядов, дневных, вечерних и платьев для прогулок… Кажется, еще что-то о бальных… Сама она ни за что не отличит одно от другого, и ее пронзил страх, что она никогда не научится таким вещам и непременно опозорится.

Глория умело закрепила ее волосы на макушке. Кесси не двигалась. Она совершенно не узнавала себя в зеркале. На нее cмотрела абсолютно чужая женщина с округлившимися от удивления глазами.

Ночью она долго лежала без сна в своей мягкой постели и напряженно думала, но в ее воспаленном мозгу вертелась только одна мысль – побег, только побег, пока ее не затянуло в опасный омут Она презирала себя за нерешительность, за отсутствие смелости, но куда бы она отправилась? В чужой стране, без крыши над головой, без денег… Короче, она беспомощна, и ей не хватало духу совершить такое безумство.

Габриэль был прав: она чувствовала себя обманутой. Но как бы она ни злилась на него, на себя она досадовала еще больше. Потому что сама виновата во всей этой истории. Ведь знала же с самого начала, что Габриэль женился на ней, чтобы взбесить герцога. Она вздрогнула, вспомнив жуткую сцену между отцом и сыном. И несмотря на то что Габриэль торжественно поклялся, что не собирается вышвыривать ее вон, она все равно опасалась этого – ведь он уже добился своей цели. На что она теперь ему?

Она медленно опустилась на обитый мягким бархатом стул. Глазами обвела спальню. Боже, эта спальня, весь дом… Все, как в сказке! Такое она не могла даже представить себе. Так ли уж это плохо с ее стороны цепляться за комфорт? Такой ли это грех – тянуться к тому, чем жизнь обделила ее?

А ведь как все могло прекрасно… нет, изумительно устроиться, если бы только она не чувствовала себя здесь такой лишней! Чужой… Как будто все это не для таких, как она! Боль наполнила ее сердце. Еще ни разу в жизни она не ощущала себя такой растерянной и жалкой. Ей всего-навсего хотелось прилепиться к кому-то, найти пристанище… Боль затопила ее сердце, и она застонала. Но Кесси была не из тех, кто упивается жалостью к себе. Она прекрасно знала, что ее могла ждать и более печальная участь. В лучшем случае она бы работала в таверне, разнося пиво. А в худшем… предлагала бы собственное тело. Черный Джек мог вынудить ее пойти и на это.

Сжав всю свою волю в кулак, заковав себя в невидимую броню, Кесси спустилась по лестнице вниз. Перед ней неожиданно появился Дэвис.

– Надеюсь, вы не возражаете, миледи, но я подумал, что вам будет приятно, если кто-нибудь покажет вам дом и угодья. – Он слегка посторонился, и из-за его спины вынырнул парнишка лет четырнадцати. – Уиллис уже справился со своими обязанностями на конюшне и с удовольствием покажет вам все, что вас заинтересует.

Кесси улыбнулась мальчику. На его лице читалось желание угодить хозяйке. Он был милым парнишкой, симпатичным, как и все, с кем она успела познакомиться. На скулах и на переносице у него красовались симпатичнейшие веснушки, глаза озорно сияли – в общем, Кесси он понравился.

– Привет, Уиллис, – мягко сказала она. – Тебе и правда не составит труда познакомить меня с усадьбой?

– Ничуть, мэм. Буду только рад.

Парнишка, сняв с головы шляпу, галантно поклонился. Будучи слишком юной и неопытной, Кесси и не подозревала, что мальчик был убежден: красивее новой графини он еще никого в жизни не встречал. У него появился предмет для обожания.

Уиллис был слегка разочарован тем, что Кесси не умеет ездить на лошади, тем не менее они провели чудесный день, исходив дом и сады усадьбы пешком. Неподалеку от дома Уиллис указал ей на блеснувшую среди деревьев воду. Это озеро абсолютно не было видно из особняка. На берегу его была построена маленькая пристань. Мальчик начал объяснять, почему озеро нельзя увидеть из окон. А Кесси вдруг зазнобило.

И все же день прошел гораздо быстрее и приятнее, чем она ожидала. Ноги у нее буквально отваливались от усталости, когда она наконец отослала Уиллиса ужинать. Войдя в дом, она задержалась в холле. Она стояла и улыбалась: пока Господь щадил ее – она ни разу не столкнулась с герцогом!

Ей везло.

Любопытство задержало ее у длинного ряда портретов в тяжелых позолоченных рамах, висевших в холле и на лестнице. Ясно же, что все эти суровые леди и джентльмены – предки Синклеров. С тем же дьявольским разлетом бровей, породистыми тонкими носами. Она остановилась у портрета темноволосого мужчины, горделиво опирающегося на рукоять шпаги. На нем был костюм прошлого века, шляпа украшена пышными страусовыми перьями и лихо сдвинута набок. Он был неотразим, его смеющиеся глаза искрились жизнелюбием. Она машинально улыбнулась ему в ответ.

А вот у следующего портрета ее улыбка сникла. Этот Синклер был таким тонкогубым и высокомерным, что она невольно вздохнула. Не было нужды гадать, от кого герцог и его сын унаследовали свою жесткость. Двигаясь дальше, она увидела большой портрет, на котором была изображена улыбающаяся элегантная женщина с маленьким мальчиком на коленях. В расцвете молодости и красоты, она буквально излучала счастье. У Кесси перехватило дыхание. Наверное, это и есть первая жена герцога и их сын Стюарт. Белокурый ангелочек с кудрявой головкой.

Возле последнего портрета в галерее Кесси застыла надолго, и сама бы не могла сказать, сколько времени простояла у него. В центре картины – женщина, чинно сидевшая в кресле у камина со сложенными на коленях руками. Волосы у нее были гладкие и черные – такие же, как у Габриэля. Значит, это и есть вторая жена герцога, мать Габриэля. Кесси почувствовала, как у нее сжалось сердце: какие же они разные – эта печальная женщина и Маргарет, лучащаяся счастьем…

– Перед вами Каролина, мать Габриэля.

Голос герцога, прозвучавший у самого уха Кесси, так испугал ее, что она вздрогнула. Взяв себя в руки, она повернулась к нему. И сердце тут же ухнуло вниз – на нее смотрели полные враждебности глаза. Облив ее презрением, герцог повернулся к ней спиной, собираясь уйти.

– Подождите! – воскликнула Кесси, не думая, что скажет в следующую секунду.

Он бросил взгляд через плечо, напряженный, как струна, готовая лопнуть в любую секунду. Кесси тоже выпрямилась, решив защищаться.

– Я считаю, что вы должны знать, я… зарабатывала себе на жизнь вовсе не так, как вам говорил Габриэль. Густые брови поползли вверх.

– Ваше имя – это ведь сокращенное от Кассандры? Кесси кивнула.

– Хорошо, Кассандра. И как же вы зарабатывали на жизнь? – В его тоне сквозило полнейшее равнодушие. – Мой сын сказал мне, что нашел вас в какой-то пивной.

Она сражалась с собой, чтобы не опустить глаза под его жестким взглядом. Крепись, приказывала она себе, хоть он и держится так надменно.

– Так и было, – ответила она, гордо вскинув голову. – Но не тем… Он сказал неправду. Я всего лишь подавала эль и еду, драила полы, работала на кухне… Но это все, клянусь вам!

Он издал горлом какой-то слабый звук – то ли отвращения, то ли недоверия. У нее похолодело в желудке.

– Еще он упомянул, что вы воровка. Горячий стыд окрасил ее щеки:

– Скажу правду, сэр. Я украла часы, надеясь, что сумею продать их. Я… хотела покинуть Чарлстон и устроиться где-нибудь белошвейкой… – Кесси кивнула на портрет Маргарет: – Габриэль рассказал мне, как она умерла. Наверное, это было ужасно – потерять ее именно так… Злобные и мерзкие люди посягают на невинные души…

– Злобные и мерзкие люди? Да все янки – дикий и грубый народ, смердящее племя варваров! Каждый из вас! Кесси резко выдохнула:

– Я не сделала ничего дурного в своей жизни, сэр. За исключением того, что родилась в стране, которую вы всей душой ненавидите. – Она не опускала глаз. – Но если вы обвиняете меня в убийстве вашей жены наравне с истинными виновниками, не зная обо мне ничего, тогда вы ничем не лучше их! И кстати, сэр, мне кажется, что и в остальном вы отнюдь не так безгрешны, как пытаетесь убедить всех. Я ведь точно знаю: вы с три короба наврали слугам обо мне!

Эдмунд рассвирепел. Что эта паршивая девчонка позволяет себе! Дерзкое ничтожество, она осмелилась разговаривать с ним в таком непозволительном тоне! Но, увы, она стала женой его сына…

И раздражала она его так же сильно, как и сын.

– Не ищите себе оправданий, юная леди. Я прекрасно осведомлен, кто вы на самом деле. И можете быть спокойны, я не горю желанием узнать о вас пикантные подробности. Но на будущее советую не забывать: не вам судить меня!

Он оставил Кесси стоящей посреди холла с открытым ртом и посылавшей ему вслед испепеляющие взгляды. Проклятие! Невыносимо надутый старикан! Он даже хуже, чем его отвратительный сынуля.

Габриэль был прав. Этот дом имел необъятные размеры, так что двое его обитателей могли при желании прекрасно избегать друг друга. Кесси удивилась, когда однажды после полудня экономка вплыла в ее спальню со словами:

– К вам гости, миледи. Кесси часто-часто заморгала.

– Ко мне? – растерянно спросила она, затем нахмурилась. – Вы, наверное, ошиблись, миссис Мак-Ги? Боюсь, что не знаю здесь ни души…

– Никакой ошибки, миледи. Гостья просила позвать именно вас. Я провела ее в гостиную, чтобы она подождала там.

Она. Кесси что-то это не очень понравилось. Она встала. В глазах поплыли крути. Какая же она трусиха! Но, кажется, у нее нет выбора. Придется спуститься и узнать, что это за гостья. С дрожью в коленках она спустилась вниз по лестнице. Ей не пришлось долго ждать, чтобы проникнуть в эту тайну. На краешке дивана примостилась поразительно красивая девушка – красивее всех, кого когда-либо видела Кесси. Волосы цвета спелой пшеницы были уложены вокруг головы короной, черты лица поразительно нежны, овал лица напоминал сердечко. На ней было платье модного светло-персикового цвета, отделанное белым атласом.

Заметив Кесси на пороге комнаты, девушка поднялась с дивана – просто образец грации и красоты.

– Добрый день! – несколько смущенно произнесла она. – Вы, должно быть, молодая жена Габриэля?

Голос у красавицы был таким же приятным, как и черты лица. Она протянула Кесси руку, затянутую в перчатку:

– Меня зовут Эвелин.

Эвелин. Кесси готова была провалиться сквозь землю и умереть. Никогда еще не было для нее столь очевидно собственное ничтожество. Эта светловолосая девушка, маленькая и грациозная, с мягким голосом, чарующим слух, – та, на ком хотели женить Габриэля. Кесси вся съежилась: у этой девушки было все то, чего никогда не приобрести ей…

– О Боже! Вы… дочь герцога Уоррентона.

Едва Кесси произнесла эти слова, она тут же готова была проглотить язык.

Девушка улыбнулась в ответ едва заметной улыбкой. Но все же улыбнулась

– Я вижу, вы слышали обо мне? Если честно, то это значительно облегчает задачу. Извините, но я не знаю вашего имени.

– К-кесси.

– Отлично. Что ж, тогда, может, нам лучше присесть? – Девушка элегантно махнула ручкой в сторону дивана.

Кесси покраснела. Впервые она осознала, до какой степени не подготовлена к роли хозяйки дома.

– Конечно, – пробормотала она.

Они уселись: одна – на одном конце дивана, другая – на противоположном.

На губах Эвелин появилась слабая улыбка.

– Знаете, – мягко произнесла она, – я хотела нанести вам визит уже несколько дней назад. Только ужасно боялась вас: я ведь не уверена была, что меня ждет.

Кесси смущенно замялась:

– С-скажу вам честно .. я чувствую то же самое!

Признание сорвалось с ее губ, прежде чем она успела прикрыть рот ладошкой. Но Эвелин лишь с облегчением рассмеялась в ответ. И напряжения между ними как не бывало. Словно кто-то взмахнул волшебной палочкой.

– Не… хотела бы показаться грубой, – нерешительно начала Кесси, – но мне казалось, что вы должны… ненавидеть меня?

В глазах Эвелин блеснула искорка понимания:

– Потому что это я должна была выйти замуж за Габриэля, а он взял да и женился на вас? Кесси кивнула:

– Вас, наверное, очень огорчило известие о том, что он натворил?

Эвелин сложила маленькие ручки в белых перчатках на коленях.

– О Боже, дорогая, вовсе нет! Это мой отец был сначала просто невменяемым из-за этого. Ведь это он носился с идеей объединить две наши семьи. Но и он смирится с этим. Мне кажется, что отец уже начал привыкать к данному факту. А я хочу быть честной с вами, Кесси. Я испытала огромное облегчение оттого, что освобождена от обязанности выходить замуж за Габриэля. Он вечно пугал меня до полусмерти. – Эвелин грустно улыбнулась. – И, если честно, до сих пор пугает. Стюарт всегда был милым и беззаботным. А Габриэль намного мрачнее и… как бы это сказать… в нем постоянно что-то бурлит… Господи, я даже не могу толком объяснить все это!

Кесси была абсолютно согласна с девушкой. У нее Габриэль тоже вызывал дрожь.

– Вы любили Стюарта? – спросила Кесси и тут же покраснела, потому что вопрос был слишком личный, а значит, неприличный. – Не обращайте внимания, – быстро поправилась она. – Это меня совершенно не касается…

– Но я ни чуточки не обиделась, честное слово! Мне нравился Стюарт. Но любить? Нет, я не любила его. Уверена, из нас вышла бы отличная пара, и я искренне оплакиваю его смерть. Но у меня никогда не было желания выходить замуж лишь из-за отличной родословной жениха. Во всяком случае, я хотела бы выйти не потому, что дед моего деда был какой-то знаменитой личностью, а до него и его дед и прочее. О, я нормальная девушка и наслаждаюсь сезоном в Лондоне, всеми этими балами, суаре и светскими раутами, но мне никогда не нравилось, что нас выставляют напоказ, словно на ярмарке лошадей, – все осматривают и прицениваются. Было бы чудесно выйти замуж по любви, хотя такие вещи сейчас совсем не в моде. Но в моем случае это и вряд ли возможно. Мама бы поняла меня, благослови Господь ее бесценную усопшую душу, но отец совсем другого склада. И он ожидает, что я выполню свой долг по отношению к семье. Так что я давно смирилась со своей участью и не протестую.

Эвелин немного помолчала, прежде чем продолжить:

– Я знаю, что невыносимо бестактна и сую нос не в свои дела, но я просто умираю от любопытства. Вы можете не отвечать на мой вопрос, только… Вы вышли замуж за Габриэля… по любви?