Текст книги "Сезон костей"

Джулиан тяжело вздохнул:

– Сколько ты провела в Тауэре?

– Четыре года. Меня неоднократно пытали водой, требовали рассказать, где прячутся родители. Отвечала, что не знаю.

Да, слабое утешение.

– А ты откуда, Джулиан? – сменила я тему.

– Тут неподалеку. Сектор четыре-шесть.

– Случаем, не самый мелкий?

– Ага, поэтому Синдикат нас и не трогал. Шайка у меня была небольшая, с деятельностью мимов никак не связана. Занимались старыми добрыми сеансами.

Меня вдруг охватила тоска. Тоска по родной шайке, по своим ребятам.

Измученный Джулиан снова задремал. Пламя в жестянке медленно угасало. Лисс не отрываясь смотрела на огонь. Я закрыла глаза, но уснуть не могла. Меня терзали мысли о Восемнадцатом Сезоне. Столько людей погибло, а их родные даже не подозревают об этом. Обстряпано без суда и следствия. Какая чудовищная несправедливость! Неудивительно, что Лисс боится сражаться.

И тут завыла сирена.

Джулиан испуганно встрепенулся. Сирена надрывалась, хрипела, пока не перешла на пронзительный вой. Реакция у меня сработала мгновенно – тело напряглось, сердце бешено заколотилось.

Снаружи загромыхали шаги. Послышался топот бегущих ног. Мимо нашей двери промчались три «алые туники» с мощным фонарем наперевес. Лисс спокойно села на кровати.

– У них ножи, – сообщил Джулиан.

Прихватив с собой карты, Лисс забилась в дальний угол барака.

– Уходите. Сейчас же.

– Идем с нами, – предложила я. – Спрячешься где-нибудь в резиденции. Там намного безопасней и…

– Мало вам проблем с Алудрой и стражем? – огрызнулась она. – За десять лет я приспособилась. Убирайтесь, и поживее.

Мы переглянулись. Лисс права. Время поджимает. Не знаю, что сделает со мной страж, но Алудра Шератан наверняка отыграется на подневольном по полной программе. Хорошо, если не убьет.

Не сговариваясь, мы выскочили из барака и побежали.

10
Послание

Всю дорогу до резиденции сирены не умолкали. Мне пришлось постучать раз двадцать, прежде чем XIX-49-33 соизволила открыть дверь. Признав, ночная портье втащила меня внутрь, попутно обозвала безмозглой идиоткой, не способной следовать элементарным правилам. Высказавшись, она дрожащими руками задвинула щеколду.

Ближе к галерее надрывный вой наконец стих. Город устоял под натиском эмитов. Я пригладила волосы и попыталась успокоиться. Впереди маячила каменная лестница, ведущая в покои. Нужно собраться с духом и преодолеть короткий путь до башни… до его башни. Меня бросило в дрожь при мысли, что я снова окажусь в одной комнате с ним, буду дышать одним воздухом.

Из замка торчал ключ. Осторожно повернув его, я тихо шагнула на каменные плиты пола.

Видимо, недостаточно тихо. Стоило мне переступить порог, как страж вскочил и гневно набросился на меня:

– Где ты шлялась? – Его глаза метали молнии.

Я мысленно выставила блок.

– Гуляла.

– Тебе же велено вернуться при первых звуках сирены!

– Речь шла о резиденции, а не об отдельной комнате. В следующий раз выражайся яснее.

Страж уловил презрение в моем голосе и сурово нахмурился.

– Побольше уважения! – рявкнул он.

– Уважение надо заслужить, – парировала я.

Мы с ненавистью уставились друг на дружку – кто кого переглядит. Видя, что силы равны, куратор яростно хлопнул дверью. Я не шелохнулась.

– Запомни, когда услышишь сирену, бросай все и беги сюда. Поняла?

Не дождавшись ответа, он склонился ко мне. Наши взгляды встретились.

– Повторить?

– Не утруждайся! – выпалила я и замерла, готовая принять удар.

Никто не смеет говорить с рефаитами в подобном тоне.

Однако страж спокойно выпрямился:

– Завтра начинаем тренировки.

– Зачем?

– Затем, чтобы ты смогла получить алую тунику.

– Мне она не нужна.

– Тогда тебе прямая дорога в арлекины. Будешь до самой смерти развлекать солдат, сносить бесконечные оскорбления. Хочешь стать шутом?

– Нет.

– Тогда делай, что говорят.

По спине побежали мурашки. Кроме ненависти, рефаит внушал панический страх. Сразу вспомнился безжалостный взгляд, с каким из меня высасывали ауру в мрачной часовне. Аура необходима ясновидцам, как вода, как воздух. Без нее можно запросто умереть или свихнуться, скитаясь по лабиринту и не находя пути в эфир.

Страж отдернул портьеры, за которыми виднелась приоткрытая дверца.

– Верхний этаж в твоем распоряжении. Пока разрешаю, живи там. – Помолчав, рефаит добавил: – Учти, нам запрещено вступать в физический контакт. Исключение – тренировки. В любое другое время нельзя дотрагиваться друг до друга, даже в перчатках.

– Иными словами, если замечу тебя раненным, должна оставить умирать?

– Да.

Лицемер!

От злости с языка невольно сорвалось:

– Будет исполнено. С превеликим удовольствием.

Рефаит никак не отреагировал на хамство. Меня даже покоробило его откровенное равнодушие. Но ведь и у него должно быть слабое место! Страж достал из ящика пилюли:

– Возьми.

Решив, что возражать бесполезно, я покорно проглотила таблетки.

– Вот, запей. – Мне вручили стакан с водой. – А теперь отправляйся к себе и как следует отдохни перед завтрашним днем.

Моя правая рука непроизвольно сжалась в кулак. Достал уже со своими приказами! Надо, надо было бросить его подыхать. Так нет же – ринулась бинтовать мерзавцу раны. Хороша преступница, если врачует противника! Джекс бы со смеху умер. Буквально слышу, как он говорит: «У нашей Пчелки жалко не выросло». Может, и не выросло. Пока.

Стараясь не касаться стража, я прошмыгнула в дверь, которую рефаит сразу захлопнул.

Винтовая лестница вела на верхний этаж, в мои «апартаменты», по виду смахивающие на КПЗ. Те же голые стены, влажность, решетки на окнах. Керосинка на подоконнике давала минимум света и еще меньше – тепла. Из обстановки – похожая на больничную койка, с высокими спинками и тонким матрасом. Белье простое, не чета бархатному покрывалу и шелковым простыням на роскошном ложе стража. От комнаты так и веяло презрением к человеческой расе, но все лучше, чем делить кров с проклятым рефаитом.

Я тщательно обследовала помещение, обшарила каждый угол – в точности как и покои куратора. Разумеется, не нашла ни единой лазейки, зато обнаружила вполне приличный санузел с ванной, раковиной и даже парочкой предметов гигиены.

Сразу вспомнился Джулиан, томящийся в темном погребе, Лисс, умирающая от холода в жалком бараке. У бедняжки не было даже кровати. Да, жизнь в резиденции не сахар, но в Трущобах и того хуже. Здесь хотя бы чисто, относительно тепло, а главное, не так опасно. От эмитов меня защищали надежные каменные стены, арлекины же довольствовались жалкими тряпками.

Ночную сорочку мне снова не выдали. Зеркала тут не было, но я и без него видела, что похудела. Стресс, «флюид» и скудная пища сделали свое дело. Погасив лампу, я юркнула в постель.

Я пробегала без устали весь день, и теперь меня резко потянуло в сон. А следом потянуло на размышления. Размышления о прошлом, о тех странных событиях, которые в итоге привели меня сюда. Вспомнилась первая встреча с Ником – человеком, который свел меня с Джексоном. С человеком, который спас мне жизнь.

Мне стукнуло девять. Почти сразу по приезде в Англию мы с отцом отправились на юг, в «командировку». Покинуть цитадель оказалось не так-то просто. Наши имена занесли в лист ожидания, и лишь спустя несколько месяцев отцу разрешили повидаться со старой приятельницей по имени Жизель. Жила она на вершине пологого холма, в ярко-розовом домике с покатой крышей. Окружающий пейзаж во многом походил на Ирландию – те же девственные красоты, та же буйная, первозданная природа. Словом, все то, что безжалостно уничтожал Сайен. На закате, удостоверившись, что отец не видит, я забиралась на крышу и подолгу сидела у высокой печной трубы, любуясь холмами, кронами деревьев на фоне багряного небосвода, и думала. Думала о кузене Финне и других призраках Ирландии, а еще отчаянно скучала по бабушке с дедушкой, по неясной причине не пожелавших последовать за нами.

Но больше всего мне не хватало моря. Бескрайней водной стихии, влекущей к свободным берегам. За морем лежала моя родина, где на пепельном лугу цветет воспетый мятежниками клевер. Отец обещал непременно свозить меня к морю, но вместо этого вечера напролет болтал с Жизелью.

По молодости я не понимала особенностей жизни в деревне. Пусть в цитадели ясновидцу постоянно угрожает опасность, но ведь здесь его ждет верная смерть. Вдали от архонта невидец выглядит крайне подозрительно. В крохотных поселках шла негласная охота на паранормалов. Там следили за всем и вся – не мелькнет ли хрустальный шар или магический камень, – чтобы немедля донести в ближайшее управление Сайена или же учинить над неугодным суд Линча. Ясновидец не протянул бы здесь и дня. А если бы и протянул, то недолго: не было работы «по специальности». На земле теперь трудились машины, надобность в человеческих ресурсах стремительно падала. Заработать на хлеб невидцы могли лишь в цитадели.

Мне не нравилось уходить далеко от дома. По крайней мере одной, без отца. Вокруг слишком много говорили и неустанно глядели, а Жизель отвечала им той же монетой. Подруга у отца была строгая, худая, с суровым лицом и пальцами, сплошь унизанными перстнями. На руках и шее выпирали синюшные вены. Короче, симпатии она мне не внушала. И вот однажды, сидя на крыше, я заметила оазис – большое поле, заросшее маками. Алый островок среди свинцовых туч.

Каждый день я говорила отцу, что иду играть на второй этаж, а сама устремлялась на поле и, устроившись среди цветов, читала новый датапэд, а маки качали надо мной головами. Именно на поле произошла моя первая встреча с потусторонним. С эфиром. До того памятного часа я даже не подозревала о своей принадлежности к ясновидцам. Рассказы о неведомом казались байками, детскими страшилками. Позже мне предстояло как следует познакомиться с миром духов, ощутить его прелести на собственной шкуре, но пока все мои знания строились на туманных фразах Финна: мол, злые люди на том берегу ненавидят маленьких девочек вроде меня.

Лишь тогда, на поле, до меня дошла суть его слов. Бредя среди маков, я вдруг ощутила присутствие злой женщины. Самой ее не было видно, но ощущалась она во всем: в цветах, воздухе, земле, ветре. Помню, как протянула руку, пытаясь отыскать, нащупать…

И в следующий миг рухнула плашмя, обливаясь кровью. Это была моя первая стычка с полтергейстом, озлобленным духом, способным прорваться в материальный мир.

Спасение подоспело в лице молодого высокого блондина с доброй улыбкой. Он спросил мое имя и, получив невнятный ответ, быстро осмотрел раненую руку, накинул мне на плечи пальто и повел к машине. «Скорая сайенская помощь» – значилось у него на рубашке. При виде шприца я содрогнулась.

– Меня зовут Ник, – представился блондин. – Не бойся, Пейдж, ты в безопасности.

Игла вошла в вену. Было больно, но я не заплакала и скоро погрузилась во мрак. Мне снились маки, тянущиеся ввысь, к солнцу. Прежде мне не доводилось видеть цветные сны, но теперь грезы вспыхнули яркими красками. Алые бутоны укрывали меня от невзгод, лепестки обволакивали, успокаивая воспаленную кожу. Очнулась я на кровати, застеленной свежим белым бельем. Рука была забинтована. Боль исчезла.

В изголовье примостился блондин – ну вылитый принц из сказки. Никогда не забуду его улыбку – тонкую, едва уловимую; но при виде ее так и подмывало улыбнуться в ответ.

– Доброе утро, Пейдж, – приветливо поздоровался он, а на мой вопрос, где нахожусь, ответил просто: – В больнице. Я твой лечащий врач.

– Уж очень молодой, – авторитетно заявила я, а мысленно добавила: «И совсем не страшный». – Сколько тебе лет?

– Восемнадцать. Для врача-практиканта вполне себе возраст.

– Надеюсь, швы ты наложил как врач, а не как практикант.

Блондин засмеялся:

– Тоже надеюсь. Потом поделишься впечатлениями.

Оказывается, он успел предупредить отца, и тот уже на полпути в больницу. Когда я пожаловалась на плохое самочувствие, блондин заверил, что это естественная реакция организма – нужно как следует отдохнуть, и хворь как рукой снимет. Есть не хотелось ничуть, но добрый доктор принес на диво аппетитный обед и просидел в палате до самого вечера, изредка отлучаясь в местную столовую за сэндвичами и яблочным соком. Отец не велел мне общаться с незнакомцами, но этот милейший юноша с доброй улыбкой не внушал ни малейших опасений.

Доктор Никлас Найгард, интерн из Стокгольма, другой цитадели Сайена, спас меня от смерти и потрясения, вызванного моей принадлежностью к ясновидцам. Не очутись он рядом, вряд ли мне бы удалось пережить это «открытие».

Спустя несколько дней меня забрал отец. С Ником они познакомились на медицинской конференции. Прежде чем получить должность в СТОРНе, юный врач проходил в городе практику. Он, кстати, не сказал ни слова о том, что делал на маковом поле. Пока отец ждал в машине, Ник опустился передо мной на корточки и взял за руки. Помню его удивительно красивое лицо с четко очерченными бровями и изумрудно-зелеными глазами.

– Пейдж, – тихо проговорил он, – слушай меня внимательно, это очень важно. Твой папа считает, что тебя покусала собака.

– Но это ведь была тетенька, – возразила я.

– Видишь ли, sötnos[4]4
  Sötnos (швед.) – милая.


[Закрыть], тетенька была невидимая, а взрослые в таких вещах ничего не смыслят.

– Но ты же смыслишь.

– Конечно, но я не хочу, чтобы другие взрослые надо мной потешались, поэтому лучше им не рассказывать. – Он ласково погладил меня по щеке. – Обещай, что не расскажешь о тетеньке. Пусть у нас будет маленький секрет. Договорились?

Я кивнула, готовая пообещать ему весь мир – только попроси. Настал день отъезда в цитадель. Усевшись в машину, я припала к окну. Молодой доктор смотрел нам вслед и махал на прощание.

У меня остались рубцы от той памятной стычки. Хотя призрак разодрал руку почти до локтя, шрамы сохранились лишь на левой ладони.

Я держала обещание и целых семь лет свято хранила тайну, а если и думала о ней, то только украдкой, под покровом ночи. Ник знал правду, знал, где собака зарыта. Все эти годы меня терзали мысли, где он, как живет, вспоминает ли о юной ирландке, которую вынес с макового поля. Спустя семь долгих лет мое молчание было вознаграждено: Ник разыскал меня. Может, ему удастся сделать это и сейчас.

Снизу не доносилось ни звука. Медленно тянулись часы, в покоях стража царила мертвая тишина. Вскоре я не выдержала и задремала. Во сне меня лихорадило – прощальный привет от «флюида». Всплывали образы и картины из прошлого. В какой-то момент стали одолевать сомнения – а носила ли я что-нибудь, кроме туники и сапог? Существовал ли вообще мир, где не водятся странствующие духи с призраками и рефаиты с эмитами?

Проснулась я от стука. Едва успела прикрыться одеялом, как дверь отворилась и в комнату вошел страж.

– Скоро зазвонит колокол, – бесстрастно сообщил он, вручая мне свежую униформу. – Собирайся.

Я не ответила. Смерив меня напоследок долгим взглядом, рефаит исчез во мраке коридора. Делать нечего, нужно одеваться. Я встала, собрала волосы на затылке в пучок и умылась ледяной водой. Потом натянула тунику и застегнула жакет до самого подбородка, мысленно отметив, что боль в ноге прошла.

Сидя в покоях, страж перелистывал допотопный роман. «Франкенштейн», – прочла я на обложке. Сайен строжайше запретил фантастику. Вообще всю литературу, где рассказывается про духов, призраков и тому подобное. Словом, про паранормальные явления. Сейчас руки сами потянулись к книге. Сколько раз видела это издание на полке у Джексона, но сроду не было времени почитать. Страж отложил роман и поднялся:

– Готова?

– Да.

– Хорошо. – Помедлив, он вдруг попросил: – Пейдж, опиши свой лабиринт.

Вопрос сбил меня с толку. Просить о таком ясновидцев считалось неприличным, даже оскорбительным.

– Он похож на поле с алыми цветами.

– Что за цветы?

– Маки.

Никак не отреагировав, рефаит надел перчатки и повел меня к выходу. Колокол еще не прозвонил, но дневной портье пропустил нас без лишних разговоров. Видно, никто не смел перечить Арктуру Мезартиму.

Улицу заливал солнечный свет – зрелище успело стать непривычным для меня. Лучи заходящего солнца позолотили крыши домов. Шиол I тонул в ослепительном сиянии. Мне казалось, что тренировки проходят на территории резиденций, однако страж уверенно шагал на север, мимо «Незрячего дома», в незнакомый мне район.

Ближайшие здания выглядели заброшенными. Зияющие прогалы окон, облупившаяся штукатурка, обгоревшие местами стены. Возможно, тут и впрямь когда-то бушевали пожары. Словом, настоящий город-призрак. Вокруг – ни одной живой души, лишь озлобленные духи, тоскующие по родному дому. Попадались и полтергейсты. Мне резко сделалось не по себе, зато страж не выказывал ни малейшего страха. Впрочем, никто из «местных» не осмелился даже приблизиться к рефаиту.

Город вдруг кончился. Дальше, насколько хватало глаз, раскинулось поле. Трава на нем давно померзла, земля покрылась инеем. Странно для ранней весны. По периметру высился забор, увенчанный «колючкой». За забором виднелись хвойные насаждения в легкой изморози. Деревья плотной стеной обрамляли луг, скрывая его от внешнего мира. На ржавой табличке значилось: «„Порт-Мидоу“. Вход только для учащихся. Разрешается применять летальное оружие». Само летальное оружие обитало у ворот в лице златовласого рефаита.

Рядом скрючилась худенькая жалкая фигурка с обритой головой. Иви, хиромантка. На ней была желтая туника, знак трусости. Вырванный лоскут обнажал костлявое плечико с выжженным клеймом «XX-59-24».

Страж решительно направился к воротам. Мне ничего не оставалось, как только последовать за ним. При виде нас куратор Иви небрежно поклонился:

– Смотрите, кто к нам пожаловал! Герой-любовник. Что привело тебя в «Порт-Мидоу»?

Складывалось впечатление, что рефаит обращается ко мне – такое откровенное презрение и ненависть сквозили в его голосе. Однако смотрел он на стража.

– Мы пришли тренироваться. Открой ворота, Тубан, – распорядился мой куратор, не сводя глаз с поля.

– Терпение, любовничек. Оно вооружено?

«Оно» относилось ко мне.

– Она безоружна, – с нажимом проговорил страж.

– Номер?

– Двадцать пятьдесят девять сорок.

– Возраст?

Страж вопросительно глянул на меня. Пришлось ответить:

– Девятнадцать.

– Оно зрячее? – допытывался рефаит.

– Тубан, расспросы совершенно неуместны. Ты еще сопляк, чтобы говорить со мной в подобном тоне.

Тубан молча проглотил оскорбление. По мне, выглядел он лет на тридцать – язык не повернется назвать такого сопляком. Надо признать, рефаиты вели диалог совершенно спокойно, без тени эмоций, но каждое слово было насыщено ядом.

– У тебя три часа, потом явится Плиона со своим отрядом, – буркнул наконец Тубан, отпирая ворота. – Если номер сорок попытается сбежать, уничтожу на месте.

– Если еще раз проявишь неуважение к старшим, на месте уничтожат тебя, – бросил страж.

– Наследная правительница этого не допустит, – самоуверенно заявил привратник.

– Она и не узнает. Изобразить несчастный случай – раз плюнуть. – Страж угрожающе навис над непокорным. – Не трать понапрасну силы, отпрыск Саргаса. Ни ты, ни твоя семья мне не страшны. Помни, кто из нас принц-консорт и на чьей стороне власть. Ты все уяснил, Тубан?

Глаза собеседника вспыхнули синим пламенем.

– Да, принц-консорт.

Страж шагнул за ворота. Не знаю, какая кошка между ними пробежала, но мне почему-то грело душу, что «мой» куратор вышел из словесной схватки победителем.

Тубан молча посмотрел нам вслед, а после хлестко ударил Иви по щеке. Хиромантка не проронила ни звука, не заплакала. Ее лицо походило на один большой синяк, она очень похудела, руки сплошь в струпьях. Несчастную держали в собственной грязи, как свинью. А взгляд… В точности как у Себа. Взгляд побитой собаки.

Ради них, ради Иви, Себа и прочих, нужно выложиться сейчас по полной.

«Порт-Мидоу» поражал размерами. Страж шагал быстро, я едва поспевала за ним, мысленно прикидывая площадь поля. В угасающем свете делать это было нелегко. Правда, мне удалось разглядеть неказистый забор, разделяющий мерзлую землю на огромные участки. На проволоке, натянутой между столбами, поблескивали ряды сосулек. К ограде местами крепились тяжелые скобы для висячих фонарей. Чуть западнее высилась сторожевая башня, где дежурил то ли человек, то ли рефаит.

Мы миновали озерцо, скованное льдом. Гладкая блестящая поверхность идеально подходила для гадания. Вообще, поле было словно создано для призрачных баталий – твердая почва, свежий воздух и… призраки. Их тут роились целые сонмы. Может, дело в заборе? Он удерживает духов наподобие ловушки? Нет, исключено. Иногда призраки способны пробить материю, но никакие физические преграды им не помеха. Ловить их под силу лишь сборщикам. Только представители пятой касты способны смещать границы между материей и эфиром.

Внезапно страж перехватил мой взгляд.

– Забор находится под напряжением, но вместо обычного тока по проводам идет эфир, – пояснил куратор.

У меня челюсть отвисла от удивления.

– Эфир? Но как?!

– Эфирные батареи – совместная разработка рефаитов и людей, впервые внедренная в две тысячи сорок пятом. Ваши ученые бились над этой технологией с начала двадцатого века. Суть довольно проста: химическая энергия в батарейке заменяется пленным полтергейстом. Благодаря его способности взаимодействовать с материальным миром образуется силовое поле отталкивания.

– Но ведь пленить полтергейста практически невозможно, – возразила я. – Как вам это удалось?

– Нашли сговорчивого духа, – пожал плечами рефаит.

Меня это ничуть не убедило. Полтергейст и покорность – вещи несовместимые, как война и мир.

– Кроме того, наш совет способствовал созданию «Флюида-четырнадцать» и Технологии обнаружения паранормальных явлений, она же ТОП, – продолжал страж. – Последняя, правда, все еще остается экспериментальной. Однако, согласно недавним донесениям, Сайен добился значительных успехов по ее совершенствованию.

Я невольно сжала кулаки. Так вот откуда ветер дует! Конечно, без рефаитов тут не обошлось. Не зря Дани гадала, как Сайен ухитрился додуматься до такого.

Страж вдруг стал перед бетонным овалом площадью примерно десять футов. Неподалеку сам собой вспыхнул газовый фонарь.

– Приступим.

Безо всякого предупреждения рефаит замахнулся, целясь мне в лицо. Я увернулась, локтем блокировав следующий удар.

– Давай еще раз.

На сей раз он двигался проворней, пытаясь ударить с разных углов, но я была начеку.

– Похоже, ты поднаторела в уличной драке, – заметил он.

– Возможно.

– Еще раз. Попробуй мне помешать.

Знакомым приемом рефаит уперся мне в грудь, словно намереваясь свернуть шею. Однажды такое со мной попытался проделать карманник. Я метнулась влево, выбросив вперед кулак. В руках стража ощущалась нечеловеческая сила, но хватку он ослабил. Мой локоть врезался ему в щеку. Помнится, тот карманник полетел с копыт. Вот и сейчас фокус удался – куратор отпустил меня.

– Отлично, – похвалил он. – Редкий новичок может похвастаться такой подготовкой. Ты на голову выше многих, но против эмитов эти штучки не пройдут. Главное твое оружие – умение воздействовать на эфир.

Внезапно у него в руке блеснул кинжал.

– Судя по всему, твой дар особенно обостряется в минуту опасности. – (Холодное острие уперлось мне в грудь.) – Продемонстрируй.

Мое сердце стремительно забилось.

– Я не знаю как.

– Понятно.

В следующий миг кинжал очутился у моего горла. Волна адреналина затопила все тело.

Страж придвинулся.

– Этот кинжал создан, чтобы проливать человеческую кровь, – шепнул он. – Кровь слабаков вроде твоего приятеля Себастиана.

У меня затряслись поджилки.

– Но клинок требует новых жертв. – (Лезвие скользнуло выше, прямо к шее.) – Ему еще не доводилось проливать кровь странника.

– Я тебя не боюсь… – Мой голос предательски сорвался. – Не прикасайся.

Но он, конечно, прикоснулся. Острие переместилось к подбородку, а оттуда – к губам. Не колеблясь, я нанесла удар. Рефаит выронил нож, но быстро опомнился и, схватив меня за запястья, прижал к бетонной стене, не давая шевельнуться.

– Мне вот любопытно, – протянул он, – если вспорю тебе глотку, через сколько минут окочуришься?

– Ты не посмеешь, – выдохнула я.

– Еще как посмею.

Я попыталась ударить в пах, но страж ловко стиснул мое колено между своими ногами. Особого труда это не составило – сказывалась моя недавняя болезнь. Осознание собственной уязвимости становилось все сильней. Когда наконец удалось высвободиться, рефаит заломил мне руку за спину. Не сильно, но с места не сдвинешься.

– Так тебе не победить, – шепнул мучитель. – Реализуй свои возможности.

Вопрос, стоило ли рыпаться. Да, у каждого есть уязвимые точки – глаза, солнечное сплетение, нос, пах, – но мне до них не добраться. Остается бежать.

Я перекатилась на спину, рывком вскочила и помчалась через поле. Давай, приятель, посмотрим, кто кого!

Он не отставал. Вспомнив уроки Ника, я метнулась в сторону и, не сбавляя темпа, устремилась в темноту, подальше от сторожевой башни. Главное – добраться до забора, там наверняка найдется щель. Потом придется иметь дело с Тубаном, но ничего. У меня есть дух. Все получится. Обязательно получится!

Но странное дело – при всей остроте зрения я оказалась на редкость недальновидной. И вскоре заблудилась. Освещенный участок остался позади. Тьма обступала со всех сторон, и где-то во мраке затаился страж, словно охотник, поджидающий жертву. Впереди, под газовым фонарем, мелькнули спасительные очертания забора. Но стоило мне приблизиться, как шестое чувство тревожно екнуло. Когда до ограждения оставалась буквально пара шагов, ноги вдруг перестали слушаться, к горлу подкатила тошнота.

Но рискнуть нужно! Я ухватилась за обледеневшую проволоку.

То, что случилось потом, нельзя передать словами. В глазах у меня потемнело, побелело, потом вспыхнуло алым. По спине побежали мурашки. В голове проносились сотни воспоминаний, в том числе воспоминания о чудовищной стычке на маковом поле. К моим образам прибавились чужие, принадлежавшие полтергейсту, который в свое время стал жертвой убийцы. Мое тело содрогнулось, желудок ухнул куда-то вниз. Я повалилась наземь и затряслась в рвотных спазмах.

С минуту меня преследовали картины залитого кровью ковра. Тот бедолага умер от выстрела в голову. Кровь и мозги брызнули во все стороны. В ушах у меня зазвенело, мышцы отказывались повиноваться. Придя в сознание, я заковыляла прочь от забора и тошнотворных видений. На ладони вспыхнул серебристый ожог – метка полтергейста.

Что-то просвистело над головой. Обернувшись, я заметила еще одну вышку, откуда в меня целился охранник.

Он стрелял дротиками с «флюидом».

Новый выстрел последовал незамедлительно. Кое-как поднявшись, я рванула на восток, но путь преградила очередная вышка. Пришлось взять курс на юг. Внезапно впереди замаячил овал. Меня гнали обратно к стражу.

Следующий дротик вонзился в плечо. Меня ослепила вспышка боли. Изловчившись, я выдернула проклятую штуковину. Из раны хлынула кровь. Ноги подкосились. Нейтрализовать действие наркотика было легко, хватило пяти секунд, чтобы вколоть антидот, но посыл был очевиден: иди назад, иначе умрешь.

Страж ждал на том же месте.

– С возвращением.

Я стерла пот со лба:

– Значит, мне запрещено убегать?

– Именно, если только не хочешь получить желтую тунику, какую вручают лишь трусам.

Вне себя от злости, я кинулась на обидчика и со всего разбега врезалась ему в живот. Могучий рефаит даже не покачнулся. Он схватил меня за шиворот и отшвырнул как котенка.

– Тебе не справиться со мной голыми руками и не убежать на своих двоих от эмитов. Ты странник, девочка. Жизнь и смерть человека полностью в твоей власти. Проникни в мой лабиринт и попытайся его разрушить. Разозли меня!

В следующий миг мой дух отделился от тела и устремился в сознание рефаита, с легкостью преодолев первое кольцо, так нож входит в масло. Мне удалось попасть вглубь лабиринта, через немыслимые барьеры и дальше – туда, где виднелась узкая полоска света, предвестник солнечной зоны. Но тут дело застопорилось. Рефаит – это вам не подземщик. До центра лабиринта было еще далеко, а я выдохлась. Внезапно меня отбросило назад, в тело, – ощущение, как будто сработала натянутая резинка. Не устояв под тяжестью собственного духа, я упала и больно ударилась затылком о бетонное покрытие.

Взгляд постепенно сфокусировался на знакомых очертаниях фонарей. В висках стреляла боль. Я приподнялась на локтях. В отличие от Алудры, после моего вторжения страж стоял на ногах, хотя и нетвердо. Пригладив волосы, он одобрительно щелкнул языком:

– Неплохо, весьма неплохо.

Пошатываясь, я встала.

– Ты хотел меня разозлить. Зачем?

– Затем, что сработало. – Он снова взялся за нож. – Теперь повторим.

От страха у меня перехватило дыхание.

– Как это – повторим?

– Ты способна на большее. Мою защиту тебе пробить не удалось, вот и попробуй снова это сделать.

– У меня не получится, – пролепетала я, понимая, что вот-вот потеряю сознание.

– Почему?

– Легкие не выдержат.

– Плавать умеешь? – спросил он вдруг, совершенно сбив меня с толку.

– Чего?

– Среднестатистический человек способен не дышать полминуты. Хватит, чтобы атаковать дух и вернуться в тело.

Надо признать, такое прежде не приходило мне в голову. С подачи Ника меня всегда подключали к системе жизнеобеспечения и только после этого выпускали в эфир.

– Представь, что твой дар можно тренировать как обычные мышцы, – продолжал рефаит. – Чем сильнее нагрузка, тем выносливее становишься. Постепенно ты научишься быстро перемещаться в лабиринтах и безо всякого ущерба возвращаться назад.

– Ты же в этом ничего не смыслишь! – выкрикнула я.

– Ты тоже, – парировал тот. – Уверен, что инцидент в подземке произошел спонтанно. Случайный опыт странствия, назовем его так. – Клинок по-прежнему находился в опасной близости от моего горла. – Смелее, проникни в мой лабиринт. Борись!

Невероятно! Рефаит буквально приглашал меня в свое сознание, рискуя собственной психикой.

– Нашел дурочку, – фыркнула я. – Это всего лишь тест. Для Наширы. С ее подачи ты меня выбрал, а теперь хочешь испытать.

– Нашира тут ни при чем. Я выбрал тебя по своему разумению и тренировать вызвался самостоятельно. Меньше всего на свете мне хочется… – Он вдруг приблизился ко мне вплотную. – Хочется опозориться по твоей милости. – Его глаза сердито сверкнули. – Давай, атакуй. На сей раз как следует.

– И не подумаю. – Наконец-то у меня появился шанс проучить мерзавца. Пусть опозорится. Пусть стыдится меня, как в свое время стыдился отец. – Мне, значит, рисковать жизнью, а тебе – орден от Наширы? Не дождешься.

– Ты ведь мечтаешь причинить мне боль, – почти ласково увещевал страж. – Ты ненавидишь меня, презираешь. – Он красноречиво взмахнул ножом. – Ну же, сокруши своего врага.