Текст книги "Сорванная маска"

– Есть куда, и вчерашний день тому доказательство. В свете сложившейся ситуации… – заметив меня, Дюко осеклась. – Флора, познакомься. Элеонора Кордье, наш медработник.

Элеонора подняла на меня сверкающие темные глаза. Ее губы были накрашены в тон платью.

– Добро пожаловать в «Манекен», Флора. – Рукопожатие было изысканным, а речь выдавала в Элеоноре коренную француженку. – Говорят, ты доставила Сайену больше хлопот, чем все мы, вместе взятые. А еще говорят, у тебя непрекращающийся кашель. Жаль, не успеваю тебя осмотреть. Мадель Гильотина вот-вот проснется.

– Мы бы успели, явись ты вовремя, – буркнула Дюко.

– Осторожность не терпит суеты. – Проигнорировав обиженную гримасу Дюко, Элеонора повернулась ко мне. – Флора, еще не поздно все отменить. Насколько мне известно, переселение влечет существенную нагрузку на организм. Ты точно потянешь?

– Точно. Можете не сомневаться.

Изор удовлетворенно кивнула.

– Ну ладно. – Кордье подтолкнула меня к раскладушке. – Устраивайся поудобнее, сейчас мы тобой займемся.

Я безропотно легла и вытянулась во весь рост. Кордье подсунула мне под голову подушку, пока Дюко возилась с аппаратом. Вот когда я раскаялась, что не взяла с собой Арктура, доверив свое беззащитное тело двум совершенно посторонним людям.

– Почти готово, – сообщила Элеонора и принялась рыться в чемоданчике. – Сейчас только вколю тебе снотворное.

– Какое еще снотворное?! – всполошилась я. – Зачем?

– Для интубации. – Кордье продемонстрировала мне дыхательную трубку. – Ее проводят только под нарко– зом.

Даника усовершенствовала мой допотопный ИВЛ, снабдив его кислородной маской, и мне хватало с лихвой.

– Под наркозом я не смогу странствовать. – Кордье недоуменно нахмурилась, пришлось пояснить: – Проецировать фантом.

Женщины обеспокоенно переглянулись. Будучи невидцами, они смутно представляли, как работает мой дар.

– Извини, Флора. Все эти странствия для нас темный лес, – призналась Элеонора. – Ну и как поступим?

– Можно абстрагироваться от тела, перебравшись в лабиринт.

– Не знаю, о каком лабиринте речь, – улыбнулась Кордье, – но звучит заманчиво. – Она достала из чемоданчика аэрозоль. – Легкая анестезия для горла. В сон клонить не будет, обещаю.

– Под вашу ответственность. – Я откинулась на подушки и попыталась расслабиться. – Когда закончите, ущипните меня посильнее. Иначе не почувствую.

– Как скажешь. – Элеонора встряхнула флакончик. – Теперь открой рот.

Мерзкая на вкус струя хлынула в горло и потекла по пищеводу.

– Следи за временем, – напутствовала Дюко. – Помни, у тебя всего три часа. Bon courage[36]36
  Удачи (фр.).


[Закрыть].

Кивнув, я устремилась в лабиринт. Вокруг расцветали маки, притупляя неприятные ощущения, которые испытывало мое будто бы неродное тело. Чьи-то ногти впились в кожу, посылая мне болевой импульс. Не мешкая, я перенеслась в эфир.

Отель «Гаруш» располагался поблизости, с Люси Менар Фрер мы встречались и прежде. Ее лабиринт сиял, точно маяк. Все случилось быстро и безболезненно. Мышка и не почуяла, как ее поймали за хвост.

Прикосновение гладкого шелка к лицу. Трепетание век. Заимствованный организм постепенно пробуждался. В пронзительной утренней синеве я увидела, что лежу на боку в кровати под балдахином.

Я медленно подняла ухоженную руку с безупречным маникюром. Рука, несомненно, принадлежала Люси Менар Фрер, об этом свидетельствовало обручальное кольцо – рубин, окруженный бриллиантами, в оправе из чистого золота.

Фрер не оказала ни малейшего сопротивления. В отличие от Хилдред Вэнс, знаковой фигуры в иерархии Сайена, мадель Гильотина не умела распознавать и предотвращать вторжения в свой разум. Хоть ее лабиринт и не отличался стерильностью, но был начисто лишен красок – типичное явление для невидцев – и напоминал площадь Вогезов – самое первое роскошное пристанище супругов Менар.

Освоившись в новом вместилище, я уловила цветочный аромат и жадно втянула носом воздух. Какое наслаждение – дышать без раздирающей грудь боли. Полусонная, я обвела взглядом спальню, задержавшись на богатой обстановке в малиновых тонах, темном, до блеска натертом паркете, вазе с белыми розами. Кромку постельного белья украшали золотистые якоря.

Я провела пальцем по верхней губе – крови не было. Пора. Собравшись с силами, я заставила Фрер приподняться на локтях и вдруг спохватилась: она же на двадцатой неделе, о чем красноречиво говорил выпирающий живот.

До сих пор мне не доводилось сталкиваться с беременными. В Синдикате старались не обзаводиться потомством. Дети – слишком дорогое удовольствие. Тем не менее наличие эмбриона меня не обескуражило. Прорвемся.

Удостоверившись, что могу твердо стоять на ногах, я встала с кровати. Две пуповины – золотая и серебряная – по-прежнему связывали меня с собственным телом и Арктуром, однако в облике невидицы я начисто утратила ощущение эфира. Плоть Фрер отрезала меня от половины привычного мира.

На потолке переливалась люстра. Очевидно, спальня помещалась в восточном крыле, отведенном под личные покои инквизиторской семьи. Вечерами, после оживленных дебатов, стилист отбирал для Фрер пару нарядов. Распахнув платяной шкаф, я обнаружила длинное, в пол, платье из кроваво-красного шифона с высоким воротником и низким вырезом.

На камине тикали золотые часы. Почти без четверти семь. Подойдя к зеркалу в позолоченной раме, я критически оглядела новый облик, стараясь придать чертам живость, а взгляду осмысленность. У Фрер оказался курносый нос, а волосы ниспадали волнами. Безупречная, без единого пятнышка кожа явно побывала в руках дорогого косметолога.

Ребенок шевельнулся в утробе. Я коснулась распухшего живота и ощутила новый толчок.

– Тсс! – шепнула я. – Maman скоро вернется, обещаю. Не выдавай меня, ладно?

Последовал очередной пинок.

Времени оставалось в обрез. Я направилась к ближайшему окну и выглянула на террасу. Пошевелила пальцами, повела плечами, размяла шею. Арктур не ошибся: после рефаита подчинить Фрер оказалось до неприличия просто.

Едва часы пробили семь, в дверь тихонько постучали. Я облизнула пересохшие губы и властно произнесла:

– Entrez[37]37
  Войдите (фр.).


[Закрыть].

На пороге возникла бледная женщина в узких очках с проволочной оправой. Вишневого оттенка волосы пострижены под пажа. Передо мной была Александра Коция, личный секретарь Люси Фрер. Ее отец слыл близким другом инквизиторской четы – подозреваю, на сторону Сайена он переметнулся перед вторжением в Грецию. В двадцать четыре года Коция эмигрировала из Сайенской цитадели Патры, поступила в услужение к Менарам, а в скором времени сочеталась браком с известной журналисткой Шарлоттой-Мари Дешам.

Если эта информация всплыла в мгновение ока, значит память меня точно не подведет.

– Доброе утро, Люси. – Белоснежная улыбка Коции сочеталась с белым датапэдом.

– Доброе утро, Алека, – фамильярно откликнулась я.

– Простите, что врываюсь в такую рань, но Яссон срочно требует аудиенции, – тараторила Коция на безукоризненном французском. – Ей назначено на семь тридцать, а в восемь у вас завтрак с представителями Société Française pour la Préservation Culturelle[38]38
  Французское общество сохранения культурного наследия (фр.).


[Закрыть]. Я пыталась перенести встречу, ссылаясь на вашу занятость, но общественники уперлись. Им так не терпится обсудить состояние городских скверов.

Ну хоть кто-то печется о городских скверах!

– Затем у вас ланч с мадель Верани, в три заседание с министром промышленности, в пять тридцать телеком с главой легионеров, в шесть придет акушерка, после нее можно уделить время детям. – Коция оторвалась от датапэда. – Верховный инквизитор интересуется, не согласитесь ли вы поужинать с ним в девять.

– Разумеется, – откликнулась я, подражая интонациям Фрер. – Где у меня встреча с…

Министр внутренней безопасности. Фамилия: Яссон. Арктур экзаменует меня в гостиной. Имя?

– Габриэль?

– Как всегда, в вашем кабинете.

– Естественно. – Я картинно поморщилась. Коция, по всей видимости, ничего не заподозрила, однако лишняя осторожность не повредит. – У меня жуткая мигрень. Алека, не принесешь обезболивающее?

– Конечно, Люси, – захлопотала секретарь. – Ложитесь, отдыхайте. Я побеседую с мадель Яссон и отменю вашу договоренность.

– Габриэль уже здесь?

Коция виновато потупилась:

– Да.

Неожиданная накладка. Проще всего выпроводить Яссон, однако чутье подсказывало, что Люси Фрер не из тех, кто пренебрегает своими обязанностями.

– Не нужно ничего откладывать, – поразмыслив, ответила я. – Просто перенеси встречу в Малиновый кабинет, поближе к покоям.

– Как пожелаете.

Я со страдальческим видом кивнула. Цокая тонкими каблуками белых туфель, Коция скрылась за дверью. Если мне не изменяет память, всего две комнаты отделяют Малиновый кабинет от Золотого зала.

Настоящая Фрер не появилась бы перед публикой, предварительно не приняв душ. Обливаясь пóтом, я отчетливо ощущала чужой запах на «своей» коже. Очевидно, Менар провел с супругой ночь и удалился еще на рассвете. В интервью он заверял, что работает за полночь, а встает в пять.

Ванная была облицована темным мрамором с золотым рисунком. Запрокинув голову и не глядя вниз, я разделась и шагнула в прозрачную кабинку, под прохладные струи, смешанные с ароматной пеной. Автоматические струи приятно холодили тело и не жалели ароматной пены. Едва ли Фрер подвергалась водяной пытке, но под влиянием моей фобии алебастровая кожа покрылась мурашками.

Люси выбрала себе помощницу из свободного мира. О Балканском вторжении мне поведала Мария, активная участница сопротивления. О том, что творилось в Греции – первой захваченной стране, она рассказывала мельком, но, по всей видимости, отдельные граждане избежали клейма смутьянов. Когда войска Сайена вторглись на полуостров, Коции едва минуло четыре. Она и не поняла, чего лишилась с водворением Якоря.

Сполоснувшись и обсохнув в потоках теплого воздуха, я выбралась из кабинки и мысленно поблагодарила небо за выносливость, ибо у Люси Менар Фрер болело все. Ноги сводило судорогой, поясницу ломило, а одышка была ничуть не лучше моей. Да, в беременности приятного мало. Завернувшись в полотенце, я почистила белоснежные зубы (десны вместилища распухли и кровоточили) и, поспешив в спальню, застегнула на запястье серебряные часики, которые Фрер снимала только на ночь. Потом облачилась в алое платье, чувствуя себя по меньшей мере королевой Франции. Для сайенской чиновницы Фрер одевалась чересчур пышно.

Пожилой слуга принес сладкий греческий кофе и таблетки. Я проглотила их все и, попивая кофе, до блеска расчесала густые волосы.

Впереди вырисовывались две крайне заманчивые перспективы. Первая – Золотой зал, а вторая, насущная – ужин с Менаром.

Придется действовать осторожно. Под предлогом головной боли Фрер отправится в постель, а после проснется как ни в чем не бывало. Правда, минувший час вылетит у супруги инквизитора из памяти. Только бы ее не начали расспрашивать про встречу с Яссон! Но тут не угадаешь.

Я собиралась уходить, как вдруг спохватилась: у Фрер ведь мания наряжаться! Жемчужные серьги, помада и первый попавшийся парфюм дополнили облик.

Обмануть Коцию было легко. Беседа с министром требовала большей сноровки.

Из восточного крыла в главное здание вел коридор, украшенный портретом Ирен Турнер, первого инквизитора Франции, – прославленная особа осуждающе взирала на меня сверху.

Всего две стены отделяли меня от заветной цели.

Лампа на мраморной столешнице горела теплым светом. В глубоком кресле восседала Габриэль Яссон, министр внутренней безопасности. Темные кудри убраны в конский хвост, на смуглом лице россыпь веснушек. При виде меня Яссон сунула мобильный в карман пиджака и встала:

– Люси.

– Габриэль. – Я расцеловала ее в обе щеки. – Желаешь что-нибудь выпить?

Надеюсь, Фрер ладит с близким кругом. По крайней мере, с Берниш она беседовала очень тепло.

– Да, кофе сейчас принесут. – Яссон с улыбкой кивнула на мой живот: – Как вы оба себя чувствуете?

– Малыш в полном порядке. Жаль, не могу похвастаться тем же. Голова раскалывается. – Я демонстративно потерла виски.

– Издержки беременности, сама понимаешь. С Норой меня постоянно мучили мигрени. – Яссон сжала мой локоть. – Почему бы тебе не прилечь? Поговорим позже.

– У меня сегодня чрезвычайно плотный график. – Я опустилась в кресло напротив. – Кроме того, если не ошибаюсь, дело срочное.

Яссон вернулась на облюбованное место. Покрывшись испариной, я сплела тонкие аристократические пальцы.

– По твоему приказу мы объявили опасную преступницу Пейдж Махоуни в розыск, – сообщила Яссон.

Значит, ей известно, что казнь была постановочной. В принципе, логично. Кого посвящать в тайну моего бегства, как не министра внутренней безопасности.

– Махоуни, – с отвращением процедила я. – Ну и?

– Я велела отслеживать всех, кто уклоняется от камер наблюдения. Уклонистов обнаружилось много, однако Махоуни среди них отсутствовала. – Яссон протянула мне датапэд. – А десять дней назад камеры на мосту Искусств зафиксировали это.

Проклятье!

Запись была сделана в утро, когда мы с Арктуром совершили вылазку в катакомбы. К счастью, линзы и прическа полностью преобразили мое лицо, а расстояние не позволяло рассмотреть детали.

– Десять дней, – изрекла я, собравшись с мыслями. – Почему мне докладывают только сейчас?

– Программа распознавания не среагировала, – пояснила Яссон. – Дистанция, ракурс, кроме того, заявленная особа хорошо поработала над внешностью. Оперативник заметил ее, когда просматривал запись на предмет драки, и сразу связался со мной.

Принесли кофе. Яссон тут же умолкла. Я едва сдерживалась, чтобы не вытолкать замешкавшегося слугу за дверь.

– Вся считанная биометрия соответствует параметрам Махоуни. Совпадение почти стопроцентное. – Габриэль перевела дух. – Люси, ты ведь встречала подозреваемую в архонте. Как считаешь, это она?

Я притворилась, будто пристально изучаю снимок.

– Наверняка не скажу. Так или иначе, нельзя допустить, чтобы эта смутьянка разгуливала на свободе. – Я отодвинула датапэд. – Особу со снимка разыскать. На мосту выставить еще два отряда НКО. Задействуй любые ресурсы.

– Слава Якорю! – произнесла Габриэль и замялась. – Ты собираешься уведомить архонт?

– По всей видимости, придется, – поразмыслив, ответила я.

И, как выяснилось, попала в яблочко. Яссон буквально перекосило от злости.

– Уму непостижимо! Упустить опасную террористку – и в кусты! Сами натворили дел, а нам расхлебывать. Как будто своих забот мало. – Габриэль со вздохом убрала датапэд в сумочку. – Как только появятся новости, сообщу.

Она расцеловала меня в обе щеки и вышла, даже не притронувшись к кофе. Едва дверь за министром захлопнулась, я перерыла все ящики и антикварное бюро, но обнаружила лишь стопку писчей бумаги и книги по истории.

Створчатые двери по левую сторону вели в соседний кабинет, отделявший меня от Золотого зала. Жаль, без контакта с эфиром не угадаешь, там ли сейчас Менар.

Впрочем, где ему еще быть с таким количеством аудиенций? Гляну хотя бы одним глазком, с меня не убудет. Собравшись с духом, я толкнула ближайшую створку и переступила порог.

Salon Blanc, Белый зал, идеально соответствовал названию. Вся обстановка, начиная от ковра, потолочной лепнины и заканчивая благоухающими лилиями, была выдержана в белых тонах. Невольно вспомнилась стерильная пыточная, и сердце учащенно забилось.

Шестеро мужчин в строгих костюмах собрались за столом, поглощенные разложенной перед ними документацией. Услышав меня, они разом встрепенулись.

– Доброе утро, Люси. – Сидевший с краю мужчина снял очки в золотой оправе. – Вам помочь?

В голове отчетливо зазвучал голос Арктура. Имя: Жакоб Коклен. Должность: заместитель министра финансов. Для Фрер просто…

– Жак, верховный инквизитор у себя? – Я виновато улыбнулась, не сводя глаз с белоснежных позолоченных дверей. Подле дактилоскопического сканнера навытяжку замер легионер.

– Разумеется, – откликнулся Коклен. – Если не ошибаюсь, у него прямая линия с командующей Тьядер. Сообщить ему, что вы здесь?

– Нет-нет. Время терпит.

Я поспешила обратно и плотно затворила створки.

Последние надежды рухнули. Проникнуть в Золотой зал практически невозможно. Дюко не ошиблась: Менар пропадал там днями напролет – анализировал сводки, устраивал совещания с советниками и министрами, держал связь с командующими по телефону.

Штурмовать Золотой зал не имеет смысла, лучше приберечь силы на вечер. А сейчас Фрер пора баиньки.

– Люси? – Коция сунула голову в кабинет. – Комиссия из Французского общества сохранения культурного наследия ожидает внизу.

– Мне совсем нехорошо, – посетовала я. – Пожалуй, прилягу ненадолго. А ты пока займи общественников.

– Ну конечно, – захлопотала Коция. – Думаю, они не откажутся от чашечки кофе. Отдыхайте. Разбужу вас через полчаса. Достаточно?

– Вполне. Спасибо, Алека.

Коция проводила меня в спальню и задернула шторы. Дождавшись, пока она уйдет, я вытащила из ушей серьги, стерла помаду, переоделась в ночную сорочку такого же фасона, что и прежняя, отправившаяся в стирку, и взъерошила волосы. Алое платье вернулось обратно в шкаф.

Как только я перестану подавлять ее фантом, Фрер очнется с легкой мигренью и абсолютно чистой головой. И сразу приступит к выполнению своих светских обязанностей, обозначенных еще накануне.

Надеюсь, Коция впопыхах не обмолвится о случившемся.

Ну и последний штрих. Я нащупала на часах заводной механизм и переставила стрелки на половину седьмого. Проснувшись, Фрер решит, что время семь – строго по графику. Потом кто-нибудь из слуг переведет часы, уничтожив все следы моего присутствия.

Устроив вместилище под балдахин, я вызволила чужой фантом и устремилась в эфир. Отныне все зависело от Фрер.

8. В пекло

Комната с бледно-голубыми стенами. Трещина на потолке. Фиксатор стискивал указательный палец левой руки так, что в подушечке чувствовался пульс.

– Флора? – Элеонора Кордье похлопала меня по щеке.

Я вымучила кивок.

– С возвращением. Можешь сказать, где находишься?

– Рю де Сюрен, – прохрипела я, едва ворочая языком. – Сайенская цитадель Париж.

– А месяц?

– Февраль.

– Отлично. – Кордье посветила мне в глаза медицинским фонариком и щелкнула перед носом пальцами. Я моргнула. – Рефлексы тоже в порядке. Никто нечего не заподозрил?

– Судя по всему, нет.

– Великолепно. – Кордье открепила фиксатор. – Думаю, Дюко снизойдет до улыбки.

– Где Изор?

– У нее обеденный перерыв. Шпионские игры разжигают аппетит.

Я попробовала сесть, но Кордье со смешком толкнула меня обратно.

– Умерь свой пыл, Лазарь. Ты только что восстала из мертвых.

– Мне не привыкать. – Голова соображала туго. – Кто такой Лазарь?

– Долгая история. – Элеонора отключила аппарат вентиляции легких. – Знаешь, Флора, о ясновидцах ходят разные толки, но лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Тебе невероятно, сказочно повезло! На твоем месте я бы странствовала по миру, вселяясь в богатых и знаменитых.

– Все не так просто. Манипулировать людьми, даже такими, как Фрер, – удовольствие весьма сомнительное.

– Само собой. – Кордье лукаво улыбнулась. – Я же пошутила.

– Ох, извини. – Я почесала переносицу. – Наверное, меня спасет только кофеиновая капельница.

– Странно, как ты вообще очухалась. Меня до сих пор трясет. – Кордье открыла чемоданчик и достала из него тонометр. – Теперь понятно, почему Сайен так старается сжить тебя со свету. Думаю, немногие паранормалы способны на такое.

В устах невидца слово неприятно коробило. Впрочем, Кордье не эксперт, с чего ей разбираться в терминологии, а у меня нет ни сил, ни желания ее просвещать.

– Насколько мне известно, я единственная странница.

– Тоскливо, наверное, – сочувственно заметила Кордье.

– Мне не с чем сравнивать. Да и потом, у каждого свой крест.

– Точно. – Кордье затянула на моем предплечье манжету. – Хочу измерить давление. – Она активировала монитор. – Флора, у тебя отходит мокрота?

Далекая от медицины, я не сразу сообразила, о чем речь.

– Немного.

– Ясно. – Манжета стиснула предплечье. – Когда появился кашель?

– Недели две назад, – ответила я, сократив срок ровно вдвое. – Но болезнь заданию не помеха.

– Надо выяснить, насколько все серьезно. – Голос Кордье звучал заботливо, но вместе с тем твердо. – Я недавно вернулась из командировки и не располагаю необходимым оборудованием, но, как только закончишь с Фрер, отправлю тебя на полное обследование.

Рука онемела. Уставившись в стену, я стала сжимать и разжимать кулак.

Разумная тварь давно прекратила бы муки, ответив на мои вопросы. Металлические, застегнутые до упора наручники впились в кожу. Грязному, тупому созданию самое место в кандалах. Но если тварь перестанет играть в молчанку…

– Ну вот и все. – Давление на руку ослабло. Кордье с интересом взглянула на цифры в окошечке. – Давление слегка пониженное. Пока Дюко нет, отдыхай.

Затуманенным взором я обвела бледные отметины на запястьях:

– Мне нужно на воздух.

Кордье изумленно вскинула брови:

– Ты о чем?

Не в силах больше выносить замкнутое пространство, я встала с раскладушки. В тот же миг висок пронзила острая боль, ноги подкосились, и я вцепилась в спинку дивана, чтобы не упасть. Подавив мой вялый протест, Кордье усадила меня на раскладушку – за изящным силуэтом крылась стальная мускулатура.

– Флора, тебе же велено отдыхать! – скомандовала она и уже мягче добавила: – Сейчас сделаю укол.

Игла плавно вошла в кожу. Головная боль утихла, и меня сморил тревожный сон. В реальность я возвращалась урывками и сквозь пелену различала у окна силуэт, но, когда проснулась окончательно, Кордье исчезла.

Окна покрылись рябью дождевых капель. Я осторожно села и, убедившись, что боль отступила, записала все услышанное в отеле. Точнее, все, что имело потенциальную ценность.

В основном сведения касались вторжения. Фрер встречалась с министром промышленности, отвечающим за вооружение, потом обедала с Франсуазой Верани, супругой верховного командора Франции. Менар, как и предполагалось, всецело сосредоточился на завоевании новых территорий.

К полудню объявилась Дюко, чей изможденный вид полностью соответствовал моему самочувствию.

– Где Элеонора? – осведомилась она.

– Понятия не имею.

На ее щеке дернулся мускул.

– Ешь. – Изор пододвинула мне принесенную картонку с обедом. – Рассказывай, как все прошло.

– В кабинет не попала. Слишком много народу. – После недолгих колебаний я решила поделиться сведениями, полученными от Арктура. – Фрер разговаривала с министром внутренней безопасности, и та упомянула документ от Уивера, который Менар категорически не желал подписывать. Правда, потом смирился, и на Новый год Фрер отвезла уже подписанную бумагу в Англию. Но у меня ощущение, что Менар до сих пор негодует.

– Тебе известно, о каком документе речь? – оживилась Дюко.

– Нет…. но Фрер сегодня ужинает с инквизитором. Отличный шанс прощупать почву.

Изор шумно выдохнула через нос:

– Звучит… многообещающе. Тебя никто не заподозрил?

– Вроде нет. Зато кое-кто догадывается, что я в Париже.

– Догадывается? Почему?

Пришлось рассказать о записи с камер наблюдения. Губы Дюко становились все тоньше, пока не исчезли вовсе.

– Теперь понимаешь, почему необходим конфигуратор. Хорошо, что они не вычислили тебя официально.

Изор жестом велела мне угощаться. В картонке оказался овощной салат – помидоры, огурцы, лук, болгарский перец, – щедро сдобренный брынзой, и кусок свежего хлеба.

– Что вам известно обо мне? – спросила я, проглотив порцию салата.

– Флора, поверь, мне известно достаточно, – хмыкнула Дюко.

– Не о Флоре. О Пейдж.

Манера Дюко разительно переменилась.

– Ты родилась в Ирландии, обладаешь уникальными экстрасенсорными способностями. В прошлом командовала отрядом повстанцев. В одиночку разрушила «Экстрасенс». А теперь вознамерилась разрушить мою психику, задавая нелепые вопросы.

– Я по-прежнему возглавляю отряд повстанцев.

– Нет, ты служишь в разведке. И вообще, сейчас не время и не место выяснять, кто на чьей стороне.

– А если выяснять не придется?

Дюко картинно вскинула брови:

– Ты о чем?

– Почему бы нам не объединить усилия? – ровным тоном откликнулась я. – «Домино» хочет сеять смуту внутри Сайена. Мои люди жаждут того же. Как думаешь, ваше руководство согласится спонсировать мой отряд?

– Не в моих полномочиях давать прогнозы. – Дюко смерила меня пристальным взглядом. – Кроме того, не стоит торопить события. Выполни задание. Докажи, что умеешь подчиняться приказам. Если все пройдет успешно, мы вернемся к твоему вопросу, – не терпящим возражения тоном заключила она. – А пока ешь, набирайся сил.

То ли из-за одолевавшей меня усталости, то ли из-за проклюнувшихся дипломатических навыков я не стала упорствовать.

Мой аппетит который день оставлял желать лучшего. Впихнув в себя немного салата, я откинулась на диван. Дюко достала из дипломата тоненькую папочку и погрузилась в чтение.

Пока меня не сморил сон, я сконцентрировалась на золотой пуповине и ощутила слабую вибрацию. Несмотря на все старания, мы так и не овладели искусством телепатии.

Арктур отозвался, с ним все в порядке. Согретая этой мыслью, я погрузилась в забытье.

В половине девятого я снова взглянула на мир карими глазами. В поле зрения сначала попал белый мраморный пол, потом расписной потолок, озаряемый хрустальными люстрами, и, наконец, девчушка со смоляными локонами и курносым носом, одетая в черное шелковое платье с рукавами-фонариками и кружевным воротничком. В девчушке я безошибочно узнала Милен, среднего ребенка инквизиторской четы.

Шевельнув пальцами, я сморгнула светящиеся точки. Фрер, босая, в платье из струящегося вишневого шелка, сидела спиной к стене, винного оттенка туфли сиротливо примостились в углу.

Просторные покои отводились под Salle des Fêtes, Бальный зал, где супруги Менар устраивали приемы и светские рауты. Отпрыски четы облюбовали этот уголок под детскую. На меня облокотился четырехлетний Жан-Мишель; его волосы цвета горького шоколада завитками обрамляли лицо. В уголке Александра Коция сосредоточенно листала документы.

– Onésime, t’es trop doué. C’est pas juste[39]39
  Онезим, ты слишком хорош. Так нечестно (фр.).


[Закрыть], – возмутилась Милен, не отрываясь от датапэда. – Laisse moi gagner pour changer[40]40
  Дай хоть разок выиграть для разнообразия (фр.).


[Закрыть].

– Si je te laisse gagner, c’est pas gagner pour de vrai. Papa ne sera pas d’accord[41]41
  Если я поддамся, победа будет ненастоящая. Отец не одобрит (фр.).


[Закрыть].

– Tu m’embêtes![42]42
  Зануда! (фр.)


[Закрыть]

Освоилась я не сразу, голоса звучали как будто издалека – издержки порабощения бодрствующей Фрер.

– Maman. – Жан-Мишель припал ухом к моему животу. – Малышка скоро родится?

Он говорил по-английски.

– Скоро, сынок, – ответила я в тон.

Мальчик задумчиво наморщил лоб:

– А если у тебя не пройдет мигрень, ребенок тоже заболеет?

– Нет, mon trésor[43]43
  Сокровище мое (фр.).


[Закрыть], – улыбнулась я. – Такого не случится.

Похоже, мигрень у Фрер разыгралась не на шутку. Мне же лучше. Удобнее.

– Maman скоро поправится, Жан-Ми, – раздался голос. – Papa о ней позаботится.

К колонне, поглядывая одним глазом в датапэд, привалился мальчик постарше в строгом костюме. Онезим. От отца он взял больше остальных. Конечно, я осознавала, что придется обманывать детей, но надеялась свести контакты с ними к минимуму.

– Конечно позаботится. – Я погладила Жана-Мишеля по голове. Мальчик сладко зевнул. – Кстати, о рapa. Мне пора переодеваться к ужину, а Жану-Ми пора баиньки.

Коция отреагировала со скоростью звука:

– Все, ребята, собираемся. Кто хочет молока с печеньем перед сном?

– Печеньки! – радостно встрепенулась Милен. – Ура!

– Calme toi, petite sotte[44]44
  Угомонись, балда (фр.).


[Закрыть], – буркнул Онезим, тыча пальцем в экран. – Вуаля… ты продула!

Поглядев в свой датапэд, Милен выпятила нижнюю губу:

– Так нечестно!

Коция подхватила Жана-Мишеля на руки – только сейчас я заметила, что в кулачке малыш сжимал куколку с открученной головой.

– Ужин накроют в Salon Vert[45]45
  Зеленая гостиная (фр.).


[Закрыть], – по-французски сообщила Коция, когда мы поднимались наверх. – Инквизитор просил передать, что задержится. У него телеком с командующей Тьядер.

– Хорошо.

Биргитта Тьядер возглавляла Сайенскую армию вторжения. Интересно, о чем Страсбургский мясник трещит с этой сорокой?

Сконцентрируйся, Пейдж.

Перепоручив детей нянькам, Коция занялась моими волосами – уложила их в прическу и заколола рубиновым гребнем. Потом помогла мне облачиться в блузку цвета слоновой кости со вставкой из плетеных кружев и бордовый, расстегнутый до талии костюм с усеченными рукавами, подчеркивающий кружевную вставку.

– Желаете еще что-нибудь? – осведомилась Коция.

– Спасибо, Алека. На сегодня ты свободна. И передавай привет Шарлотте-Мари.

Моя помощница была приятно удивлена.

– Непременно. – Она расплылась в гордой улыбке. – Завтра у нее выходит передовица о нашем моральном долге перед народом Португалии. Очень рекомендую.

– С удовольствием прочту. Каждое верное слово вносит вклад в победу.

Коция улыбнулась еще лучезарнее. Едва она вышла, я бросила взгляд на свое отражение. Облик соответствовал.

Осталось только убедить тирана.

Зеленая гостиная оправдывала свое название: мятные стены, гардины в тон. Накрытый на двоих стол был застелен темно-зеленой скатертью, в камине, отражаясь от настенной позолоты, полыхал огонь. Менар запаздывал. В ожидании я опустилась на стул.

– Добрый вечер, мадель. – В дверях возник дворецкий. – Желаете чего-нибудь выпить?

– Да, Эмильен. Будьте добры, принесите мне «Розовый мекс».

Ничего другого Фрер на публике не употребляла.

– Сию секунду.

На нервной почве у меня вспотели ладони, мышцы натянулись как струна. Дворецкий поставил передо мной бокал и корзиночку с хлебом. Стрелки отсчитывали минуты.

В десять минут десятого Жорж Бенуа Менар, верховный инквизитор Сайенской республики Франция, соизволил выйти из кабинета. На нем, по обыкновению, был темный костюм с алым, но не кричащим галстуком.

При виде меня Менар улыбнулся. Так странно наблюдать монстра в благодушном настроении.

– Люси.

Я хотела назвать его по имени, но в последнюю секунду спохватилась: неизвестно, как Фрер обращается к супругу наедине. Пришлось ограничиться ласковой улыбкой.

Обогнув стол, Менар заключил меня в объятия. Я глянула поверх его плеча на Золотой зал, силясь рассмотреть хоть что-то через щелку в незапертой двери. Внезапно Менар заслонил обзор и запечатлел на моих – вернее, ее – губах поцелуй.

У него оказался на удивление нежный, чувственный рот. Кожа благоухала мылом, а дыхание – лимоном. От инквизитора веяло чистотой и свежестью.

– Ты прекрасна. Хорошеешь день ото дня. – Менар положил руку с обручальным кольцом мне на живот. – А как наша рыбка?

Он говорил по-французски, как и весь персонал отеля. Казалось, здесь в пику Уиверу нарочно избегают английский.

– Толкается вовсю. – Я накрыла его ладонь своей. – Ждет не дождется встречи с мамой и папой.

Инквизитор нахмурился:

– Ты не говорила, что она начала толкаться.

– С утра не успела, – залепетала я. Взгляд Менара буравил меня насквозь, от страха язык прилипал к нёбу. – Я хотела поделиться новостью, но Жако сказал, у тебя телеком.