Текст книги "Мёртвые воробьи. Повесть"

Глава 4.Они «тлахаются»

Всегда хочется быть лучше. Но никого не слушать, а идти самому к заданной цели. И как только цель достигнута, мы расслабившись, отдыхаем на лаврах. Не замечая что всë вокруг меняется, с быстротой ночной летящей кометы, которая скоро сгорит в стратосфере, так и не коснувшись земли.

Однажды Дэн как всегда нажав на кнопку звонка, терпеливо ожидал меня возле калитки. Я пулей вылетел из дома, навстречу к новым приключениям.

– Здорово, Дэн! Сигареты стрельнул? -спросил он.

– Да, я украл, Дэн. Неохота было спрашивать.

– Ну и хорошо. Дэн одобрительно улыбнулся.

– Чем займёмся? Спросил я, проявляя любопытство.

– Пойдём мяч у Алинки погоняем. Может собаку отвяжем, окно разобъём.

Подумаем в общем-заключил Дэн.

К Алинке приехала её мама тётя Лена, было ей на тот момент 34 года. Красивая женщина с большой грудью, милой улыбкой, и бездонно– голубыми глазами. Скорее всего, у неё был небольшой отпуск, и она приехала к родне из далёкого Магадана. Алинкин дедушка строил большой дом из белого кирпича, который маскировали яблони, дальше тянулся огород, уходя за крутой бугор.

– П«л»ивет поздоровалась радостно Алинка. Когда мы зашли в калитку.

– Ты когда-нибудь научишься «рэ» говорить? -недовольно проворчал Дэн. Уж как никак девять скоро будет.

– Денис не «л»угайся -радостно крикнула Алинка.

– Тьфу! Дэн отчаянно сплюнул, но быстро взял себя в руки. Посмотрев на крыльцо.

Своей мягкой походкой, словно блудливая кошка вышла Алинина мама, тётя Лена.

Мы были приятно удивлены. На тёте Лене не было ни лифчика, ни заколки. Но на отсутствие заколки мы с Дэном не обратили внимание. И застывшими силуэтами уставились, на контуры ореола торчащих сосков, через тонкую футболку.

– Привет ребят, тётя Лена была подшофе, и облокотившись на крыльцо, закурила.

– Здравствуйте, хором выдохнули мы с Дэном. И чтобы не выдавать на показуху «стояки», сделали вид будто играем в футбол на воображаемых воротах, которые были отмечены досками. Притом Дэн пасуя, промахивался, а я делая вид, что охереный вратарь пропускал голы, наблюдая картину на крыльце.

К нашему удивлению, на крыльцо, нежно обняв за талию тётю Лену, вышел высокий поджарый парень, он был моложе её. И нежно поцеловав в шею, спросил.

– Ну чё? Играем пацаны?

– Да! -ответил Дэн расдосадованно.

Потом негромко добавил :

– Вот мудак!

Я согласился.

Мы его узнали, это был рабочий, он строил им дом. Глаз тёти Лены, был с нужным прицелом. И чтобы не терять даром время, так как она была в разводе, она сделала свой выбор, в предвкушении множественных оргазмов.

Парень что– то шептал ей на ушко, под нашими любопытными взглядами, та активно хохоча, строила пьяные рожицы, как бы флиртуя.

– Ы-ы-ы ц-ц-ц ц-ц-ц цокала языком она. Смотря ему в глаза, взглядом удава.

– Ц-ц-ц -отвечал тот, приобняв её за талию. Скаля свои белоснежные зубы, на фоне его загорелой кожи, они смотрелись как у героя из дешёвых «мыльных» боевиков.

– Я так не начищу -подумал я.

Алинка в это время бегала, по участку вместе с нами, якобы принимая участие в игре. На минуту Дэн остановился. Смотря на эту парочку, подошёл ко мне. Вдохнув в лёгкие полный заряд летнего зноя, произнёс :

– Дэн, ты чувствуешь чем, пахнет?

– Я догадываюсь..

– Дэн, это пахнет грандиозной «ёблей»!

Дэн, улыбнувшись подкинул мяч ногой.

Мы опять посмотрели на парочку. Те уже потеряв все возможные приличия целовались, обмениваясь слюной и языками.

Дэн, психанув, сказал:

– Да, ну нахуй этот футбол, пойдём покурим, Дэн.

– Мы сели на кирпич. Представления о геморрое и простате, нам были неведомы, поэтому, мы и не переживали. Я достал свеже -спизженные папиросы «L&M».

И мы закурили. Покашливая, затягивались почти как взрослые.

Взгляд Дэна уставился на них, он напоминал взгляд хищника, следящий за жертвой.

– Бугор!

– Что? Не понял я.

– Бугор– ещё раз спокойно повторил он.

– Там за огородом бугор, Дэн.

Парочка продолжала «сосаться» потеряв разум и контроль.

– Дэн, мы тут с тобой уже как в кинотеатре, то Виталик полный говна, то бесплатный киносеанс «для взрослых», сказал я.

Дэн серьёзно посмотрел на меня, держа сигарету в зубах.

– Юность -добавил он тихо. Выпуская табачный дым, обработанный молодыми лёгкими.

Я промолчал.

На наших глазах, картина поменялась. Тётя Лена, которой уже по видимому, было невмоготу, повела парня держа за руку за собой. Вдоль недостроенного дома, мимо соседних огородов, за «заветный» бугор.

В очередной раз план Дэна сработал.

Я было рванул туда, он предвкушая что-то особенное, он дёрнул меня за руку.

– Дэн не спеши -сказал он мне. Не сейчас. И улыбнулся. Пока играем, чтобы не «спалиться» и пнул мяч.

– Пасуй! Крикнул он.

Я дал пас.

Алинка в это время, уже бегала по огороду, занимаясь своими делами, игра в футбол ей быстро надоела.

Потом её взгляд резко остановился, смотря в даль. Она на что-то долго изумлённо смотрела и сделав свои выводы побежала к нам, крича на весь огород.

– Лебятааааа, лебятааа!!! Они тлахаются! – -Тлахаются!! Ещë несколько раз крикнула Алинка. Она умудрилась упасть. Летняя пыль с земли, хорошо была видна на её щеках и коленках.

– Лебятаа, кричала она и бежала к нам.

Дэн посмотрел на меня.

– Вот теперь пора! Сказал он.

– Они т«л»ахаюстя, подбежав к нам, ещё раз выпалила Алинка.

– Да тише ты! Шикнул на неё Дэн.

– Дэн, пошли к яблоням– сказал он.

– Ты, возьми яблок гнилых. Да не те!!! Что внизу лежат. Вооот!!! Одобрительно закивал Дэн.

Я набрал яблок, у которых уже был вид настолько гнилой, насколько это можно было представить. Дэн делал тоже самое.

Мы очень тихо, словно в невесомости с кучей гнилья подкрадывались, вдоль огородов. Дэн заранее предупредил Алинку, чтобы «тише». Мы пробираясь через репья, частотел и зверобой, услышали издалека стоны.

Дэн шëпотом произнëс :

– Мы уже рядом.

Потом он остановился. Посмотрев на Алинку. Сказал:

– Иди домой! Иди поиграй, мы скоро.

– Ну «л»ебята? Захныкала она. Я с вамиии.

– Алин иди-добавил я. Потом в карты поиграем.

Алинка, опустив голову поплелась обратно к дому, в напрасной надежде на «карты».

Мы стали ещё осторожнее двигаться с Дэном дальше, стараясь не шелестеть кустами и не дышать.

Стоны стали ярче, и громче.

Дэн оглянулся.

– Мы рядом. Ещë раз произнëс он.

Я зажав футболку держал, в руках горсть на сквозь гнилых яблок. У Дэна было тоже самое. Сколько могли, столько набрали.

Когда стоны стали слышны совсем близко, мы остановились. И посмотрели сквозь кусты.

Картина была маслом. На строителе, снявшем предварительно по -джентельменски штаны, как «голодающий поволжья», настырно и сверху скакала тётя Лена, предварительно подвывая. Мы лёжа минут пять, сдерживая своё тяжёлое дыхание и эрекцию, наблюдали это действо. За красивой и уже голой грудью тëти Лены, которая подпрыгивала в такт еë телу. За беззаботным, пьянящим ароматом лёгкости и «необещаний», они друг другу ничего не должны. Казалось на какое-то мгновение застыло время, застыл ветер, застыло всё. Вспомнив о миссии. Дэн опомнился первым:

– Дэн, готовность номер один.

Мы как по команде, хотя её никто не давал, легли на живот. Нам чётко было видно две цели, на расстоянии десяти метров. Но так, как на данный момент это было единым целым. Попасть было в принципе несложно.

Задача была ясна. Наконец, Дэн произнёс заветные слова.

– Земля, воздух!

Мы схватив чёрные от гнили яблоки начали кидать их прямо на соитие.

Арт -гнилой обстрел, взмыл в воздух, предвкушая судьбу, парочки.

Первое яблоко угодила в лоб тёте Лене. Дэн был в отличие от меня был более метким. Забрызгав лицо и волосы. И конечно прервав её эмитированный оргазм по пьяни. Остальные попали в строителя, накрыв его словно град с неба.

Мы услышали с Дэном это:

– Аааа, Саша ооох.

– Да блять что это? Ай! Да что это?

– Ой божечки мой. Ай Сашаа.

Строитель вскочил.

Тётя Лена в спешке, надевая трусы и матерясь, побежала в нашу сторону, выкрикивая маты.

Мы поняли, что достигли успеха и Дэн сказал.

– Дэн! По съёбкам!

– По съемкам? Не расслышал я

– Блять, убегаем– дополнил он.

И мы словно, в рапиде, как будто навстречу закату, бежали счастливые, по тёплому чернозёму. Нас догоняли. Но мы бежали перепрыгивая через заборы и раздирая в кровь ноги. Мы не думали о последствиях, мы были довольны.

Глава 5. Оксана

Наверное всë происходит, как и должно быть. Первый красивый закат, на фоне штиля. Все недосказанные слова спустя долгие годы. Мешок с безразличием или букет первой любви. Всë это идëт коротким шагом, под пристальным вниманием жизни. Без суеты и прочих лишних привязанностей.

Оксана была стройна. С очень красивыми карими глазами. Мы с Дэном начинали любить её так сильно, потому– что взрослели с каждыми каникулами. Только была одна не решëная проблема. Мы были оба влюблены, в одну и ту же девушку.

Оксана казалась нежной и непреступной. Мы обожали её бесить, придумывая всё что угодно, дразнилки, идиотские поступки, только не выдать себя. Нам казалось это постыдным, быть замеченными в чувствах. В признаниях ей. Как будто-то нас с ним поймали, за воровство сигарет, или яблок. Что в принципе, для нас было обычным делом.

Когда Оксана садилась с нами на лавку, чтобы поиграть в карты. Наш пульс бешено начинал отстукивать ритмы дискотек, руки не слушались колоды, глаза отводились в сторону.

Мы знали друг друга с детства, мы играли в салки, обливались водой, мы были едины. Но теперь мы встали по разные стороны. Дэн был раздражённым, постоянно нервничал. Мы стали ссориться. Он старался приобнять Ксюху, она легко отстраняла его руку, придвигаясь ко мне, опуская голову на плечо и беря мою руку в свою. В эти моменты сердце не было слышно, всё замирало даже вода, которая капала из колонки, её капли тяжёлыми бусинами падали на асфальт. Но казалось что так медленно, как будто в космосе невесомость управляла моим телом. Оксана смотрела на меня, она смеялась, летнее солнце, плавно скользило по её тёмным волосам, отражаясь в тёмно – карих зрачках, я иногда чувствовал её дыхание рядом, когда засыпал. Мне снилась она.

Однажды, Дэн вызвал меня на мужской разговор. Мы были один на один, бугор, щебень и два молодых безбашенных друга. Мы в первый раз подрались. Он ударил первый. Его крепкий кулак попал мне в подбородок, он на мгновение окаменел, вызвав непримиримую агрессию. Я ответил. Брызнула кровь. Дэн не сдавался, он бил и бил.

Потом он неожиданно остановился.

– Ты же не любишь её? Спросил он и вытер кровь из под носа.

– Ну признайся Дэн? Мудак!

– Я люблю. Крикнул я, отряхивая штаны. Разбитая губа болела.

– Но за мудака на…!

Мы опять сцепились.

Спустя пятнадцать минут, мы сидели на брёвнах, всё грязные и в пыли, перемешанной с кровью.

Дэн постоянно плевался, матерясь, я тоже не отставал.

– Ладно– произнёс Дэн. Кого выберет.

Он достал сигарету и протянул мне. Мы закурили.

Пришло время, когда ему надо было уезжать. Мы стояли вечером на прогретом асфальте, нас доедали комары. За спиной, стучали разгоняясь трамваи.

Ксюха была в чёрной кружевной юбке, в летней футболке, она пришла к нам, попрощаться с летом, впереди был сентябрь, и мы прощались с теплом и с друг другом.

Дэн неожиданно обнял её. Его рука нежно обхватила её талию. Дэн посмотрел ей в глаза.

– Ты меня любишь? Спросил он у неё.

Она положила руки ему на плечи. Ничего не ответив. Они поцеловались. Я отвернулся.

Дэн уехал в Москву. Я ещё жил у бабушки весь сентябрь. По выходным мы с Ксюхой, как обычно резались в карты на фоне бабьего лета.

Мы построили с ней самодельный шалаш. И периодически ныряли туда, покурить сиги и поиграть в карты.

В один из дней, когда азарт игры достиг апогея, она сказала :

– Дэн, ты любил?

Я не знал, что сказать.

– Наверное да Ксюх!

Дальше был туман. Я обнял её, я придвинулся к ней и почувствовал вкус её губ и языка.

Я как сумашедший целовал её не мог остановиться, понимая что предаю моего лучшего друга.

– Я люблю тебя… Шептал я ей.

– И я тебя.. Прости меня. Начинался дождь. Первый холод оттеснив лето, уже начинал по осеннему, разбрасывать листву по холодному асфальту. Мы схватившись с Оксаной за руки выбежали из шалаша. Нас прицельно расстреливали дождливые капли, одежда в миг стала мокрой. Мы побежали к еë дому, вниз по тропинке.

Глава 6.Солидол

Наверное никогда не получится дать нужное определение счастью. Оно у всех разное и сомнительное. Но каждый из нас пытается побыть в этом состоянии как можно дольше. Черпая всю эйфорию, этого непонятного ощущения, когда хочется всех обнять и простить. И никто тебе не должен и не обязан. Как можно сопоставить счастье и радость? Или это единая сила? Которая движет нас на благородные поступки, давая нам внутренний адреналин. Мы готовы бежать сломя голову, сами не зная куда. Граничит ли счастье с безумием? Оставляя нам только то, что мы хотим видеть, давая упасть в эту пропасть.

Мы с Дэном периодически, уставали от безделья, особенно в летний сезон.

Это были наши заслуженные каникулы.

Огороды, бабки с лопатами, походы в магазины за тёплым Курским хлебом, было не наше. Клевание семечек, игра в карты, футбол, прятки, драки, мопеды, велосипеды, вот к этому мы упорно стремились.

Однажды, именно вот из этих знойных «релаксов», я не спеша спустился с крыльца, частного кирпичного дома, лениво зевнул и посмотрел на гараж. В гараже мой дед скрупулёзно возился с какими-то железками, там стояла белоснежная дедова «шоха» его любовь, которую он периодически разрешал мне мыть и иногда менять колёса. Я выкатив велик, и осознав что с ним что-то не то, спросил у деда :

– Дед, солидол есть, цепь смазать?

Тот копаясь, не оборочиваясь ответил.

– Дэн, на полке глянь. Только при мне смазывай, всю банку не дам.

Я проскочив в гараж и схватив банку три литра, до верху набитую солидолом, сделал вид, что не слышу.

– Нихуя, смазывай при мне.

– Дед, меня Дэн ждёт!! Рассердился я.

Дед грозно посмотрел на меня. Из под грязной спецовки, виднелись его тяжёлые кулаки с наколками на пальцах: «Люба» на одной и «Надя» на другой. Наверное, чтобы не забыть подумал я. Дед был, не из робкого десятка, в молодости две «ходки» за хулиганку, ненависть к коммунистам и драки с нашими соседями подкрепляли его суровую биографию.

Но именно в этот день, у него было хорошее настроение и он ласково сказал мне, ухмыляясь.

– Ладно возьми, только верни сразу и «ненахуевертите», там что-нибудь.

Значение его слов я с трудом уловил так, как обняв банку с солидолом, уже мчался на скрипучем велике, к калитке.

За калиткой стоял недовольный Дэн.

– Чё так долго?

– Да я солидол взял -сказал радостно я.

– А нахер, он нам упал? И зачем так много?

Ты бочку не догадался взять?

– Дэн, цепи смажем. Ответил я расдосадованно.

Осознав, что в принципе нечем заняться, мы бросили велики у трамвайных путей и работа закипела полным ходом.

В процессе, я заметил у Дэна блеск в глазах, как правило, это не предвещало ничего хорошего.

Он молча подошёл к рельсам и намазал одну из них солидолом, при этом за чем – то «растерев» своим ботинком вдоль неё. Я открыв рот, наблюдал за происходящим.

Мы находились на крутом склоне и трамваи, чтобы на неё взобраться, должны были набрать скорость.

Дэн также молча, подошёл к велику и начал опять смазывать цепь.

– Ну, пиздец! Подумал я.

Вдалеке радостно стуча о стыки рельс, показался первый трамвай. От остановки было недалеко и он начал набирать скорость. И когда удача была близка, он резко застыл на склоне, его колёса крутились, размазывая солидол, но ехать он не ехал. Мы также делая вид, что всё в порядке, и спрятав банку в кусты, ремонтировали своих педальных коней.

Трамвай кое -как освободился от плена и с большими пробуксовками двинулся далее. Потом резко остановился, из водительского окна высунулся машинист :

– Пидорааасы, я обратно поеду, вам пиздюлей навешаю!

Дэн посмотрел на меня и улыбнулся.

– Ну суть, ты понял– произнёс он.

Спустя каких-то двадцать минут, мы смазали всё рельсы вдоль и поперёк, от остановки до следующей остановки, прячась с банкой по кустам и выжидая паузы.

Когда процесс был закончен, мы на великах заехали за угол и закурили. Я захватил пару сигарет «L&M». Чиркнув спичкой, Дэн затягиваясь произнёс.

– А вот теперь пиздец!

Встало всё трамвайное депо. Очередь из трамваев тянулась много остановок нашего района и за его пределы. Буксовало всё и вся. Кто – то из машинистов выбегал, бросал под колёса песок и землю, стоял такой масштабный мат перемат как пассажиров, так и водителей. Видя хаос происходящего, соседняя выпивающая бабка, дай ей Бог здоровица, выскочив побежала по ближайшим домам, жестикулируя руками. Мы с Дэном просекли, что дело касается нас.

Несмотря на хмель, пьянчужка оказалась прозорливая.

Дэн произнёс:

– Поехали, Дэн. Поехали как можно подальше отсюда.

Из калитки уже выбежала, моя бабушка, бабушка Дэна. И мой дед.

– Поехали огородами– сказал я Дэну.

– Пока там ещё, не словили.

Мы хватая велики, как спасителей за задницу, нажав педали, уже летели по крутому логу. Ехали мимо цветущих одуванчиков, мимо запахов яблонь, мимо нашего детства.

Ехать предстояло долго, на другой конец города, к моей второй бабушке, от меча праведного. При этом, сделав паузу, мы заскочили в продуктовый, взяли разводного «Юпи». Порошковый сок в пакетиках.

Дэн заворчал.

– Нахуй ты арбузный взял Дэн?! – сказал он мне недовольно. Как моча собачья!

Я не согласился.

Через час, преодолевая склоны и перекрёстки мы добрались до другого района. Когда ехали, нас зачем -то остановил местный гопник.

– Схватясь за руль велика Дэна, Он спросил у него:

– Ты «Сапоха» (Сапога) знаешь?

Дэну в тот момент, было не до него.

– Чё те надо? Чё Хотел?

Он собирался уже слезать с сидушки.

Я нажав на педаль тормоза, осознав что пахнет дракой, тоже слез с велика.

Гопник был одет в спортивные штаны, натянутые до подбородка, щедро заправленные в футболку, на ногах были чёрные, остроносые лакированные туфли, вместо кроссовок, всё это было сдобрено белыми носками.

– Ну «Сапоха»? зачем-то переспросил он, продолжая держаться за руль, велика.

– Нет, не знаю сухо– ответил Дэн. Пшёл на хуй!

– Ладно, гопник отпустил руль. И отошёл.

Когда поехали дальше, Дэн сказал:

– Прикинь, даже не подрался.

– Да какой-то, долбаёб местный – ответил я.

Мы наконец-то доехали. Припарковав велики, а точнее бросив их у подъезда. Уставшие и голодные, поднялись на второй этаж. Я нажал на старый звонок, буквально спустя пару секунд дверь открылась.

На пороге стояла моя бабушка, она была небольшого роста, в её глазах полыхало удивление!

– Привееет, ребятааа вы откуда?

– Ба, да мы катаемся. Сказал я, пряча солидольные руки в карманы.

– Нина Михайловна– тихо произнёс Дэн.

Мы просто в гости, а руки можно сразу помыть?

– Да, конечно, Дэны проходите. Я сейчас поесть сделаю. Первое, второе, третье.

Сейчас начнётся «кормёжка», предупредил я Дэна.

– Ну, как у вас дела? Как каникулы? Спросила бабушка радостно суетясь и уже разогревая борщ, одновременно жаря отбивные и взбивая крем для торта.

– Да хорошо, Нина Михайловна, отдыхаем.

Дэн включил интеллигента. Как бы забыв, то что было буквально за пару часов.

Мы вошли в зал, на пианино стоял портрет моего отца с чёрной лентой, под ним небрежной кучкой были раскиданы конфеты и пара церковных свечей, скорбно наклонясь, были воткнуты в стаканы.

– Это отец? Спросил Ден.

– Да.

– Ребятааа, кушааать готово.!!! Услышали мы звонкий голос.

Моя бабушка уже наливала нам в глубокие тарелки борщ, не забыв уже поставить на стол сковородку с сочными отбивными и картошкой, при этом налить чай с пирогом, насквозь пропитанным малиновым вареньем, щедро приправленным кремом и безе.

Через пару часов, мы с Дэном еле передвигаясь, с полными животами, спускались по лестнице, на выход.

– Дэн, нам ещё час ехать.

– Дэн, я в курсе.

Мы посмотрели на лес, который виднелся из-за пятиэтажек. За хвойные ветви сосен уже прятался малиновый шар, а на небе потихоньку выступали крупные звёзды.

– Поехали – сказал я.

И мы нажав на педали, набирая скорость, выбивая пыль из под колёс, на летнем тротуаре, покатили на хорошо смазанных солидолом велосипедах.

Глава 7. Отцы

Они всегда хотели одного, быть только своими. Они не работали над ошибками, воспитав в себе старую школу, они пороли нас ремнëм за хулиганство. А мы с Дэном…? Мы ломали их иглы на проигрывателе, прогуливали школу, мы не оглядывались назад, мы знали что они рядом. Мы хотели советов, какой-то поддержки, мы их боялись, но всë равно поступали по– своему. Они неспеша уходили, шаркая небрежно по тротуарам ногами, зажав крепко зубами сигареты марки «Прима», морщась от горького дыма и о чëм – то смеясь. Мы кричали им с Дэном, но они нас не слышали. Наш крик слабым эхом летел о гранитные и чëрные как ночь большие скалы, растворяясь в вечности и совсем не отражаясь. Мы бежали за ними, по– детски спотыкаясь и прячась от холода.

Наш с Дэном бег был бесконечен и с каждым мгновением становился всë слабее. Наконец-то мы поняли, что не успели.

Саша.

Дэн уже был на летних каникулах, он разогретый как следует, до отъезда к бабушке гонял мяч с соседними пацанами и постоянно с ними ругался, если проигрывал. Дэн не любил проигрывать, поэтому дело могло доходить и до драки.

Оставалось пару дней и свобода, прощай душная Москва. Забитое по горло метро. Здравствуйте, бесплатные ворованные сигареты, яблоки с чужих огородов, хотя своих был полный сад, купание в речке, катание на лодках с Дэном, игра в карты, щёлканье семечек, пиво.

Он возвращался с игры, вспотевший и недовольный проигрышем, на скулах ещё не посветлели синяки с прошлой драки. Открыв дверь в подъезд, Дэн услышал за спиной родной голос. Это была тётя Алла, Дэнова мама. Я хорошо её помню, они были очень похожи. Она позвала его к себе.

Дэн нехотя подошёл, к ней. Мама некоторое время, молча смотрела на него, потом еле слышно произнесла :

– Твоего папы больше нет.

Он посмотрел ей в глаза, посмотрел так, как будто, она решила его обмануть.

– Как? – спросил тихо Дэн.

Они поднялись на свой этаж…

Тётя Алла молчала, отвернувшись к окну, её плечи дрожали, в пустых комнатах стало на миг холодно, но за окном было очень жарко.

– Дэн подошёл к ней. Он её обнял. И заплакал.

Он плакал не останавливаясь, поглощая всю бесконечность той боли, которую только мог испытывать подросток… Там было всё.. Недосказанные слова, связанные бинтом, холодные руки, чёрная лента, которую мягко трепал ветер, как бы не осознанно закрывая отцу, его лицо на портрете, поминки, чёрный платок мамы. Московская твёрдая глина, запах ели.

Всё это рушилось, как карточный дом.

Дэну показалось, что это страшный сон, но он не просыпался.

Дядя Саша, его отец, часто приезжал за Дэном, когда заканчивались летние каникулы. Дэн гордился отцом. Дядя Саша, работал машинистом, водил пассажирские поезда в дальние рейсы, он смотрел, на пролетавшие мимо, моргающие симофоры, и улыбался, втопив до предела ручку тяги на электоровозе.

Каждое лето он забирался на крышу частного дома где жила его тёща и по совместительству Дэнова бабушка и начинал эту крышу красить. Он в начале долго скоблил её металлической щёткой на тридцатиградусной жаре, потом весь день возил по ней огромной кистью, превращая её в ярко – красный цвет. За год крыша заного ржавела, краска почему – то вся слазила.

– Ну, ёпт! – произносил его отец, cмотря на предстоящую безысходность. И ставя снова и снова лестницу, которая уходила в небо. Когда он заканчивал, сидя на крыше, он закуривал и молча смотрел как плавится закат и проезжающие мимо трамваи уже включают яркий свет в своих салонах.

Дэн постоянно воровал у него сигареты. По поводу и без повода.

– Я тебе все уши оборву-говорил дядя Саша, смотря строго на Дэна.

Когда мы с Дэном, закуривали в самодельном шалаше. Дэн жадно затягиваясь отвечал мне.

– Не оборвёт! Это он прикалывается.

Однажды, его отец взял нас на озеро, на рыбалку. Мы закинув удочки долго молчали, глядя на мёртвые поплавки, не клевало нихера. Каждый думал о своём, мы о его сигаретах, которые он аккуратно положил около себя и Дэн плавно одной рукой уже открывал, его пачку «Явы».

Он о том, что нахуй я пошёл на эту рыбалку..

Однажды Дядя Саша, очень спешил куда-то на машине, разогнавшись со скоростью ветра, как на своём электровозе, он улыбаясь летел по скоростной трассе.. Его новенькую «Ладу» вынесло на встречную полосу…

Дэн плакал.

– На кухонный стол начали потихоньку, а потом с усиленной частотой падать бусины слёз, пропитывая солью красивую скатерть.

Смерть отца очень сильно повлияла на его будущую жизнь и его характер. Дэна освободили от экзаменов и перенаправили учиться в школу– интернат.

Юра.

Я хорошо помню своего отца. Он работал в той же строительной компании, как и моя мама. Зайдя в цех и надев респиратор, чтобы не задохнуться от пыли, мой отец отливал бетонные плиты. Он был строгий. В молодости, он имел разряд по штанге. Тусил с сомнительными компаниями, но был всегда весёлым парнем.

Однажды, почувствовав от меня запах сигарет, он отвесил мне добротного леща и произнёс.

– Ещё раз! Ну, ты, меня понял. С ним было трудно не согласиться.

В очередной раз, когда я возвращался домой, я зажёвывал чем только мог, растерев при этом руки, пахучей полынью.

Отца было сложно обмануть, он был против курения, хотя сам естественно курил.

Когда моя мама, сдавала на права, батя почувствовав себя гонщиком, разбил её новенький, учебный «Иж комби», врезавшись в берёзу и своротив у него пол морды. Прав у него конечно не было, как и чувства страха с габаритами. Просто решил прокатить жену. Ну и прокатил на пол зарплаты, каждый месяц. Они потом ещё долго ругались.

Отец любил тяжёлую музыку. Однажды, он был на концерте: группы «Metallica», в Тушино. И рассказывал, что ему чуть не проломили голову в массовой драке, летали бутылки, дубинки и омоновцы.

Он на кулаках отжимался от пола, не любил водку, но по праздникам мог себе позволить. К нему иногда приходил его друг дядя Женя. Женя был человеком страстных взглядов к водке и считал себя рокером. Они с отцом слушали пластинки, всё что связанно с рок – музыкой. Он любил группу «Black Sabbath»

– Смоке инзе вотер, э фая инзе скай.!!! -завывал пьяный Женя, отплясывая по полу пьяную рок – чечётку. Когда он однажды напился вдрызг, отец отнёс его на мою новую кровать.

– Ты, сегодня на кресле! Сказал мне он. Забыв где находится, туалет. Женя естественно мою кровать обоссал, притом он это сделал, с такой охотой, что сам чуть не уплыл.

– Утром он, оправдывался перед отцом.

– Юр, ну ей богу, приснилось, как будто в море по пояс зашёл, а вот выйти не смог.

– Я тебе блять, дам море! Отец смотрел, на него суровым взглядом выкидывая на балкон просанный матрас. Он так и не высох и он его выкинул.

И даже, когда я не знал математики, сидя за новеньким письменным столом в нашей общаге и получая, от него подзатыльники, за нерешённые примеры и двойки, я его очень любил.

Летело время, я рос Уже будучи подростком, решил с другом прокатиться в деревню. Это был конец августа.

Мы с ним жили у его бабушки, пили деревенский самогон, катались на лошадях и дрались с местными татарами из соседней деревни. Чтобы не мешать, окружающим, мы разбили большую палатку, приведя туда Нелю и Наташу.

Девушки были с опытом и старше нас на пару лет. Поэтому Наташа недолго, думая, уложила меня на лопатки, и стала резко стягивать штаны. Я сопротивляясь, надевал штаны обратно.

– Ты чё делаешь? – спросил я у неё.

– Ну, сейчас ты запомнишь тамбовских баб-сказала мне она, задрав длинную юбку, я увидел загорелые красивые ноги.

У друга было всё иначе..

– Нель, у меня не стоит! Ну видишь, ну не стоит же. Сказал он расдосадованно и вышел из палатки, одевая шорты. Неля была голой и недовольной. Когда мои бурные каникулы, с распитием напитков и лишением девственности закончились. Я чёрный как смола, трясясь от радости в поезде, летел поделиться новостями, накормить друзей байками и попить пива.

На пороге встретила меня мама. Я с сумками, залетел в дом.

Я увидел на столе портрет отца с лентой и его документы.

– Сын, нашего папы больше нет. Мама посмотрела на меня и заплакала.

Я зашёл в другую комнату. На больших полках, лежали его пластинки. Старый проигрыватель был, с отпечатками его пальцев, ощущение, как будто он только что прикасался к нему.

Это лето выдалось сложным для отца, я не понимал тогда почему. Он поехал в отпуск к моей бабушке, к своей маме.

Однажды. Перемахнув через балкон, батя был крепкий, а бабушка жила на втором этаже. Он пошёл в яблоневый сад, который находился недалеко от нашего дома. Было начало августа… Стянув с брюк свой ремень, он взобрался на одну из яблонь. Завязав, плотный хороший узел другой стороной ремня обмотав свою шею, он присел.

Через час мимо проходящий сторож крикнул :

– Эй мужик, ты чего там уселся? Слазь давай. Отец не ответил… На земле валялась недокуренная: «Прима».

Я вышел на балкон, его пустой комнаты, с зеркал ещё не успели снять простынь, поэтому мне показалось, что очень темно, а я хотел света. Я закурил, руки дрожали, я плакал.