Текст книги "Под созвездием Любви"

– Надеюсь заслужить со временем ваше прощение. Что вам налить?

– А если я скажу – шампанское?

– Желание дамы – закон.

Золотые пузырьки побежали вверх по хрустальной тонкой флейте фужера, мгновенно запотевшего. Дженнифер поднесла его к губам и засмеялась от удовольствия. Морт с улыбкой следил за ней.

– Итак, я хочу выпить первый бокал за переход на «ты». Брудершафт, господин граф!

Мелодичный звон, вкус шампанского на губах и веселый ужас, холодком поджимающий сердце, – ведь сейчас им целоваться…

Морт не подкачал, пригубил шампанского и коснулся губ Дженнифер своими, улыбающимися. Потом сел на место и вскинул шампанское в приветственном салюте.

– За тебя, Дженнифер Аргайл!

– За тебя, Мортимер Риджвуд!

– Зови меня Морт. Просто Морт.

– Тогда и ты меня – Дженни. Просто Дженни.

– Что ж, Дженни, теперь прошу сюда.

– На балкон? А как же ужин? Есть хочу – умираю…

Морт засмеялся.

– Терпи, обжора. Я хочу пригласить тебя на самый удивительный сеанс в твоей жизни.

Он оказался прав. Закат на Острове был прекрасен и грозен, величествен и трагичен. Он сверкал всеми оттенками золотого и багряного, постепенно наливаясь пурпуром, а потом лиловел, медленно темнея и угасая по краям… Солнце огромным огненным шаром стремительно катилось за горизонт, и в тот момент, когда его край скрылся, но свечение еще не угасло, из океана в темнеющее небо вырвался пронзительно-зеленый луч, вспышка, осветившая на мгновение все вокруг. Дженнифер вскрикнула и инстинктивно прижалась плечом к Морту. Он замер, наслаждаясь теплом, исходившим от этого прекрасного тела…

– Я знал, что смогу удивить тебя. Правда, не был уверен, что сегодня это повторится.

– Что это было, Морт? Молния?

– Нет, это что-то другое. Я не нашел ни в одной из книг точного объяснения. Единственное – во множестве морских легенд упоминается Зеленый Луч. Моряки верили, что он предвещает появление Летучего Голландца.

– Я читала об огнях святого Эльма, но это вполне объяснимое явление, статическое электричество…

– К счастью, мир все еще полон чудесами, которые не укладываются ни в теорию относительности, ни в эволюционные законы Дарвина.

– Ты – мистик?

– Нет. Но меня вырастила ирландская нянька. Я проводил лето в Шотландии, и на вересковых пустошах часто встречал нечто, не поддающееся логическому объяснению.

– Ой, а баньши? Ты их слышал? Я много читала, но даже не представляю…

Лицо Морта помрачнело.

– И слава богу! Беаннах Ши, дева смерти и слез, плачет обычно близ того места, где кому-то суждено умереть в течение трех ночей. Она никогда не ошибается, и даже если все в семье здоровы… Беаннах Ши найдет свою жертву.

– Ох…

– Ладно, вернемся в комнату. Мы, кельты, склонны к мистике, тут ты права. Обрати лучше внимание на креветки.

– Это не креветки. Это слоны!

– Я старался. Тут неподалеку есть отмель…

Они принялись есть и разговаривали так, словно были знакомы тысячу лет. Морт подливал шампанское, Дженнифер смеялась, а потом в дверях возник Арбетнот в полном своем великолепии и объявил ТОРТ.

Следом в столовую вплыла миссис Соммерс, неся в своих пухлых умелых ручках нечто, благоухавшее ванилью и кофе, огромное и ажурное, витое и глазированное, мерцающее голубыми огоньками ромовых костров. Миссис Соммерс горделиво сообщила:

– Это наш Остров. Я старалась, как могла. Не бросайтесь сразу есть, разглядите получше. Там есть и ферма Билли, и причал, а свет – это в доме…

Морт и Дженнифер, словно маленькие дети, бродили вокруг великолепного торта, ахали и восторгались, находя знакомые детали пейзажа, а потом, когда стихли восторги, они просто отрезали себе по куску этого прекрасного торта.

10

Миссис Соммерс была торжественно провозглашена колдуньей и царицей плиты, Арбетноту была презентована бутылочка старого портвейна, и Дженнифер с Мортом остались одни в полутемной столовой. Оплывали на серебряный шандал догорающие свечи, и все бежали и бежали золотистые пузырьки в недопитом бокале Дженнифер.

Морт сидел, откинувшись на спинку стула, и из темноты любовался Дженнифер. Потом, испугавшись, что она тяготится тишиной, заговорил:

– Ты начала рассказывать о себе, будучи не особенно… бодрой, я бы так сказал. Я знаю, что твои родители погибли, но больше, пожалуй, не знаю ничего. Есть у тебя еще родные? Друзья? Кто о тебе беспокоится сейчас?

– Да никто… в смысле, конечно, у меня масса друзей, но родных нет, так что…

– Ты мне не доверяешь, верно?

– Ты, граф, глупости говоришь. Я сижу с тобой, пью шампанское, смотрю на звезды, а ты говоришь – не доверяю.

– Ты боишься говорить искренне. Думаешь: если он узнает, что никто меня не ищет и не ждет, то вообще не отпустит с острова.

– У тебя преступный ум, Морт. Хорошо. Признаю, я немножечко так и думала. Всего минуточку.

– А твой жених?

– Какой еще… а, ты имеешь в виду – жених…

– Я так и не знаю, успела ты выйти замуж или нет?

– Сорвалась с крючка в последний момент. Всегда хотела знать, что значит – сбежать из-под венца. Теперь знаю.

– Испугалась? Обиделась? Почему ты это сделала? Мне казалось, девушкам хочется выйти замуж.

– Во-первых, не всем. У меня есть подруга Джулия, так она считает, что хорошее дело браком не назовут.

– А как у нее с ориентацией?

– О, прекрасно. Скажем так: редкий мужчина ухитряется проигнорировать ее ориентацию. Джулия очень любит мужчин – но не любит формализацию отношений. Она за страсть, а не за разум.

– Ну, замуж выходят и по страсти…

– Не мой случай.

– А твой – какой?

– Не знаю толком. Думаю, все дело в том, что я до сих пор не оправилась от смерти родителей и брата. Этот тип появился в самый подходящий момент, и мне показалось, что он – это правильный выбор.

– А…

– Не хочу больше об этом вспоминать. Давай теперь о тебе. Хорошо ты тут устроился, я тебе скажу. Такого потрясающего ужина я в своей жизни не пробовала. И этот дом – он великолепен.

– Качество жизни важнее, чем ее длина. Кто-то умный сказал.

– А еще один умный сказал: живущий хорошо живет дважды.

– Это Мильтон.

– Ха! Только поэма называлась «Потерянный рай». Выходит, хорошо жить – это не предел мечтаний?

– Вероятно и даже наверняка. Ты любишь стихи, Дженнифер?

– Очень.

– Почитай… из Киплинга?

Проверяет, мрачно подумала Дженнифер. Не верит, что я ходила в библиотеку за книжкой.

– Я больше люблю Оскара Уайльда. «Балладу Редингской тюрьмы».

– Я бы сказал, не женский выбор…

– Ну почему же? Ведь она о любви. О любви – и смерти.

И Дженнифер начала читать. Морт при первых же строчках откинулся в тень, только черные глаза сверкали в темноте. Выражения его лица она разглядеть не могла…

Потом он вдруг подался вперед и спокойно прервал ее:

– Ты прекрасно читаешь. Не думал, что встречу среди американцев настоящего любителя поэзии.

– Большую часть своей жизни я провела среди книг. Можно сказать, людей я знаю гораздо хуже. А ты?

– Что – я?

– Судя по твоим книжным шкафам, ты и натуралист, и гуманитарий, и технарь.

– Пожалуй, больше натуралист. Вначале – вынужденный, а потом как-то втянулся.

– Ты занялся подробным изучением Острова?

– Вначале я изучал течения, приливы и отливы, дожди, ветра – это все было жизненно необходимо для того, чтобы быстрее построить дом. А потом впервые нырнул на глубоководье – и влюбился в подводный мир навсегда.

– Да уж, подобной красоты на суше не встретишь.

– Ошибаешься. Ты удивишься, до чего разнообразны флора и фауна благословенного флоридского края. Не зря же ее так назвали.

– Эй-эй, не забывай, что я уроженка почти здешних мест. Я все знаю про свою родину!

– Нет, Дженни, уверяю тебя, о половине растений ты никогда не слышала, а половину животных никогда не видела.

– Здешняя природа сильно отличается от английской?

– Знаешь, я в Англии вообще этим не интересовался. Совершенно. Ну то есть… я же в некотором роде фермер, так что природа всегда была рядом, но интерес – нет, такого не было.

– Ты скучаешь по Англии?

– Да… пожалуй… смешно – я ведь уехал буквально на минуточку, а оказалось – навсегда…

Уловив в его голосе прежние нотки безумия, Дженнифер торопливо перевела разговор на другую, более безопасную тему.

– Затерянные Островки – они все безжизненны?

– О, ну что ты! Там масса животных и птиц. Не на всех, конечно. Просто там есть с десяток довольно крупных участков суши, их не заливает водой, и потому там сохранился культурный слой почвы…

Мортимер разглагольствовал насчет видов флоры и фауны, а Дженнифер напряженно размышляла.

Чего он боится? Она ясно чувствовала, что Морт напрягается, когда она слишком близко подбирается к какой-то теме… только вот непонятно к какой.

Ужасно хочется узнать о Сесили. Уж-жасно!

Миссис Соммерс убрала со стола, и они поднялись наверх, в холл второго этажа, где Морт налил себе бренди, а Дженнифер благоразумно воздержалась, помня, какое убийственное воздействие оказывает на нее алкоголь. Тишина и темнота окутали дом, свет падал лишь из приоткрытой двери в комнату Морта… Дженнифер сама не знала, как вопрос сорвался с ее губ:

– Ты тоскуешь по ней, Морт?

– Я не знаю… Иногда мне кажется, что я ее ненавижу…

Она испугалась этого разговора, инстинктивно чувствуя, что ступает на очень опасную и зыбкую почву. Морт неожиданно поднялся и ушел в свою комнату. На мгновение Дженнифер решила, что он не вернется, но тут зазвучала музыка, и Морт появился в холле уже без бокала.

– Ты танцуешь, принцесса?

– В каком-то смысле… В школе я два раза танцевала котильон. В первый раз вышло ужасно, во второй… просто плохо.

– Ты честная женщина, Дженнифер Аргайл. И не боишься смеяться над собой. Странное и редкое для женщины качество. Идем же.

Он взял ее за руку и потянул за собой. Дженнифер подчинилась, немедленно ощутив, как зажглось где-то внутри уже знакомое пламя желания…

Музыка плыла в ночи, плакали и пели скрипки, шумел невидимый в темноте океан, и одуряюще пахли ночные цветы. Это была ночь, созданная для любви, ночь, когда рушатся преграды и рассыпаются в прах бастионы защиты, построенные людьми в своих сердцах. Ночь грехопадений…

Тепло его тела, крепость его рук – Дженнифер ясно понимала, что влюблена, как кошка, что душу готова заложить, лишь бы не размыкать этих объятий, не расставаться, кружиться в темноте под грустные и завораживающие звуки.

Потом дыхание Морта участилось, и его лицо оказалось совсем близко, так близко, что Дженнифер утонула в бездонных черных очах обольстителя, сама потянулась навстречу, губы приоткрылись и жаждали поцелуя…

Морт Риджвуд, граф Уоррингтон внезапно резко остановился, отстранил от себя девушку и поцеловал ей руку долгим и абсолютно аристократическим поцелуем. Потом произнес:

– Спокойной ночи, Дженнифер. Спасибо за прекрасный вечер.

Повернулся и ушел к себе в комнату, туда, где этот дурацкий алтарь перед портретом золотоволосой гордячки с надменным и холодным лицом.

У себя в комнате Дженнифер Аргайл содрала через голову вечернее платье и поплелась в душ. Прохладные струи остудили разгоряченную голову, но не могли остудить пылающего сердца.

Она страстно желала Мортимера Риджвуда, она мечтала о близости с ним, и невозможность этого ранила куда больнее, чем самый острый на свете клинок.

Утром Дженнифер пришла к неожиданному выводу: ей больше не хочется поскорее вернуться домой. Если еще несколько дней назад она готова была на пальме зарубки делать, считая дни до прихода неведомого капитана Бедекера, то теперь с сожалением констатировала: первая неделя из двенадцати прошла, осталось всего одиннадцать!

Она надела зеленое платье и заплела волосы в косу, напевая что-то крайне легкомысленное. Настроение, несмотря ни на что, было отличным, вчерашний вечер казался прекрасной сказкой и наполнял душу Дженнифер уверенностью, что все будет хорошо.

Миссис Соммерс выглядела мрачной и какой-то отстраненной. Дженнифер подбежала к ней и хотела расцеловать, поблагодарить за великолепный вечер, но что-то в зеленых глазах Морин Соммерс остановило ее.

– Доброе утро, миссис Соммерс. Что с вами? Вы выглядите усталой. Наверное, вымотались за вчерашний день. Клянусь, теперь мы с вами все будем делать вместе. Я вела себя как избалованная девчонка, даже не предложила свою помощь…

– Не обращай внимания, девочка. Я вовсе не устала. Дело не в этом. Это… что-то в воздухе… У меня дурные предчувствия.

– Но почему?

– Если бы я знала почему. От бабки мне это наказание досталось, вот почему. Только она – да и мать моя – были не в пример сильнее по этой части.

– Я не понимаю…

– А тут нечего и понимать. Начнешь понимать – скажешь, с ума сошла старая Морин.

– Не скажу!

– Понимаешь, милая, бабка моя, она была вроде как… ведьма. Вернее – Ведающая. Могла человеку судьбу предсказать, могла предупредить насчет града – чтоб сено вовремя прикрыть. Мать моя уже только про погоду хорошо чуяла. А я и вовсе слабая: просто знаю, что что-то не так, а видеть не вижу.

– Миссис Соммерс, может быть, вы просто предчувствуете шторм?

– Тогда это будет всем штормам шторм, такая буря, которая смоет нас всех с этого острова, и вот тогда мне точно придет конец, потому как плавать я не умею.

– А хотите, я вас научу?

– С ума сошла! Я ж старуха!

– Ну какая вы старуха. Кроме того, было бы здорово сходить искупаться. Погода пока стоит отличная. Вы увидите, как это легко. Соленая вода просто не даст вам утонуть.

Миссис Соммерс фыркнула, постепенно приходя в себя.

– Буду я еще такой ерундой заниматься! Да у меня и дел полно.

Дженнифер допивала кофе, когда в кухне объявился Морт. Он улыбнулся – и сердце девушки запело от счастья.

– Как спала принцесса Дженнифер?

– Лучше всех.

– Прекрасно выглядишь – впрочем, как и всегда. Что скажешь насчет небольшой экскурсии?

– Сейчас?

– Почему бы и нет? Погода изумительная, на море полный штиль…

Миссис Соммерс со всей силы грохнула сковородками. Морт недоуменно взглянул на нее.

– Что с тобой, Морин?

– Не обращайте внимания, мистер Морт. Нервничаю что-то. Только… вы бы не выходили сегодня в море, а?

– Я боюсь, завтра испортится погода, и тогда нам всем придется сидеть в доме. Сегодня хороший день.

– Что ж, тогда я соберу вам еды и налью в термос чаю. Да, Билли собирался сплавать на дальний риф, за травой для своей живности.

Дженнифер вытаращила глаза.

– На риф – за травой?

Морт улыбнулся.

– Арбетнот выяснил, что его свиньи прекрасно едят морскую капусту. Неподалеку есть риф, там целая плантация ламинарий.

– Но ведь Арбетнот не любит плавать. Неужели он ныряет под воду?

– Во-первых, ради своих свиней Арбетнот нырнет хоть в Марианскую впадину, а во-вторых, он, разумеется, вышел из положения по-своему. Приспособил старые грабли и джутовый мешок к большому шесту и косит водоросли, не вылезая из лодки.

– У мистера Арбетнота золотые руки.

– Ага. И швец, и жнец, и на дуде… кстати, он прилично освоил банджо. Попроси его, он тебе сыграет.

Миссис Соммерс вынесла им увесистую корзинку с припасами и долго стояла, глядя им вслед. Лицо ирландки было мрачным и озабоченным, но Морт и Дженнифер этого не видели. Они шли вниз, к бухте, болтая и смеясь.

Уже в лодке Мортимер замолчал и стал с улыбкой вглядываться в лицо Дженнифер. Она неожиданно смутилась.

– Почему ты так смотришь?

– Ты необычная девушка, Дженнифер.

– Чем же?

– Видишь ли, женщины, которых я знал… – Словно облако набежало на лицо Морта. Он с видимым усилием заставил себя улыбнуться и продолжал: – Так вот… эти женщины всегда были помешаны на том, как они выглядят. Прическа, макияж, маникюр – без этого они вряд ли рискнули бы показаться на публике.

Дженнифер заерзала и торопливо натянула подол платья на голые коленки. В самом деле, не слишком ли раскованно она себя ведет? Все дело в том, что неделя, проведенная в ночной рубашке, способна начисто выбить из головы правила приличия… Морт внезапно погрозил ей кулаком.

– Не смей!

– Ты о чем?

– Не смей меняться. Будь сама собой. Ты мила и естественна – это редкий дар в наши дни.

– Морт, ты меня смущаешь.

Некоторое время Морт греб, а потом подул ветерок, и они вместе поставили парус. Теперь лодка и без всякого мотора стремительно неслась по волнам, и Дженнифер охватило пьянящее чувство свободы и счастья. Морт с улыбкой наблюдал за ней.

Когда они достигли первой гряды Затерянных Островков, Дженнифер невольно поежилась, вспомнив свое неудавшееся бегство.

– Они похожи друг на друга, как близнецы. Морт, как ты ухитряешься ориентироваться без приборов?

– Ну, во-первых, компас у меня все же есть. По звездам я тоже ориентируюсь неплохо. А что касается Островков… за четыре года я изучил их, как собственную спальню. И они вовсе не одинаковые. Ты увидишь сама.

Они плыли вдоль берега медленно, и Морт взахлеб рассказывал девушке буквально о каждом дереве или кустике, о мангровых зарослях, о лианах, на которых хищной красотой сверкали яркие орхидеи… Дженнифер была буквально очарована своим гидом. Энтузиазм Морта был искренним, и молодой человек чем-то напомнил ей восьмилетнего Джонни Эспозито – маленького любителя динозавров, который каждую субботу приходил вместе с мамой в магазинчик Дженнифер. Специально для него она выписывала из Нью-Йорка «Детский палеонтологический вестник», и Джонни взахлеб рассказывал ей все, что узнавал из этого журнала…

– Морт, ты мог бы преподавать в университете. Я в жизни не слыхала такого подробного и захватывающего рассказа об обычных деревьях. Подумать только, я ведь тысячу раз видела их и по телевизору, и живьем, но не знала и сотой доли того, что ты узнал за эти четыре года… Напиши книгу?

– Не знаю. Может быть. Когда-нибудь. Вообще-то у меня много записей и зарисовок. Когда я стану старым и дряхлым и не смогу плавать на Островки, напишу, пожалуй.

– Зачем ждать так долго?

– Видишь ли, Дженни… я немного боюсь за эти места. Если об их красоте и девственной чистоте станет известно – о, ты же знаешь! Люди обожают разрушать все вокруг себя. Особенно то, что не ими создано. Сюда набьются толпы туристов, в океане встанет какое-нибудь исследовательское судно, и тогда этому маленькому эдему придет конец. Поплыли? Я покажу тебе другой остров.

По второму острову они гуляли пешком, и Дженнифер вела себя, как городская школьница, впервые попавшая в настоящий лес. Она то и дело бросалась к ярким цветам, рассматривала бабочек, замирала под ветвями, на которых сидели, не боясь человека, разноцветные птички… Морт с улыбкой наблюдал за ней, а потом, когда она все-таки наколола себе ногу, подхватил ее на руки. Дженнифер взглянула ему в глаза – и мир перестал существовать, по крайней мере, на время.

Они целовались, лежа на мягком мху под навесом из зеленых лиан и цветов. Они просто целовались – и эти поцелуи были куда эротичнее любого соития. Они словно пили дыхание друг друга, пробовали на вкус губы друг друга, растворялись друг в друге и возносились в небеса…

А потом Морт, прислонившись спиной к дереву и покусывая травинку, вдруг сказал:

– Знаешь, ты, наверное, колдунья. У меня такое чувство, что я проснулся после долгого и тяжелого сна. Я чувствую себя живым и сильным, и все благодаря тебе.

– Морт…

– Нет, не говори ничего. Выслушай. Я должен тебе это сказать.

Дженнифер замерла, боясь поверить своим ушам. Неужели он признается ей в любви?..

– Дженни, я вел себя, как безумный и капризный ребенок. Я нес чушь, я запер тебя на этом острове… у тебя даже обуви нормальной нет, а я все думаю о своей безопасности…

– Морт, почему ты считаешь, что ей что-то угрожает?

– Уж во всяком случае угроза исходит не от тебя. Это я знаю. И теперь я принял решение. Я хочу доказать тебе, что я вовсе не бездушное чудовище и поэтому… – Он привлек ее к себе и нежно поцеловал в лоб. – И поэтому завтра я отвезу тебя на материк. Как ты и хотела.

Дженнифер стоило огромного труда не разрыдаться от отчаяния при этих словах.

11

Они медленно плыли вдоль последнего из островов, когда Дженнифер вдруг выпалила:

– Не хочу уезжать отсюда!

Морт кивнул.

– Я тебя понимаю. Когда я впервые сюда попал, мне даже не хотелось возвращаться на Остров. Только чтобы Морин и Арбетнот не волновались…

– Ты не понял. Я не хочу уезжать с Острова. От тебя.

– Дженнифер…

– Да, я знаю, леди не должны себя так вести, но я никогда и не была настоящей леди. Я… мне кажется, я влюбилась в тебя, Морт.

– Не говори так!

– Почему? Ведь я так чувствую.

– Я не достоин твоей любви. Я не могу любить – и делаю несчастными тех, кто любит меня.

– Я не верю!

– Миссис Соммерс и Арбетнот всю жизнь прожили в Сомерсете. Для них отъезд в неизвестность был настоящей трагедией, но они последовали за мной, хотя еще не знали, чем все закончится. Они добровольно отправились за мной в изгнание, которому я сам себя подверг.

– Почему ты это сделал? Ты винишь себя в смерти Сесили? Или… или ты действительно виновен в этой смерти?

– Я не хочу об этом говорить! Я никогда об этом не говорю!

– Может быть, настало время нарушить обет молчания? Иногда боль утраты можно облегчить, просто выговорившись.

– Я не могу!

Морт отвернулся, но Дженнифер заметила слезу, скатившуюся по его загорелой щеке. Тогда она стремительно бросилась к нему на шею и впилась в скорбно искривившиеся губы Морта яростным и жадным поцелуем. Он ответил через мгновение, со стоном обняв ее и прижав к себе. Дженнифер отстранилась и, тяжело дыша, произнесла:

– Попробуй только соври, что не любишь меня, граф!

– Я… я люблю тебя, Дженнифер. Но этого недостаточно. Это тебе не поможет.

– Что ты несешь?

– Ты должна как можно скорее убраться отсюда и забыть обо мне. Завтра ты будешь далеко. Уезжай домой и никогда не вспоминай обо мне.

– Я не смогу забыть тебя, и ты это знаешь. Почему именно сейчас, Морт? Почему ты отсылаешь меня теперь, когда мы… когда ты и я…

– Ты должна уехать ради собственной же безопасности.

– Безопасности? Да на свете нет места безопаснее Острова! Слушай, ты же не знаешь, почему я сбежала с собственной свадьбы…

– И не хочу знать. Завтра на рассвете мы отплывем. Ветер благоприятный.

– Я не хочу!

– Поверь, так будет лучше.

– Какая опасность мне может угрожать рядом с человеком, которого я люблю?

– Я. Я сам. Замолчи, прошу тебя. Сейчас мы вернемся на Остров, и ты немедленно ляжешь спать. Надо выспаться перед завтрашней дорогой.

– Морт, я…

– Замолчи! Во имя неба, замолчи!

Испуганная, уничтоженная этими жестокими словами Дженнифер съежилась на дне лодки. Чудесный день на глазах терял свою прелесть. Будущее черным туманом наползало с горизонта…

Морт вел лодку к Острову, изо всех сил стараясь не смотреть на плачущую Дженнифер.

Он любил ее, любил так сильно, что сердце разрывалось от любви, но именно поэтому и следовало поступить так, как он решил.

Все его чувства сопротивлялись – разум одобрительно молчал. Отослать Дженнифер с Острова – это будет стоить ему немалых душевных сил, а возможно, и остатков рассудка. Она пробудила его к жизни после стольких лет одиночества и отчаяния, она принесла в его жизнь свет и радость. Без ее смеха, без ее острого язычка, без ее доверчиво распахнутых синих глаз мир потускнеет, и Мортимер Риджвуд начнет медленно погружаться в пучину своего безумия.

Он должен отослать ее, чтобы спасти, это вовсе не фигура речи. Дженнифер не знает и никогда не узнает, в какой опасности она находится рядом с Мортом.

Он правил к Острову и не замечал, что по его щекам текут слезы.

Сумерки падали стремительно и неотвратимо, вместе с ними падало и настроение, а тут еще выяснилось, что на причале их встречает миссис Соммерс. При первом же взгляде на нее стало ясно, что утренние дурные предчувствия оправдались на все сто.

– Слава богу, вы вернулись!

– Это что еще за новости, Морин? Почему должно было быть иначе?

– Да потому что этот старый олух Билли не вернулся, вот почему!

Морт побледнел так сильно, словно готовился грохнуться в обморок. Дженнифер схватила его за руку, чтобы поддержать, но он резко высвободился и быстро спросил у миссис Соммерс:

– Когда он обещал вернуться?

– К полудню… ох, нет больше моего Билли…

– Прекрати, Морин. Я понимаю, ты до смерти боишься океана, но Арбетнот совсем не обязан по этому поводу погибать. Он мог высадиться на риф, мог доплыть до одного из Островков, мог заснуть…

Да, скептически поддакнул Морту внутренний голос. А еще его могла укусить змея, могло стать плохо с сердцем, он мог перегреться, мог вывалиться из лодки и утонуть…

– Вот что, идите обе в дом и ждите там. Морин, зажги свет на всем втором этаже.

– Куда вы, мистер Морт?!

– Я поплыву его искать, разумеется.

– Морт…

– Иди к себе, Дженнифер. Тебе надо выспаться перед завтрашним отъездом.

Морин Соммерс воздела руки к небу, но благоразумно промолчала. Есть такие моменты, когда с мужчиной спорить не то чтобы не надо… бесполезно.

Дженнифер походила по комнате по часовой стрелке, потом против часовой. Почитала Киплинга. Бросила. Посидела на балконе, до одури вглядываясь в абсолютно пустые просторы океана.

Цикады почему-то затихли. Тишина наваливалась вязкая, как вата. Дженнифер зябко передернула плечами, вернулась в комнату и сдернула с кровати плед. Подумала – и вышла в коридор.

Дверь в комнату Морта была не заперта. Дженнифер медленно отворила ее и встала на пороге.

Все тот же мерцающий свет лампад. Надменное лицо на портрете, казалось, следит за Дженнифер. Странно – вероятно, игра света, но на этом прекрасном и холодном лице явственно различается беспокойство…

Дженнифер потрясла головой и отвернулась от нарисованной Сесили. С кем поведешься, от того и наберешься. Пожалуй, она и сама спятит, как и несчастный граф. Дженнифер пошла в обход по комнате, останавливаясь и разглядывая то, что ее заинтересовало…

Здесь тоже было много книг, самых разных, в том числе и по философии. У кровати на тумбочке лежал католический молитвенник. На столе какие-то папки, набитые, судя по всему, газетными вырезками. Дженнифер немного поколебалась – а затем раскрыла одну из них.

«…Допросы Риджвуда не внесли ясности в расследование этого жестокого преступления. Подозреваемый утверждает, что ничего не помнит. Врачи склонны подтвердить диагноз: ретроградная амнезия, однако окончательное заключение даст судебно-психиатрическая экспертиза…»

«…Покойная Сесили Клейборн отличалась властным и несколько взбалмошным характером. Вся Калифорния наслышана о ее бурных романах, которые хоть и не выходили за рамки приличий, но отличались обилием поистине испанских страстей, что очень странно, ибо сама Сесили – северянка в нескольких поколениях. Долорес – ее второе имя, данное в честь крестной матери, никаких кровных связей с Испанией у погибшей красавицы не было…»

«…По заключению полицейского врача, смерть Сесили К. наступила в результате огнестрельного ранения в голову. По мнению экспертов, выстрел был произведен не менее чем с пяти шагов, что полностью исключает версию о самоубийстве…»

«…На одежде подозреваемого обнаружены частицы пороховой гари и пыли, что может служить косвенным доказательством его причастности к убийству, однако на первом же допросе после выписки из больницы Риджвуд заявил, что «не помнит этих перчаток, хотя и не может утверждать с уверенностью, так как у него амнезия». Комиссар полиции склоняется к версии, что Риджвуд застрелил свою невесту в состоянии аффекта, после чего потерял сознание и сильно ударился виском, вследствие какового удара и развилась амнезия…»

«…Проклятие Белого Кролика: Безумный Английский Аристократ Убивает Известную Калифорнийскую Красавицу!..»

Дженнифер торопливо захлопнула папку и положила ее на прежнее место. Теперь находиться в одиночестве стало просто невыносимо. Дженнифер торопливо прикрыла за собой дверь и побежала на кухню.

Морин Соммерс встретила ее грустной улыбкой – и чашкой горячего чая.

– Садись ближе к огню, дорогая. В такую страшную ночь лучше сидеть около огня. Как они там…

Дженнифер подошла к окну и стала изо всех сил вглядываться в ночную мглу. Ветер усиливался, в стекло ударили первые капли дождя. Дженнифер задумчиво усмехнулась.

– Похоже, сам Остров не хочет меня отпускать. Как только соберусь отплывать – обязательно шторм. Но сейчас он некстати. Морт… мистер Риджвуд успеет, как вы думаете?

– Не знаю, моя дорогая. Нужно ждать и молиться. Морт хороший моряк, а у Билли… у него сильно развито чувство долга, вот что. Исключительно из-за этого он постарается выжить.

– Даже не представляю, каково им там сейчас, в темноте…

– Ой, что ты! У меня прям сердце заходится, когда я волны вижу. Ничего не скажешь, дом здесь у нас замечательный, природа приятная, фрукты-ягоды, но этот океан, век бы мне его не видеть…

Они сидели возле печки и неспешно разговаривали, скрывая за болтовней свой страх и тревогу. Часы отсчитывали минуты…

Сильный раскат грома грянул неожиданно, поэтому Морин Соммерс вскрикнула, а Дженнифер вздрогнула, но в следующий момент они обе заорали в полный голос, потому что двери, ведущие в сад, распахнулись и на пороге кухни возникло привидение.

Абсолютно мокрый и растерявший всю свою авантажность Уильям Арбетнот стоял в дверях, и вода струилась с него потоками. Зубы Арбетнота стучали.

– П-по-м-моги-т-те… Скорее!.. Мне кажется, мистер Морт… умирает!

Они бросились за Арбетнотом на улицу и увидели, что на плитах дорожки навзничь лежит Мортимер Риджвуд. В голубоватом свете то и дело вспыхивающих молний лицо его казалось мертвенно-бледным, как у покойника.

Втроем они втащили его в кухню и уложили прямо на обеденный стол. Дженнифер торопливо разорвала мокрую рубашку и припала ухом к груди бесчувственного Морта. Стук сердца был слышен совсем слабо, но Морт, без сомнения, был жив. Правда, кожа была очень горячей на ощупь…

– У него жар! Боже мой, наверное, у него снова приступ, как тогда… Миссис Соммерс, ему нужен врач!

– Какой врач, миленькая моя? У нас ни рации, ни телефона, и на лодке в такую погоду выходить нельзя, да и некому…

– Я могу управлять ею!

– Но ты не ориентируешься в здешних водах. Ты просто погибнешь, только и всего. Посмотри, какой шторм начался!

– Морт может умереть…

– Он умрет – или поправится. На все воля Божья. Билли, не стой столбом, понесли мальчика в спальню. Его нужно согреть. Лихорадка бьет его, эх…

Морин и Арбетнот потащили Морта в комнату, а Дженнифер торопливо поставила на плиту еще один чайник. Она понятия не имела, как лечат от лихорадки, но смутно догадывалась, что тепло в любом случае необходимо.

К утру шторм утих, и больному тоже стало легче. Жар немного спал, на лбу Морта выступила испарина, и по ровному дыханию Дженнифер и миссис Соммерс поняли, что он спит. Тогда они спустились в кухню, где Арбетнот до сих пор сидел перед печкой и грел насмерть озябшие ноги.

– Билли, старый олух, это все из-за тебя!

– Не ругай меня, старушка, я и сам в отчаянии.

– Что с вами произошло, мистер Арбетнот?