Текст книги "Кики Каллира и нарисованное королевство"

Глава седьмая

Спустя, как мне показалось, целую вечность мы с Леем наконец остановились. Меня трясло, я задыхалась. По презрительному выражению на лице Лея, наблюдавшего за тем, с каким шумом я втягиваю и выдыхаю воздух, казалось, что улитки, которых ему доводилось в жизни видеть, и то были быстрее и выносливее меня.

– Мне очень жаль, что мы ее бросили, – я выдавила эти слова между глотками воздуха. – И старика тоже.

Лей приподнял бровь.

– В тот момент ты не очень-то протестовала.

Я закусила губу. Честно говоря, я была ужасно разочарована в себе. Я всегда любила истории о приключениях, магии и эпических битвах между добром и злом. И, несмотря на свои страхи, несмотря на тревожность, всегда надеялась, что каким-то чудом окажусь храброй и доблестной, если когда-нибудь попаду в подобную историю. К сожалению, оказалось, что ни храбрость, ни доблесть мне не свойственны.

– Я должна была попытаться помочь ей, – виновато сказала я.

– И как бы ты это сделала? – спросил мой спутник. – Сколько асуров ты убила в своем мире?

– Я могла хоть что-нибудь сделать.

– Ты все еще можешь, – последовал короткий ответ. – Подождем ее здесь.

Мы остановились и укрылись в тихом дворике под огромным баньяном, ветви которого свисали вокруг нас как занавески. Я прикоснулась к листьям рядом со мной и вспомнила, как рисовала их очертания снова и снова, пока они не стали выглядеть так, как сейчас.

Я создала это дерево.

Никогда к этому не привыкну.

Не в силах держаться на ноющих с трясущимися коленями ногах, я села на землю, прислонившись спиной к дереву. Руки все еще дрожали. За последние пару месяцев я сотни раз выписывала на бумаге каждую деталь Махишасуры, но ничто не могло подготовить меня к встрече с ним лицом к лицу. Жестоким королем, чудовищем, которое расправлялось со всеми только потому, что могло это сделать.

Лей беспокойно расхаживал в нескольких футах от меня. Было очевидно, что он не хотел бросать Ашвини, и это вызвало во мне новый укол вины.

– Эмм, – произнесла я, – ты же знаешь, что я тебя не создавала?

– И как человек, видевший то, что ты насоздавала, я бесконечно благодарен тебе за это.

Я не должна его бить. Я не должна его бить. Я глубоко вздохнула.

– Я имею в виду, что не понимаю, как ты здесь оказался. Ашвини сказала, что вся эта вселенная появилась из моего альбома. Но если я не создавала тебя, то как же ты можешь существовать?

К моему удивлению, Лей мне ответил. Он нахмурился, как будто все еще пытался разобраться в этом сам, что было понятно, ведь мы примерно одного возраста.

– Насколько мы понимаем, – сказал он, – Махишасура использовал свою силу, чтобы превратить твой альбом в реально существующее место. Его сила исходит с небес, из того же места, откуда все боги и высшие асуры черпают свою магию, так что это почти разумное живое существо. Чтобы сделать твой мир реальным, магия Махишасуры должна была заполнить кое-какие пробелы.

– Пробелы? – я тоже нахмурилась. – Какие пробелы?

– Ну, такие, как, например, люди на улицах. Они были просто каракулями в твоих набросках, но реальный мир полон реальных людей с реальными историями и реальными жизнями, поэтому магии пришлось доработать их, чтобы сделать реальными. Ты нарисовала огромную армию Махишасуры, – я вздрогнула, так как невысказанное кстати, спасибо тебе за это в его тоне было слишком очевидно, – но ты не дала им лиц и имен, поэтому магия сделала это самостоятельно. Ты создала собственную версию своей прабабушки Ашвини и сделала ее лидером группы детей, которые всю жизнь боролись с твоей вымышленной версией Махишасуры, но ты не успела придать каждому из нас индивидуальности к тому времени, как настоящий Махишасура пришел к власти и переписал историю.

– Значит… – я руками изобразила в воздухе эту неясную силу, – и ты тоже? Магия сотворила тебя из каракулей, которые я нарисовала у себя на бумаге?

– Так и есть.

– И, полагаю, именно поэтому у Гандаберунды один золотой глаз вместо четырех зеленых, которые я ему дала? Магия создала для меня способ разрушить этот мир?

– Так Брахма сказал Ашвини, – Лей пожал плечами. – Чем больше времени ты проведешь здесь, тем больше будешь видеть, что здесь не все заполнено. Если что-то не было необходимой частью живого, дышащего мира, магия не растрачивала себя на это. Как, например, в этом Майсуре есть дома с незаконченными лестницами и без крыш. Вот так-то.

Я проследила за его взглядом сквозь переплетенные баньяновые ветви и поняла, что он смотрит на замок в облаках. Совершенно недосягаемый замок, потому что когда я рисовала его, меня ни разу не посетила мысль: «Знаешь, Кики, однажды все это может стать реальным, так что, возможно, стоит нарисовать лифт или очень длинную лестницу».

– Почему магия просто не стерла его? – спросила я. – Он ведь явно не нужен.

– Магия не может избавиться от чего-то, а только добавить. Этот мир появился из твоего альбома. Ни бог, ни сила асуры не могут разрушить то, что ты создала.

Я на мгновение задумалась. Лей продолжал смотреть на замок, и я воспользовалась этим, чтобы рассмотреть его поближе. На тыльной стороне левой руки у него был багрово-белый шрам, которого я раньше не замечала, – словно чей-то коготь разрезал плоть почти до кости. На душе стало тяжело, словно там образовался камень. Неужели это моя вина, потому что я сделала этот мир таким жестоким и коварным?

– Что ты чувствуешь, когда оживаешь?

– Мы не знали, что ожили, – отозвался Лей. – И не почувствовали тот момент, когда этот мир стал реальным. Мы просто были. Для тебя, снаружи, этот мир существует всего несколько месяцев – или сколько там прошло времени с тех пор, как ты начала заполнять альбом. Но мы, те, кто внутри этого мира, чувствуем, что он всегда существовал. У нас есть воспоминания о друзьях, семьях, обо всей нашей жизни. У нас есть история. Мы помним то, что рассказывали нам наши бабушки и дедушки. Мы помним годы борьбы с Махишасурой. Мы не чувствуем, что когда-то были просто чернилами на листе бумаги. Мы чувствуем себя такими же реальными, как и ты.

В этот момент по пыльному каменному покрытию двора эхом разнеслись шаги. Я чуть не расплакалась от облегчения, когда Ашвини нырнула под листья баньяна.

Я вскочила и обняла ее.

– Ты в порядке!

– Конечно, – удивленно рассмеялась она, похлопав меня по спине. – Ты сделала меня крутой, помнишь?

– Что там произошло?

– Мы дрались, – весело ответила она. – Я сбежала.

– Ты потрясающая, – сказала я с благоговением.

– Они побежали за тобой? – спросил Лей.

Ашвини на это лишь усмехнулась.

Вдохновленная смелостью Ашвини, я тоже решила быть храброй. Поэтому сказала:

– Давайте пойдем и разобьем этот золотой глаз.

– Эмм, – смутилась она, – насчет него…

Покойся с миром, храбрая Кики. Эти пятнадцать секунд, что ты смогла продержаться, были веселыми. Потому что, судя по выражению лица Ашвини, все будет куда сложнее, чем просто разбить золотой глаз Гандаберунды и вернуться домой к завтраку. Мне стоило догадаться об этом, а не доверять веселому огоньку в глазах Ашвини.

– Что ты мне недоговариваешь? – нервно спросила я.

– Ну, во-первых, статую будут охранять крылатые асуры, – сказала Ашвини. – Теперь, когда Махишасура знает, что ты здесь, его приспешники станут следить за Гандаберундой каждый день и каждую минуту. Будет нелегко пройти мимо них, чтобы уничтожить глаз.

– Отлично, – выдохнула я.

– И, – добавил Лей, – есть еще крошечная проблема – лабиринт.

Лабиринт?

Ой.

Я придумала это в один дождливый день. Мне пришло в голову, что когда старые короли были убиты, Майсурский дворец изгнал Махишасуру и закрылся от него, превратившись в непроходимый лабиринт. Совершенно неразрешимую головоломку. Хитрые лестницы, коридоры, которые никогда не заканчивались, сад, полный ловушек, – я засунула туда все. Быстро осознав, что тот, кто пройдет мимо колонн у входа во дворец, никогда не отыщет пути назад, Махишасура был вынужден отступить от Майсурского дворца и вместо этого построить свою крепость в меньшем по размеру и значимости Лалита Махале.

Хотя было очень увлекательно создавать эту часть истории, теперь она уже не казалась мне такой забавной. Гандаберунда стоял на вершине самого высокого купола в центре дворца.

– Получается, мы не можем добраться до вершины? – поморщилась я.

– Именно это мы и надеялись услышать от тебя, – проворчал Лей. – Учитывая, что именно ты это все сделала.

– Если бы у нас были крылья, мы могли бы взлететь к статуе.

– У нас нет крыльев.

– Тогда я не знаю, как туда добраться, – сказала я. Лей выглядел так, будто вот-вот взорвется, поэтому я добавила: – Все не так просто; я могу предположить, что произойдет, но точно не знаю. Я могу сказать вам, что в ботаническом саду есть движущийся лабиринт и что есть хитрые лестницы, ведущие в разные места, но это не значит, что я могу найти этот лабиринт, который никогда не стоит на одном месте, или найти лестницу, которая решила от нас спрятаться!

– Обязательно было все так усложнять?

Я чувствовала себя очень виноватой, но не удержалась и заметила:

– Я же не знала, что мои глупые идеи действительно будут иметь такое значение. Если бы знала, то сделала бы совершенно по-другому!

Но Ашвини, все это время молча слушавшую нас, было не так легко испугать.

– Ну, в любом случае стоит попробовать, как думаешь? – спросила она. – Возможно, ты и не знаешь, как разгадывать головоломки дворца, но, как ты сказала, ты знаешь, чего ожидать, так что это дает нам преимущество, которого Махишасура никогда не имел.

Это была хорошая мысль, но я чувствовала, что должна задать еще один вопрос:

– Что, если мы застрянем там навсегда?

– Давай не будем об этом думать, – весело ответила Ашвини и без дальнейших церемоний бросилась вперед.

Я взглянула на Лея. Он тоже смотрел на меня (точнее, впился взглядом). Потом вздохнул и кивнул в ту сторону, куда умчалась Ашвини, как бы говоря: «Ну тогда пойдем».

Напомнив себе, что всего несколько мгновений назад я была полна решимости стать храброй, я попыталась (и не смогла) игнорировать видение, возникшее у меня в голове: о моем одиноком пыльном скелете, лежащем посреди лабиринта, который я же и создала. Расправив плечи, я покинула укрытие под баньяном.

Ашвини и Лей знали, как передвигаться по городу незамеченными даже при дневном свете, поэтому я молча последовала за ними. В городе стояла жуткая тишина. И хотя это было моих рук дело, я оказалась не готова к охватившему меня ощущению пустоты. Пыль лежала на булыжниках, по которым не ступали уже несколько дней, по стенам ползли разросшиеся растения, и, кроме нескольких человек с тележками и товарами, на улицах никого не было. Несмотря на жаркое солнце, я поежилась.

Мы держались у стен домов и ныряли под балконы и навесы всякий раз, когда над нами проносилась тень. Так добрались до широкой главной улицы, которая вела прямо к дворцу, но, так как удобных укрытий попадалось все меньше, наши убежища становились все более и более нелепыми: под перевернутым вагоном сошедшего с рельсов трамвая, под брюхом мраморной статуи слона, в телеге озадаченного фермера (которая была наполнена луком) и, что оказалось хуже всего, за затянутыми паутиной листьями огромной ядовитой лозы.

Наконец мы все-таки добрались до Майсурского дворца, не будучи съеденными голодным асурой или отравленными виноградной лозой размером с бобовый стебель Джека из сказки, а это уже кое-что.

– Ох, – тихо молвила я, забыв о луке и паутине.

Несмотря на заросший сад, ржавые ворота и царящую повсюду запущенность, от вида представшего перед нами здания захватывало дух.

Ворота Майсурского дворца оказались распахнуты настежь, скрипучие и ржавые от того, что ими давно никто не пользовался, а прилегающая к дворцу территория выглядела унылой и заросшей. Шелковицы, деревья ашока и виноградные лозы тянулись вдоль выложенной кирпичом подъездной дороги, по которой когда-то катились колесницы. Шипы и репейники кололи меня через пижаму, когда мы, войдя в открытые ворота, осторожно двинулись по тропинке. Ашвини посматривала на небо, где в вышине кружили чудовищные тени, а я не могла отвести глаз от дворца.

Он возвышался над нами, отливая всеми оттенками красного, кремового и медового. Перед нами предстал ряд высоких колонн и огромных арок, заманивавших нас на крыльцо и дальше в глубь дворцового лабиринта; над арками виднелось множество красных куполов. Посередине, из самого сердца дворца, возвышалась самая высокая, самая большая куполообразная башня, отделанная золотом, на вершине которой расположился Гандаберунда.

Мы остановились и вытянули шеи, чтобы разглядеть статую. Над аркой, под которой мы стояли, вокруг миниатюрного Гандаберунды был начертан на санскрите девиз королевства Майсур:

НИКОГДА НЕ ПОДДАВАЙСЯ СТРАХУ!

Я перечитывала эти слова снова и снова, надеясь, что они сделают меня храбрее.

Я была так занята своими мыслями, что не заметила, как Лей сделал шаг вперед.

Между арками и огромными парадными дверями дворца находилось крытое крыльцо, выложенное светлой терракотовой плиткой. На плитках были выбиты едва заметные узоры – цветки лотоса, мандалы и бриллианты. Они выглядели как обычные украшения, и Лей, что вполне естественно, решил, что так оно и есть, и шагнул через арку на крыльцо.

Но он не знал, что наступать можно только на плитки с цветами лотоса. Не знал, потому что я не успела предупредить его об этом!

– Подожди! – крикнула я, но его нога уже твердо стояла на плитке с бриллиантом.

Земля под нами содрогнулась. Я схватила Лея за руку и отдернула его назад – как раз в тот момент, когда терракотовое крыльцо рассыпалось в пух и прах.

Лей отряхнулся и потрясенно уставился в пропасть, разверзшуюся между арками и дворцовыми дверями. Дна там не было, только зияющая темнота.

– Мы можем перейти через нее по лестнице? – спросила Ашвини, немедленно пытаясь решить проблему. Она подняла руку и прищурилась, словно оценивая расстояние. – Нет, пропасть слишком широкая. А как насчет других дверей? Кики?

– Они все закрыты, – тихо сказала я, мой желудок скрутило от чувства вины. Все, что мне нужно было сделать, это найти дорогу через созданный мной дворец и разбить драгоценный камень. Как я могла испортить такую простую вещь?

– Все?

– Двери лабиринта в ботаническом саду могут быть открыты, но мы не можем пройти через сам лабиринт, – я сглотнула. – Я не могу.

На мгновение все замолчали. Затем, глубоко вдохнув, Ашвини сделала мужественную попытку улыбнуться и сказала:

– Тогда, думаю, это всё.

Я ожидала, что Лей придет в ярость, но он промолчал. Более того, когда я взглянула на него, то могла бы поклясться, что он вздохнул с облегчением.

– Мы найдем другой способ остановить его, – сказал он Ашвини.

Девушка пыталась сохранить улыбку на лице, но та дрогнула. Ашвини возлагала все свои надежды на то, что я сделаю эту простую вещь, и я знала, что она не верит, будто есть другой способ победить Махишасуру.

– Идемте, – произнесла она. – Асуры еще не заметили нас, но не будем испытывать судьбу. Лей, тебе лучше пойти проверить, не попали ли остальные в какую-нибудь беду. Кики, я позабочусь, чтобы ты благополучно вернулась назад.

– Назад куда?

– В Лондон, конечно. Разве ты не хочешь домой?

Я недоверчиво посмотрела на нее.

– И это все?

– А чего еще ты ожидала? – спросил Лей. – Ты единственная, кто может разбить глаз, но, по-видимому, ты не можешь сделать даже этого. Так какой смысл тебе тут торчать?

Я должна была обрадоваться и испытать облегчение. Здесь не место для такой девочки, как я. Я не настолько сильна, храбра и великолепна, как Ашвини. Но вместо этого я обнаружила, что упрямо говорю:

– Я не уйду. Пока не сделаю то, ради чего я пришла сюда, я никуда не уйду.

– И как ты планируешь это сделать? – рявкнул Лей. – Ты только что сказала нам, что другого пути во дворец нет.

– Тогда я что-нибудь придумаю, – огрызнулась я.

Лицо Ашвини осветила яркая искренняя улыбка.

– Мы найдем способ вместе, – сказала она, и в ее голосе зазвучала новая надежда. – Так или иначе мы доберемся до этой статуи.

Лея, казалось, наши слова совершенно не убедили.

– Но сначала, – добавила Ашвини, – завтрак!

Глава восьмая

Путь к завтраку состоял из еще большего количества нелепых укрытий: колючих листьев, ядовитых лиан и вонючих фермерских тележек (та, что перевозила слоновий навоз, была особенно ужасной), но в конце концов мы остановились.

Ашвини улыбнулась:

– Смотри.

Я посмотрела. Мы оказались на мощеной площади, окруженной узкими улочками и множеством высоких домов разных форм и цветов. В самом центре площади на идеально круглом пятачке изумрудно-зеленой травы стояла сверкающая мраморная статуя.

Я чуть не запуталась в собственных ногах.

Мое лицо так покраснело, что мне казалось, будто я пылаю огнем. Потому что… э-э-э… статуя была посвящена мне.

От смущения я зажмурилась, но когда открыла глаза, статуя все еще находилась там.

Как я могла забыть о ней? Этот быстрый набросок я сделала в своем альбоме в один не слишком хороший день. Статуя была копией меня, вплоть до формы носа и позы. Я стояла в классической супергеройской манере: руки на бедрах, ноги врозь, плечи расправлены, грудь выпячена вперед.

В этот момент мне захотелось провалиться сквозь каменную мостовую под ногами. Пусть она проглотит меня. Немедленно. Навсегда.

– О чем я только думала? – простонала я.

Лей издал фыркающий звук, который вполне мог быть смехом, но Ашвини покачала головой.

– Не смущайся, Кики. Эта статуя много значит для людей. Пока Брахма не рассказал мне о тебе, мы понятия не имели, кто это. Знаешь, Махишасура не может ее уничтожить. Он пытался. Он и его асуры не могут даже прикоснуться к ней. Прямо как с Гандаберундой.

– Погоди, – вмешалась я, на мгновение забыв о своем унижении, – Махишасура действительно не может прикоснуться к этой статуе? И к статуе Гандаберунды?

– Не-а.

– Но почему?

– Никто не знает, – ответила Ашвини. – Может быть, потому, что Гандаберунда – защитник Майсура. А может, потому, что этот мир появился именно из твоего альбома. Мы понятия не имеем. Но какова бы ни была причина, она приводит Махишасуру в ярость. Я, например, считаю это победой.

– Мы думали, что ты будешь такой же, как эта статуя, – произнес Лей.

– Это не так, – пробормотала я.

Лей поднял брови, как бы говоря: «Это мы и сами видим», но Ашвини свирепо посмотрела на него, прежде чем он успел произнести это вслух.

– Кики, – серьезно сказала она, – посмотри на статую. Махишасура – чудовище, которое все у нас забирает, но ему не удалось сокрушить нас. Мы сопротивляемся ему каждый день, потому что верим, что сможем вернуть город, который любили. И причина, по которой мы верим в это, по которой мы сопротивляемся, – это ты. Потому что ты заставила нас драться. Потому что ты создала мир с монстрами, но ты также создала и тысячи обычных, но необыкновенных людей, которые сопротивляются этим монстрам.

– Но я не такая, как ты. Я не такая, как эти люди.

– Нет, ты такая, – настаивала Ашвини. – Даже если ты этого еще не знаешь.

Мне так хотелось ей поверить, но я не знала, по силам ли мне это. Как могла девушка, которая лежала без сна в темноте, беспокоясь о гусях-убийцах и незапертых входных дверях, оказаться той, кто стоит сейчас на мраморном постаменте? Эта статуя являлась всего лишь эхом Кики, которой больше нет. Мой мозг сделал меня кем-то другим, и новая я была не той, кто нужен этому миру.

Но что, если бы я могла стать такой? Что, если есть шанс, и Ашвини права? В конце концов, разве я не создала эту статую, потому что она – это та версия меня, которой я хотела быть? Что, если бы я могла стать одной из тех необыкновенных, но простых людей, которые сопротивляются вместо того, чтобы бежать?

Я сжала руки в карманах пижамы. В одном из них я нащупала карандаш, и мне стало немного легче. Я по-чувствовала себя храбрее. Стала сильнее походить на мраморную девушку – отважную героиню своей собственной истории.

Понятия не имею, смогу ли спасти Майсур от Махишасуры, но я попробую. Клянусь своим беспокойным, тревожным сердцем, я попытаюсь.

Теперь, когда я немного пришла в себя от вида статуи, я вспомнила и другую вещь, которую она означала.

– Если мы на этой площади… – начала я, – тогда это значит…

– Ага, – просияла Ашвини, – значит, мы дома.

Затем она жестом пригласила меня идти впереди. Впервые кто-то из них позволил мне сделать это, и меня не пришлось упрашивать. Я точно знала, в каком направлении двигаться.

Я пересекла площадь и подошла к высокому странному изогнутому бледно-голубому дому с рубиново-красной дверью. Выглядел он так, будто кто-то взял три разных здания и сложил их одно на другое, не особо заботясь о том, совпадают ли их края. Под кем-то я подразумевала себя. Упс!

На маленькой деревянной табличке рядом с ярко-красной дверью было написано: ДОМ ВОРОНОВ.

Если бы на дом взглянул асура, он бы не увидел в окнах света, не услышал внутри звуков и вообще не заметил бы никаких признаков жизни. Этот дом был наделен разумом и делал все, чтобы надежно спрятать от посторонних глаз семейство Воронов, которое в нем жило.

Я осторожно постучала в дверь. Она тут же открылась, как будто кто-то ждал меня с другой стороны.

Но внутри никого не было. Дом сам открыл мне дверь.

Вглядевшись в глубь ярко освещенного коридора, захламленного резиновыми сапогами, куртками и одной очень острой стрелой, в другом его конце я увидела лицо в безуспешной попытке сдержать улыбку.

– Это ты! – благоговейно прошептал тихий голос.

Лей вздохнул и вошел первым. Я последовала за ним, а Ашвини, шедшая последней, плотно закрыла за нами дверь.

– Вот, – торжественно произнесла она, – наша штаб-квартира!

Дом Воронов предстал передо мной мешаниной из залитых солнцем окон, громких звуков, возбужденных лиц и оглушительных вопросов. Казалось, что детей здесь не меньше сотни, но на самом деле их было только четверо.

– Эй! – рявкнул Лей. – Заткнитесь!

Меня немного утешило, что он говорил таким тоном со всеми, а не только со мной, но на орду окрик Лея не произвел никакого впечатления. Они лишь похихикали над ним, а затем снова столпились вокруг меня и начали гомонить громче прежнего.

Ашвини поднесла пальцы ко рту и пронзительно свистнула. В доме сразу же воцарилась тишина.

– Разве так следует приветствовать нашу гостью? – спросила она, подергивая ртом и безуспешно пытаясь подавить улыбку. – Кики подумает, что вас всех вырастили шакалы!

– Не шакалы, – раздался дерзкий мальчишеский голос, – а вороны.

– Помолчи, – сказала Ашвини раздраженным тоном, который я часто слышала от Эмили по отношению к ее младшей сестре. – Дайте Кики немного пространства и возможность перевести дух.

И они тут же исчезли с грохотом и воплями.

Я подняла брови, глядя на Ашвини, которая пожала плечами и пояснила:

– У меня очень хорошо получается держать их в ежовых рукавицах. А вот у Лея, – добавила она самодовольно, – нет.

В ответ Лей закатил глаза. Ашвини ласково ткнула его локтем в ребра, опустила меч на пол и сбросила кожаную куртку. Я огляделась, одной рукой касаясь бледной, солнечно-желтой стены в коридоре. Во мне боролись любопытство к детям, которых я только что видела, и ужас от перспективы того, что нужно будет оправдать их ожидания.

Из задумчивости меня вывел голос Ашвини, сказавшей:

– Ты, наверное, устала!

Я открыла рот, чтобы признаться, что действительно устала, не говоря уже о том, что голодна, но была слишком зачарована, поэтому спросила:

– А можно я сначала осмотрю остальную часть дома?

Девушка просияла:

– Ну конечно! Пойдем, я тебе все покажу, и ты сможешь как следует познакомиться с Воронами.

Первая комната, которую она мне продемонстрировала, оказалась передней, сразу за коридором, и она, очевидно, выполняла роль гостиной. Здесь было полно игрушек, книг и пухлых выцветших подушек. Стены оказались обшиты теплыми деревянными панелями и увешаны полками с рисунками, а на мохнатом ковре стояли два разномастных дивана и одно мягкое кресло. Большое светлое окно выходило прямиком на площадь и статую.

Было странно видеть комнату, которую я, как сейчас помню, когда-то вырисовывала на бумаге – вплоть до узоров на стенах! – а теперь заполненную личными вещами незнакомых мне людей. Чей-то мятый полосатый джемпер, засунутый в угол дивана, чья-то недопитая кружка горячего шоколада, стопка книг и тетрадь, заполненная аккуратным почерком, кукла, странный кактус, чьи-то очки для чтения, ролевая настольная игра «Гоблины и гаргульи». Здесь находились целые жизни, настоящие жизни, и от этого у меня закружилась голова.

– Здесь мы все тусуемся, – без особой надобности объяснила Ашвини. – Поэтому комната похожа на всех нас.

Вторая дверь через коридор от передней вела на кухню, которую Ашвини пока проигнорировала, и мы проследовали по коридору мимо узкой изогнутой лестницы к третьей двери, в самом конце. Она была открыта, но моя спутница все равно вежливо постучалась, прежде чем отодвинуться и подтолкнуть меня вперед.

Наличие уютной аккуратно застеленной кровати, придвинутой к стене, говорило мне, что это спальня, но не будь ее, я бы решила, что оказалась в портняжной мастерской. Ножницы, булавки, клеевой пистолет, рулоны ткани и старая ржавая швейная машинка загромождали поверхности двух столов по обе стороны комнаты, а на полу валялись обрывки и обрезки не менее чем дюжины различных материалов (это что, кольчуга?). Манекены, сделанные из скрученных кусков проволоки, стояли вокруг немногого оставшегося свободным пространства, и на каждом из них был надет какой-то незаконченный предмет одежды.

За одним из столов сидел мальчик в инвалидном кресле. Со смуглой кожей и вьющимися черными волосами, одетый в выцветшие синие джинсы, серую футболку и носки с крошечными слониками. Увидев меня в дверях, он быстро и застенчиво улыбнулся.

– Это Джоджо, – представила его Ашвини.

– Привет, – поздоровалась я и с восторгом добавила: – Потрясающе! Ты сам все это сделал?

– Джоджо шьет нам костюмы, – объяснила Ашвини, и тот кивнул, довольный моей реакцией. – Он также чинит всю нашу одежду, что очень удобно, учитывая, что новую довольно трудно найти.

– А еще я Ворон-лучник, – добавил Джоджо, указывая на лук, прислоненный к стене.

– Подожди, – сказала я. – Костюмы?

– Знаешь, в какой одежде мы сражаемся с асурами? Наши цвета?

– Черный с красным и золотым, – ответила я, внезапно вспомнив идеи для боевой экипировки в стиле супергероев, которые я набросала в своем альбоме несколько месяцев назад.

– Вот именно, – подтвердил Джоджо. – Я сейчас работаю над твоим.

Улыбка на моем лице дрогнула. Воспоминания о Майсурском дворце и моем полнейшем провале нахлынули на меня.

– Это очень мило с твоей стороны, но я не думаю, что сделала что-то такое, чтобы заслужить свой собственный костюм.

Джоджо в замешательстве нахмурился, но тут вмешалась Ашвини:

– Вы уже поели, сорванцы?

– Как будто Шуки позволила бы нам дождаться тебя, – усмехнулся он. – Ты же знаешь, что она – бездонная яма. Хотя не скажу, что кто-то из нас отказался бы от второго завтрака…

Ашвини закатила глаза и вывела меня из комнаты. Я последовала за ней по изогнутой лестнице на второй этаж, где в залитый солнцем и уставленный цветами в горшках коридор выходило еще несколько дверей.

Первая из них вела в спальню, которая, как я сразу поняла, принадлежала Ашвини: на простых деревянных стенах висели минимум четыре меча, семь ножей, два трезубца, одно копье и – внезапно – бейсбольная бита. Деревянные половицы были потертыми и изношенными оттого, что, как я могла предположить, Ашвини постоянно практиковалась на них с перечисленным оружием; еще тут имелась немногочисленная одежда, беспорядочно сваленная на неубранной кровати и кресле.

– Я воин, – пожала плечами Ашвини в качестве объяснения. – Если тебе все тут кажется странным, подожди, пока не увидишь комнату Лея.

Она поманила меня через коридор в комнату, от которой у меня сразу же заболели глаза.

Лея в комнате не оказалось, что, вероятно, было к лучшему, потому что я сомневалась, что его присутствие выглядело бы сейчас уместным. Все возможные поверхности в комнате оказались забиты самыми разными предметами. Там стояли и лежали бутылки с шипучей жидкостью, ржавое оружие, сломанные механические часы, поврежденные части брони, коробка с пирожными, что-то похожее на микроволновку, гаечные ключи, отвертки и другие инструменты, грязная фарфоровая кукла, порванные и испачканные карты, столовые приборы, лампа без абажура, абажур без лампы, мраморный бюст с трещиной, кухонные полотенца и многое, многое другое.

Мой мозг яростно, невыносимо зачесался при виде всего этого. Я не была особо аккуратной, и не то чтобы мне нравилось убираться, но мой мозг нуждался в определенном порядке, чтобы чувствовать себя спокойно. Даже грязная вещь, если она имела какой-то смысл, могла считаться для меня нормальной. Но в комнате Лея царил хаос, и этот хаос для меня был чем-то вроде зуда в подмышке посреди школьного спектакля: как бы тебе ни хотелось, а почесаться нельзя.

– А… – начала я и не смогла придумать, что сказать дальше.

Ашвини рассмеялась над моей реакцией.

– Лей больше похож на сороку, чем на ворона, – пояснила она. – Но это не просто случайные вещи. Все эти штуки. Лей найдет им полезное применение. Когда нам нужно оружие, он достает его. Когда Джоджо нужна ткань или материал, Лей их приносит. Все, что нам нужно, он обязательно находит, чего бы это ему ни стоило. Большая часть этих вещей, возможно, украдена, – мрачно добавила она.

Я зачарованно оглядела комнату: теперь, когда я все узнала, то увидела перед собой четкую картину, в которой так нуждался мой мозг. У каждого предмета в комнате действительно имелось свое место, свое предназначение, и все они помогали Воронам сражаться с чудовищами. Лампочку в лампе без абажура можно было использовать как фонарик, мраморный бюст с трещиной – обменять на еду, а фарфоровую куклу…

– А для чего кукла? – спросила я, безуспешно пытаясь придумать, как можно использовать ее, чтобы победить Махишасуру.

– Ах, это, – отозвалась Ашвини. – Шуки любит кукол. Я думаю, что Лей отдаст ее ей, как только приберется здесь.

Такой маленький добрый жест показался мне настолько несвойственным для того Лея, которого я знала, что я на мгновение недоуменно уставилась на нее.

– Пошли, – сказала моя спутница. – Близняшки в конце коридора.

Последняя комната на втором этаже оказалась самой большой из трех, так как в ней жили два человека. В комнате стояли одинаковые кровати – одна заправленная, другая – нет, и находились девочки-близнецы, но во всем остальном две половины комнаты были настолько разными, что это выглядело почти комично.