Текст книги "Утреннее сияние"

– Значит, на ней вы поплывете куда-нибудь далеко-далеко?

– Нет, конечно, – ответил он. – Это особое судно и принадлежит заказчику.

Он бросил короткий взгляд на мой дом, и мне стало любопытно, не принадлежит ли его заказчик к числу поддерживающих Декстера меценатов из богатейших семей Сиэтла.

Мне было немного грустно при мысли о том, что это прекрасное творение будет когда-нибудь принадлежать какому-нибудь незнакомцу. Интересно, Колину будет тяжело с ним расставаться?

– Когда вы ее закончите, что будете делать дальше?

Колин пожал плечами.

– Получу деньги, и вперед, к новым приключениям.

Я натянула юбку пониже на ноги и изменила позу.

– Как бы мне хотелось в один прекрасный день уплыть отсюда, – робко призналась я.

– Тогда почему вы этого не делаете? – спросил Колин. Мне нравилась его непринужденная манера вести беседу. Казалось, он в любой момент может подняться и уйти. Если бы я могла вести себя так же свободно!

– Видите ли, мой муж не выносит путешествовать по воде, – объяснила я. – Его укачивает.

– И тем не менее он продолжает жить в плавучем домике?

– Если судно находится на закрытом участке воды, то с ним все в порядке, но при волнении в открытом море он всегда плохо себя чувствует.

– Что ж, давайте представим, что вы можете путешествовать совершенно свободно и направить судно, куда хотите. Куда бы вы поплыли?

Я на минуту задумалась, а потом улыбнулась.

– На остров Каталина, конечно.

Было очевидно, что Колин весьма удивлен моим выбором.

– Почему именно туда?

Я допила последний глоток вина, и он снова наполнил бокал.

– Это звучит так романтично. Есть такая песенка, помните?

– «Двадцать шесть миль через моря, там Санта-Каталина ждет меня. Санта-Каталина – это остров любви»[7]7
  Слова из песни «Twenty six Miles Across the Sea» (англ.). (Прим. ред.)


[Закрыть]… Вы это имеете в виду?

– Конечно, – я мечтательно улыбнулась. – Во всяком случае, мне так хотелось отправиться туда во время медового месяца, но Декс предпочел провести время в Мексике.

– Ну, Мексика тоже звучит неплохо, – сказал Колин. – Я путешествовал по всему Тихоокеанскому побережью. А теперь мне хотелось бы отправиться к Нижнюю Калифорнию.

– Правда? – спросила я, весьма заинтригованная. – А где бы вы закончили свое путешествие?

Улыбка внезапно исчезла с лица моего собеседника, и я испугалась, не ступила ли случайно на запретную территорию, но он пожал плечами и просто ответил:

– Терпеть не могу задерживаться на одном месте слишком долго.

Мне безумно хотелось расспросить его о прошлом, но мое внимание снова переключилось на происходящее в доме, потому что оттуда снова донесся оглушительный взрыв смеха.

– Кажется, они там весело проводят время, – произнес Колин, указывая на заднюю палубу.

Я кивнула в знак согласия.

– А вы будете плавать на своей лодке? Я имею в виду, когда вы ее закончите, и до того, как заказчик ее заберет? – Я была смущена, говорила подозрительно быстро, как обычно, когда нервничаю. – Понимаете, я всегда мечтала совершить кругосветное путешествие на яхте, допустим, начать свой путь отсюда и плыть из порта в порт, чтобы кожа загорела дочерна.

Какое-то время Колин внимательно смотрел мне в глаза. Солнце уже опустилось за горизонт, и я с трудом различала выражение его лица – лишь глаза, большие и яркие, в которых сквозило неподдельное любопытство.

– Вы таким образом просите меня вас покатать?

Я совсем стушевалась. Я, конечно, открыто не намекала, но, если честно, в моих словах несомненно присутствовала невысказанная просьба. Больше всего на свете мне хотелось залезть в это чудесное суденышко под парусами и почувствовать, как ветер играет моими волосами.

– Да нет, я просто…

– Ну что вы, я всего лишь поддразниваю вас, – сказал Колин. – Мне хотелось бы пригласить вас на прогулку на своей яхте.

Я смущенно улыбнулась и поспешила отвернуться, чтобы Колин не заметил моих пылающих щек.

– Вы знаете, таких, как вы, мало, – внезапно сказал он.

Я подумала, что он всего лишь хочет польстить мне, и быстро проговорила:

– Не говорите глупостей.

– Нет, на самом деле, – заявил он, – немногие женщины мечтают о жизни в море, которую вы только что описали.

– Не понимаю, что тут такого.

Он покачал головой.

– Знаете, большинство женщин предпочитают безопасную спокойную жизнь.

Я тут же подумала о своей жизни с Декстером. Безопасная. Спокойная. Какое точное описание.

Я не успела возразить, как Колин заговорил снова.

– Когда-то в детстве меня привела в восторг цитата из Марка Твена. Он сказал: «Через двадцать лет вы будете больше сожалеть о том, чего не сделали, чем о том, что вы сделали. Поэтому отбросьте сомнения. Уплывайте прочь от безопасной гавани. Поймайте попутный ветер своими парусами. Исследуйте. Мечтайте. Открывайте».

– Какие прекрасные слова! – воскликнула я взволнованно. – Как же я хочу отправиться в плавание…

Колин довольно улыбнулся, а потом сунул руку в карман и извлек помятый билет. Я разглядела, что это был билет в кинотеатр на фильм «Незабываемый роман»[8]8
  Голливудский кинофильм 1957 г. с Кэри Грантом и Деборой Керр в главных ролях. Режиссер Лео Маккэри. (Прим. ред.)


[Закрыть]. Я так хотела сходить на этот фильм в прошлом месяце, но Декстер жаловался на головную боль, и нам пришлось отказаться от этой затеи.

– Не понимаю, что это, – сказала я.

– Ваш билет. На первое в жизни плавание.

– Ну… спасибо, – произнесла я чуть растерянно.

Я подняла голову и, заметив приближающегося к нам Декстера, быстро вскочила и спрятала билет в крошечный карман своего платья.

– Тебе уже лучше?

– Да, намного лучше, дорогой.

Декс улыбнулся Колину и протянул ему руку.

– Рад, что вы все-таки пришли. Меня зовут Декстер Уэнтуорт. А это моя жена, Пенни. Проходите, давайте выпьем что-нибудь. У нас только начались танцы.

Колин проследовал за Дексом в дом. Я заметила, что Наоми уже успела напиться. Она стояла с вызывающим видом и улыбалась, словно Чеширский Кот. Интересно, а чем занимается Джимми сегодня вечером? Я представила, как он сидит дома в полном одиночестве, рассматривает комиксы или таращится в телевизор… Джин поднялся на ноги и забрал у Наоми бокал, из которого она пила мартини. Нетвердой походкой женщина направилась к нам.

– О, посмотрите, кто к нам пожаловал! Красивый мастер-лодочник, – изрекла она с громким смехом.

Пленительные звуки саксофона Стэна Гетца заполнили комнату.

– Отлично, – сказала Наоми капризным тоном. – Наконец кто-то удосужился поставить нормальную танцевальную музыку. – Она схватила Колина за руку и неловким движением пристроила ее на мою талию. – Вы тут самые молодые и поэтому должны танцевать.

Колин посмотрел на меня и виновато улыбнулся.

– Это ведь вечеринка, – прошептала я ему на ухо. – Давайте потанцуем.

Он притянул меня поближе, как будто мои слова его успокоили. Я чувствовала, что все нас рассматривают, но не заметила в комнате ни Декса, ни Наоми, ни Джина. А Колин, оказывается, отлично танцует. Можно не беспокоиться, что мне отдавят ноги. Я расслабилась, голова стала легкой. И когда глаза Колина встретились с моими, то сердце мое замерло, а потом забилось с удвоенной силой…

Глава 8
Ада

Я пила кофе на палубе, когда вдруг увидела Джима, выглядывающего из-за угла.

– Простите, я вас не побеспокоил? – Он, как всегда, полон дружелюбия, но все же было заметно, что с ним что-то не так. Может быть, чем-то расстроен. Мой сосед не из тех людей, которым удается спрятать дурное настроение за улыбкой. Может быть, поэтому он мне так нравился.

– Нет, – ответила я. – Разумеется, нет.

Он протянул мне карточку, очевидно напечатанную на струйном принтере – края были слегка запачканы краской.

– Мама настаивает на том, чтобы мы приглашали всех соседей на это мероприятие. Оно проводится каждый год.

Я рассмотрела открытку.

ПРИГЛАШЕНИЕ

на ежегодный Бал холостяков на Лодочной улице

30 июля в 18.00

Убедительная просьба спиртные напитки приносить с собой.

– Бал холостяков? Звучит заманчиво.

Джим пожал плечами.

– Его проводят, сколько я себя помню. У нас раньше даже был музыкальный квартет. Но они все поумирали. Сейчас из участников остался только отец. Он играет на скрипке.

– Правда? – удивилась я. – Мне тут на днях казалось, что я слышу звуки скрипки. Наверное, это ваш отец играл.

– Угадали, – Джим расплылся в улыбке. – Я так счастлив, что он по-прежнему играет. Конечно, он уже почти не видит ноты, но музыкальная память его не подводит. Он играет по памяти.

– Потрясающе, – воскликнула я.

– Понимаете, старческая деменция – ужасная болезнь. В какой-то момент он кажется совсем нормальным и тут же обращается ко мне, принимая меня за своего коллегу с факультета английской литературы. Маме так тяжело все это видеть. Впрочем, иногда он вспоминает вещи, о которых она сама забыла напрочь. – Он пожал плечами. – Человеческий мозг абсолютно непостижимая вещь.

– Как печально, – посочувствовала я. – Наверное, это очень тяжело для вас.

Он снова пожал плечами.

– Во всяком случае, мама очень настаивала, чтобы вы тоже были приглашены.

– Благодарю, – ответила я, улыбаясь. – Вы ее нашли?

Он посмотрел на меня в недоумении.

– Я имею в виду Генриетту, – напомнила я.

– Увы, нет. Она так еще и не вернулась домой.

– Грустная новость. А как себя чувствует Хейнс?

– Отвратительно, – ответил он. – Он категорически отказывается есть.

– Я попытаюсь поискать ее, – сказала я, поворачиваясь к задней двери. – Что ж, пожалуйста, передайте вашей матери мою благодарность за любезное приглашение. – Джим расплылся в улыбке, как будто его внезапно осенила какая-то идея.

– А почему бы вам не навестить нас и не познакомиться с ней? Это пойдет ей на пользу. У отца сегодня плохой день, а когда это случается, ей тоже приходится несладко.

– А вы уверены, что стоит это делать? – осторожно поинтересовалась я. – Я даже не успела привести себя в порядок. И на самом деле…

– У мамы катаракта, – пояснил он. – Для нее вы всегда будете выглядеть как Анджелина Джоли.

Я улыбнулась и последовала за ним по причалу. Внезапно я заметила зеленый вьюнок, обвивающий край пристани. Белые цветы жадно тянулись к утреннему солнцу.

– Этот вьюнок, – обратилась я к Джиму, – как он называется? В Нью-Йорке мне не приходилось видеть ничего подобного.

– Его называют «утреннее сияние», – ответил он. – Прелестное растение, вы не находите?

– Просто чудо! – сказала я, наклоняясь, чтобы дотронуться до нежного белого граммофончика.

– А вот мама так не считает. В прежние времена она вела с ним беспощадную борьбу и никогда не позволяла этому растению так буйно разрастаться. Она бы давно уже выполола его с корнями. Вот такая у нее была причуда.

На мгновение я задумалась, почему так случается, что люди обязательно находят себе объект для личной вендетты. Это может быть определенный человек, место, любые предметы. Мой отец, например, воевал с газозаправочными станциями. Он всегда утверждал, что там жульничают. Всегда с подозрением рассматривал колонки в полной уверенности, что датчики врут. А у Джоани были заморочки в отношении барменов, готовящих кофе. Она, например, как-то вообразила, что студент, подрабатывающий за стойкой бара, во вторник утром намеренно испоганил большую порцию латте без кофеина с цельным обезжиренным молоком просто ради того, чтобы досадить ей, и потом переносила свое раздражение на всех барменов. Именно по этой причине я никогда не ходила с ней в кафе. Я едва удержалась от смеха, когда вспомнила нашу ожесточенную перепалку с управляющим в кафе «Старбакс» в Среднем Манхэттене. О, милая моя Джоани.

Почему так происходит? Почему психика человека пытается найти объект для ненависти и раздражения? Чем, например, не угодило прелестное «утреннее сияние» матери Джима Клайда?

Мы остановились у дома, перед которым стояли горшки с красивыми растениями.

– Ну, вот мы и пришли, – произнес Джим.

Он открыл дверь, и я вошла вслед за ним в дом. Зеленые стены оттенка авокадо и ворсистое ковровое покрытие коричневого цвета. Мне вдруг показалось, что я очутилась году эдак в 1963-м. И возможно, так оно и было, – время словно замерло здесь. Я вспомнила, что именно в этом доме вырос Джим.

– Мам, ты прилично одета?

В коридоре появился мужчина весьма преклонных лет. Он был высок и худощав, со сгорбленной спиной, и я подумала, что он страдает остеопорозом. На нем были мешковатые брюки, которые, казалось, были на три размера больше, чем надо, и мятая белая полотняная рубашка, одетая шиворот-навыворот.