Текст книги "Если бы всё было иначе"

У меня замирает сердце.

СЕЙЧАС

В следующий раз я вижу Люка перед самым обедом, когда мы с Уиллоу и одиннадцатью ребятишками заходим в один из классов, находящихся на втором этаже центра. Раньше нашим научным инструктором была учительница на пенсии, которая могла пропустить несколько дней подряд из-за обострения рассеянного склероза. Ее звали Санни, но для занятий с детьми она выбрала прозвище «Солнышко».

Когда все дети заходят в класс, мы с Уиллоу помогаем им рассесться по местам и отходим в дальнюю часть комнаты.

Люк хлопает в ладоши, чтобы привлечь их внимание.

– Всем привет!

Он присаживается на деревянный стол, за которым обычно сидела Санни, и представляется:

– Я Дюк. Я тут новенький, так что рассчитываю на вас, ребята. Расскажете мне, что здесь и как?

– Дюк, – тихонько повторяет Уиллоу, чтобы ее расслышала только я. – А он милый.

Люк спрашивает у детей, что приходит им в голову, когда они слышат слово «наука».

Я отвечаю Уиллоу неопределенным мычанием, но при этом вынуждена признаться себе: Люк меня завораживает. То, что он оказался приверженцем доступного и наглядного подхода к преподаванию естествознания, удивляет меня меньше всего. Только вот я привыкла к начитанному, спокойному, вдумчивому Люку. К моему Люку. А парень, сидящий напротив, похож на него только внешне. Он производит впечатление веселого, энергичного и очаровательного человека. Его жесты говорят не меньше, чем слова. Все дети до одного слушают его затаив дыхание.

Он ищет добровольца, чтобы тот раздал всем стикеры, а потом просит ребят записать по три научных факта, которые им нравятся. Пока они заняты, Люк направляется в другой конец комнаты, где, прислонившись к стене, стоим мы с Уиллоу.

– Привет, – говорит Люк и, на мгновение поймав мой взгляд, полностью сосредотачивается на Уиллоу. – Меня зовут Люк.

– Ооо, – произносит Уиллоу, пожимая его руку. – Как раз хотела узнать твое настоящее имя. Я Уиллоу, но для детей я – Уолли.

– Как тот парень из книжек-головоломок? И это же практически твое имя, только наоборот?

– Да! Господи, ты буквально единственный, кто понял мой замысел и оценил его!

Люк широко улыбается, и от его улыбки у меня скручивает живот. Конечно, он был обязан понравиться Уиллоу с первого взгляда. Мой Люк, только с другими глазами. Мой Люк – только совсем другой.

А значит, уже совсем не мой Люк.

– Это Джесси, – говорит Уиллоу. – Но здесь ее зовут Джей-Джей.

Надо же, за последние четыре часа нас представляют друг другу второй раз.

Люк тут же снова переводит взгляд на меня. Ни он, ни я даже не думаем обмениваться рукопожатием.

– Руководство хочет, чтобы детям было легко и весело общаться с капитанами, – объясняет Уиллоу Люку. – Но при этом мы должны оставаться для них авторитетами. Поэтому детям нельзя называть нас по именам. Но иногда мы об этом забываем и случайно зовем друг друга настоящими именами.

Люк понимающе кивает, говорит нам, что скоро вернется, и возвращается к роли учителя. Я зачарована его энергичностью и легкостью, с которой он находит общий язык с учениками. Я начинаю задаваться вопросом: много ли еще сторон его личности я никогда не наблюдала?

К счастью, урок проходит без инцидентов, а потом наступает время обеда. Все капитаны едят в столовой – за одним столом, если всем хватает места. За двумя, если не хватает.

Все сорок пять минут я не отрываю взгляда от двери, ожидая, что он вот-вот зайдет в столовую в своей новой зеленой футболке, которая смотрится на нем лучше, чем на большинстве из нас. Брэтт и Уиллоу сидят слева от меня и едва ли не кормят друг друга из ложечки. Справа от меня обедает парень, о котором я знаю только то, что он учится в колледже. Он единственный человек, который разделяет нас с Эриком – тот работает здесь спортивным инструктором. В общем, я чувствую себя весьма неуютно.

Когда перерыв заканчивается, я облегченно вздыхаю. Наконец-то я могу вернуться к делам и до конца дня не волноваться о том, что Люк снова попадется мне на глаза. День проходит быстро, и вот уже я прощаюсь с Уиллоу и направляюсь к парковке, предназначенной для персонала лагеря. Люк стоит, прислонившись к багажнику моей машины, и читает что-то на телефоне. Увидев его, я замираю.

Он не видит меня, и я собираю в кулак всю свою волю, чтобы не убежать прочь. Потом я раздумываю, а не сесть ли мне в машину и не уехать, ничего не говоря. Может, это его слегка удивит, но, думаю, ничего страшного не случится.

– Привет, – говорю я, наперекор благоразумию останавливаясь рядом с ним.

– Привет.

Он прячет телефон в задний карман и, в отличие от нашего утреннего диалога, сосредотачивает на мне все свое внимание.

– Я поступил неправильно, – говорит он. – Накануне. И сегодня тоже.

– Значит, ты признаешь, что зашел слишком далеко, устроившись сюда на работу лишь для того, чтобы надо мной поиздеваться?

– Я устроился сюда не для того, чтобы над тобой издеваться. Клянусь, это совпадение. Видимо, так было суждено, – добавляет он, и меня передергивает от мысли о том, что мы можем быть хоть как-то связаны судьбой.

Мимо нас проходит инструктор по рисованию – девушка лет двадцати, в левом ухе которой больше проколов, чем на всем моем теле. Она машет мне рукой.

– До завтра, Джей-Джей.

– Пока, Руж, – кричу я в ответ.

Люк приподнимает одну бровь. Я начинаю объяснять, что ее зовут Руби и она слегка переделала свое имя для лагеря, но потом вспоминаю, с кем говорю, и замолкаю.

– Послушай, – начинает Люк, снова прислонившись к машине. – Несколько месяцев назад мама отказалась от лечения. У нее осталось мало времени. Она скучает по тебе и не может понять, почему мы больше не вместе.

Кровь приливает к моему лицу, и я помимо воли отвожу взгляд.

– И есть смысл… – он осекается. – Я подумал, что есть смысл притвориться, как будто мы снова встречаемся. Это ее порадует. Ты будешь рядом с ней. Жизнь вернется в прежнее русло.

Наша жизнь никогда больше не вернется в прежнее русло.

– Хотя бы пока… она еще с нами, – поправляет он сам себя.

Я сглатываю комок.

Он смотрит мне в глаза, и мне кажется, будто на моем горле сомкнулась мертвая хватка. Я физически не могу отвернуться.

– Пожалуйста, – добавляет он.

На одно кошмарное, полное отчаяния мгновение мне кажется, что он сейчас заплачет. Но этого не происходит.

Он ждет моего ответа.

Я открываю рот, чтобы сказать «нет». Я никогда не умела и не умею врать Мэл. И не буду этого делать. Да, я скучаю по ней, но это просто нечестно. Так нельзя после того, что с нами произошло.

Я не могу выжать из себя ни слова… Мы оба прекрасно знаем, что я скорее подожгу себя, чем разочарую кого-то из Коэнов.

Мне всегда будет тяжело сказать Люку «нет», но я не смогу простить себя, если поступлю так с Мэл.

Я не знаю, какую перемену замечает во мне Люк, но через мгновение с его лица сходит напряженное выражение.

Мне кажется, он все понимает еще до того, как я отрываю рот. Даже до того, как я признаюсь себе, какой ответ собираюсь ему дать.

Он знает, что я скажу «да».

6

ТОГДА

Мэл всегда получала то, что хотела.

Поправка: Мэл почти всегда получала то, что хотела.

Теперь мы уже не могли сказать «всегда». Ее Большим Злом больше не была чрезмерная любовь к сладкому – теперь им стала болезнь, которой рано или поздно предстояло убить Мэл и оставить ее сыновей сиротами.

Так что Мэл почти всегда получала то, что хотела. Но Ро казалось, что «почти» – это нестерпимо много.

– Роуэн говорит, что я веду себя как диктатор, – рассмеялась Мэл, когда я перестроилась в другой ряд. – И все из-за того, что я хочу отметить с вами его третье место в рейтинге! Третье место в штате. Я сказала ему: будь осторожнее, а то я подниму ставки и начну праздновать все подряд. Каждую победу, каждый турнир, а еще половину дней рождений и Новых годов.

Я захихикала и обернулась к Мэл, сидевшей на пассажирском сиденье. С тех пор как начался курс лечения, она все чаще позволяла мне садиться за руль. Я подозревала, что бо́льшую часть времени она чувствует себя слишком плохо, чтобы вести машину, но сама она ни за что в этом не призналась бы.

– Я думала, он успокоится, – отозвалась я, – когда мы решили, что устраиваем праздник не только в честь него, но еще и в честь отъезда Люка и экзамена по матанализу, который я успешно сдала.

С заднего сиденья, где сидела Наоми, донеслось насмешливое фырканье.

– Ты думаешь, мальчики в его возрасте думают хоть о чем-нибудь, кроме…

– Нэй! – перебила ее Мэл, прежде чем она успела закончить мысль.

– Своих интересов? Именно это я и собиралась сказать, – отозвалась Наоми.

Мы с Мэл рассмеялись.

– Нисколько не сомневаюсь, – сказала я. Мэл могла не волноваться – мне даже думать не хотелось, что еще собиралась сказать Наоми. Для меня Роуэн был слишком… Роуэном.

Мы остановились у гостиницы «Континенталь», зашли в ресторан и, так как столик, который мы забронировали, еще не освободился, устроились в зоне ожидания.

– Надеюсь, мальчики не опоздают, – проговорила Мэл, наблюдая за тем, как официантка провожает к столику компанию, прибывшую раньше нас. – Я три раза напомнила им об ужине за одно только сегодняшнее утро.

– Не опоздают, – заверила ее я. – По крайней мере, Люк. Сейчас еще без пяти шесть.

Две минуты спустя Люк показался со стороны парковки и торопливо забежал в ресторан. Он уже успел до локтей закатать рукава парадной рубашки и прямо на ходу поправлял воротник.

– Извините. Я опоздал? – спросил он.

– Нет, – ответили мы хором.

Я подвинулась ближе к Наоми, чтобы Люк мог присесть рядом со мной. Его взгляд скользнул по поблескивающему изумрудному топу, который я надела в пару к своим любимым белым обтягивающим джинсам, и я притворилась, что рассматриваю что-то в окне. Смотреть на то, как смотрят на тебя, было очень неловко.

Когда я снова взглянула на него секунду спустя, он все еще меня разглядывал, снова поправляя воротник. Мне вдруг пришло в голову, что он, возможно, просто не знает, куда деть руки. Он уже собирался что-то сказать, когда его перебила Мэл:

– Солнышко, может, тебе помочь с воротником?

– Спасибо, не надо, – быстро отказался он.

– Выглядишь просто отлично, – улыбнулась ему Мэл.

Наконец Люк присел рядом со мной.

– Спасибо, что подвезла маму, – тихонько сказал он мне. – Я не мог сегодня раньше уйти с работы.

– Без проблем, – ответила я. Произнеся эти слова, я впервые за вечер вдохнула аромат Люка. Я попыталась сосредоточиться на том, что собиралась сказать. – В любом случае, если бы у меня не получилось, ее подвезла бы Наоми.

– Что там такое? Я слышала свое имя, – ворчливо проговорила Наоми.

– Мы говорили про тебя, а не с тобой, – отозвалась я.

– Тогда продолжайте, – сказала она, и я снова обернулась к Люку.

Он широко мне улыбнулся.

– Кстати, поздравляю! Мама сказала, ты блестяще сдала экзамен.

– Ну да, – проговорила я, чувствуя, как кровь приливает к щекам. – Как будто для тебя четверка – блестящий результат.

Люк нахмурился.

– Четверка – это замечательно. У тебя пятерки по английскому, рисованию, да и вообще практически по всем предметам, кроме матанализа. Хотел бы я добиться такого результата.

Я уже начала возражать, что у него тоже были пятерки по всем этим предметам, когда он легонько стукнул коленом по моей ноге.

– Просто скажи «спасибо».

– Спасибо, – пробормотала я.

Он улыбнулся.

– В общем, я хотел сказать, что…

– Вот мы и пришли! Да начнется вечеринка! – закричал Ро, вваливаясь в ресторан. На нем была красная футболка поло и штаны цвета хаки. Эрик шел позади него, явно чувствуя себя неловко. В отличие от Ро, он изменил своему спортивному стилю и надел парадную рубашку.

– Эээ, здравствуйте, миссис Коэн, – сказал он, кивая Мэл.

Мэл поднялась с дивана и подошла к Роуэну.

– Ты что, пьяный? – в ужасе прошептала она.

– Что? Нет, – слишком торопливо произнес Роуэн. Я услышала, как Люк что-то пробормотал себе под нос.

– Все, хватит. Садись в машину! – скомандовала Мэл и, схватив Роуэна за руку, потащила к двери. Мэл ко многому относилась с пониманием, но считала, что подросткам категорически нельзя пить алкоголь. Кроме того, она на дух не переносила ложь, так что Ро явно ждал неприятный вечер. – Джесси, дай мне ключи.

Я встала, но Люк быстро проговорил:

– Мам, подожди. Не стоит портить всем вечер из-за него одного.

– Но он пьян! – обеспокоенным голосом повторила Мэл. – Эрик, пожалуйста, скажи, что машину вел ты.

– Машину вел я, – подтвердил Эрик.

– Люк прав, – сказала Наоми и тоже поднялась на ноги. Теперь стояли мы все. – Нам есть что отпраздновать. Разве ты не так говорила? Так давай праздновать.

Мэл окинула нас неуверенным взглядом.

– Просто все…

– Пошло не так, как ты планировала, я понимаю, – сказала Наоми. – Но мы все равно можем отлично повеселиться. Нельзя отказываться от такой возможности! Сколько звезд у этого ресторана?

Она обвела зал взглядом строгого критика.

Мэл едва заметно улыбнулась, а потом снова посмотрела на Ро.

– Ты ужасно меня расстроил.

– Я… выпил всего два бокала, – невнятно проговорил Ро.

– Ты совсем тупой или притворяешься? – прошипел Люк, отводя брата к дивану, на котором мы сидели до его прихода.

Едва Мэл, Ро и Наоми опустились на диван, когда подошла официантка и предложила проводить нас к забронированному столику.

Мы расселись. Я оказалась зажата между Наоми и Ро. Люк сидел рядом с братом, а Эрик – между Люком и Мэл.

Когда нам принесли напитки, Мэл подняла свой бокал, чтобы сказать тост (она демонстративно заказала для Ро чашку кофе и очень большой стакан воды).

– Вечер начался не так, как мы ожидали, – произнесла она, и мы все перевели взгляд на Ро. Тот заерзал на стуле. – Но все-таки я хочу сказать: я очень счастлива, что мы все здесь. Сегодня – и вообще, в этом мире.

Она тяжело сглотнула. Я знала: Ро и Люк напряглись так же, как и я.

– Вам всем известно, что эти несколько месяцев дались мне нелегко. Не буду врать: в болезни нет ничего хорошего. Но мое Большое Зло научило меня одному: важен каждый день – и каждый момент. И я хочу каждое мгновение провести счастливой, благодарной, красиво одетой и храброй – насколько это только возможно. Это тяжело, но вы, ребята, значительно упрощаете мне задачу.

Она послала нам воздушный поцелуй и сделала маленький глоточек воды.

Я встала и, подойдя к Мэл, обняла ее.

– Люблю тебя, Джесси, девочка моя, – прошептала она в мои волосы, и я изо всех сил заморгала, чтобы прогнать слезы.

Когда я вернулась на свое место, то заметила, что Ро как-то странно на меня смотрит.

– Что такое? – спросила я.

– Ты почему сегодня так странно выглядишь? – поинтересовался он.

– Что странного-то? Я всегда так выгляжу, – огрызнулась я.

Все посмотрели на нас, и меня накрыла волна смущения. В обычные дни я выглядела совершенно не так. Перед ужином я накрутила волосы и накрасилась ярче, чем привыкла. Я чувствовала себя красивой, когда посмотрелась в зеркало, и когда Мэл сделала мне комплимент, и когда я заметила, как на меня смотрит Люк. Но теперь я чувствовала себя самой большой идиоткой во всем мире. Я чувствовала себя самозванкой.

– Роуэн, давай ты будешь молчать до конца ужина? – резким тоном произнесла Мэл.

Ро закрыл рот и залпом выпил стакан воды.

Остаток вечера прошел гораздо лучше. Все было очень вкусно (Наоми пообещала написать в своем отзыве, что еда «превзошла ожидания, основанные на количестве звезд»), а еще мне уже давно не приходилось так смеяться. Рядом с Коэнами я всегда чувствовала себя хорошо; вдобавок в этот вечер я радовалась тому, что закончилась летняя школа. В общем, от счастья у меня едва ли не кружилась голова.

Мои мысли снова и снова возвращались к тосту Мэл.

«Я хочу каждое мгновение провести счастливой, благодарной, красиво одетой и храброй – насколько это только возможно».

Мне хотелось набить себе татуировку с этими словами, но я понимала, что пока могу только записать их в дневник – рядом с другими афоризмами Мэл и воспоминаниями, связанными с Коэнами.

Я продолжала думать об этом и в конце вечера, выходя из туалета. Я отошла, когда Мэл попросила счет и теперь возвращалась к нашему столику. Вдруг кто-то окликнул меня по имени.

Я обернулась и увидела, что Люк выходит из мужского туалета, находившегося на другом конце коридора.

– О, привет, – проговорила я, замедляя шаг, чтобы он мог меня догнать. Поравнявшись со мной, он прошел еще пару метров, а потом остановился. Я последовала его примеру. – Что-то случилось?

– Надеюсь, ты знаешь, что не надо обращать на него внимания, – сказал Люк.

– На кого? – переспросила я.

– На Ро. Этот идиот не знает, что говорит.

В моей голове вспыхнули слова Ро о моей внешности, и меня тут же снова охватило смущение.

Я пожала плечами.

– Наверное, он не сказал бы так, если бы не напился. Но он в любом случае имеет право на свое собственное тупое мнение.

– «Тупое» – ключевое слово, – сказал Люк и потер рукой затылок. – Он… несет какую-то чушь. Все знают, что ты красавица.

От слова «красавица» мое сердце замерло.

Люк Коэн считал меня красавицей.

Отойдя от шока, я решила, что лучше всего разрядить обстановку шуткой.

– Как же приятно… что все люди так думают.

Губы Люка тронула улыбка.

– «Все люди» рады, что ты приняла комплимент.

Я ухмыльнулась и вдруг поняла, что мы с Люком стоим в уголке ресторана и улыбаемся друг другу.

А еще он сказал, что я красавица.

В следующие пару мгновений мне нужно было сделать несколько вещей – но я не сделала ни одну из них.

Нужно было: подойти к нему на три шага, сократив расстояние между нами.

Нужно было: взять его ладонь в свою.

Нужно было: потянуться к нему и поцеловать, потому что через несколько недель он уезжал в университет и это была моя последняя возможность.

Я осталась стоять на месте.

Я сжала руки в кулаки и разжала их.

Я спросила:

– Как прошел вечер в караоке?

Он растерянно посмотрел на меня, а потом сказал:

– А, караоке. Хорошо. Сделал, как ты советовала.

– Надел серую рубашку?

– Да. И кеды тоже. И спел песню, которую все знали. Выполнил все твои рекомендации.

– И как?

– Спасибо тебе, – сказал он, но продолжать тему не стал. Осталась ли пригласившая его девушка под впечатлением? Впилась ли она в него губами так, словно от этого зависела ее жизнь? Упросила ли его отдать ей эту рубашку, как сделала бы любая нормальная влюбленная дурочка?

Я не спросила, а Люк ничего не рассказал.

Мы молча вернулись к нашему столику.

Я отвезла домой Наоми, а потом Мэл, всю дорогу грызя себя изнутри.

Почему, почему, почему мне не хватило храбрости его поцеловать?

Почему я такая помешанная идиотка?

Почему я такая помешанная идиотка, у которой кишка тонка сделать то, о чем она мечтает больше всего на свете?

Я попрощалась со всеми и осталась сидеть в машине Мэл, когда на меня вдруг снизошло озарение.

Мэл сказала мне поехать домой на машине, вернуть ее завтра, а потом попросить кого-то из мальчиков подвезти меня до дома.

Я могла так и поступить.

Я могла отъехать от ее дома, отправиться домой и забыть, что этот вечер вообще был в моей жизни.

Или я могла совершить поступок, достойный слов Мэл, которые я собиралась однажды набить на своем теле.

«Я хочу каждое мгновение провести счастливой, благодарной, красиво одетой и храброй – насколько это только возможно».

Мне хотелось быть храброй и, хотя у меня были все основания полагать, что Мэл ничего такого не имела в виду, я снова и снова повторяла эти слова для мотивации.

Я достала из сумочки телефон и написала Люку сообщение.

Можешь выйти на секундочку?

Ответ пришел на удивление быстро.

Конечно. Куда?

Я закусила губу.

На дорогу перед домом?

Хорошо, – написал он.

Я выскочила из машины Мэл и подошла к входной двери. На улице поднялся небольшой ветерок, и я обхватила себя руками. Топ без рукавов и напускная храбрость ничуть не согревали и не давали чувства защищенности.

Несколько невыносимых минут спустя дверь открылась, и на пороге показался Люк. Он наклонился к недовольной Сидни, запрещая ей выходить на улицу. Он уже успел переодеться в пижамные штаны и толстовку. Я могла бы поставить деньги на то, что, когда я прислала ему СМС, толстовки на нем не было, но насчет штанов я по-прежнему сомневалась.

Он бросил на меня любопытный взгляд. Возможно, он удивился, что я ждала его у двери, хотя написала выйти на дорогу. Возможно, он думал, что я уже должна была быть дома.

Как бы то ни было, я сделала шаг вперед.

– Извини, пожалуйста. Просто мне нужно кое-что сделать, а иначе придется изобрести способ, как пнуть саму себя под задницу, а потом повторять эту операцию снова и снова, – выпалила я.

Лицо Люка озарила веселая улыбка.

– Хорошо, – проговорил он.

– Хорошо, – отозвалась я, с отчаянно бьющимся сердцем подходя к нему еще на один шаг ближе.

А потом я это сделала.

Встала на цыпочки и поцеловала его, рассказав обо всем, о чем так хотела сказать все эти годы.

Конечно, я застала его врасплох, но он быстро отошел от потрясения и осторожно отстранил меня от себя.

– Джесси, – очень-очень грустно прошептал он. Мы по-прежнему стояли так близко друг к другу, что наши лбы касались друг друга. – Я не могу.

СЕЙЧАС

Мне нужна машина времени.

Мне нужно найти способ вернуться на несколько часов назад, к началу нашего с Люком разговора, чтобы сказать ему, что его план – вершина идиотизма. Мы хотим порадовать Мэл, притворяясь, что мы – пара?

Такое просто невозможно провернуть.

К тому же Мэл ни за что нам не поверит. Мы слишком… не пара, и это очевидно.

Он почти на меня не смотрит. И, честно говоря, это, может быть, даже к лучшему.

Ему не нужны лишние напоминания о том, как сильно он теперь меня ненавидит, да и мне тоже.

Я дважды стучу в дверь Эрни и кричу:

– Эрни, можно войти?

– Уж пожалуйста. Я разговариваю сам с собой вот уже пятьдесят семь лет, и мне начинает казаться, что это странно, – отзывается он.

Я широко улыбаюсь и вхожу в его квартирку. Он сидит в своем любимом кресле-качалке и, надвинув очки на нос, читает что-то, написанное на листочке бумаги.

– Я все время разговариваю сама с собой. В этом нет ничего странного, – комментирую я его слова.

– Ну, я бы не назвал тебя образцом нормальности, – язвительно замечает он. – Да и к тому же меня не это беспокоит. Проблема в том, что я сам себе отвечаю!

Я смеюсь и устраиваюсь на диване неподалеку от него.

– Что читаете?

– Письмо от правнука. – Эрни печально качает головой. – Он чудесный мальчик, но не знаю, как он переживет школу с таким-то именем. Юстас.

– Может, он придумает какое-нибудь сокращение, – предполагаю я, но Эрни только отмахивается.

– Какое? Ю? Стас? – Он складывает письмо и бережно кладет его перед собой на кофейный столик. – Ну да ладно. Его мать говорит, что рожала его два с половиной дня, а значит, он это заслужил.

Я улыбаюсь.

– Когда они все к вам приедут? На праздники?

Эрни качает головой.

– Надеюсь, к тому времени здесь уже не будет ни меня, ни тебя. Особенно тебя.

Я знаю, что он шутит, но у меня все равно сжимается сердце.

– Не смотри на меня так, – говорит он. – Вот в мое время девочки твоего возраста… и мальчики твоего возраста… Что мы только не делали. Эх, молодежь транжирит свою молодость!

– Я тоже много чего делаю, – с вызовом отвечаю я.

– Что, например? – спрашивает он, и в его глазах загорается искренний интерес.

– На выходных я ходила на вечеринку. Потом бегала в парке. В будние дни, прежде чем прийти к вам, я работаю в летнем лагере.

Эрни выглядит разочарованным.

– Что за безудержное веселье. С такой жизнью ты можешь запросто заселяться в соседнюю квартиру.

– Это было бы здорово. Вы наверняка прекрасный сосед.

– Я тоже так думаю, но Кларисса говорит, что не может уснуть из-за моего храпа – и из-за вечного стука.

– Из-за стука? – переспрашиваю я. – Это как-то… странно? Вы ходите по ночам?

– Нет, я бросаю о стену теннисный мячик, – говорит он и указывает на стену, которая отделяет квартиру Эрни от соседской. – Врач говорит, что это полезно для моего больного плеча.

Я вздыхаю, а Эрни изображает злодейский смешок.

– Я заберу ваш мячик, когда буду уходить.

– Если обещаешь больше не возвращаться, забирай хоть все шесть.

У меня сжимается желудок. Я в основном отшучиваюсь от его слов все восемь месяцев, что сюда прихожу, но сейчас я начинаю волноваться.

– Я что… вам надоела?

Хотя мы познакомились лишь в конце прошлого года, все это время он остается одним из тех немногих, с кем я общаюсь, и мысль о том, что он мог от меня устать, обжигает мне сердце.

Эрни фыркает.

– Нет, но мы оба сохраним лицо, если ты перестанешь приходить сюда до того, как тебя начнет от меня тошнить.

Я с облегчением касаюсь его руки.

– Меня никогда не будет от вас тошнить.

– Ну как же, как же, – протестует он. – Моя Мария продержалась рядом со мной больше шестидесяти лет, и за это ее сделали святой.

– Мне кажется, это была другая Мария.

– А я так не думаю, – говорит он с усмешкой. Но в следующую секунду его лицо приобретает серьезное выражение. – Послушай, мои дети живут на Восточном побережье. Я воспитал их независимыми людьми – и они поступают так, как я их учил. С внуками то же самое. С правнуками… ну, одного из них зовут Юстас, другого – Титус, так что у них свои проблемы. Конечно, мне иногда становится одиноко, но меня перевезли сюда только через шесть лет после того, как меня покинула моя Мария, и все это время я прекрасно справлялся. И буду прекрасно справляться дальше.

– Я в этом не сомневаюсь, Эрни. Но мне нравится к вам приходить.

Он несколько минут буравит меня скептическим взглядом, а потом вздыхает.

– Ладно. Наверное, тебе хорошо платят за то, что ты так говоришь.

– Вы такой вредный, знаете об этом? – говорю я, и он выглядит таким довольным, что можно подумать, будто я сделала ему комплимент.

– Значит, будешь приходить, несмотря на то что я этого не хочу?

– Да, – с вызовом отвечаю я. Может быть, я этого не заслуживаю, но рядом с Эрни я чувствую себя счастливой. А еще у меня появляется ощущение, что я делаю для этого мира хоть что-то хорошее. А значит, я хотя бы немного отличаюсь от того человека, которым была в прошлом году.

Эрни вздыхает еще раз.

– Ну тогда ладно. Раз уж ты все равно придешь, в следующий раз захвати пачку соленых чипсов, которые мне нравятся.

– Договорились, – отвечаю я.

– И баночку йогурта. Но только настоящего, а не эту низкокалорийную ерунду.

– Запомнила.

– А еще пачку сигарет и зажигалку.

– И не подумаю.

– А жаль. Ну ничего, стоило попытаться.

Когда наши два часа подходят к концу, Эрни хлопает меня по руке и говорит:

– Ты хорошая девочка, Джесси.

Хотя я каждый день прикладываю для этого все усилия, голос в моей голове по-прежнему заглушает все аргументы. И он до сих пор говорит правду, как бы мне ни было больно это признать.

Я нехорошая.

Хороший человек не поступил бы так, как поступила я.

Хороший человек еще вчера рассказал бы Мэл правду и уж точно не согласился бы на план, основанный на лжи, кто бы его об этом ни попросил.

По дороге домой я вдруг понимаю, что сворачиваю на восток, в сторону улицы, которую знаю как свои пять пальцев. Остановившись перед домом Коэнов, я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться, и еще раз продумываю то, что собираюсь сказать Люку.

Он будет разочарован и, может быть, даже разозлится, но все это вранье – его идея. Я не обязана ему помогать. Неважно, насколько счастливее станет Мэл, я не могу и дальше лгать ей в лицо.

Я нажимаю на звонок и прислушиваюсь, чтобы расслышать цоканье собачьих когтей по полу, и только потом вспоминаю, что Сидни здесь больше нет. Эта мысль каждый раз причиняет мне боль, как синяк, на который я снова и снова надавливаю.

Когда дверь распахивается, я вижу Люка – все еще в джинсах и зеленой футболке с логотипом лагеря. В руке он держит половину морковки.

– Привет.

Кажется, он удивлен, что я пришла.

– Люк, кто там? – слышится где-то вблизи голос Мэл.

Я округляю глаза, два раза отчаянно качаю головой и подношу палец к губам.

– Джесси, – кричит Люк ей в ответ, не обращая внимания на мою безумную жестикуляцию.

– Она с нами поужинает? – спрашивает Мэл.

– Я спрошу у нее, – говорит он, глядя мне прямо в глаза.

– Нам нужно поговорить, – шепчу я.

Он оглядывается через плечо и захлопывает входную дверь, но с крыльца не уходит. Он стоит на том же самом месте, где я поцеловала его почти год назад, и эта мысль пронзает мне сердце.

– Я передумала, – говорю ему я.

– По поводу? – уточняет он.

– Нас, – отзываюсь я.

Он бросает на меня странный взгляд.

– Нас?

Люка никогда нельзя было обвинить в том, что он медленно соображает, поэтому я подозреваю, что он тянет резину специально.

– Ну, ты понимаешь – по поводу того, что ты сказал Мэл, – шепотом произношу я, не зная, как сформулировать эту мыль. По поводу нас, притворяющихся парой.

– Я так не могу, – продолжаю я. – Во-первых, она никогда нам не поверит. Не знаю, как ты себе вообще это представляешь. А во-вторых, это просто неправильно. Мы совершаем ужасный поступок.

– Что в нем такого ужасного? – спрашивает Люк. Такого вопроса я ждала от него в последнюю очередь.

– Это ложь, – даю я очевидный ответ, не понимая, как он сам этого не видит.

– Не могу понять, кому от этого станет хуже.

– Нам придется постоянно находиться вместе, – выпаливаю я, и Люк тут же прищуривается.

– Тебя это беспокоит? То, что придется быть рядом со мной?

– Нет. То есть, это, конечно, было бы странно, но… – я осекаюсь.

– Джесси, ей осталось несколько недель. В лучшем случае. – Его взгляд становится серьезным и жестким. – Я думал, для тебя это будет иметь какое-то значение. Думал, уж ты-то должна понять. Но, видимо, я ошибся на твой счет.

Слово «снова» повисает в воздухе, но ни он, ни я его не произносим.

Я сглатываю комок.

– Я хочу, чтобы она была счастлива, но…

– Но только не ценой собственного комфорта? Понял тебя. – Он уже собирается открыть дверь, но потом снова поворачивается ко мне. – Ты думаешь, я хочу это делать? Думаешь, мне будет весело притворяться чем угодно вместе с тобой?

Я открываю рот, чтобы ответить, и снова его закрываю.

– Думаешь, мне нравится постоянно слушать, какая ты, мать твою, прекрасная? Что ты всегда оставалась для нее дочерью, которой у нее не было, – избранной, тебя ведь так Ро называл? И то, что ты перестала сюда приходить из-за меня?

За все эти месяцы никто из нас не произносил имя Роуэна. У меня такое чувство, словно меня вот-вот стошнит.

Я стираю слезу со щеки и только потом понимаю, что плачу.

– Я тоже скучаю по Мэл, – говорю я, поэтому что так оно и есть. К тому же о ней говорить проще, чем о его брате.

– Она сейчас здесь, – Люк указывает на дверь. – И ждет, чтобы узнать, останешься ли ты с ней поужинать. Если ты и правда этого хочешь.

Наперекор благоразумию я киваю и рукой вытираю слезы с лица.