Текст книги "Магия лжецов"

Сара Гэйли
Магия лжецов

Пролог

В библиотеке Осторнской академии юных магов стояла тишина, только шелест книг доносился из секции «Теоретической магии». В два высоких окна проникал медово-золотистый свет и заливал пустые ряды учебных столов, сверкающих чистотой после недавней летней уборки. Сама библиотека была небольшой – каждая секция состояла всего из одного-двух ярусов металлических стеллажей, – но этого вполне хватало, чтобы спрятаться. Окна располагались вдоль одной стены, и бьющие в них солнечные лучи, пробираясь между полками, отбрасывали длинные тени. В первую неделю учебы никто из учеников здесь подолгу не засиживался: по-быстрому забегали и вновь убегали в поисках своих друзей или классов, где им еще не доводилось бывать. Сейчас же весь персонал академии и студенты были внизу, сидели за праздничным ужином, знаменующим окончание первой недели занятий. Повсюду звучали шутки о домовых эльфах и тыквенном соке – по крайней мере, их рассказывали первокурсники. К тому времени как они перейдут на второй курс, подобные шутки сами собой иссякнут.

Не было среди присутствующих только миссис Уэбб, а вместе с ней и Дилана Декамбре. Она занималась тем, что разыскивала его – это было их привычным времяпрепровождением. Дилан прятался среди книг, а именно в секции «Ядов и теории ядоведения». Укрывшись в тени тележки с возвращенными книгами и поджав под себя ноги, он слушал размеренный звук шагов миссис Уэбб в соседней секции: «Электричество. Теория электричества. Манипуляции с электричеством».

– Мистер Декамбре, давайте не будем повторять прошлогодних ошибок. Вы уже перешли в выпускной класс. И я смею надеяться, что с тех пор вы повзрослели, – хрипловатым от старости голосом говорила она. Любого другого ученика укор в незрелости вынудил бы прибегнуть к самосожжению, но у Дилана была более важная цель. И он не позволит ни одному старшему преподавателю встать на пути к этой цели, какими бы серьезными ни были их разногласия.

Пророчество.

Миссис Уэбб обогнула стеллаж и завернула в секцию «Ядов». Женщина двигалась медленно, неторопливо: она часто повторяла своим ученикам, что спешка – дурацкая затея. «Если вам приходится торопиться, – любила говорить она, – значит, вы уже опоздали». Бросаемые заходящим солнцем вечерние тени должны были подчеркивать морщины на лице миссис Уэбб, однако, как только она повернулась боком, золотистое сияние, окутывающее библиотеку, очертило профиль молодой женщины, которой та некогда была. Только белые волосы, неизменно уложенные в идеальный начес, выдавали ее истинный возраст – восемьдесят шесть лет. Несколько шагов – и ее лицо снова скрылось в тени. Миссис Уэбб была совсем недалеко от тележки, настолько близко, что Дилан ощущал в воздухе слабый пудровый аромат ее духов.

Парень сделал глубокий вдох, сложил ладони ковшиком и подул в них. Затем помахал руками перед собой, будто мим, стирающий грязь с внутренней стороны своей невидимой коробки. Миссис Уэбб сделала несколько шагов вперед. Ее практичные черные сабо скользили по серым ковровым плиткам с мерным, ритмичным шуршанием – шурх, шурх, шурх. После чего она заглянула за тележку с книгами и внимательно изучила ее поверх своих очков в красной роговой оправе, глядя прямо Дилану в лицо. Тот мог сосчитать черные пятнышки, усеивающие ее темно-коричневую кожу. Чтобы оказаться на уровне глаз семнадцатилетнего Дилана, ей даже не нужно было нагибаться; когда он вытянулся во все свои шесть футов, то стал намного выше миниатюрной женщины.

Она выпрямилась – парень затаил дыхание – и продолжила путь между стеллажами секции «Ядов». Его заклинание скрытности сработало. Миссис Уэбб смотрела прямо на Дилана и не видела резко вытянувшегося за лето, бледного семнадцатилетнего юношу с непослушными каштановыми волосами и худым голодным лицом. Она не видела ничего, кроме паутины и рядов книг о применении мышьяка.

– Право же, мистер Декамбре, – с раздражением в голосе вновь позвала она. – Уж не знаю, что вы намереваетесь здесь найти, но могу заверить вас: тут нет никаких тайн и заговоров. Так или иначе… о, тише вы там, – цыкнула она на книги из узкой секции «Теоретической магии». Но шепот не прекратился – напротив, усилился: книги шушукались между собой, словно возмущенное сборище бумажных пресвитериан.

Миссис Уэбб остановилась в конце секции «Ядов» и обратила взгляд в сторону «Теоретической магии».

– Мистер Декамбре, пожалуйста. Возвращайтесь на ужин. Это же просто смешно. – Она зашла за угол стеллажей, и ее последующие слова утонули в усилившемся шепоте книг. Но это было неважно. Для Дилана имело значение только то, что она больше не преграждала ему выход из библиотеки.

Дилан поднялся на ноги и, предвкушая победу, побежал к двери: он улизнул от миссис Уэбб. Можно вернуться в столовую, а когда она с поражением явится в обеденный зал, сказать ей, что все это время он находился в библиотеке. Отличное начало года. «И этот год будет моим», – подумал Дилан. Он приоткрыл дверь, протиснулся своей тощей фигурой в образовавшуюся щель и затворил ее, даже не прибегнув к заклинанию тишины, чтобы замаскировать щелчок замка. Успех.

Затем сорвался с места и, скрипя ботинками по линолеуму, понесся по коридору. Тут его чересчур длинные ноги запутались; он собирался удержать равновесие, добежать до конца холла и лестницы, ведущей в столовую, но почему-то резко остановился.

По коридору эхом прокатился крик.

Черт. Сердце яростно забилось в груди. Это уже оно? Наконец пришло время? Мысленно Дилан Декамбре разрывался между ужасом и восторгом. Это происходит, действительно происходит – он бросился обратно к библиотеке, на несмолкаемые крики миссис Уэбб. По пути к секции, откуда доносились вопли, он опрокинул парочку стульев – на самом деле они ему не слишком-то мешали, но в такой суматохе было трудно что-нибудь не задеть. Внутренний голос тихо нашептывал ему: «Вот сейчас, уже сейчас, оно происходит сейчас».

Он как вкопанный остановился в секции «Теоретической магии», ловя ртом воздух и уцепившись руками за полки в конце ряда. Под ногой хрустнул лист бумаги с надписью: «Идет реорганизация: без защитного снаряжения не входить». Значит, охранное заклинание было нарушено. Книги, которые так настойчиво перешептывались перед его уходом из библиотеки, теперь умолкли. Казалось, все их взгляды были прикованы к развернувшейся в проходе сцене.

Дилан тоже посмотрел в ту сторону. Его мозг не сразу осознал то, что предстало глазам. Как только он, все еще держась за один из стеллажей, отвернулся, его вырвало. Решив, что все же может с этим справиться, он попытался выпрямиться, но от увиденного в проходе пустой желудок снова сковал рвотный спазм.

В центре секции стояла миссис Уэбб, освещенная со спины солнцем. Одной рукой она сжимала воротник своего кардигана, а в другой высоко над головой держала старую кривую березовую палочку, которая усиливала вылетающие из ее горла звуки до нечеловеческой громкости. При этом голос ее не прерывался и не замолкал – крики наполняли школу надрывающейся сиреной.

При виде Дилана она с открытым ртом отступила назад, продолжая кричать. Ее туфли с тошнотворным звуком хлюпнули по ковру, настолько пропитавшемуся кровью, что он казался практически черным. Каждый раз, когда Дилан с усилием опускал взгляд ниже ее колен, от страха к горлу подступал комок горькой желчи.

У ее ног лежало нечто.

Сначала Дилан решил, что это два очень худых тела, отвернутые друг от друга лицами. Белокурые волосы разметались двумя веерами; два широко распахнутых бледно-зеленых глаза взирали на стеллажи с двух знакомых профилей. Но прежде чем желудок Дилана скрутило во второй раз, он успел заметить две руки с длинными пальцами. Всего лишь две.

Женщина на полу была разрезана пополам, точно посередине, и лежала, словно раскрытая книга со сломанным корешком. Ее кровь пропитала ковер, растекшись в стороны к двум книжным шкафам, образовав своеобразный ров между миссис Уэбб и Диланом Декамбре. Когда голос миссис Уэбб наконец сорвался от крика, книги из раздела «Теоретической магии» в библиотеке Осторнской академии юных магов вновь зашептались.

Глава первая

Возможно, это займет много времени, но я расскажу вам все, я расскажу вам правду. Насколько смогу. Я лгала и раньше, но после этого признания вы поймете, почему мне пришлось соврать. Вы увидите, что у меня не было выбора.

Я всего-навсего делала свою работу.

Нет, постойте, я ведь обещала вам правду. Разумеется, у меня был выбор. Он есть у всех нас, разве не так? И если я говорю себе, что у меня нет выбора, то становлюсь не лучше того неверного супруга, который пропускает танцевальное выступление своей дочери, потому что в каком-то дрянном отеле кувыркается c сестрой своей жены. Он тоже говорит себе, что у него нет выбора. Но мы-то знаем. У него он есть. Он осознанно врет в первый раз, а после врет во второй. Он покупает одноразовый телефон, чтобы отправить любовнице фотку своего члена, говорит жене, что уезжает в командировку, и снимает деньги в банкомате для оплаты гостиничного номера. Он убеждает себя, что его выбор неизбежен и что он не лжет.

Но когда я протягиваю его жене конверт с фотографиями и счетом за оказанные услуги, из-за его выбора весь ее мир переворачивается с ног на голову. Если я делаю вид, будто у меня нет выбора, то ничем не отличаюсь от тех лжецов, чьи судьбы разрушаю, а я не такая. Я совершенно не похожа на них. Моя работа – поиск правды.

Поэтому правда такова: у меня действительно был выбор. Была тысяча вариантов.

И я едва не выбрала верный из них.

Дорогу в мой офис мне преграждал тощий мужчина: в руке он словно подношение держал нож, в его беспокойном взгляде плескалось отчаяние. Для января на улице стояла довольно теплая погода, но он трясся всем телом от утренней прохлады. Вряд ли станет заходить слишком далеко, подумала я. Чересчур напуган. Но, когда мужчина провел сухим языком по пересохшим губам, я поняла: наши с ним страхи совершенно не похожи. Он делал то, что считал нужным.

Ни один человек не решает добровольно стать тем, кто готов заколоть незнакомца ради содержимого его карманов. Этот выбор за него делает жизнь.

– Хорошо, – сказала я, потянувшись к своей сумке. Моя рука предательски дрожала. – Хорошо, я отдам вам все, что у меня есть. – Минуя кошелек, фотоаппарат и телеобъектив в мягком чехле, я извлекла из сумки тонкий зажим для банкнот, вытащила из него деньги и протянула мужчине.

Он мог бы попросить больше. Мог бы забрать целую сумку. Но вместо этого просто взял деньги, наконец-то посмотрев мне в глаза.

– Простите, – произнес он и, протиснувшись мимо меня, побежал вверх по лестнице, ведущей из подвального офиса на тротуар. Он был настолько близко, что я уловила запах его дыхания. Тот странным образом оказался фруктово-сладким. Напоминал жвачку, которую мы в детстве с моей сестрой Табитой таскали в аптеке – из тех, что теряли вкус уже через десять секунд. Теперь, спустя столько лет, я никак не могла понять, для чего мы вообще их крали.

Мужчина уже взбегал по ступеням, когда одна его нога соскользнула – он начал падать.

– Черт, черт, черт, – пробормотала я, пятясь, чтобы тот не упал на меня. Он замахал руками и задел кулаком мое плечо, чуть не выбив из меня весь дух.

– Господи боже, да вали уже, – выкрикнула я скорее от испуга, чем от злости, и это сработало.

Мужчина отшвырнул нож – тот с лязгом ударился о землю – и рванул вперед; я слышала, как он убегает, сбивчивый топот его ног эхом разносился по тротуару среди складов. Я прислушивалась до тех пор, пока не убедилась, что он далеко.

Глава вторая

Иногда просто не везет. Так я твердила себе всегда и то же самое говорила в тот раз: я могла бы истечь кровью прямо на лестнице, возле своего офиса, и ни одна живая душа не узнала бы, почему это произошло – логического объяснения этому не было. Поэтому не стоит зацикливаться на том, что здесь я могла отдать концы, внезапно и бессмысленно. Стиснув зубы, я выкинула из головы мысль о том, как скоро бы меня нашли – как скоро бы кто-то поинтересовался, а не случилось ли со мной чего. Заметил бы кто-нибудь мое отсутствие?

На душевные муки у меня не было времени. Ведь ничего серьезного не произошло. Людей грабили во все времена. И я не была особенной только потому, что этим утром лишилась нескольких купюр. Мне некогда волноваться по этому поводу. И без того дерьма хватает.

Я просто хотела попасть на работу.

Я прошла оставшиеся ступени до двери, которая скрывалась в тенистом алькове у подножия лестницы. Мыском ботинка отпихнула бутылку «Гаторейда». Похоже, этот мужик ночевал прямо у моего порога. Видимо, ночью в тусклом свете уличных фонарей он не заметил на двери металлической таблички с черными облупившимися буквами моего имени:

«Айви Гэмбл, частный детектив. Прием ведется только по предварительной записи»

Я не пыталась подправить вывеску с тех пор, как начала арендовать здесь помещение. Поскольку всегда думала: пусть отвалятся все буквы, пока от них не останутся лишь силуэты. Неважно, легко ли меня найти: если кто-то и не знал, где располагается мой офис, значит, он просто еще не был моим клиентом. К тому же, прохожие не были моим основным источником дохода. Как только мощная стальная дверь захлопывалась, засов запирался автоматически. Она была сконструирована так, чтобы сдержать даже самых решительных посетителей.

На входе я не провела пальцами по буквам вывески. Даже знай я заранее о предстоящих изменениях, не стала бы дотрагиваться до них, прежде чем в следующий раз спуститься по этим ступеням. Я бы не обратила на них внимания. Поскольку никогда не умела замечать важные детали. Ценить то, что у меня есть.

Приподнявшись на цыпочках, я дрожащей рукой постучала по лампочке, висевшей над дверью. В ответ звякнули нити накаливания. Перегорела. По ночам, когда лампочка работала, никто не осмеливался ночевать возле двери, а значит, утром сюрпризов на лестнице не будет.

Закусив губу, я снова постучала по лампочке. Глубоко вздохнула и попыталась отыскать внутри себя то, на чем можно было сосредоточиться. «Представь, что ты свеча, а твой фитиль сделан из стекла». Затем пристально уставилась на лампочку. Еще раз стукнула по ней.

Вспыхнула. Мое сердце на миг замерло в груди – а потом лампочка снова погасла с таким звуком, будто муха шмякнулась о жалюзи; внутри стекла клубился серый дымок.

Я покачала головой, злясь на себя за напрасную надежду. Не стоило и пытаться. Мне казалось, я уже переросла подобные детские выходки. Тупица. Наклонилась, чтобы подобрать валяющийся у двери маленький ножик, и, прищурившись, разглядела на лезвии нечто, похожее на кровь.

– Черт, – уже в четвертый раз за последние несколько минут выругалась я.

Как только я распахнула тяжелую стальную дверь, мое плечо пронзила острая боль. Отпустив дверь и позволив ей захлопнуться за мной, я опустила глаза. На моем рукаве виднелась свежая дыра. А под ней быстро растекалась кровь – должно быть, когда он уцепился за меня, в его руке был нож. Я сняла с себя порванный пиджак и бросила его – а за ним окровавленный нож – на пустой стол в приемной. Нож приземлился с тяжелым стуком, отчего я сразу вспомнила об оставленном в кармане телефоне и вовремя не отвеченном звонке. Наверняка меня уже ждут два разъяренных сообщения от клиента. Я набрала одной рукой его номер, оставив на экране грязные следы, прижала к уху трубку здоровым плечом и направилась в туалет.

Пока на другом конце провода звучали гудки, я включила, насколько это было возможно, горячую воду и попыталась оттереть с ладоней что-то непонятное, стараясь не думать о счете за воду. И о других счетах. Дешевое жидкое мыло розового цвета, которым я пользовалась в офисе, никак не смывало с рук эту мерзость – скользкую и липкую одновременно. Плечо обильно кровоточило, пока я снова и снова намыливала кожу.

– Извините за опоздание, Глен, – сказала я, когда клиент поднял трубку. Наверное, после недавнего выброса адреналина мой голос дрожал и выдавал, как сильно начинает болеть плечо. К счастью, Глен был не из тех, кого волновало мое состояние. Он тут же принялся жаловаться на своего брата, который, по его убеждению, воровал вещи у их тетушки, а на самом деле, как я выяснила потом, просто регулярно навещал ее, как примерный племянник. Я поставила Глена на громкую связь, чтобы тот мог продолжать свою тираду, и мокрыми руками сняла рубашку, морщась от жжения в плече. Оставшись в одном лифчике, я скомкала рубашку и прижала ее к ране. Кровь постепенно останавливалась, но боль не стихала и по-прежнему пульсировала.

– Надеюсь, вы не думаете, что я стану платить за такую хрень, – говорил Глен. На пару секунд я прикрыла глаза. Всего несколько мгновений я позволила себе погоревать из-за обрушившейся на меня несправедливости: мне приходилось одновременно выслушивать Глена и искать свою давно потерянную аптечку. Я собиралась еще немного пожалеть себя, прежде чем вернуться к клиенту с привычными словами: «Услуга была оказана в полной мере, и вы прекрасно знали мои расценки», когда услышала характерный звук открываемой входной двери.

От ужаса я замерла на мгновение, а потом сбросила звонок Глена. Пропитанная кровью рубашка упала на пол; я сунула телефон в лифчик, чтобы не завибрировал на раковине, если клиент решит перезвонить. От хлопка закрывшейся двери меня накрыла новая волна адреналина.

В офисе, помимо меня, находился кто-то еще.

Хотя сегодня никому не было назначено. Никто не мог попасть внутрь. Дверь, как только закрывалась, блокировалась автоматически, а я точно знала, что закрыла ее. Я знала это, потому что слышала позади себя щелчок. Это не единственная попытка вломиться ко мне, зато это впервые происходит, когда я нахожусь в офисе. Я прижала ухо к двери, осторожно, чтобы не шуметь, сомкнула пальцы на дверной ручке. Замок, конечно, сломан, но я хотя бы попытаюсь удержать дверь, если незнакомец решит заглянуть сюда.

– Я хотела бы повидаться с мисс Гэмбл, – прозвучал женский голос, отчетливый и спокойный.

Какого черта? Я слышала, как гостья расхаживает по маленькой приемной. А потом, поморщившись, вспомнила, что оставила на секретарском столе пиджак и окровавленный нож. Женщина пробормотала что-то похожее на «боже мой». Тут под мышкой у меня зажужжал телефон – что ж, Глену со своими воплями придется подождать.

– Как только закончите обрабатывать рану, можете выйти из туалета, мисс Гэмбл. Мне все равно, что вы в нижнем белье. Нам нужно обсудить одно дело.

Я выпрямилась так резко, что в спине что-то щелкнуло. В голове застучало. Я уставилась на крашеную в белый цвет деревянную дверь и наконец поняла, кто ко мне пришел. Это плохо.

Очень-очень плохо.

В приемной скрипнул потрепанный диванчик. Женщина не шутила – она действительно намерена дождаться меня. Тогда я бросилась промывать порез на плече, намочила бумажные полотенца и, скомкав их, принялась стирать кровь с руки, игнорируя боль и в то же время наслаждаясь ею. Бинт, которым я поспешно перевязала рану, в считанные секунды пропитался кровью. Я бы могла сказать, что собиралась показаться врачу, но это было бы неправдой. У меня скорее рука отвалится, чем я переступлю порог проклятой больницы.

Я быстро оглядела себя в зеркале – не самое приятное зрелище. Вытащила телефон из бюстгальтера, провела рукой по волосам. Я могла бы постараться привести себя в божеский вид, но не хотела тратить на это время. Зеркала я любила так же сильно, как и больницы.

Открыв дверь, я вышла из ванной с невозмутимой уверенностью, нехарактерной для человека, которого только что застали прячущимся в туалете. Пожалуй, я всегда умела отлично притворяться. В приемной меня холодно встретила темноволосая женщина с короткой стрижкой.

– Доброе утро, мисс Гэмбл.

– Можете звать меня Айви, мисс… – Рукопожатие женщины оказалось крепким, но не сокрушительным. Это было рукопожатие женщины, не нуждающейся в самоутверждении.

– Марион Торрес, – ответила она. Затем вгляделась в мое лицо и удовлетворенно кивнула, очевидно, найдя в нем то, что искала. Что именно – я могла лишь гадать. Видимо, от этого лица мне никогда не избавиться. Черт.

– Мисс Торрес, – повторила я как можно более властным тоном, дающим понять, что это – мой дом. – Не желаете пройти в мой кабинет?

Я провела Торрес к узкой двери позади пустующего рабочего места секретаря и на входе включила свет. Выдвинула верхний ящик своего стола, смахнув в него стопку фотографий: свежие снимки жены одного клиента и ее тренера по теннису, которые занимались тем, что совместно принимали решение. Это зрелище не для посторонних глаз и вряд ли поможет произвести впечатление на новую знакомую. Хотя, если мое предположение насчет этой женщины было верным, я не собиралась ее впечатлять.

Торрес с прямой спиной опустилась в предназначенное для посетителей кресло: потертое, зеленого цвета, с низкой спинкой, в нем клиенты должны были чувствовать себя уютно, но без чувства превосходства. Помню, как тогда гордилась этим приемом. Я ведь решила крайне важную для себя задачу: определила, куда должны садиться отчаявшиеся люди, прежде чем обратиться ко мне за помощью.

Свет проникал в кабинет через узкое створчатое окно с армированными стеклами, расположенное позади моего рабочего стола. В лучах солнца, осветивших черное прямое каре Торрес, блеснули серебристые волоски. В этот миг я ощутила дух солидарности, который всегда испытывала в присутствии других женщин с проседью, но это быстро прошло. Торрес пристально наблюдала за танцующими на свету частичками пыли. Вдруг они стали сгущаться, постепенно складываясь в лицо, ужасно похожее на мое собственное.

Я с трудом подавила нарастающее внутри меня раздражение. Ни за что не стану кричать на эту женщину.

– Вас нельзя назвать ее точной копией, – заметила Торрес. – А я полагала иначе. Лицо то же, но…

– Мы двойняшки, а не близнецы, – перебила я. Затем обогнула стол и опустила на окне жалюзи, отчего пылинки – и знакомое лицо – исчезли. – У нее все в порядке?

– Все хорошо, – сказала Торрес. – Она одна из наших лучших учителей.

Я устроилась во вращающемся кресле и сложила руки на столе, напустив на себя деловой вид.

– Значит, вы из Академии.

На губах Торрес заиграла широкая теплая улыбка, и мне сразу стало уютно. «Черт возьми, а она хороша, – подумала я, – заставляет меня чувствовать себя как дома в моем же офисе». Я быстро отмахнулась от возникшего чувства комфорта, удерживая его на расстоянии вытянутой руки. Нет уж, спасибо.

– Именно так, – подтвердила она. – Я директор Осторнской академии.

– Не директриса? – не успев опомниться, спросила я. И внутренне съежилась, когда улыбка Торрес похолодела на несколько градусов.

– Нет. И, пожалуйста, не пытайтесь шутить по поводу моей должности. Словами можно добиться куда более интересных результатов. Большую часть первого курса мы обучаем своих учеников тому, что слова обладают силой и не стоит ее попусту растрачивать.

Живот скрутил знакомый спазм, как в кабинете директора, и мне пришлось напоминать себе, что, вообще-то, я нахожусь в своем кабинете.

– Поняла.

Некоторое время мы сидели молча; Торрес с довольным видом ждала, когда же я поинтересуюсь причиной ее визита. Но я никак не могла придумать способа, чтобы задать вопрос, не нагрубив, а эта женщина вряд ли стерпит дурные манеры. Снаружи, где-то вдалеке, слышались громкие дружеские возгласы – скорее всего, какие-то детишки прогуливали уроки и сейчас курили травку за складами. Они сидели, привалившись спинами к цементным стенам, вытряхивали из дешевых сигарет их содержимое и оставляли после себя кучки табака и обертки из-под «Тутси Поп»[1]1
  Карамельные леденцы на палочке, наполненные жевательной начинкой со вкусом шоколада.


[Закрыть].

Торрес откашлялась. Я решила принять поражение.

– Чем могу помочь, мисс Торрес?

Торрес полезла в сумку и извлекла фотографию. На снимке было запечатлено лицо некой сотрудницы на пестром голубом фоне; подобные фотографии я видела на первых страницах своего школьного выпускного альбома. В моей голове мигом вспыхнуло слово размером с четвертак: «фосфоресцирующая». Таким словом обычно описывали свечение кошачьих глаз в темноте, и оно прекрасно подходило женщине с фотографии. Она была вся словно соткана из лунного света, с бледными белокурыми волосами и широко посаженными светло-зелеными глазами. Слово «красивая» здесь было неуместно; она будто прибыла к нам из другого мира. Она была невероятной.

– Ее зовут, – проговорила Торрес, после того как позволила мне неприлично долго пялиться на фотографию, – Сильвия Кэпли. Она преподавала в Осторне основы охраны и укрепления здоровья. Пять месяцев назад была найдена мертвой в библиотеке. И я хочу, чтобы вы отыскали убийцу.

Откровенно. Такой прямолинейности я не ожидала. Я бросила быстрый взгляд на фотографию.

– Я сожалею о вашей утрате, – машинально вырвалось у меня. – Но разве это не дело полиции? Вы же, э-э. Маги. Неужели у вас нет своей полиции?

Торрес, поджав губы, уставилась на окно, закрытое жалюзи.

– Есть. Но они, хм. – Она помедлила.

Я не стала на нее давить. Поскольку знала по своему опыту, что гораздо эффективнее позволить клиенту посидеть в тишине, чтобы ему самому захотелось ее заполнить. А я всегда отлично умела погружаться в тишину.

– Я не согласна с их заключением, – наконец выговорила Торрес. – И хотела бы услышать другое мнение.

– Мое мнение? – спросила я, одарив Торрес скептическим взглядом. – Я не расследую убийства. – Я сказала об этом так, словно это был мой личный выбор, а не банальный факт, обусловленный законом и скудной рекламой моих услуг. Наверняка найдутся люди, которые до сих пор нанимают частных сыщиков для расследования убийств, но пока ни один из них не постучался в мои двери. Хотя мне искренне хотелось думать, что это мой выбор.

– Мне вас очень рекомендовали, – сухо сообщила Торрес без всякого энтузиазма. – К тому же вам известно о нас. У вас глаз наметан и способен заметить то, что пропустили следователи, слишком занятые поиском очевидных фактов, а не попыткой разобраться с тем, что на самом деле произошло. С убийством.

– И каковы же очевидные факты?

Торрес буквально из ниоткуда выудила визитную карточку. Я вновь подавила в себе чувство раздражения. Вряд ли она делала это мне назло. Надеюсь. Она протянула мне визитку, и я, следовало отдать мне должное, сомневалась всего пару секунд, прежде чем позволила бумаге коснуться моей кожи. На оборотной стороне карточки безупречным директорским почерком была выведена баснословная цифра.

– Это сумма аванса, которую я готова заплатить. Наперед и наличными.

В тоне ее голоса не было слышно подвоха. Однако я сумела уловить нотки, подсказавшие мне, что она пыталась держать себя в руках. Я, не отрываясь, смотрела на визитку и подсчитывала нули.

– Почему вы готовы тратить такие деньги? Если полицейские-маги утверждают, что это не убийство…

– Это убийство, – резко оборвала она меня, словно захлопнула крышку шкатулки с драгоценностями, которую мне нельзя было трогать. Я подняла на нее удивленный взгляд, она тут же поджала губы и продолжила более спокойным тоном: – Сильвия была моей близкой подругой. Я отлично ее знала, а потому уверена, что она не погибала так, как они утверждают. Если решите взяться за это дело, пришлите договор по адресу, указанному на визитке. Буду ждать вас в своем кабинете в пятницу утром.

И прежде чем я успела хоть что-то спросить – прежде чем смогла придумать следующий вопрос, ловкий аргумент или легкую шутку, чтобы задержать ее, разговорить, заставить объяснить мне, о каких «очевидных фактах» идет речь, – Марион Торрес испарилась. Я сидела неподвижно в своем кресле и, пытаясь проглотить давнюю обиду, глядела туда, где недавно сидела женщина. Вечно эти люди так: бросят какую-то фразу, а потом – хлоп! Если бы они исчезали навсегда, моя жизнь была бы чертовски проще.

Я снова пробежала взглядом по написанной Торрес сумме. Провела большим пальцем по углублениям, оставленным ручкой на плотной бумаге. Прислушалась к жужжащему телефону – снова звонил Глен, чтобы наорать на меня. Сделала глубокий вдох, втянув ноздрями висевшую в воздухе пыль. Пыль, из которой Торрес сложила очертание лица моей сестры. Я уже давно не видела этого лица. И даже не предполагала, что увижу его снова.

А потом вдавила уголок визитки в середину ладони, размышляя над тем, стоит ли мне браться за это дело. Разглядывая оставшуюся от карточки вмятину на коже, я притворилась, что у меня все же есть выбор.