Текст книги "Игра королев. Женщины, которые изменили историю Европы"

11
«Одна из самых пострадавших леди»

Шотландия, Англия, 1515–1517 гг.

30 апреля Маргарита родила второго сына Александра, герцога Росса. В Англии у Генриха и Екатерины Арагонской, которая, по всей вероятности, предыдущей осенью перенесла выкидыш, по-прежнему не было выживших детей. Вероятность того, что отпрыск Маргариты Тюдор взойдет на трон Англии, выглядела как никогда высокой. Летом она оправилась от родов, и 12 июля шотландские дворяне единогласно подписали петицию в поддержку ее регентства. «Мадам, – говорилось в этом документе, – мы разделяем единое мнение и волю поддержать со всеми лордами нашего королевства на радость нашему господину Королю, вашей Милости и ради общего благосостоянии…» Тем не менее в течение всего нескольких недель ситуация радикально изменилась.

14 августа на тайной церемонии Маргарита Тюдор вступила в брак во второй раз с графом Ангусом. Он был примерно одного с ней возраста (24 года), принадлежал к могущественному, но не популярному клану Дугласов, и большинство остальных дворян его ненавидели.

История нередко предпочитает видеть в Маргарите влюбленную дурочку, соблазненную смазливым лицом, и, возможно, это так. Однако не исключено, что она, как другие женщины в нашем повествовании, решила не позволить своим родственникам мужского пола снова выдать ее замуж из собственных соображений. Возможно также, что она таким образом пыталась укрепить свою власть[32]32
  Ее внучка Мария тоже будет убеждена, что женщине невозможно править самостоятельно, без поддержки «решительности мужчины». Ее выбор окажется столь же неудачным.


[Закрыть]. На протяжении последнего столетия Дугласы пытались оспорить шотландскую корону. Тем не менее если ею двигало именно такое желание, то она едва ли могла сделать более неразумный выбор.

26 августа совет потребовал, чтобы Маргарита Тюдор призвала из Франции Джона Стюарта, герцога Олбани, для управления Шотландией; по существу, на свое место. Значительная часть советников полагали, что она должна отдать Большую государственную печать и больше не издавать прокламаций. К середине сентября они уже задавались вопросом, уместно ли оставлять ее ответственной за сына, маленького короля Якова V. Условия завещания ее супруга предусматривали, что королева больше не выйдет замуж. Теперь же она изменила статус, как язвительно сформулировал лорд Хьюм:

Прежде мы выказывали готовность почитать королеву вопреки древнему закону и традиции нашего королевства. Мы подчинялись ее власти, пока она хранила свое право, оставаясь вдовой. Теперь, вступив в брак, она отказалась от этого права, почему же нам не выбрать другого на то место, которое она покинула по собственной воле?

Главу королевских герольдов отправили известить Маргариту, что она лишится регентства. Он назвал Маргариту не «Ваша королевская Милость», а «миледи Мать короля», титулом, который с большой гордостью носила ее бабушка и тезка Маргарита Бофорт. Маргарита Тюдор восприняла обращение менее благожелательно. Дед и наставник ее нового супруга старый лорд Драммонд, нарушив правила приличий, залепил посланнику пощечину.

Маргарита не осудила оскорбление, нанесенное Драммондом главе герольдов, и, более того, назначила сорегентом своего супруга Ангуса, которого даже собственный дядя называл круглым молодым дураком. Ангус подтвердил справедливость дядиной характеристики: он напал на старого лорд-канцлера, открыто не одобрявшего этот брак, и захватил Большую государственную печать. Возмущенная родовая знать прекратила арендную плату за вдовью часть наследства Маргариты, а лорд-канцлер с соратниками поскакал в Эдинбург и взял столицу под свой контроль.

Это была гражданская война или нечто, очень на нее похожее. Маргарита и Ангус поспешно бежали с сыновьями Маргариты в замок Стерлинг. Брату Генриху VIII она представила дело так: «Партия моих врагов продолжает злодействовать и проводит в парламенте узурпацию власти короля, а меня и моих лордов лишают доброго имени, объявляя бунтовщиками».

Шотландские лорды готовы были позволить ей заботиться о своих сыновьях при условии, что она откажется от полномочий регента, но Маргарита Тюдор не соглашалась. Ее сыновья «очень энергичны» (живы), заверила она Генриха. Однако свое письмо закончила таким выражением: «Если вы в ближайшее время не поддержите людьми и деньгами, мне будет очень трудно». Она побуждала брата послать армию туда, где ее супруг пытался прорвать осаду замка Сент-Эндрюс. Эту армию предполагалось объявить миротворческими силами, и шотландцам говорили, что «их земли и имущество не пострадают, а убытки будут возмещены вдвое и втрое». По существу же Маргарита приглашала врага оккупировать свою страну.

«Брат, все благополучие и мое, и моих детей находится в твоих руках», – писала она. Маргарита предупредила, что ее враги подделывают ее подпись, и Генрих может считать подлинными только те письма, что подписаны не просто Margaret R, а Your loving sister Margaret R (Ваша любящая сестра Маргарет Р). В конце января 1515 года Генрих VIII дал ей знать, чтобы она бежала к границе, но Маргарита испугалась практических трудностей поездки, а также последствий для своей власти и власти сына.

«Дай Бог мне быть такой женщиной, что сможет ехать с детьми на руках», – ответила она. Если так, то «скоро я буду с вами». Однако она была королевой, а кончина старого французского короля Людовика XII, сделав ее сестру Марию веселой вдовой, резко ухудшила положение Маргариты, лишив ее семейной связи с французским троном.

Обещание, данное королем Людовиком брату его невесты Генриху VIII, – держать во Франции герцога Олбани подальше от соперничества с Маргаритой в Шотландии, – умерло вместе с королем. 2 апреля 1515 года Олбани покинул французский двор.

После отъезда Олбани в Шотландию в ответ на призыв совета разлучить Маргариту с сыном-королем, вину «за эту жестокость», как писал венецианский посол, вероятнее всего, возложат на Франциска I. Французский посланник в Лондоне написал матери Франциска Луизе Савойской прошение отозвать Олбани и предупредил, что на улицах Лондона считают, что Генрих VIII должен объявить Франции войну, чтобы отомстить за оскорбление, нанесенное его сестре.

Когда Олбани достиг Шотландии, естественно, началась борьба за контроль над маленьким королем. Олбани был образованным человеком и, вследствие женитьбы на богатой французской наследнице, состоятельным. Он плохо говорил по-английски, а по-шотландски даже хуже, чем сама Маргарита, но тем не менее он добросовестно и искусно приступил к выполнению своих обязанностей.

Олбани нужно было назначить четырех опекунов из ряда выбранных Советом пэров, а Маргарите – проверить его выбор. Публичная сцена передачи ребенка новым воспитателям была драматичной. Во дворе замка Стерлинг Маргарита Тюдор стояла, держа маленького короля за руку, Ангус был рядом, младший сын – на руках няни. Когда представители совета приблизились, Маргарита официально потребовала, чтобы они объявили причину своего прихода, и приказала опустить решетку у них перед носом. Запросив шесть дней на обдумывание парламентского плана и не обращая внимания на уговоры мужа подчиниться, она укрылась в мощной, выгодной для обороны части крепости, а ее напуганный муж Ангус бежал в собственные владения.

Олбани, естественно, последовал за королевой, решив взять Стерлинг осадой, сколько бы она ни продлилась. Когда Маргарита увидела войска и тяжелые артиллерийские орудия, собранные Олбани против нее, она так испугалась, что уступила. Даже в этом случае она поручила передавать ключи от замка маленькому королю: проигрыш с достоинством. Пока Олбани преследовал Ангуса и его семью, Маргариту под охраной доставили обратно в Эдинбург. 2 августа она подписала заявление, подтверждающее ее желание, чтобы Олбани действительно «взял на себя ответственность и заботу» за обоих ее сыновей. Позже она заявляла, что Олбани заставил ее сделать это «коварным и хитрым образом».

Представители ее брата Генриха VIII снова убеждали ее бежать на юг, выехать из Эдинбурга, употребив «все возможные политические приемы и мудрость». На этот раз Маргарита согласилась. Она уже была на большом сроке беременности ребенком Ангуса и сказала Олбани, что предполагает «воспользоваться комнатой» для рождения ребенка в Линлитгоу. Оказавшись там, Маргарита сказалась больной, чтобы Ангусу позволили навестить ее. Когда стемнело, они бежали с горсткой слуг, долго скакали, несмотря на состояние Маргариты. Перед рассветом они добрались до замка Дугласов Танталон недалеко от границы.

Поскольку Олбани их преследовал, королеве и ее отряду пришлось исчезнуть столь стремительно, что не удалось собрать с собой одежду Маргариты и даже ее драгоценности. Когда они оказались в Англии у ворот замка Бревик, рискованное предприятие скатилось до уровня фарса, поскольку комендант крепости отказался впустить их без приказа. В конце концов прибыл представитель Генриха VIII лорд Дакр и сопроводил Маргариту в свою штаб-квартиру в замке Харботтл.

Это была военная крепость без достойного места для королевских родов. Оказалось, сложно найти даже повивальную бабку в малонаселенной, но полной разбойников местности. Однако именно там, прибыв в полном упадке сил, после длительных родовых мук Маргарита родила дочь[33]33
  Этот младенец, леди Маргарита Дуглас, вырастет и станет матерью лорда Дарнли, а ее единоутробный брат Джеймс будет отцом жены Дарнли Марии, королевы шотландцев, так что Маргарита Тюдор – дважды основательница объединенной британской монархии.


[Закрыть].

Маргарита впоследствии обвинит Олбани, что он вынудил ее «из страха и с угрозой моей жизни» бежать в Англию «беременной и накануне родов», поэтому через восемь дней после пересечения границы «я родила ребенка на 14 дней раньше срока, что было для меня очень рискованно и нанесло большой ущерб моему здоровью». Действительно, только через десять дней она смогла сидеть достаточно долго, чтобы читать письма от брата Генриха и Екатерины Арагонской, и лишь в ноябре она смогла перенести чудовищно долгое путешествие, чтобы переехать в более удобный замок Морпет.

В Морпете, когда придворные начали готовиться к Рождеству, Маргарите наконец показали все подарки, которые Генрих и Екатерина пытались послать ей в Харботтл: платья, пологи для кровати, все, чтобы снова украсить ее как королеву. Когда ее принесли на стуле из спальни в большой зал посмотреть разложенные там платья, она воскликнула: «Посмотрите, мой брат-король не забыл меня, он не хотел бы, чтобы я умерла от недостатка одежды». Конечно, одежда являлась важным показателем статуса, безотносительно ко всем вопросам удовольствия или практичности.

Маргарита все еще страдала от того, что, по всей видимости, было воспалением седалищного нерва, и не могла наслаждаться великолепными рождественскими празднествами. Повар леди Дакр приготовил миндальное молоко и бульоны для больных помимо рождественских блюд: запеченного мяса, дичи и разнообразных студней, но (писал сэр Кристофер Гарниш, которого Генрих отправил на север со своими подарками), «у Ее светлости так болела правая нога, что эти три недели она не могла сидеть, пока заправляли ее кровать, и когда Ее светлость поднимали, любое человеческое сердце сжималось от жалости, слыша, как она вскрикивает и стонет». Тем не менее, добавил он, Маргарита «очень любила разглядывать подарки», заставляя своих слуг один-два раза в день показывать присланные Генрихом платья.

Когда ей стало легче, в первые месяцы нового года, она узнала ужасные новости. Ее второй сын, герцог Росс, умер в Шотландии от детской болезни, находясь на попечении Олбани. Принимавшие Маргариту хозяева знали о смерти мальчика еще с Рождества, но решили не сообщать ей, пока она была очень больна. Тем более что, как сообщал сэр Кристофер, Маргарита любила говорить об этом маленьком мальчике, хвалила его «даже сильнее, чем старшего сына – короля». Сэр Кристофер добавил: «Я считаю ее одной из самых пострадавших леди».

Настроение Маргариты не поднял и тот факт, что ее супруг Ангус, возвратившись в свои владения в Шотландии, решил остаться там. Он предпочел договориться с Олбани, а не становиться нищим изгнанником, сопровождая Маргариту, когда она приготовилась бежать на юг к английскому двору.

«Когда речь идет об управлении своими землями и делами, [вдовы] должны полагаться только на себя», – писала Анна де Божё. Маргарита Тюдор – в отличие от Луизы Савойской и Маргариты Австрийской – не следовала этому мудрому совету. Однако она, в отличие от них, не имела преимущества получить уроки Анны.

В «глубокой подавленности», как сформулировал Дакр, Маргарита Тюдор 8 апреля выехала на юг. Гонцы из Шотландии добрались до Лондона раньше Маргариты, но Генрих VIII отказался встречаться с ними, пока не увидится с сестрой. Из Стони-Стратфорда она написала Генриху: «Нахожусь в добром здравии и радуюсь, что еду к тебе, как любая женщина радовалась бы поездке к брату» и что она стремится «явиться перед твоими глазами и увидеть тебя». Она вступила в Лондон 3 мая в триумфальной процессии верхом на белой лошади, присланной королевой Екатериной.

Теперь при английском дворе с сестрой Генриха VIII Марией Тюдор, вдовой французского короля, было три королевы. Впервые с 1503 года отпрыски Тюдоров собрались вместе и, несмотря на недавние испытания Маргариты, новости от двух других означали, что настало время праздновать. В марте в своем лондонском доме Мария Тюдор родила Брэндону сына, а в феврале Екатерина Арагонская впервые родила Генриху здорового ребенка, «веселую маленькую дочь», как написал итальянский корреспондент Эразму Роттердамскому: принцессу Марию.

Венецианский посол Джустиниани прямо написал домой, что рождение всего лишь девочки «вызвало огорчение, поскольку никогда все королевство так страстно не желало чего-либо, как оно желало принца. Все считают, что государство будет в безопасности, если Его Величество получит наследника мужского пола, тогда как сейчас, без принца, подданные не уверены в будущем».

Однако Екатерина Арагонская ликовала, а Генрих был убежден, что дочь, по крайней мере, свидетельствует о хороших перспективах. Он говорил Джустиниани: «Мы оба молоды». Хотя Екатерина хотела сама заботиться о ребенке, Генрих настоял, чтобы вместо того немедленно привезли на место все вещи, одобренные его бабушкой Маргаритой Бофорт, чтобы младенцем с момента крещения занималась леди воспитательница и все было в соответствии с традицией, вплоть до горностаевого одеяла на «государственной колыбели» младенца.

Весь май продолжались праздники с рыцарским турниром, на котором Генрих и его люди выступали в пурпурном бархате с вышитыми золотом розами. Однако за кулисами празднеств нарастало напряжение. Обеим сестрам Тюдор серьезно не хватало денег. Мария Тюдор и ее муж Чарльз Брэндон выяснили, что для того, чтобы ответить на ожидания государства от бывшей королевы Франции, она в основном должна жить в уединении в их загородных владениях. Маргарита Тюдор, в ожидании договоренностей по поводу дохода от своих шотландских земель, зависела от доброй воли брата. Ходили слухи, что ее жизнь в Шотландии закончилась навсегда. Джустиниани слышал, что Генрих ищет предлог, чтобы аннулировать ее брак с Ангусом и выдать сестру за императора Максимилиана.

На самом деле Генрих VIII вел переговоры с Олбани и шотландскими властями, и в качестве первого пункта сделки Маргарите вернули ее гардероб и драгоценности, включая платья из малинового атласа, украшенные брильянтами, из белой тафты с нашитым жемчугом, золотые ожерелья и красную шелковую шляпу с брильянтом, подаренным ей королем Франции. Шотландские лорды даже обещали достать из хранилища в Стерлинге меха, которые преподнес Маргарите ее покойный супруг Яков. Кроме того, они обещали помочь уполномоченным Маргариты рассмотреть дело по ее арендным выплатам. Однако так или иначе, никаких денег не поступало. Перед Рождеством 1516 года Маргарита написала, что ей не на что сделать подарки слугам на Новый год в ущерб собственной чести и чести брата.

Из трех королев в Англии даже Екатерина Арагонская испытывала трудности, несмотря на рождение дочери. Екатерина давно страдала от политики своих родственников на континенте; англичане отдалялись от Фердинанда и императора Максимилиана, видя, что Генрих выдает свою сестру замуж во Францию. Испанский посол жаловался на «странные слова», которые ему кидают, когда он идет по городу, и писал, что чувствует себя словно бык, в которого все бросают дротики. Саму Екатерину ужасали резкие перемены лояльности ее отца. Или (как надеялся испанский посол) она считала благоразумным делать такой вид:

Причина странного поведения королевы состоит в том, что ее духовник, брат Диего, сказал ей действовать так, будто она забыла Испанию и все испанское, чтобы завоевать любовь английского короля и англичан. Она так привыкла к этому, что не будет меняться.

В свое время политическая необходимость снова вернула Фердинанда и Генриха VIII к пусть и напряженному, но союзу, и Екатерина Арагонская опять оказалась в положении примирителя, стараясь пояснять их поведение друг другу. Однако в январе 1516 года, всего за несколько недель до рождения Екатериной дочери, Фердинанд скончался. Его жизнь сократило безрассудство, с которым он «больше следовал советам своих сокольничих, чем докторов». К тому времени политическое положение Екатерины, во всей видимости, уже становилось менее значительным, чем прежде.

Король Генрих всегда искал поддержки в ежедневных политических делах и теперь нашел ее в величавой фигуре кардинала (каковым он стал осенью 1515 года) Томаса Вулси. Взлет Вулси был стремительным: в свои немного за 40 он достиг власти, которую будет удерживать более десятка лет.

Родившись в семье мясника, Вулси после учебы в Оксфорде был посвящен в духовный сан и поступил на службу к Генриху VII, который назначил его королевским капелланом, а затем деканом Линкольна. После восшествия на престол Генриха VIII король отвел ему должность подателя милостыни, но даже это не объясняло последующий взлет. Подъем Вулси в церковной иерархии был ослепительно быстрым: декан Йорка, епископ Турне (за работу по организации там армии Генриха), епископ Линкольна в марте 1514 года и архиепископ Йоркский в сентябре того же года. Годом позже он стал кардиналом, а через четыре месяца после этого его назначили лордом-канцлером. Всего шесть лет спустя после коронации Генриха Вулси играл значительную роль во всех международных и внутренних делах. Кроме того, уже стало очевидно, что его представление об интересах Англии не всегда совпадает с естественной для Екатерины Арагонской происпанской политикой.

Разумеется, Вулси активно участвовал в переговорах с шотландскими лордами в интересах Маргариты Тюдор, добиваясь соглашения, по которому (всего через год после того, как она приехала ко двору брата) Маргарита вернется на север. Однако сначала предстояло разыграть небольшой спектакль. Весной 1517 года произошло событие, известное под названием «Ужасный майский день», когда несколько сотен лондонских подмастерьев, разгоряченных до ксенофобского неистовства безответственным проповедником, устроили на улицах беспорядки с избиением живших в Лондоне иностранцев.

Выступления быстро подавили, больше дюжины бунтовщиков повесили, утопили или четвертовали, но еще несколько сотен оставались в лондонских тюрьмах. Сострадание общества вызывал тот факт, что некоторым из «бедных юнцов» было всего 13 лет. 7 мая их доставили на суд в зал заседаний Вестминстера, связанных и с петлей на шее ожидающих страшной судьбы. Когда Вулси попросил короля помиловать их, Генрих сурово отказался (как, несомненно, было заранее согласовано), тогда Екатерина Арагонская с двумя своими золовками рода Тюдоров драматично обратилась к королю с той же просьбой. Три королевы опустились перед Генрихом на колени. Сцена, как Генрих согласился, и заливающихся слезами узников освободили, будто прямо сошла со страниц рыцарского романа. Функция заступничества, конечно, была традиционна для королев, от ветхозаветных Есфири и Вирсавии до Девы Марии.

Примерно неделю спустя Маргарита Тюдор покинула столицу Англии. Ее сподвигло и нежелание брата вечно ее содержать, и оптимистичная уверенность, что она сможет вернуть себе всю потерянную в Шотландии власть. Надежды Маргариты подпитывал тот факт, что, когда она достигла шотландской границы, ее заклятый враг Олбани отплывал во Францию повидаться с женой. Перед отъездом он согласовал с Генрихом VIII и Вулси, что (по крайней мере, на следующие несколько месяцев) Маргарита получает замок Стерлинг и свободный доступ к своему сыну. У границы ее приветствовали супруг Ангус и вельможи, выполняющие обязанности Олбани, так что она, должно быть, чувствовала оптимизм по поводу своего возвращения.

Первая проверка произошла, когда Маргарита, не откладывая, приехала в замок Эдинбург, чтобы встретиться с сыном, которого она не видела почти два года. Ей не позволили войти, сказав, что ее сына отвезли в замок Крейгмиллар, потому что в городе чума. Несомненно, некоторые лорды опасались, что она попытается увезти сына обратно в Англию, поскольку в итоге она имела весьма ограниченный доступ к нему.

Олбани совсем не торопился возвращаться к утомительным обязанностям в Шотландии. Он написал Маргарите, намекая, что лорды могут позволить ей возобновить регентство. Однако Маргарита хотела, чтобы ее муж правил с ней в качестве сорегента, а эту идею лорды категорически отвергли. Она снова получила шанс на определенную власть, но снова упустила возможность из-за собственного глупого решения.

В конце концов, лорды знали больше, чем она. Пока Маргарита находилась в Англии, ее супруг Ангус жил с дамой, с которой некогда был помолвлен, леди Дженет Стюарт. К тому же он делал это на ренту с земель Маргариты Метвен и Эттрик-Форест. Более того, он проявлял неготовность возмещать захваченные доходы, и значительная часть энергии Маргариты в последующие несколько лет уйдет на попытки их истребовать.

Всего через три месяца после возвращения в Шотландию она писала Генриху, умоляя разрешить вернуться в Англию и развести ее с Ангусом. В ответ Генрих отправил на север одного монаха, чтобы тот разъяснил ей значимость брака[34]34
  Это может казаться странным, учитывая будущую историю Генриха.


[Закрыть]. Сами шотландские лорды соглашались с английскими наблюдателями, что с ней плохо обращаются, «не соблюдают обещаний», как докладывал представитель Генриха лорд Дакр. Однако если, как она жаловалась, шотландцы не дали ей «ничего, кроме комплиментов», то же самое справедливо и в отношении ее брата. Поскольку главным союзником Англии в Шотландии, судя по всему, был клан Дугласов, Генрих решил, что Маргарита должна оставаться женой Ангуса.

В какой-то момент Маргариту, похоже, волновало не столько беззаконное использование Ангусом ее доходов от Эттрик-Фореста, сколько тот факт, что он живет с любовницей. Однако жалобы на такое оскорбление в конечном счете не могли вызвать большого сочувствия, поскольку Екатерина Арагонская в то время была вынуждена мириться со связью своего мужа с некой Элизабет Блаунт. Изымание доходов являлось более серьезной обидой.

Распря Маргариты Тюдор с супругом имела роковые политические последствия, тем более что Олбани не собирался возвращаться в Шотландию. Он сказал второму герольдмейстеру, что лучше сломает себе обе ноги, чем когда-либо ступит на шотландскую землю. В Англии Генрих и Екатерина – оба пришли в ужас, услышав, что теперь Маргарита добивается официального развода с Ангусом, на что он не соглашается, предпочитая пользоваться правом супруга на ее доходы.

Следующей осенью Маргарита будет писать брату, что она и Ангус не были вместе «последние полгода» и ей пришлось закладывать свои драгоценности и серебро. «Я намереваюсь, по Божьему закону и ради своей чести, расстаться с ним, поскольку хорошо понимаю, что он меня не любит, как ежедневно мне показывает». Ее сына держали отдельно от нее; она получила личное оскорбление и жила в нужде. Последующие годы покажут, что Маргарита Тюдор, всегда мечтая вернуть какую-то часть власти, сочетала энергичные и изобретательные действия с совершенно глупыми поступками.

В Нидерландах другая Маргарита, Австрийская, более умело планировала свое возвращение к власти. Ряд событий покажет, что – хочет она того или нет – ее никогда не оставят в покое надолго. Первое такое событие произошло очень скоро.

В январе 1516 года умер Фердинанд Арагонский, и его внук Карл присоединил территории Фердинанда к Кастилии, правителем которой он являлся de facto (в течение постоянной изоляции его матери Хуаны). Поскольку он также правил Нидерландами, перед ним встала задача попытаться управлять двумя отдельными странами на разных концах континента.

Карлу обязательно требовалось отправляться в Испанию, причем срочно, потому что испанский кортес (сословное собрание) проявлял признаки неприятия правителя, которого испанцы никогда не видели и который ни слова не говорил на их языке. Чтобы уехать безопасно, Карлу было необходимо оставить Нидерланды не только в мире с соседями, Францией и Англией, но и в опытных руках. Максимилиан знал, чьи руки посоветовать, написав Карлу о достоинствах его «столь добродетельной и деятельной тети», а также о том, что Карл, Маргарита и сам Максимилиан буквально одно целое, имеющее une mêsme chose correspondant à ung mêsme désir et affection (одно желание и одну страсть). По сути троица; если не по уровню страстей, которые разделял только француз, то, по крайней мере, по практичности.