Текст книги "Искушение страстью"

Глава 19

Вопреки уверенности Хэтти, Уит никогда не приводил в свое логово женщин.

В доме был просторный первый этаж с кабинетами для Уита и Дьявола, и никогда не появлялась необходимость звать туда Аннику или других женщин, работавших на складе. Грейс бывала там пару раз, высмеяла экстравагантное убранство его жилища и ушла.

Что касается других женщин, Уит предпочитал их не водить в свой дом. Не хотел отвечать на бесконечные вопросы, не желал объяснять, почему живет на чердаке с такой странной планировкой, заполненном вещами, дорогими только ему. Он ни разу в жизни не захотел показать женщине, чем он любит заниматься, что ему дорого.

И лишь Хэтти он привел в свое логово без колебаний, хотя и чувствовал себя необычайно уязвимым, когда купался на ее глазах.

Сидя в ванне, он больше всего хотел усадить ее рядом, избавить от одежды и ласкать до тех пор, пока она не станет задыхаться от желания и молить его о большем.

Честно говоря, он счел себя необычайно сдержанным, контролирующим себя человеком, поскольку не сделал этого. Совершенно очевидно, он достоин за это большого уважения.

Когда же эта ужасная женщина заговорила о нижнем белье, Уит посчитал себя почти святым. И только святой мог прервать страстные поцелуи и позволить ей обработать его раны.

Он проявил неимоверную выдержку, когда ему больше всего на свете хотелось доказать ей, что синяки и порезы вовсе не мешают заниматься любовью. А вместо этого он покорно сидел и наблюдал, как она выбирает в корзинке бинт, изучает надписи на баночках с мазями…

– Повернись к свету, – сказала она, внимательно разглядывая повреждения на его теле.

Уит подчинился, и она медленно протянула к нему руку.

– Я намерена…

– Прикоснись же ко мне наконец! – взвыл он. Пальцы Хэтти коснулись его кожи, и он шумно вздохнул. Хэтти сразу отдернула руку, словно обожглась.

– Извини.

– Нет! – воскликнул он, схватил ее за руку и вернул обратно. – Только не останавливайся.

«Никогда не останавливайся».

Хэтти принялась осторожно касаться поврежденной кожи. Уит скрипнул зубами, не желая показывать, какое наслаждение испытывает от ее прикосновений.

– Боюсь, все не слишком хорошо. Тебе нужен хирург. У тебя есть на примете хирург?

«Мне не нужен никакой хирург. Мне нужна ты».

Она надавила пальцем на самую темную часть синяка.

– Полагаю, ты сломал ребро.

Уит кивнул.

– Не первое и не последнее.

Хэтти нахмурилась.

– Мне это не нравится.

Чувство, которое он в тот момент испытывал, нельзя было назвать наслаждением. Это было нечто большее. О нем еще никто никогда так не заботился.

– Заживет, – буркнул он.

Хэтти не выглядела убежденной, но, тем не менее, открыла баночку, понюхала и сморщила нос.

– Тут осталось совсем мало. По-видимому, ты часто пользуешься этой мазью.

– Я часто дерусь.

Хэтти поморщилась, и ему захотелось взять свои слова обратно.

– Почему?

Уит не ответил, и Хэтти начала наносить мазь на поврежденный участок тела. Ее движения были уверенными и очень нежными, и он почувствовал боль совсем в другом месте, где-то глубоко, в районе сердца. Кажется, при этом говорят: «Болит душа». Когда о нем кто-то так же беспокоился? Очень давно. Или вообще никогда.

Теперь Уит знал, какие ощущения вызывает прикосновение ее рук, и хотел, чтобы так было всегда.

– Я не узнаю эту мазь, – сказала Хэтти. – Из чего она состоит? Как работает?

– Кора ивы и листья лавра. – Если бы кто-то другой задал этот вопрос, Уит ограничился бы этой информацией. Но рядом с ним была Хэтти, а с ней все иначе. – Нечто подобное делала моя мама. Она называла ее suave de sauce и перед сном втирала ее в руки.

– Понятно. Они у нее болели от постоянной работы иглой.

Уита потрясло, как легко она поняла то, в чем он разобрался лишь спустя много лет, и испытал привычное чувство вины.

– Я делал все возможное, чтобы принести в дом деньги. Тогда ей не надо было бы работать день и ночь, только она не хотела, чтобы я шатался по улицам. Она платила галантерейщику за то, чтобы он научил меня азам своего труда, настояла, чтобы я научился читать. Иногда свечи нам стоили больше, чем она зарабатывала за неделю. – Этот урок Уит запомнил на всю жизнь. Он вспоминал о нем всякий раз, когда зажигал свечи в своем логове. Он всегда зажигал их больше, чем было необходимо, словно они могли осветить комнату его матери. – Всякий раз, когда я говорил ей, что хочу работать, она заявляла, что уроки оплачены и деньги нам никто не вернет. Она повторяла, что…

Уит замолчал. Хэтти продолжала наносить мазь, а он на несколько мгновений отдался чистому наслаждению от ее прикосновений.

– Она говорила, что даже если это ее убьет, я вырасту джентльменом.

Поэтому он покинул ее. И, как того желал отец, вступил в борьбу за герцогство, которое никто не собирался ему оставлять.

«И это убило ее».

Уит не озвучил эту мысль. Он лишь постарался, чтобы в его голосе не было горечи, и сказал:

– Интересно, что бы она подумала обо мне сейчас?

Хэтти молчала очень долго, так долго, что Уит усомнился, произнесет ли она хотя бы слово. Она, в конце концов, заговорила, и Уит поразился: откуда эта женщина всегда точно знает, что сказать?

– Я думаю, она гордилась бы тобой.

– Нет, она бы не гордилась, – признался Уит. Его мать презирала бы его жизнь. Она ненавидела бы насилие, присутствовавшее в ней каждый день, грязь его мира. И она бы нашла его предательство Хэтти вопиющим. – Она бы ненавидела здесь все, кроме книг.

Хэтти улыбнулась.

– Здесь много книг.

– Мы не могли позволить себе покупать книги, – вздохнул Уит. Он не хотел этого говорить. Слова вырвались как-то сами собой. Все это совершенно не касалось Хэтти. Но почему-то Уит не мог заставить себя замолчать? – Она не умела читать, но боготворила книги. – Он огляделся. – Она их боготворила, а я даже не складываю их в шкаф. – И даже в этом он подвел мать.

Хэтти не отвлекалась от работы.

– Мне кажется, лучшее, что ты можешь сделать в память о матери, – это читать их. А эти книги выглядят изрядно зачитанными.

Уит что-то проворчал, а Хэтти улыбнулась.

– Это значит, что ты хочешь сменить тему. – Она подняла глаза. – Я уже научилась различать твои звуки.

Ее пальцы нежно касались его ребер, на которых расцвел пурпурный синяк, и Уит с шумом втянул в себя воздух. Хэтти подняла руку и мельком взглянула на свои испачканные мазью пальцы.

– Я закончила. Могу я перевязать тебя?

Снова ворчание, и Хэтти засмеялась.

– Я понимаю это как «да».

– Да, – сказал он.

Она начала бинтовать его туловище – еще одна сладостная пытка. Каждое ее прикосновение было искушением. На третьем витке ее дыхание участилось, и она заговорила, не отрывая взгляда от бинта:

– Зачем ты это делаешь? Ты богат сверх всякой меры, тебя уважает каждый житель Лондона от Темзы до Оксфорд-стрит. Почему ты позволяешь причинять тебе боль?

«Потому что я это заслужил».

Этого он говорить вслух не стал.

– Мы так выжили, – вздохнул он.

– Твой брат и сестра? И ты?

Уит опустил глаза и взглянул на ее длинные пальцы, державшие бинт. В этой женщине все вызывало восхищение. И ему хотелось с ней говорить.

– Мы бежали от нашего отца. И от нашего… брата. – Ему не хотелось говорить об Эване в ее присутствии, как будто слова могли волшебным образом перенести его сюда, в эту комнату.

– Почему? – Чудесная сострадательная женщина, защищавшая своего брата, который разрушил все ее мечты.

Она не сможет понять его прошлое, в этом Уит был уверен, но все равно заговорил:

– Мы угрожали всему, ради чего старик жил. Все, ради чего его юный отпрыск неустанно трудился. Эван был готов сделать все, что угодно – абсолютно все, – ради отцовской любви. – Он невесело усмехнулся. – Зря старался. В сердце старого ублюдка не было место такому чувству, как любовь.

Хэтти нахмурилась.

– Брат хотел, чтобы вы сбежали?

– Он приложил для этого все старания. – Уит задумчиво взглянул на корзинку с бинтами и мазями. – Той ночью он хотел убить Грейс. Дьявол остановил его – принял удар на себя.

Хэтти ахнула.

– Значит, этот шрам на лице…

– Подарок от нашего отца. И нашего брата.

Красивое лицо Хэтти исказилось.

– Хотелось бы мне перекинуться с ними парой слов.

– Мой отец мертв.

– Вот и хорошо. – Она взяла ножницы, чтобы отрезать бинт, но помедлила, взглянув на них с новым интересом. Похоже, она прикидывала возможность использовать их как оружие. – А твой брат?

Уит покачал головой.

– Он не мертв.

«Он даже слишком живой. И слишком близко».

Хэтти закончила работу.

– Лучше бы ему не встречаться со мной в темном переулке. – Уит даже не улыбнулся. Его слишком сильно тревожила перспектива встречи Эвана и Хэтти.

«Ты откажешься от нее. Или я заберу ее».

Уит взял ее за плечи и заглянул в глаза.

– Послушай меня внимательно. Если когда-нибудь удача тебе изменит и ты встретишься с моим братом, ты должна бежать без оглядки.

Нахмурившись – слишком уж серьезными были его слова, – Хэтти несколько секунд молчала.

– Как вы спаслись?

– Я не спасся. – И снова он оказался во власти воспоминаний. Темная ночь. Крик Грейс. Он и Дьявол вломились в дверь и увидели Эвана с большим ножом в руке и их отца, стоящего у стены. Ублюдок наблюдал. На его лице была гордость. И еще восторг.

Проклятые чудовища.

Уит бросился в драку, но Эван был слишком силен. Он всегда был сильнее. Отец считал, что в нем сильнее всего проявилась герцогская кровь. Дьявол был слишком вспыльчив, а Уит – слишком мал. Эван оказался достаточно силен, чтобы вырубить его. На помощь бросился Дьявол и принял на себя удар, предназначенный Грейс.

Именно Грейс справилась с Эваном.

– Дьявол и Грейс вынесли меня из дома. Без них меня бы уже не было.

– Вы были детьми.

– Нам было по четырнадцать лет. Не поверишь, но мы все родились в один день. Эван тоже. – Хэтти наклонила голову. В ее глазах застыл немой вопрос. – У нас были разные матери. А Грейс повезло больше нас – у нее и отец был другой. Ей никогда не приходилось страдать от мысли, что в ее жилах течет кровь монстра.

– Значит, она тебе не сестра?

– Сестра. Самая родная. – Перед его глазами стояла рыжеволосая девочка, без колебаний защитившая их, хотя при этом потерявшая больше, чем они. Она лишилась мальчика, которого любила. – Мы бежали и бежали, и не останавливались, пока не добрались до Лондона. Здесь нам пришлось спать на улице. Но одного только сна недостаточно. Нам надо было что-то есть.

Хэтти сидела, не шелохнувшись. И Уит продолжал говорить:

– Дьявол украл для нас немного хлеба. А я нашел в мусоре огрызки нескольких яблок. Но этого было мало. Чтобы выжить, нам требовалось нечто большее.

Уит до сих пор иногда чувствовал промозглый, пробирающий до костей холод трущоб. Это чувство останется с ним навсегда, так же как и острая боль от потери матери. Но он не стал об этом говорить. Незачем Хэтти знать о такой грязи.

Он даже не понимал, зачем рассказывает ей о себе. Ведь он не хотел сближаться с ней. «Ложь».

Он не мог сблизиться с ней.

И тогда он начал рассказывать о боях:

– На третью ночь появился Диггер. – Уит перехватил внимательный взгляд Хэтти. – Еще один ублюдок. Безжалостный, думающий только о себе. Но у него был уличный ринг и ему требовались бойцы.

Ее брови сошлись на переносице.

– Вы же были детьми.

Эти слова навели Уита на мысль о том, насколько они разные, можно сказать, выходцы из разных миров. Он не мог ей ничего дать – разве что запачкать. Он ухватился за эту мысль, надеясь, что она удержит его от безумного поступка.

– В четырнадцать лет уже можно наносить удары, Хэтти.

Теперь ее внимание было приковано к большой ссадине на его щеке.

– А получать их?

Уит ухмыльнулся.

– Можно и не получать, если ты достаточно ловок и увертлив.

– А ты был ловок?

– Мне пришлось таковым стать. Ведь я был недостаточно силен. Слабак.

Хэтти скользнула взглядом по его массивной фигуре.

– Знаешь, мне в это трудно поверить.

Уит повел плечами.

– Я подрос.

– Я заметила.

Разговор с ней доставлял ему огромное удовольствие, и Уит сам не мог понять почему.

– Продолжай, – сказала она, и он подчинился.

– Дьявол и я были не самыми лучшими бойцами, но кое-какие достоинства у нас были. Мы постоянно двигались, научились ловко уходить от ударов и даже умудрялись наносить свои. Мы не всегда выигрывали, но всегда давали публике самое необходимое – зрелище. – История должна была стать мрачной – рассказ о двух братьях, вынужденных участвовать в боях без правил ради еды и крыши над головой, но она таковой не была. Бои оказались лучшим воспоминанием Уита о тех годах.

– Это он тогда вмешался? С Фелисити Фэрклот.

Удивление вспыхнуло и тут же погасло.

– Я и забыл, что она из общества.

Хэтти ухмыльнулась.

– Я всегда немного ей завидовала. Ведь она смогла уйти. И у нее была на то веская причина. – Она секунду помедлила. – У тебя такие же глаза.

Глаза Марвика.

– Хотелось бы мне поговорить с ним.

– С Дьяволом? – Уит помотал головой. – Он не для тебя.

Хэтти почувствовала себя оскорбленной.

– Почему?

– Он недостаточно хорош для тебя.

Хэтти улыбнулась, и у Уита перехватило дыхание.

– А ты?

– Тем более.

Хэтти подняла руку – похоже, она боялась, что он сбежит. Уит едва не расхохотался. Он ни на что не променял бы этот момент, сделал бы все возможное, чтобы удержать ее рядом с собой. Он хотел раздеть ее, уложить в постель, овладеть ею. А когда ее пальцы коснулись его виска – легонько, только чтобы убрать прядь волос, Уиту до боли захотелось, чтобы она прижалась к нему и поцеловала.

Но вместо этого она сказала:

– Бесперчаточники. Вот, значит, как вы двое получили свое прозвище.

– Мы трое.

Хэтти несколько мгновений размышляла.

– Грейс?

– Такого бойца, как Грейс, больше нет. Она может уложить на землю несколько бойцов и даже не вспотеть. Нас считают королями Ковент-Гардена. Чушь собачья. Нас бы здесь и близко не было, если бы не Грейс. Она рождена править. – Он улыбнулся. – Грейс дала мне мой первый нож и показала, как правильно его метать. С таким оружием я мог побеждать, не будучи самым большим или сильным.

В ее глазах появилось восхищение.

– Пожалуй, мне уже не так сильно хочется встретиться с твоим братом. Намного больше я хочу познакомиться с твоей сестрой.

– Дьявол будет оскорблен до глубины души. – Уит засмеялся. – Но Грейс будет рада с тобой познакомиться. В этом я не сомневаюсь.

Хэтти улыбнулась, а Уит подумал, как сложилась бы его судьба, если бы он встретил эту женщину в другое время и в другом месте. Если бы он посещал, как просила мать, уроки и если бы не сражался за герцогство, даже не имея шанса победить. Кем он мог стать? Купцом? Владельцем магазина? Смог бы он обеспечить для них еду и крышу над головой? И смог бы убедить эту женщину, которая занимает намного более высокое положение в обществе, – ему, стоя на нижней ступени лестницы, ее почти не видно, – в том, что он для нее подходящая пара?

Каково бы это было – приходить домой каждый вечер и находить отдохновение рядом с ней: читать книги у камина, пить чай со сладостями, обсуждать погоду и новости, – делать все, что делают обычные люди в обычный день.

«Ничего этого не будет».

При этой мысли в груди возникла боль и стала распространяться вместе с острым желанием получить невозможное. Уит понял, что должен положить конец их отношениям немедленно. Он чувствовал, что эта боль станет его спутницей на всю жизнь, если он подпустит Хэтти Седли к себе ближе.

К несчастью, к тому моменту, как он это осознал, желание получить ее стало слишком сильным. И вместо того чтобы немедленно отослать ее домой, он окинул ее долгим многозначительным взглядом, снова заставившим ее вспыхнуть. Она смущенно отвела глаза…

Как же сильно он ее хотел!

А она – его.

И Уит сдался, решив, что сегодня имеет значение только это.

– Хэтти, – тихо сказал он, боясь испугать ее своей страстью.

– Да?

– Ты уже закончила перевязку?

– Да.

Уит протянул руку и погладил ее по щеке. Ее кожа была гладкой и прохладной, словно шелк.

– Сделка в силе?

– Да.

Он взял двумя пальцами упавший ей на лоб локон и аккуратно заправил его за ухо. Хэтти потянулась к нему. Он опустил голову, зарылся носом в ее волосы и прошептал:

– Господи, как сладко ты пахнешь! Как пирожное в витрине кондитерской.

Хэтти тихонько засмеялась.

– Когда я был мальчишкой, в Холмонде была кондитерская, где готовили потрясающие миндальные бисквиты. Мне только один раз удалось попробовать это лакомство. Пекарь был бельгиец, и он гонял нас метлой всякий раз, когда мы появлялись на крыльце. Но на противоположной стороне улицы, чуть правее от входа в магазин, находилось особое место, где удавалось почувствовать аромат пирожных, когда открывалась дверь. За всю мою жизнь я не испытывал большего искушения, чем те пирожные. Во всяком случае, пока в моей жизни не появилась ты. – Уит коснулся губами ее уха и сказал правду: – Я никогда ничего не хотел так сильно, как сейчас хочу тебя.

Хэтти положила руки ему на плечи, и Уит моментально запаниковал, решив, что она намерена оттолкнуть его. Но она не оттолкнула, а, совсем наоборот, привлекла к себе и поцеловала.

– Уит, – шепнула она.

Ее голос был тихим, чуть хриплым и грешным. Устоять не было никакой возможности. Он расстегнул ее куртку и немедленно просунул руку под теплую шерстяную ткань к ее телу, от которого исходил жар. Он наслаждался, познавая на ощупь ее тело – тонкую талию, округлые бедра. Взяв Хэтти за талию, он усадил ее себе на колени – верхом.

Она ахнула, явно не имея ничего против, а Уит откинулся назад, пожирая ее глазами. Неожиданно Хэтти нахмурилась:

– Я слишком тяжелая, и…

– Ты само совершенство, – перебил ее Уит и приник к ее губам. Поцелуй был долгим. Очень долгим. И очень нежным. Потом Хэтти немного отстранилась, чтобы посмотреть на него: волосы взлохмачены, губы припухли от поцелуев, зато неуверенность в ее глазах исчезла, сменившись восторгом. Нет, не восторгом – торжеством. Она прикусила нижнюю губу.

«Господи, как она прекрасна!»

Уит покачал головой.

– Нет.

– Нет? – В глазах снова появилось сомнение. Уит привлек ее к себе. – Эта губа сегодня не твоя, милая. Она моя. – Он слегка прикусил ее нижнюю губу, а потом провел по ней кончиком языка. Хэтти расслабилась, отдаваясь изысканным ласкам. Его восхищал ее вкус – сладкий и немного терпкий, лучше любой сладости.

Как он сможет от нее отказаться?

Отбросив эту мысль, он тоже отдался ласкам. Хэтти извивалась и глухо стонала. Уит наслаждался ее ничем не сдерживаемым желанием, ее жаром, ее искренностью.

Он никогда от нее не откажется.

Зарычав, Уит взял ее за плечи, отстранил от себя и окинул долгим пристальным взглядом, словно желая навсегда запомнить каждую черточку. Он взирал на нее как на богиню, величайшую драгоценность, самую почитаемую святыню.

Не в силах больше сдерживаться, он распахнул ее куртку и стал быстро избавлять ее от одежды. Хэтти активно помогала ему, двигаясь, поворачиваясь и поднимая руки. При этом она беззастенчиво демонстрировала ему свои соблазнительные округлости, которые и без того сводили его с ума. Ее рубашка была аккуратно заправлена в штаны. Он вытащил ее сначала сзади, потом впереди… Хэтти сразу же ухватилась за подол рубашки и потянула вниз.

– Нет.

Это было неприятно.

– Нет?

Она замотала головой.

– Это… неинтересно.

Уит улыбнулся.

– Ты уверен?

Она опять тряхнула головой и повернулась к двери.

– У тебя где-нибудь здесь есть кровать? Желательно там, где темно.

Кровать, конечно, была, но в данный момент его интересовало другое.

– Хэтти, я хочу посмотреть на тебя.

– Я бы предпочла, чтобы ты этого не делал, – буркнула Хэтти и закрыла глаза.

Уит провел ладонями по ее бедрам.

– Знаешь, чего я хочу?

Хэтти сразу открыла глаза, и Уит с трудом сдержал смех. Ему довольно легко удалось завладеть ее вниманием. Любопытная девочка не сможет устоять, когда он расскажет ей все, что хочет с ней сделать. Во всех подробностях.

– Прежде всего, я хочу снять с тебя эту рубашку, которая для тебя слишком проста. – Его руки в это время уже проникли под рубашку и теперь гладили ее теплую мягкую кожу. Он немного оттянул пояс штанов и продолжил: – Я хочу снять это тоже, и знаешь почему? Потому что я не смогу попробовать тебя на вкус, пока эта одежда будет на тебе. – Ее губы приоткрылись, и она вздохнула. – Ты же не возражаешь?

– Я… – Она колебалась.

– Я хочу трогать тебя языком здесь… – Он провел ладонью по ее животу и понял, что терпеть такое сильное возбуждение долго не сможет. – …И везде… – Что может быть лучше, чем ощущение ее шелковистой кожи?

Он выпрямился, ткнулся носом ей в шею, крепко обнял и прикусил мочку уха.

– Позволь мне попробовать тебя на вкус.

Хэтти едва слышно выдохнула: «Да».

Не теряя времени, Уит чмокнул ее в ухо и стянул рубашку через голову, отбросив далеко в сторону. Он был потрясен тем, что увидел.

Глядя на плотную повязку, скрывающую восхитительную грудь Хэтти, ему захотелось кого-нибудь убить. Он поддел пальцем верхний слой повязки, там, где стянутая кожа побелела.

– Знаете, миледи, когда вы говорили о нижнем белье, я ожидал чего угодно, но только не этого.

Она невесело засмеялась, и Уит почувствовал искреннюю благодарность судьбе, поскольку Хэтти явно избавилась от остатков сомнений.

– Я и подумать не могла, что ты…

– М-м-м. – Он провел языком по белой полоске над слишком тугой повязкой.

Хэтти негромко ахнула.

– Я чувствую…

Это были пустяки в сравнении с тем, что он намеревался заставить ее почувствовать. Уит нашел край повязки и стал ее разматывать. Хэтти хотела было ему помочь, но Уит не позволил.

– Нет, – заявил он непререкаемым тоном. – Это мое дело. Ты сидишь у меня на коленях, упакованная, словно подарок на Рождество. Дай мне почувствовать праздник в полной мере.

Хэтти покраснела.

– Правда?

Уит замедлил движения, долго и пристально посмотрел ей в глаза и, наконец, проговорил:

– Неужели ты сама не понимаешь? – Повязка наконец упала. Хэтти даже застонала от удовольствия – так приятно было почувствовать прикосновение прохладного воздуха. А Уит решил, что она непременно испытает наивысшее наслаждение. И не единожды.

Хэтти опомнилась очень быстро – почти сразу – и попыталась прикрыться ладошками. Задача оказалась невыполнимой, поскольку ее восхитительные груди оказались намного больше, чем руки. Картина оказалась настолько эротичной, что Уит не выдержал. Склонившись к Хэтти, он стал целовать ее груди, начиная с тех участков, которые не были прикрыты. Освобожденные от тугой повязки груди покрылись красными и белыми полосками.

– Бедняжки, – прошептал Уит между поцелуями. – Ты должна о них лучше заботиться.

Поцелуи продолжались, и в какой-то момент Хэтти позабыла о своей нервозности и убрала руки, явив Уиту потрясающее зрелище, от которого у него перехватило дыхание. Да, кожа на ее грудях оставалась пятнистой, но соски маленькие и розовые, отвердевшие в прохладе комнаты, казались совершенными. Он немедленно взял сосок в рот, стал ласкать языком и посасывать, обрушив на Хэтти лавину неизведанных ранее, но удивительно приятных ощущений.

Она прижала его голову к груди в страхе, что он остановится. Уит наслаждался ее реакцией, лаская по очереди обе груди. Хэтти закричала, и Уиту показалось, что он извергнет семя прямо в штаны – опозорится, как мальчишка.

Он отпустил ее. Ему требовалось время, чтобы взять себя в руки, приглушить ураган эмоций, которые он испытывал, держа в объятиях эту удивительную женщину. Поэтому он заглянул ей в глаза и прочел в них желание и неуверенность. Ему хотелось уничтожить неуверенность и разжечь пожар желания, поэтому он сделал единственное, что ему пришло в голову в этот момент, – подхватил Хэтти на руки, понес к камину и уложил на разложенные там подушки, а сам опустился рядом. Одной рукой он гладил ее обнаженные плечи и грудь, другой играл с поясом брюк.

– Жаль, что на мне не надето что-нибудь более волнующее, – вздохнула Хэтти.

– А мне нет, – усмехнулся Уит, подвинулся и снял с нее сапоги, один за другим. – Эти брюки искушали меня всю ночь, облегая все твои соблазнительные округлости. Они дразнили меня, давали обещания, которые, я надеюсь, ты выполнишь. – Он взялся за пояс и потянул брюки вниз. Хэтти не возражала.

Увидев ее обнаженной, Уит забыл, что должен дышать. Ее тело в мерцающем свете камина показалось ему божественным. Пышные груди, узкая талия, округлые бедра, треугольник волос внизу живота, длинные стройные ноги.

– Боже мой, Хэтти, я в жизни не видел такой красоты.

Она смущенно улыбнулась и снова сделала попытку прикрыться руками.

– Знаю, что это неправда, но ты говоришь так, что я поневоле верю.

Уит принялся жадно целовать ее тело, исследуя его руками, губами, языком.

– Я не позволю тебе встать, пока ты не убедишься в искренности моих слов, – сказал он.

– На это может потребоваться немало времени, – очень тихо проговорила Хэтти, почти надеясь на то, что Уит не услышит. Но он услышал. – Впрочем, у меня впереди целая жизнь.

Хэтти повернула голову к камину и задумчиво уставилась на огонь. Где-то по пути она растеряла все заколки, и ее пышные светлые волосы рассыпались по подушкам, словно шелковые нити. Как же Уиту хотелось зарыться в них лицом, утонуть в ней.

– У тебя есть сегодняшняя ночь.

Уит возненавидел эти слова. Его терзало осознание того, что после этой ночи ничего уже не будет по-прежнему. Он запечатлел поцелуй на животе, грудях, потом надолго приник к губам.

Ночи явно не хватит.

– А мне придется сделать так, чтобы эта ночь показалась тебе целой жизнью.

Он взял в рот сосок. Ему очень нравилось, как он твердеет под ласками его языка. Хэтти глухо стонала, цепляясь руками за подушки.

– Уит, – шепнула она, и голос ее дрожал. – Уит, прошу тебя.

«Все что угодно». Он был готов дать ей все, что она попросит.

Его мужское достоинство, увеличившись до максимально возможных размеров, рвалось наружу из штанов.

«Не спеши», – сказал себе он. Это у нее впервые.

Боже правый, это для нее впервые!

Другой мужчина – джентльмен – в этот самый момент одел бы ее и отправил домой. Другой мужчина – лучше и сильнее него. Хэтти заслуживает большего, чем нищий мальчишка из Холборна, который вырос в грязи и которому приходилось драться за все, что у него есть.

Уит все это знал, и все же не отослал ее домой.

В конце концов, его не просто так прозвали Зверем.

Она с ним в безопасности. Сегодня. Здесь.

Одной ночи будет достаточно.