Текст книги "Кровь моего врага"

– Подождите! – пропыхтел тот, пытаясь восстановить дыхание после бега. – Вы друг или враг этого эльфа?

– Самый злейший враг в его никчемной жизни, – зло процедил вампир и сощурил черные глаза. – А тебе-то что?

Неожиданно парень рухнул на колени в дорожную пыль.

– Прошу вас, возьмите меня с собой! Умоляю вас! Я хочу отомстить, жестоко отомстить! Я хочу увидеть, как он будет корчиться от боли! Я буду защищать вас, помогать вам, делать все, что угодно, только возьмите меня с собой!

– По-твоему, мне нужна защита? – Хафиз поднял бровь. – Ты, жалкий простолюдин, хочешь пойти со мной, вампиром, кровопийцей, упырем, проклятым, или как вы нас там называете? Думаешь, ты сможешь мне пригодиться?

– Да! Да, что угодно! Кровь… – Он распахнул ворот рубашки так, что несколько пуговиц покатилось по земле. При взгляде на гладкую кожу его шеи Хафиз невольно вздохнул. – Хотите? Я отдам вам всю свою кровь, если потребуется, только позвольте помочь убить эту тварь!

Вампир задумался. Присутствие парня значительно отягощало его путь. Конечно, паек на случай голодных времен – это хорошо, но…

Он еще раз покосился на шею юноши.

– Никаких сборов, отправляешься сейчас. И называй меня милорд.

Головная боль усиливалась. Сказывалось приближение родного края, с которым было связано так много воспоминаний… и боли. Пошатнувшись, Хафиз оперся на ствол ближайшего дерева и сполз на землю. Дышать становилось все тяжелее, зрение ухудшалось, а тело ломило так, словно выворачивалось наизнанку. Как ни странно, но отчасти эта боль была даже приятна. Будто он снова ожил и стал смертным.

– Милорд? – воскликнул парень, как по заказу очутившийся рядом. – Что с вами?

– Нет! Не трогай меня! – рявкнул Хафиз, оттолкнув Линда в сторону.

Убрав от вампира руки, Линд отошел и склонился в почтительном поклоне.

– Как… Как вам будет угодно, милорд. – Он тщетно пытался скрыть страх и ненависть, застывшие ледяной коркой в его глазах. Мальчишка боялся, и это бодрило.

С трудом поднявшись, Хафиз гордо выпрямился и двинулся дальше по тропе. Ничто не могло устоять перед волей Хафиза Хорсофа Парвиза. Как не выдержит и ослабевшее заклинание на границе родного Зуннара.

Последний труп лежал в самом углу залитой кровью комнаты, раскинув руки в стороны. Линд осторожно приблизился к нему и едва сдержал тошноту, горьким комом поднявшуюся в горле, – щеки, нос, губы – все было обглодано до кости. Разодранная в клочья шея напоминала месиво. Да, милорд заметно проголодался.

Ухватив бывшего хозяина семейства за ноги, Линд хмыкнул. «Милорд». Как ни горько было это осознавать, даже в собственных мыслях он начал называть вампира «милордом». Он давно решил, что пойдет на все ради мести. Пускай о него будет вытирать ноги нечисть, подобная Хафизу, пускай он будет таскать трупы невинных жертв по утрам, но дху сдохнет. И, если повезет, именно Линд нанесет ему тот самый смертельный удар.

В подобных мечтаниях молодой человек проводил почти все время дневного дежурства: скрипя зубами, представлял исказившееся серое лицо дху с остекленевшими глазами, почти ощущал липкую пленку его крови между пальцев…

Хафиза, который вел его, он ненавидел чуть меньше и даже невольно им восхищался. Сколько раз Линд зачарованно наблюдал за тем, как вампир убивает своих жертв, стараясь запомнить отточенные столетиями мастерские комбинации ударов. Совершенное существо, полное ненависти и скуки, – вот чем был Хафиз.

Линду хотелось стать таким же, заглушив тем самым скопившееся разочарование. Он ненавидел их, этих людей вокруг, из-за которых отец не раз рисковал жизнью, взамен получая лишь жалкое «спасибо». Смерть его прошла так же жалко и бесследно, растворившись в заботах о грядущем урожае. Да, первые три дня скорби двери дома не закрывались: выразить свои соболезнования пришли все соседи и даже жители окрестных деревень. Но стоило отцу упокоиться на лесном кладбище, и все разбрелись по своим делам как ни в чем не бывало. Продолжили работать, а по вечерам веселиться в «Золотом Ключе». Забыли. Забыли того, кто не раз спасал их шкуры.

Наспех забросав труп вязанками хвороста в сарае, он присел на крыльце дома и уставился в светлевшее голубое небо.

– О, великая богиня, молю тебя, даруй мне силу… Позволь мне доказать свою избранность, не сгинуть в этой серой массе… – прошептал Линд и сжал кулаки. – Умоляю тебя, подай знак, что ты меня слышишь! Дай знать, что мне суждено стать великим!

Тишина. Холодное и абсолютно безоблачное небо нависло над головой, словно насмехаясь над молодым жрецом. Обычное тихое раннее утро. Ни голоса в голове, ни тени, пролетевшей мимо, ни даже обломившегося сучка у ели рядом с крыльцом.

– Дай мне знать, черт возьми! – выкрикнул Линд, в бешенстве вскочив на ноги. Тысячи раз он взывал к богине в надежде, что она заметит своего верного последователя, и все безрезультатно. «Неужели меня бросили даже боги?..» Мелькнувшая мысль заставила сердце сжаться от подобной несправедливости.

– Услышь меня, в конце концов! Неужели все мои жертвы напрасны?! Неужто ты всего лишь тупой идол?! – Врезав со всей силы по дверному косяку так, что щепки брызнули в разные стороны, он не сдержал богохульства, вертевшегося на языке.

– Господи, сколько эмоций… Боги слышат нас, когда хотят, мальчик, а хотят они этого крайне редко. – В тени на лестнице, ведущей на чердак, стоял Хафиз, плотно запахнувшись в плащ. – Закрой дверь, пока сюда не сбежалась вся ближайшая деревня.

Пинком Линд захлопнул дверь, погрузив комнату во тьму, и развернулся на каблуках.

– Я ненавижу богов. Я ненавижу людей. Эльфов, орков – всех ненавижу! – прошипел он и, покосившись на Хафиза, добавил: – И вампиров тоже ненавижу.

Ни одна черта не дернулась на лице вампира, даже взгляд остался столь же безразличным.

– Да ну?

Линд задрожал, переполненный клокочущей яростью и разочарованием.

– Я ненавижу тебя… – Глухое рычанье сорвалось с его губ, а кулаки невольно сжались. – Почему мы сидим, сложа руки? Почему мы не убьем этих эльфов прямо сейчас?

Стоило ему шагнуть вперед, как Хафиз сорвался с места и нечеловечески быстро оказался позади. Удар под колено – и Линд уже целовался с полом, пуская кровавые пузыри из разбитого носа.

– Не стоит ссориться со мной, чернь, – мрачно пояснил вампир откуда-то сверху, и Линд почувствовал его ногу на своей спине. – Я гораздо сильнее тебя.

– Ненавижу… Ненавижу… – хныкал юноша, ерзая под сапогом. – Как я вас всех ненавижу…

Хафиз устало закатил глаза. Затем убрал ногу со спины мальчишки, пнув его напоследок.

– Вставай. Вставай, кому говорю! – рявкнул он. Дождавшись, пока парень поднимется, вампир жестом приказал следовать за ним.

Вампир улегся на кровать, которая, судя по рюшам на покрывале, принадлежала хозяйке дома, и поднял взгляд на шумно взбиравшегося по лестнице Линда. Лицо его было искажено сомнениями и злобой. Хафиз даже не сомневался в его верности – жажда мести сама сдерживала мальчишку. Она съедала его с потрохами, кормилась внутри подобно жирному пауку. Конечно, что-то было нечисто в той истории про отца, но вампиру было попросту плевать на такие детали.

– Присаживайся, – лениво проговорил он, кивнув на коврик рядом с кроватью. Помедлив, юноша все же уселся на пол и устало взглянул на спутника.

– Зачем ты идешь со мной?

Линд аж поперхнулся от такого вопроса – первый раз Хафиз заинтересовался такой мелочью, как мальчишка, живший с ним бок о бок.

– Как зачем? Вы же знаете, милорд, чтобы отомстить за…

– Убийство отца, я слышал это миллионы раз, – нетерпеливо отмахнулся вампир. – Что ты хочешь с ним сделать, когда придет время?

– Как что? Убить, разумеется…

– Убить его – моя привилегия, запомни. А во-вторых, – просто убить? Он отделается так просто? И что ты собираешься делать после этого? С чувством выполненного долга вернешься домой к мамочке?

Парень уставился в пол и замолчал. Когда же он наконец решился ответить, его собеседник уже укутался в одеяло и прикрыл глаза.

– Мать умерла, когда мне исполнилось пять. Но даже если бы она была жива, обратно я бы не вернулся. Не хочу провести жизнь на одном холме, пасти коров и напиваться от безысходности в таверне.

Мальчишка был честолюбив. Тем хуже для него и лучше для Хафиза.

– Боишься умереть, так никем и не став? Боишься оказаться забытым, как отец? – По изумленному выражению глаз Линда Хафиз понял, что пробный выстрел попал прямо в точку. – Люди неблагодарны. Думают лишь о себе, гнушаясь помочь даже тем, кто не раз спасал их шкуры. И боги такие же. Зачем тебе нужно их одобрение?

– Я… Я не знаю, – растерянно пробормотал молодой жрец.

– Они – стадо, но чтобы обратить на себя внимание этого стада, заставить их бояться до полусмерти, нужно сильно попотеть. Пойми, убийства во Внешнем Мире происходит каждый день. Смертью сейчас никого не удивишь. Потому нужно выделяться. Мстить и карать так, чтобы мир содрогнулся. Чтобы это убийство осталось в веках. Ты знаешь историю о нерадивом слуге Шекеле, который таскал у хозяина деньги?

Линд кивнул.

– Его хозяином был я. Это по моему приказу гаденышу отрезали язык, содрали кожу и посадили в муравейник. Смотрю, память об этом жива и поныне. Вот как нужно мстить. Потому мы и выжидаем. Не сидим и не прячемся, как ты выразился, а наблюдаем. Ищем болевые точки. Я хочу, чтобы эти двое мучились и молили о смерти. Понял меня?

Дождавшись кивка, Хафиз демонстративно повернулся к парню спиной.

– Вот и отлично. Иди вниз и подумай об этом на досуге. И не смей больше голосить на улице. Пока я сплю, лучше не вылезай туда вообще.

Глава 7
Праотец

«…Моя история так же банальна, как и сотни других. Это рассказ о жизни и смерти, любви и предательстве… Хотя в первую очередь, наверное, о смерти. Слишком много существ я убил в бесконечной и непереносимой ненависти, стараясь погасить накопившийся гнев, залить кровью свои страхи… Впрочем, не подумайте, это не исповедь раскаявшегося грешника. Отнюдь. Я ни капли не сожалею о содеянном и, даже если бы представилась такая возможность, не изменил бы ни единой секунды своего прошлого.

Правда, некоторых я бы посильнее ударил…»

(Хафиз Хорсоф. Парвиз «Наставление»)

«…Укушенный проявляет все большую страсть к сырому мясу с кровью, от солнечного света покрывается волдырями. Следует закрыть в темном помещении без окон и, дождавшись, пока он ослабнет, трижды вознести молитвы Манве.

В случаях, когда больные не поддаются лечению, рекомендуется прекратить их мучения при помощи заостренного стального стержня, внедренного в левый желудочек сердца, во избежание продолжения эпидемии…»

(«Большая лекарская книга», Исраз, 2015 год)

«…Поговаривают также, что зараза в Зуннар пришла с Исраза, земли высших эльфов, и началась с одного эльфа. То ли наслал кто проклятье диковинное, то ли постарались дху, но стал этот малый сам не свой – бродил везде и принюхивался к мясу сырому. А потом дня через три смотрят – сидит, обсасывает кусок посочнее, и все клыки скалит, подойти не дает. Поместили его в специальный дом, где за ним лучшие лекари ухаживали, да только не помогло это – обрел он невиданную силу и сбежал, покусав всех докторов. А которые покусанные были, тоже заразились и давай на здоровых прыгать. Там, у себя-то, эльфы эти справились, конечно, перебили всех вампиров к чертовой бабушке, вот только парочка все-таки смылась в Ущелье Кошмаров, чтоб к дху присоединиться. Думали, те с ними темными пещерами да рабами поделятся. А ехали туда ни больше ни меньше, как по земле Зуннарской…»

(Народное предание)

Линд сидел в кресле, обитом черным бархатом, и нервно барабанил пальцами по лакированному подлокотнику. Хафиз задумчиво смотрел в окно, за которым наконец сгущались летние сумерки.

– Когда он придет, в конце концов? – пробормотал Линд, постепенно приобретая привычку говорить с самим собой, так как большая часть его вопросов попросту не удостаивалась ответа. Но, видимо, сегодня был особый день.

– Терпение, маленький жрец. Все, чему суждено, сбывается рано или поздно. – Его голос был нетороплив, что свидетельствовало о хорошем расположении духа.

Линду данная ситуация была совсем не по душе. Фыркнув, он уставился в блестящий, практически стерильный пол.

– Иногда необходимо ждать, и я не люблю, когда глупые мальчишки пытаются меня торопить. Куда спешить, скажи мне? – спросил Хафиз, продемонстрировав бесстрастное, похожее на маску лицо. От подобного зрелища по спине парня забегали мурашки.

– Н-н-никуда… – растерянно пробормотал он. В последнее время милорд многое спускал ему с рук, очень многое, но когда он смотрел вот так, лучше было заткнуться.

– Правильно, – подтвердил вампир, рассеянно махнув рукой. Сумерки нагоняли на него беспричинную меланхолию, от которой он приходил в восторг. Как он однажды сказал, ему давно не приходилось испытывать какие бы то ни было чувства, кроме скуки и ненависти. Снова впав в беззаботное состояние, он все же заметил, что Линд уставился на него с нескрываемым любопытством.

– А… чем провинился этот человек? – раздался вопрос, которого вампир ждал с наслаждением. Холодно улыбнувшись, он откинул голову назад и проговорил:

– Он – сын своего отца. Этого вполне достаточно. – Заметив недоумение парня, Хафиз отмахнулся: – Скоро сам все поймешь. Он уже поднимается сюда…

Дашир Ах’шари крадучись поднимался по лестнице на второй этаж своего дома, расположенного на улице Султанов города Ас’шарада, и нервно теребил кисточку на поясе халата. Сегодня был тяжелый день, спать хотелось невыносимо, но он хотел еще раз проверить сохранность тайника с Сокровищем. Последняя ступенька скрипнула под его ногами, золоченый ключик легко провернулся в замочной скважине, дверь открылась, и… Он вздохнул с облегчением. Комната была пуста, и все лежало на своих местах.

В следующее мгновение с потолка упала тень, вцепившаяся в горло так, что он практически перестал дышать.

– Здравствуй, Ах’шари. – Над ухом раздался мягкий вкрадчивый голос, и похолодевшая спина ощутила что-то острое под лопатками. – Давно не виделись.

– Мммнгггфффф!!!! – безуспешно попытался позвать на помощь Дашир, но так и не смог издать ничего более членораздельного.

– Тише, мой старый друг. Тысячу лет назад ты был менее говорлив.

– Тысячу лет назад?! – не сдержался Линд, вытаращив глаза на невзрачного мужчину, извивавшегося в объятиях Хафиза.

– Именно. Этот трусливый смерд, называвший себя Аджуни, главным жрецом Однии, тысячу лет назад выгнал меня с моей родины и… – вампир содрогнулся от горя, – …убил моего друга и соратника Фархада. Беззащитного, смертельно раненного. Он со своими подручными истязал его и наслаждался, правда, Аджуни? Магический взрыв сделал из Фархада урода, но магам этого было мало. Повесить, проткнуть его сердце и позволить солнцу иссушить его тело в назидание остальным… Правда, Аджуни?! – Он тряхнул хлипкого мужчину в своих объятиях. В его черных глазах блестели слезы, отчего Линд впал в полнейшее недоумение. Чтобы Хафиз плакал? Это было неожиданно, тем более человек в его объятиях совершенно не смахивал на древнего жреца.

– Милорд… – осторожно проговорил он, указав на жертву. – Взрыв произошел больше тысячи лет назад, а этому мужчине еще сорока не исполнилось. Быть может, вы ошиблись?

Словно поддакивая ему, Дашир закивал головой.

– Я точно знаю, кто он и что с ним нужно сделать, – фыркнул Хафиз и швырнул хозяина дома в кресло в углу кабинета. – Только попробуй заорать, и я выпью всю твою грязную кровь до последней капли. – Для пущей убедительности он оскалился, заставив Дашира вжаться в подушки.

– Я… Я не понимаю, о чем вы… Я всего лишь скромный жрец Однии, – он покосился на Линда, – как и тот молодой человек… Я…

– Даже не пытайся притворяться, мразь! Не поможет! – рявкнул Хафиз, грохнув ладонями о крышку стола, отчего Дашир затрясся еще больше.

– А-аджуни б-был моим предком по отцовской линии… Я не имею к нему никакого отношения… – залепетал мужчина, совершенно сбив Линда с толку. Перед ними сидел прапраправнук Аджуни, который являлся самим Аджуни, древним (или нет?) жрецом Однии, который убил друга Хафиза… Парень тряхнул головой в попытке привести мысли в порядок и обратился к разъяренному вампиру, подобно призраку нависшему над Даширом:

– Вы же видите, этот Аджуни был просто его предком… – Он встретился взглядом с Хафизом и тут же поправился: – А может, я чего-то не понимаю…

– Да, скорее всего, – ядовито отрезал вампир. – Пусть это молодое тело тебя не обманывает. Аджуни был искалечен Магическим взрывом, который сам же устроил, и постепенно умирал. Магию он использовать уже не мог, и тогда ему в голову пришла отличная мысль – прикончить собственного сына и воспользоваться его телом как оболочкой. Нужное зелье у него было запасено в огромных количествах, и в один прекрасный день родные обнаружили мертвого старика с плачущим над его телом сыном. Никто не подумал, что на самом деле плакал Аджуни, а мертв был его сын. – Хафиз зловеще улыбнулся, подмигнув растерянному хозяину дома. – Никто не подумал, кроме вампиров. Мы все знали, Аджуни.

– Это блеф! – возмущенно воскликнул мужчина. – Я – это я, Дашир, и, хоть и являюсь потомком Аджуни, понятия не имею, что за махинации он проводил!

– Глупости. Не оправдывайся, – фыркнул вампир. Наклонившись, он откинул край роскошного ковра рядом с письменным столом. – Сейчас я все продемонстрирую.

Поддев одну из половиц ножом для бумаг, он открыл углубление, полностью заставленное небольшими флакончиками с зеленой жидкостью. Выудив один из них, Хафиз брезгливо схватил его двумя пальцами.

– А это что?

Дашир издал булькающий звук и нахмурился.

– Обычное зелье исцеления, – буркнул он, скрестив руки на груди.

– О! – воскликнул вампир. – А если так?

Пузырек описал дугу и с глухим звяканьем разбился, высвободив все содержимое наружу. По паркету растеклась шипящая лужица, при виде которой лицо Дашира мгновенно исказилось. Глаза его превратились в узкие щелочки, а пальцы впились в мягкие подлокотники, раздирая их на части.

– Ах ты… – Его голос превратился в змеиное шипение. – Мерзкий вампиреныш… Еще тогда нужно было убить тебя вслед за твоим дружком-недотепой, превратить тебя в горстку серой пыли! Я рад, что он сдох тогда вместе со всеми остальными… Вампиры, людишки, шейх – все заслужили это проклятье, все, кроме меня… Я должен жить вечно, я – единственный в своем роде, я – Аджуни Ах’шари, и ты должен подчиниться мне, как подчинился тогда…

С глухим рычаньем Хафиз кинулся на Дашира-Аджуни, пытаясь голыми руками свернуть магу шею, в то время как последний безуспешно тянулся к ножу для бумаг, блестевшему на столе. Они были полны дикой ненависти друг к другу, переполнявшей их веками, и наконец могли отыграться сполна.

Но в кабинете находился еще один человек, со смятением наблюдавший за борьбой и в конце концов доставший меч. Неслышно приблизившись к дравшимся, он выгадал момент и саданул по голове Аджуни рукоятью. Аджуни тут же обмяк, брякнувшись на пол, а вампир застыл, присев на стене, словно паук. Он выставил перед собой нож, но, разглядев лицо Линда, облегченно вздохнул.

– Спасибо. Я… немного потерял над собой контроль, но теперь все в порядке. – Поправив спутавшиеся черные волосы, он спустился со стены, ухватил безвольного Аджуни за шиворот и кинул обратно в кресло. – Видишь его? Это – главный жрец твоей когда-то любимой Однии. По ее, видите ли, навету он вместе со своими дружками-магами одним заклятьем уничтожил половину Зуннара, практически всех вампиров и наложил на эту страну несмываемое проклятье. – Он махнул рукой в сторону жреца. – Вот тот, из-за которого пострадала земля от Йаммы до степи Раши, тот, который без зазрения совести убивал своих детей и внуков ради собственной гордыни! Что ты теперь думаешь о своей вере и богине? Что ты думаешь о людях?

Линд молчал, не зная, что ответить.

Заметив, что Аджуни пошевелился, Хафиз ударил мага по лицу.

– Проснись, спящая красавица, – прошипел он. – Пора вставать.

Аджуни Ах’шари резко открыл глаза и было попытался опять вцепиться вампиру в горло. Не без помощи меча Линд откинул его назад.

– А, этот вампир очаровал и тебя, мальчик? Он коварен, уж я-то знаю… – с легкой улыбкой проговорил Аджуни. В ответ Хафиз ударил мага наотмашь, положил перед ним чистый лист бумаги и открыл чернильницу.

– Заткнись и пиши. Я буду диктовать.

Аджуни фыркнул и закатил глаза.

– Нечто вроде «простите, я не могу так дальше жить»? Да никогда.

– Никогда? – издевательски переспросил Хафиз. – Тогда я просто заражу тебя. Как тебе такая перспектива?

Аджуни вздрогнул. Даже невооруженным глазом было видно, насколько отвратительной ему казалась сама мысль об этом. Сглотнув, он схватился за перо и склонился над листом.

– Лучше я умру человеком, а не мерзким кровососом, – прохрипел он. – Что писать?

– «Я… – начал Хафиз, неторопливо расхаживая по кабинету. – Как-Там-Сейчас-Тебя Ах’шари…»

– Дашир, – процедил Аджуни.

– Пусть будет Дашир… – неопределенно махнул рукой вампир. – «…решил, что благом для всех окружающих меня людей будет моя безвременная кончина. Все свое состояние я завещаю…» – Он повернулся к Линду: – Как твоя фамилия?

– Мунх, – смущенно пролепетал парень.

– Что? – скривился Хафиз. – Будешь моим младшим братом, Линдом Хорсоф Парвизом. «…Все свое состояние, включая этот дом, я завещаю своему юному другу, помощнику и брату по церкви Линду Хорсоф Парвизу. Искренне ваш, Дашир Ах’шари». Все? – Он нетерпеливо вырвал из рук Аджуни завещание и перечитал его еще раз.

– Прекрасно. А теперь передвинь кресло под люстру.

Словно в дурном сне, Линд наблюдал, как Аджуни смиренно двигает кресло, встает на него, привязывает к крепко вбитому крюку невесть откуда взявшуюся веревку, под чутким руководством Хафиза делает петлю и просовывает в нее голову. Вампир же был в странной эйфории от зрелища. Когда все было готово, он точным пинком выбил кресло из-под ног Аджуни и встал рядом, с нескрываемым удовольствием любуясь предсмертными судорогами.

– Будь ты проклят, Хафиз Хорсоф Парвиз! – прохрипел жрец, тщетно пытаясь глотнуть воздуха. – Будь ты проклят!

– Я и так проклят, – заверил его вампир. – Причем уже давно.

Вскоре ноги Аджуни перестали дергаться, а тело обмякло.

– Нам пора идти, – проговорил Хафиз, в последний раз окинув взглядом раскачивавшийся труп.

Рассыпавшись на тысячи кровавых песчинок, он подхватил парня и вихрем вылетел в распахнутое окно.

Хафиз сидел на внешней стене дома, впившись пальцами в швы между камней. Волосы трепал ветер, наполненный столькими прекрасными ароматами: боль, страдания, смерть, кровь… Кровь. На мгновение все мышцы тела напряглись, вампир с силой оттолкнулся от стены и полетел навстречу запаху.

В грязи проулка лежала девушка. Юное лицо было искажено болью, под распоротым животом быстро растекалась лужа густой липкой крови, а страх и пережитый ужас были лучше любой приправы. Ее глаза, затянутые смертельной поволокой, испуганно расширились, когда в эту лужу ступила босая нога.

– Тсс… – Хафиз почти коснулся губами ее уха. Единым сжатием руки переломив ей шейные позвонки, Хафиз впился в ее шею, дожимая остатки крови из холодеющего тела.

Прошел почти месяц с того момента, как они поселились в доме Аджуни, а эльфы все не появлялись. Ас’шарад был спокоен, число грабежей и убийств не превышало нормы, приезжие появлялись только из портовой части города, и то в основном торговцы, приплывшие на загруженных товарами именных кораблях из Калкаса либо спустившиеся вниз по Йамме из Каты. В новоприобретенном доме тоже все было тихо. Слуги тут же признали в приезжих новых хозяев – в отличие от старого, те были щедры, редко выходили из своих комнат и отпускали с работы еще до заката.

Хафизу было плевать на длительную задержку. Каждую ночь он распахивал окно, выходившее в сторону Мертвой земли, и втягивал воздух. Потом качал головой, оценивая направление ветра и запахи, что он приносил со своими порывами, затем присаживался на широкий подоконник и, не спеша потягивая вино из погребов Аджуни, рассказывал Линду истории из своей жизни. Сегодняшнюю историю Линд ждал давно. То была история о рождении вампира Хафиза Хорсоф Парвиза.

– Знаешь, когда-то я был сыном визиря… – начал он, задумчиво разглядывая вино сквозь грани бокала. – Глупым, беспечным и склонным к разврату, впрочем, как и любой сын богача. Этакий избалованный красивый мальчик… – Вампир грустно усмехнулся. – В ту злополучную ночь я катался по угодьям отца и уже собирался ехать домой, как услыхал голос, красивее которого я не слышал в своей жизни. Волшебный голос… На лесной дороге стояла карета, запряженная четверкой красивейших черных коней, один из которых не мог бежать дальше. Я подъехал ближе. Глупец, даже не обратил внимание на странного кучера с замотанным лицом, увивавшегося над истекавшим кровью конем. Меня занимал лишь этот голос, и я подошел к распахнутой дверце. Внутри кареты на атласных подушках раскинулась томная эльфийка, прекрасная, как полная луна. Ее черные, как смоль, волосы были раскиданы по обнаженной груди, соблазнительные губы приветливо улыбнулись… – Голос Хафиза исказился. – «Здравствуй, благородный человек… Ты не поможешь ли мне с моей бедой?..» Да… – Он сделал глоток из бокала. – Именно так она и сказала. Заносчивая стерва… Она поманила меня пальцем, потом затащила в карету и разодрала мою шею в клочья. А потом, напившись, выкинула меня на обочину дороги. Коня они забрали, оставив вместо него обглоданный скелет старого. Я валялся в пыли и грязи, корчась в предсмертных судорогах, не в силах даже закричать. Потом внезапно почувствовал себя лучше.

Хафиз вздохнул и умолк, отвернувшись в окно. Линд терпеливо ждал.

– Знаешь, желудок буквально сворачивался от голода, – наконец изрек вампир и поморщился. – Я пришел домой и сожрал всех домочадцев. Потом стал охотиться по ночам в окрестных деревнях, ненавидел людей, преследовал проезжих эльфов… Тогда я сошел с ума. У моей земли не осталось даже жителей, а не то что врагов. Правда, шейха это нисколько не волновало. Он даже даровал мне еще несколько городов. Наверное, это был самый умный поступок за все время его правления. А затем… – Губы Хафиза дрогнули, выдав скорбь, терзавшую его холодное сердце. – Затем в моей жизни появился Фархад. Я спас его от смерти физической, а он меня – от сумасшествия, своей поддержкой вернув мне разум.

И повешенный вновь раскачивался на дереве в такт дуновениям теплого ветра… Кол в его сердце, сморщенное обескровленное тело и… запах. Запах?!

Неожиданно Хафиз перегнулся через подоконник так, что чуть не выпал наружу.

– Запах. Запах убийцы появился. Скоро дху будет здесь.

– Как?! – Линд вскочил с места. – Из ниоткуда, что ли? Вы только что это почувствовали?

– Да, – медленно проговорил вампир. – До этого ветер дул с моря.

– И что мы будем делать? Поймаем их прямо сейчас! Летим туда, схватим их и…

Хафиз задумчиво хмыкнул и качнул головой.

– Нет. Будем ждать дальше. – И он отвернулся от окна, сделав еще один глоток красного вина.