Текст книги "Россия и бесы. Когда не стало Родины моей…"

Память о созидателе русского музея

Неумолимый бег времени в какой-то момент заставляет человека по-новому увидеть окружающий мир, осознать свое в нем предназначение. Если раньше, будучи молодым, просыпаясь по утрам, я ждал от грядущего дня, как в ресторане, положенного мне и кем-то гарантированного «меню» – встать, позавтракать, пойти на работу, то в последние годы все чаще ловлю себя на мысли, что каждый встреченный рассвет прежде всего – благодарность Богу за продолжение земного моего бытования. А главное, отчетливо осознаю, что я, равно как и мои друзья, живу сейчас не только за себя, но и за дорогих нам людей, покинувших этот мир. К сожалению, одной из тяжких примет нынешнего времени стало пренебрежительное отношение к прошлому, забвение славных дел учителей и предшественников.

Весной 2002 года умер один из выдающихся музейных работников – «музейщик № 1», как по праву называют Василия Алексеевича Пушкарева. Это человек, на протяжении без малого тридцати лет возглавлявший Государственный Русский музей во времена отнюдь не легкие для нормального музейного строительства. Несмотря на многочисленные препоны, которые ставили перед директором сначала диктаторский сталинский, а потом толстиковско-романовский застойные режимы, Пушкарев сумел пополнить фонды музея на 120 тысяч экспонатов. И поверьте, это не были случайные, проходные вещи. Среди новых приобретений 500 икон XIII—XVIII веков, лучшие образцы отечественного авангардного искусства, замечательные творения русских мастеров XVIII – начала XX века, знаковые творения художников советского времени.

История жизни собирателя Русского музея сопоставима разве что с судьбой Павла Михайловича Третьякова. Но московский подвижник создавал свою галерею на собственные деньги и не зависел от идеологических наставников.

Отрадно читать, как Третьяков приобретал картины в мастерских титанов отечественного искусства, руководствуясь исключительно личным вкусом и семейным бюджетом. Пушкареву же приходилось каждый рабочий музейный день проводить в борьбе с нерадивыми чиновниками, мешавшими осуществлять его безукоризненные замыслы, направленные на процветание родного детища.

В конце семидесятых годов прошлого века Пушкарева после многочисленных попыток все-таки выгнали из любимого Ленинграда. К сожалению, как часто бывает, властям помог социально близкий художник, немереное количество работ которого отказывался приобретать директор Русского музея. Москва приютила ценного изгнанника, десять лет проработал он руководителем Центрального Дома художника и превратил его в оазис московской культуры. Но и в столице нашелся власть имущий художник, которому не приглянулся принципиальный, не умеющий прислуживаться и быть комплиментарным Пушкарев. Не моргнув глазом, лишил он Дом художника незаменимого хозяина, разрушил все, бережно и рачительно созданное знатоком душ современных творцов.

Закончил свое многотрудное и благородное поприще хранитель культурного наследия России Пушкарев в Советском фонде культуры, закладывая основы Музея современного искусства.

Мы прощались с Василием Алексеевичем в церкви Святителя Николая в Толмачах, где отпевали когда-то Павла Михайловича Третьякова. Пришло немало людей, знавших и любивших бескорыстного подвижника русской культуры. Были художники, искусствоведы, писатели, реставраторы, актеры, спортсмены. Но не было ни одного официального представителя Министерства культуры, Союза художников, Академии художеств. И самое непонятное и нелепое, что не приехал ни один руководитель Русского музея – музея, который во многом живет сейчас за счет того, что вложил в него Пушкарев. В тот день в Петербурге проходило общее собрание организации «Интермузей», руководит которой господин Пиотровский. Можно ли себе представить, чтобы в дореволюционной России из 150 участников конференции не отправили бы в Москву делегацию для прощания с музейщиком такого ранга? Всего ночь езды – и никого, чтобы привезти венок и поклониться праху подвижника, благодаря которому существуют все эти «интермузеи». У гроба дорогого человека, с которым мне посчастливилось работать и дружить не один десяток лет, я сказал, что мы сделаем все, чтобы, по крайней мере, на петербургском доме, где жил Пушкарев, и в холле Русского музея были открыты памятные доски. А вообще-то имена таких созидателей присваивают музеям. И тогда я дал себе слово все оставшиеся дни посвятить сохранению памяти о людях, внесших свой вклад в строительство здания нашей истории и культуры.

Я не хочу, чтобы слово «интеллигенция» было ругательным

Мне часто приходится читать и слышать самые разные мнения о русской интеллигенции, о ее роли в судьбе России. Так сложилось, что сегодня понятие «интеллигентный человек» воспринимается как понятие положительное, комплимент. С другой стороны, Лев Николаевич Гумилев слово «интеллигент» воспринимал как ругательство. В ряде работ мыслителей начала XX века интеллигенция понимается как секта. Кто-то и сегодня считает, что есть образованные люди, созидатели, а есть интеллигенция, которая внесла отнюдь не созидающий вклад в историю России.

У меня возникает рифмованное сравнение: интеллигенция – индульгенция. Публика, которой дали образование, попав в сферу культуры, как бы получила определенную индульгенцию от общества. Но вот отрабатывает ли она свою роль?

Я не хочу, чтобы слово «интеллигенция» было ругательным. Оно имеет общепризнанный смысл, но, чтобы определиться, для меня интеллигент – это и плотник из Кижей, и лесной обходчик, и спортсмен, и художник, а вовсе не каста или секта, о которой некогда говорил Бердяев. Но сегодня, рядясь в тогу интеллигента, люди часто забывают о том, кому и чему они должны служить. Право на просветительство должно быть знаменем в руках интеллигента, но обладать этим правом может только человек, являющийся патриотом своего Отечества. Я не люблю декларативных заявлений, но преклоняюсь перед фразой Некрасова: «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан!»

Ошибочно считается, что в России интеллигенция стала появляться в петровские времена, когда прорубили пресловутое «окно в Европу» и люди стали одеваться на европейский манер. Знаток истории русских княжеств академик Валентин Янин считает, что новгородцы гораздо раньше распахнули дверь в Европу. И почему мы не можем отнести к русской интеллигенции, скажем, Сергия Радонежского или автора «Слова»? Скорее всего, с Петром связывают появление в России европейской моды, камзолов и ассамблей. Я не против. Сам по возможности старался следовать моде, особенно в молодые годы, и брюки узкие носил, но считать умение хорошо одеваться признаком интеллигентности – ошибка.

Особенно ярко проявила себя наша интеллигенция в конце XIX – начале XX века, что позволило Бердяеву, а затем Льву Гумилеву и другим задуматься о роли в трагических революционных событиях нашей страны творческой ее части – деятелей культуры, литераторов. Роль Ленина, Троцкого, Парвуса понятна, но, положив на чашу весов их влияние на умы народа и влияние русской интеллигенции, удивляешься, насколько сильным было деструктивное воздействие последней. Читая историческую литературу, поражаешься, сколько по-настоящему талантливых людей Серебряного века (среди них Сомов, Бенуа, Гиппиус, Мережковский, Вячеслав Иванов) приняли участие в разрушении русской культуры, веры. Я еще понимаю, когда дворянские девочки, затюканные революционной литературой, идут в террористки. Им, засидевшимся в провинциальных усадьбах, хочется свободы. Они не понимают, что происходит разрыв с самым главным – верой. Им надоела вера!

А люди Серебряного века, начинавшие ломать строй, разрушали не просто веру, но и производную от нее культуру. Разрушая, они забывали, сколько хорошего создано на Руси, сколько было великих людей, забывали Иосифа Волоцкого, протопопа Аввакума, Никона. И в итоге оказались под влиянием Бакуниных. Говорю об этом, потому что Бакунин – первый интеллигент-крикун из тех, про которых Достоевский говорил, что они ради революции будут топить детей в нужнике. Я называю сборища «серебряновековцев» во всяких «ивановских башнях» камланием. Они не предполагали, что их действия в конце концов приведут к одинокой могиле на парижском кладбище. Они искали Антихриста, не понимая, что он рядом с ними, что Бог дал им таланты делать добро, а они клюнули на соблазнительную наживку.

Когда Ленин называл интеллигенцию дерьмом, у него были основания так именовать высокообразованных людей, потому что он понимал: в ответственный момент они сдадут.

Что взять с крестьянина или рабочего, одурманенного лозунгами о лучшей жизни? Но ведь эти-то жили в таком достатке! Дягилев, например, для своих Русских сезонов получал дотацию от императора. Даже такой удивительно талантливый человек, как Блок, с такими устоями, родословной, женатый на дочери патриота из патриотов Дмитрия Менделеева, сам не заметил, как попал в воронку. Но Блок – пассионарий и расплатился страшно. Его последними словами были: «Люба, мы все экземпляры «Двенадцати» сожгли? Там один у Брюсова остался, забери и уничтожь…».

Недавно была годовщина Цусимского сражения. Это поражение русского оружия, как и сто лет назад, вызвало в определенной среде насмешки, даже восторг. А Менделеев в свое время плакал, узнав о Цусимской трагедии. Как и все великие люди, Лев Николаевич Толстой, который искал свои пути, не мыслил топтать родину.

Для меня символами стойкости того времени остаются два человека: Константин Сергеевич Алексеев (Станиславский), новатор и потрясающий патриот своего Отечества, и Ефим Васильевич Честняков (Самуилов), ныне несправедливо забытый гениальный художник (ученик Репина, однокашник Кардовского и Ционглинского), который, отучившись в академии, мечтал вернуться в родной Кологрив, создать там театр, писать картины для детей.

Но что бы о них ни говорили, эти интеллигенты, скажем, художники Серов, Поленов, Коровин, страдали, когда в 1905 году расстреливали невинных.

А сегодня думаешь: плакали ли наши «творческие интеллигенты», когда на их глазах уничтожали Белый дом? Нет, они праздновали победу в «Метрополе», устраивали концерты, ниспровергали идею революций. Им не «Капитал» изучать, а «Бесов» Достоевского перечитывать надо. Какая же это интеллигенция? Сегодня интеллигенция предает свой народ, активно сотрудничая со структурами, обворовывающими страну. Материальную поддержку интеллигенция должна получать не от них, а от государства, и ее материальный уровень должен быть соответствующим.

Но есть и те, кто в этой вакханалии сохранил себя, например, писатели Владимир Богомолов, Евгений Носов, Валентин Распутин, Василий Белов, художник Гелий Коржев.

Говоря о недавнем времени, хотел бы отметить еще один феномен – интеллигенцию, возникшую на волне хрущевской оттепели в середине 50-х и практически уничтоженную в конце прошлого века. Впрочем, ростки этого пласта нашей интеллигенции начали проявляться значительно раньше, в 40-е и даже 30-е годы. Эти люди, происходившие из самых разных слоев общества, получившие высшее, в основной массе своей техническое, образование, проявляли огромный интерес к культуре, поднимая ее на небывалую до тех пор в стране высоту. Своей жаждой культуры они подвигли людей творческих, гуманитариев к созданию многих отечественных шедевров.

Я вспоминаю, например, 60-е годы, когда так называемые толстые литературные журналы приобрести было просто невозможно и целые отделы НИИ или конструкторских бюро подписывались на единственный выделенный им на год, скажем «Новый мир», и по очереди читали все номера. Тогда, чтобы называться интеллигентным, культурным человеком, необходимо было посещать новые спектакли, кинофильмы, музеи. На выставки художников в любую погоду стояли очереди, причем независимо, выставлялись Матисс или Пикассо, Гурий Захаров или Виктор Попков, Гоген или Леже, Нико Пиросмани или Анри Руссо. Несмотря на невысокий по нынешним меркам уровень гостиничного сервиса, десятки тысяч людей колесили по стране маршрутами Золотого кольца России, посещали древние города (Новгород, Псков, Изборск и многие другие), отправлялись в походы по памятным местам, бескорыстно помогали археологам, реставраторам, топонимам. Книги по искусству, древнерусской архитектуре, поэтические сборники мгновенно раскупались.

Естественно, имея зрителя, слушателя, почитателя, деятели культуры даже в условиях существовавших тогда идеологических рамок стремились создавать произведения высокого художественного уровня. Вспоминаю, как в те годы меня регулярно приглашали рассказывать о работе реставратора в Дубненский институт ядерных исследований, причем и я, и мои слушатели ждали этих встреч с нетерпением. Очень интересовались нашими работами, например, академики Аркадий Мигдал и Бруно Понтекорво.

Большинство из этих людей, в одночасье обкраденные, оставшиеся не у дел, вынуждены влачить жалкое существование, искать себе работу на вещевых рынках. Естественно, ни о какой культуре думать они уже не могут.

Хочу особенно подчеркнуть, что зрители и слушатели, уважая западную и восточную культуру, отличали, ценили отечественную во всем многообразии ее проявлений. А писатели и художники, музыканты и артисты, изучая и принимая мировой опыт, ориентировались именно на советского слушателя, зрителя, ценителя.

Сегодня же многие деятели культуры, востребованные и признанные в те годы, к сожалению, оказались нестойкими. Зачем художникам, выдающим себя за патриотов, на фоне нынешней абсолютной музейной нищеты устраивать себе галереи в центре Москвы, издавать собственные биографии в сафьяновых переплетах?

А зачем нашим патриотам нужно каждый день воздвигать памятник за памятником?

Можно по пальцам сосчитать, сколько в прежней России ставилось монументов. «Медный всадник», памятники Минину и Пожарскому, Пушкину, Тысячелетию России – вот основные наши монументальные маяки. А сегодня то одному царю, то другому, причем Александра II с Александром III путают. И все это поделки. Зачем к 1100-летию Пскова в один день поставили два памятника княгине Ольге? Мог ли позволить себе Мартос, скажем, с Опекушиным или Микешиным открыть в Новгороде одновременно два-три памятника Тысячелетию России? Об этом, прежде всего, должны думать те, кто дает деньги. Зачем же издеваться над историей России? Разве это интеллигентно?

В человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли. А у меня, когда вижу в телевизоре, скажем, современных поэтов, такое впечатление, что воскресли те, в кожанках, из 20-х годов, – настолько похожие лица… И невольно вспоминаешь лики наших художников – Нестерова, Корина… Или артистов – Ливанова, Кторова, Массальского…

А на нынешних посмотрите!

Разве могут люди культуры спокойно воспринимать поставленного в театре имени Моссовета «Ревизора», действие которого происходит в Ханты-Мансийске? Олигарха Хлестакова играет Гоша Куценко… Если б у нынешней так называемой интеллигенции была хоть частичка совести, она бы возмутилась. Нет, молчат…

Игорь Золотусский написал по поводу фокинского преступления – постановки «Ревизора» в Александринке. Но другие молчат. Им так лучше, им наплевать на нашего Гоголя. Что говорить, если самый прославленный режиссер Марк Захаров занимается перелицовыванием нашей истории. Ты свое что-нибудь поставь!

То есть, суть в раздвоении: они хотят жить здесь, а понятыми быть там. Для них главное, если на Западе примут, если на Западе похлопают, вот и славно! Но они уже опоздали: даже в Европе понимают, что Запад без культуры России ничего не может.

И, отвлекаясь от культуры, должен сказать: то, что французы сказали «нет!» Европейской конституции, – это выше всех майданов, всех разноцветных революций. Французы показали, что такое настоящий патриотизм. Французы, а повели себя, как Фидель Кастро и Лукашенко!

Но самое главное, в основе действий современных интеллигентов от культуры ложь, причем ложь как принцип, в полной уверенности, что никто не ответит, не даст отповеди. Скажем, поэт Вознесенский, называющий себя учеником Пастернака, всюду пишет, что учитель – жертва тоталитаризма. Какая жертва? Он был влюблен в Сталина! Взять хотя бы воспоминания Чуковского о том, как они шли со съезда и Пастернак искренне признавался, что хотел бы быть на месте колхозницы, которая разговаривала с вождем. Потом, правда, была история с «Доктором Живаго», но это уже другая эпоха. Хрущев и церкви закрывал, что для меня страшнее, чем возня с этим романом.

Пастернак был честным и прямым человеком, а ложь утверждается в умалчивании. Вот поставили на Арбате памятник Окуджаве, мимо которого страшно проходить, а в «Литературке» была статья о том, что Окуджава толком и не жил на Арбате. И молчок: никто не подтвердит и не возразит. У них самое главное – умолчать. Вот ведь и Окуджаве памятник ставят, и на памятник Бродскому музей Соломона Гуггенхайма деньги перечисляет, торопит… Ну а памятник Пастернаку поставили? Забыли! Только камушек на могиле в Переделкино. Забыли, что в Петербурге нет памятников Блоку, расстрелянному Гумилеву, Ахматовой. Что же недавние и нынешние себя так любят?

Какая же это интеллигенция, если ей очень нравится, что она «в порядке», при орденах и медалях, но не понимает, что «Культурной революцией» Швыдкого, скучнейшими «Апокрифами» Ерофеева или «Временами» Познера можно только возмущаться?

Сегодня, погрязнув в борьбе за «хлебные места», эти люди отошли от интеллигенции. Им не нужно объединяться – это не входит в их планы. Была попытка сплочения русской интеллигенции (так называемый «Римский форум»), но либеральная ее часть отошла, борзо поскакав за наградами, а патриотическая не имеет реальной возможности влияния.

Выступивший по телевидению Александр Солженицын отметил, что главной национальной идеей должно быть сохранение народа, который нынче вымирает у нас физически и нравственно. Вот та задача, о которой некогда говорил граф Шувалов и ради решения которой должна сегодня жить и объединяться интеллигенция России.

Не хочется заканчивать на грустной ноте. Я все же верю и знаю, что сегодня есть талантливые писатели, которых замалчивают и обходят премиями. Тот же Михаил Тарковский или Василий Голованов, о которых возвышенно говорит литературовед Игорь Золотусский, очень честные и талантливые люди. Начинает что-то проклевываться на Российском телевидении и ТВЦ.

То, что сохранились живые, непроданные силы, свидетельствует о том, что «Сим победиши!».

От «совести» к «дерьму»?
За что прогнали Бондарчука?

Впервые прочитав слова Ленина, который назвал интеллигенцию «дерьмом», я страшно возмутился. Но со временем понял, что Ленин имел в виду лишь ту часть интеллигенции, которая во второй половине XIX века заигралась с реформами, с жаждой революции, желанием освободиться от принципов веры, от домашних устоев. Почему сейчас я вспомнил о тех временах? Потому что мы вновь попали в страшную переделку. У нас в помойке может копаться бывший великолепный учитель или врач, который оказался «за бортом», потому что не смог найти общий язык с этой новой системой. Мы сегодня растеряли даже те крохи духовной жизни, которые смогло сохранить поколение 60-х. Почему в те годы создали столько прекрасных фильмов? Потому что ценителей было много.

Новое время началось как раз с борьбы с кинематографом. Когда посредственности «вытерли ноги» о Бондарчука, Ростоцкого, Кулиджанова. Добились свободы творчества. И что эти свободные сняли? «Дневник его жены» по сценарию Дуни Смирновой? Грязнейший фильм о Бунине, который сводится к копанию в постельных историях писателя? У Бунина – в отличие от создателей фильма – было то, что называется интеллигентностью.

Премия из рук вора

Некоторые представители нынешней культурной элиты сетуют, что, мол, не воспринимает народ современных творцов как своих духовных пастырей. Но, извините, публика же видит, как эти пастыри себя ведут. Недавно свой юбилей отмечал известнейший музыкант. Светские «хроникеры» описывали, как в огромном зале юбиляр возлежал на специальном помосте, словно римский патриций, а Ксюша Собчак и сопровождающие ее лица засыпали его фиалками, выписанными из Пармы. Один из всемирно известных деятелей культуры ушел с этого празднества через пять минут. Перед уходом он спросил: «Что ты делаешь?» И услышал в ответ: «Я это заслужил». А что, Мравинский, Шостакович или Прокофьев были бездарностями? Они подобных вещей себе позволить не могли.

Наших деятелей культуры вообще охватила какая-то чудовищная страсть к юбилеям. Отмечают 55 лет, 43 года – как будто боятся, что до следующего дня рождения не доживут и причитающееся им получить не успеют. Организовывают многочасовые церемонии в честь себя, любимых, на сцене государственных театров, которые давно уже воспринимают как личные вотчины. И не забывают упомянуть: «Сам звонил! Орден второй степени обещал!» Грибоедов написал: «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь». А у нас интеллигенты как поцелуются с Кудриным, Грефом или Шойгу, так считают, что теперь и им частичка власти перепала. А у Станиславского, между прочим, «вертушка» стояла к Сталину. «Вертушка»! Но он ею из принципа не пользовался.

Господа, вы же сами боролись с привилегиями! С теми, кто давал ордена Вучетичу, Михалкову, Софронову. А теперь переживаете, что власти вас обходят своим вниманием. Люди глубокой культуры ни сейчас, ни в застойные годы попасть в объятия генсеков особо не спешили. Те же писатели-«деревенщики» – Распутин, Астафьев, Белов – зарабатывали на хлеб насущный в редакциях провинциальных газет и журналов. Получая тридцатку в неделю, не жаловались на судьбу и не отсвечивали с бокалами в руках на посольских приемах, как это делали и делают нынешние «бессмертные».

И в мире живописи тоже достаточно интриг. Два средней руки художника открыли в самом центре Москвы музеи и галереи имени себя. При том, что директору Музея им. Пушкина Ирине Антоновой негде выставлять памятники мирового искусства! Я в Италии как-то спросил: «А почему у вас нет музея Микеланджело?» Мне ответили: «Ты это серьезно?» Зачем музей, если чуть ли не повсюду его скульптуры стоят! Наши же художники делают все возможное, чтобы возвеличиться еще при жизни и получить с этого максимум дивидендов.

Недавно прошла раздача очередных премий «Триумф», учрежденных Березовским. Я не считаю Америку идеальной страной, но вы можете себе представить, чтобы там человек, объявленный в международный розыск, скажем, Бен Ладен, раздавал премии деятелям культуры? И ее принимали бы Роберт Де Ниро, Лайза Минелли, Шэрон Стоун или Рей Брэдбери? Да на следующий же день Америка не будет смотреть их фильмы, слушать их песни и читать их книги. А у нас – выходят, получают, благодарят. Цвет нации собирается на приеме у человека, которого прокуратура обвиняет в мошенничестве и хищениях в особо крупных размерах, который проворачивал грандиозные махинации, собирая деньги на создание якобы народного автомобиля. Из миллионов, добытых нечестным путем, Березовский теперь выделяет «крохи с барского стола» на премию. И наши деятели искусства – артисты режиссеры, музыканты – берут эти деньги нимало не смущаясь. Можно, конечно, предположить, что, принимая премию из рук олигарха с сомнительной репутацией, интеллигенция таким образом демонстрирует свое оппозиционное отношение к власти. Так нет же! Те же самые персонажи сегодня подобострастно благодарят и Президента страны за награды, звания, ордена, клянутся ему в любви и преданности. Ну а завтра на другом ковре так же искренне лобызают человека, который обвинил В. Путина в причастности ко взрывам жилых домов в Москве и Волгодонске, человека, который является врагом их «любимого государства и Президента». После этого становится понятно, почему коммунисты называли интеллигенцию «прослойкой».

Но вы мне ответьте: туда позовут Распутина, чтобы вручить ему премию? Никогда в жизни! И близко не подпустят. Или Тарковского, племянника Андрея Тарковского – замечательного писателя, который сидит в деревне и работает. У них своя тусовка. Но сегодня именно эту тусовку преподносят как истинную интеллигенцию!

Какая же это интеллигенция?! Для меня гораздо большее отношение к понятию «интеллигент» имеет плотник, который всю жизнь проработал в Кижах, восстанавливая уникальные деревянные церкви, или те женщины, которые сегодня в музеях стараются сохранить ценнейшие памятники культуры и получают зарплату 1500 рублей. Или физики из Дубны, которые просят, чтобы к ним приезжали с лекциями по истории культуры. Эти люди молятся за нас. И будем надеяться, что они отмолят Россию.