Текст книги "Злые чары Синей луны"

– Ой-ой-ой, – спокойно возразил тот. – Что стряслось с нашим духом авантюризма?

– А что стряслось с твоим инстинктом самосохранения?

– Нельзя ли отложить семейные разборки на потом? – влез Чанс. – Вы говорили, у нас мало времени.

– Не порть другим удовольствие, – проворчал Чаппи. – Только-только здесь стало интересно. Собачья любовь гораздо практичнее. Мы просто...

– Я прекрасно знаю, что вы делаете, – рявкнул Чанс. – И это неизменно вызывает у меня отвращение. Может, Верховный маг и усилил твой интеллект, но с инстинктами ни черта не сделал.

Пес фыркнул. Фишер выбрала из серебряных шариков один и замахнулась.

– С праздничком...

Ударная граната взорвалась прямо в дверях, в гуще телохранителей. Они успели только увидеть промелькнувший серебряный блик и потянуться за оружием – и внезапно оказались в эпицентре ревущего урагана. Фасад ресторана исчез мгновенно, разнесенный яростными ветрами, телохранителей разорвало на части, в воздух вместе с обломками кирпичей и щепками полетели кровь и искромсанная плоть. В отсутствие реального шторма вихри быстро стихли, и на красивые улицы пролился страшный дождь. Праздные прохожие завопили в ужасе, когда с неба на них посыпались обломки и потроха. Хок и Фишер уже неслись вперед с оружием наголо, Чанс и Чаппи поспевали следом.

Они ворвались в ресторан через разрушенный фасад и обнаружили, что тридцать девять криминальных авторитетов и их свита уже на ногах – отодвигают стулья от столов и требуют объяснений. Хок и Фишер сразу нанесли им тяжелый удар, разбросав вокруг бомбы и зажигательные снаряды. Пламя вспыхнуло по всему ресторану, раздуваемое и подпитываемое остатками урагана, застрявшего в изящно обставленном помещении. Люди летели во все стороны, некоторые горели. Еще несколько увидели Чаппи, крикнули знакомое «Волк!» и побежали.

Затем капитаны добрались до первых телохранителей – и все смешалось в сверкании стали и лязге клинков. Один за другим охранники падали, не способные противостоять ярости, которая двигала супругами. Чанс старательно прикрывал их со спины, размахивая огромной секирой со смертоносным мастерством. Пес радостно носился взад-вперед, проделывая ужасные вещи с наиболее медлительными и игнорируя тех, кто пытался его остановить.

Преступные боссы быстро сообразили, что их единственная надежда на спасение заключается в численном превосходстве. Все вместе они подались назад, образовав ощетинившийся клинками полукруг в дальнем конце зала, откуда в оцепенении наблюдали, как падают их последние защитники. Неуправляемое пламя бушевало по всему помещению, последние порывы ветра раздували костры вокруг мертвых и умирающих. То, что осталось от ресторана, все сильнее напоминало преисподнюю. И самые жуткие персонажи в этом аду – Хок и Фишер, с окровавленными клинками и жаждой крови в глазах, – перешагнули через упавших телохранителей и приблизились к уцелевшим бандитам. Долгие годы, когда им приказывали не замечать зла, когда виновные разгуливали безнаказанными, – эти горькие годы наконец закончились.

Чанс придержал шаг. Это была битва Хока и Фишер, их личная вендетта. Он подозвал Чаппи, и пес притрусил, улыбаясь во всю окровавленную пасть.

Хок и Фишер остановились. Некоторое время враги молча разглядывали друг друга под тихие стоны умирающих и потрескивание горящей мебели. Огонь медленно распространялся. Скоро весь ресторан грозил превратиться в геенну огненную, откуда не спастись никому.

– Почему теперь? – спросила Мария аб Хью, владелица весьма доходного игорного дома, где ставки повышались до визга, а на уплату долгов у проигравшего было ровно столько времени, сколько требовалось, чтобы переломать руки и ноги его детям. Она неплохо знала Хока и Фишер, и глаза ее пылали мстительной яростью.

– Зачем преследовать нас именно сейчас? Вы ведь должны понимать, что всех вам не взять. А выжившие отомстят, как вам и не снилось. Вы умрете, ваши родные и друзья умрут, каждый, кто хоть раз перемолвился с вами добрым словом, умрет. Все вы подохнете, вереща от боли. Ваши имена станут грязным ругательством на устах этого города.

– Мы как раз ожидали услышать от тебя что-нибудь в этом роде, – спокойно отозвалась Фишер. – И ты права, у двоих против тридцати девяти шансы невелики, хотя в свое время мы видали и похуже. Но мы в некотором роде торопимся и более заинтересованы в справедливости, нежели в наслаждении нашей местью. Поэтому от имени всех тех, кто пострадал от ваших рук, от имени всех тех, кто истекал кровью, мучился и умирал из-за вас, мы принесли вам маленький подарок. Давай, Хок. Привнеси немного хаоса в их размеренную жизнь.

Хок уже держал хаос-бомбу наготове. Маленький, тускло поблескивающий золотой шарик. Вполне возможно – самое опасное оружие, какое он когда-либо собирался применить. Хок слыхал все страшилки о первых стражах, которым доверили опытные экземпляры. То, что от них осталось, пришлось похоронить в неосвященной земле, и поговаривали, что из-под могильных холмиков и поныне доносятся приглушенные голоса.

Данная новая версия хаос-бомбы считалась гораздо более безопасной, но только потому, что никто ее пока не испытывал. Сказать по правде, Хоку было совершенно наплевать. Он поклялся покарать как можно больше виновных, прежде чем покинет Хейвен, и лучшего случая не представится. Капитан произнес запальное слово и швырнул хаос-бомбу в сгрудившихся перед ним преступных главарей. Кое-кто отшатнулся, явно ожидая очередной зажигалки или нового витка урагана, но один из более смелых шагнул вперед и отбил бомбу ладонью, пытаясь послать ее обратно бросившему. Разумеется, он умер первым.

Бомба активизировалась в момент прикосновения к ладони. Золотой шарик затрепетал, и нечто, заключенное внутри, проснулось и вырвалось наружу. Никто не мог бы сказать, что это – живое ли существо или сила природы. Или какой-нибудь магический конструкт. Оно было слишком иным, слишком противоестественным, чтобы описать его человеческими словами. Оно распространилось в дымном воздухе, и его ужасное присутствие не регламентировали ни разум, ни логика. Все, чего оно касалось, кричало.

Человек, своим прикосновением активировавший хаос-бомбу, внезапно превратился в облако бабочек, повторяющее форму человеческого тела. Они разлетелись в разные стороны. Это было почти красиво.

Двое растаяли и утекли потоками густой жидкости, зовя на помощь булькающими голосами. Бандиты кинулись было врассыпную, но... поздно! Несколько человек в панике налетели друг на друга и слились в одно огромное мясистое существо со множеством глаз, и рук, и ртов, которые завывали на неизвестных языках.

Превращения быстро настигали оставшихся, преображая мафиозных главарей самым жутким образом. Даже Хоку с Фишер пришлось отвернуться.

Последним оказался чрезвычайно жирный рэкетир. Прижавшись спиной к дальней стене, он смотрел, как хаос проделывает свою ужасную работу с его «коллегами». Говорят, внутри каждого толстого человека сидит тощий и просится наружу. Хок и Фишер против воли наблюдали, как толстяк внезапно развалился от горла до промежности. В воздух фонтаном ударила кровь, а из огромной малиновой трещины высунулась тонкая костлявая рука. Вопли толстяка захлебнулись. Тем временем сначала кисть, потом предплечье и наконец плечо вылезли из его истекающих кровью внутренностей – тощий разрывал жирное тулово в неудержимом стремлении к свободе. Кости ломались, рвался жир, пока наконец ужасный тощий человек не остался стоять на куче потрохов и кожи. Он смеялся, смеялся, смеялся.

Чанс с трудом сдерживал рвоту. Чаппи приник к его ногам, поджал хвост и жалобно повизгивал. Вокруг ревел огонь, пожирая остатки ресторана. Фишер посмотрела на Хока.

– По-моему, даже они такого не заслужили.

– Не знаю. Если хочешь, можем до отъезда поинтересоваться мнением некоторых их жертв на сей счет.

Фишер беспокойно огляделась. Она ощущала, что потусторонняя субстанция по-прежнему переливается в воздухе, неудовлетворенная и уже совершенно им неподвластная.

– Хок, не похоже, чтобы эта дрянь собиралась рассасываться. Коли на то пошло, я бы сказала, что она распространяется и сейчас направляется в нашу сторону. Думаю, пора уходить. И быстро.

– Вероятно, ты права, – согласился муж. – Интересно, какой у нее радиус действия?

– Не спрашивай, – ответила жена, быстро пятясь к развороченному фасаду ресторана. – Это ты у нас читаешь про такие штуки.

– Заткнись и бежим!

И они побежали. Чаппи с Чансом не отставали от капитанов.

Снаружи собралась толпа зевак. Капитаны заорали, чтобы те отошли подальше, и модникам хватило одного взгляда на окровавленные клинки и искаженные лица, чтобы подчиниться приказу. Хок не останавливался, пока они снова не оказались в узком переулке на другой стороне улицы. Они с Фишер запыхались. Капитан оглянулся. Чанс и Чаппи укрылись за спинами двоих стражей и осторожно выглядывали оттуда.

– Скажите, – тоном светской беседы поинтересовался пес, – вам, ребята, не знакомо выражение «перегнуть палку»? Я видал лесные пожары, причинившие меньше разрушений, чем вы двое.

– Верно, – согласился Чанс. – Я потрясен. Правда. Теперь можно идти? Если то, что вы там выпустили, не ограничено пределами ресторана, я лично направляюсь к ближайшему горизонту и не оглядываюсь, пока не окажусь в другой стране.

– Наперегонки, – бросил вызов Чаппи, с несчастным видом нюхая воздух.

Хок как раз собирался сострить, когда весь ресторан внезапно и бесшумно исчез, оставив только огромную дыру в земле на месте фундамента. Толпа зевак разразилась воплями ужаса и принялась громко взывать к различным богам. Несколько человек зааплодировали. Хок поморгал.

– Сдается мне, сила хаоса вернулась туда, откуда чародеи Стражи ее извлекли. И забрала с собой ресторан.

– Скатертью дорога, – подытожила Фишер. – А теперь давайте, к черту, выбираться отсюда. Одного из тех, кого мы искали, здесь не оказалось. А мы не можем покинуть Хейвен, не попрощавшись с ним.

– О господи! – выдохнул Чанс. – Разве вы убили недостаточно народу сегодня? Сколько мертвецов вам потребуется, чтобы насытить вашу жажду мести?

– Ты будешь удивлен, – обещал Хок, и что-то в его тоне удержало Чанса от дальнейших расспросов.

Капитан задумчиво поглядел на огромную дыру в земле.

– Один отсутствовал. Самый гнусный бандит из всех. Сам он никогда не пачкает руки, но имеет долю в любых делах в обмен на финансирование. Огромная жирная пиявка, питающаяся кровью города.

– Сен-Кристоф, – пояснила Фишер. – У него имеется личная армия из четырех с лишним сотен человек и особняк, защищенный лучше, чем Штаб-квартира Стражи. Мы рассчитывали накрыть его в ресторане вместе с остальными мешками дерьма, но он нынче явно слишком важная персона, чтобы являться на переговоры лично. Поэтому нам придется заняться им отдельно.

– Погодите. – Чанс очень старался говорить решительно и твердо. – Мы четверо не в состоянии прорубиться сквозь армию из четырехсот человек, черт подери. Мне плевать, что там говорится в легендах. И, Хок, если мне только покажется, что ты подумываешь, не выпустить ли еще одну хаос-бомбу, я лично вырублю тебя. Ради твоего собственного блага и блага всех остальных.

Губы принца тронула улыбка:

– Что ж, попробуй при случае. Но ты прав. Больше никаких хаос-бомб. До тех пор, пока я не стану значительно лучше разбираться в их свойствах. И мы не станем пробиваться сквозь четыре сотни человек, чтобы добраться до Сен-Кристофа. Мы просто подойдем к воротам и потребуем аудиенции. Он впустит нас, потому что гордость не позволит ему поступить иначе. И тогда он будет наш.

– А как мы потом уйдем оттуда? Мимо четырех сотен вооруженных людей? – поинтересовался Чанс.

– А, что-нибудь придумаем, – беспечно отозвался Хок. – По-моему, стоит взять с собой маленький подарочек. Что-нибудь небольшое – для личных телохранителей Сен-Кристофа.

– Разумеется, – согласилась Фишер. – Я как раз кое о чем подумала. Заберем по дороге.

Чанс с Чаппи переглянулись:

– Мы – покойники. Очень-очень мертвые.

* * *

Чанс не знал, где неугомонные супруги собираются остановиться, чтобы прихватить «подарочек» для Сен-Кристофа, но уж точно не думал, что возле канализационного люка. Хок поддел тяжелую чугунную решетку лезвием топора и крикнул в дыру. Последовала длительная пауза. На улицу медленно выползло несколько омерзительных ароматов. Затем послышался голос, напевающий нечто меланхолическое. Постепенно пение приближалось. Стали слышны чавкающие шаги. Чанс предпочел не думать о почве, по которой ступают эти ботинки. Наконец из люка высунулась седая чумазая голова, и запах на улице сделался еще хуже. Чаппи отступил, кашляя и отплевываясь. Но Хок и Фишер не тронулись с места, и Чансу тоже пришлось остаться. Хок дружелюбно кивнул чумазой голове, которая приятно улыбнулась в ответ.

– Приветствую, капитаны. Не правда ли, славный денек?

– Безусловно, – согласилась Фишер. – Чанс, это Джентли Нортхэмптон. Он знает канализацию под Хейвеном, как никто другой.

– Канализация – моя жизнь, – улыбнулся Джентли. Он высморкался в грязный платок, к которому Чанс никогда бы не прикоснулся без двух пар перчаток, и снова одарил своих собеседников лучезарной улыбкой. – Нигде не сыщешь такого мира и покоя. Никто тебя не трогает. Я годами не плачу налоги. Хотя вы бы удивились, узнав, какие вещи порой можно здесь найти. Нам пришлось заблокировать туннели под Двором колдунов. Не знаю, что там эти волшебники затевали, а только завелось в переходах нечто большое и белое. Все время хихикает. Пришлось вызывать группу захвата. Кстати, канализация под Восточной окраиной в это время года просто чудесна. Цветы не хуже, чем на клумбах в загородных поместьях. И, разумеется, они едят крыс, что помогает контролировать численность популяции.

– Восхитительно, как всегда, Джентли, – сказала Фишер. – Ты получил нашу записку?

– Конечно, – ответил Джентли. – Для вас, капитаны, – все, что угодно. Один мешок, как просили.

Он нырнул обратно в люк, после чего показался снова и протянул им большой полотняный мешок, который угрожающе бугрился и дергался. Фишер приняла подарок, взвесила на руке и неприятно ухмыльнулась.

– Спасибо, Джентли. Это прекрасно подойдет.

– А теперь пора навестить Сен-Кристофа, – сказал Хок, когда голова Джентли снова исчезла в канализации. Он опустил чугунную решетку на место и притопнул сверху.

– А можно мы потом вернемся в Лес? – почти жалобно попросил Чанс. – Во время Войны демонов мне не было так страшно.

– Некоторые люди просто не умеют весело провести время, – заметил Хок, и Фишер мрачно кивнула.

В мешке что-то бурлило и билось.

* * *

Особняк Сен-Кристофа считался самым большим частным владением в городе, и Чансу без труда поверилось в это. Четырехэтажный, в несколько акров шириной, он доминировал в тихом жилом квартале. Толстые каменные наружные стены поверху усеивали обломки железных пик и битое стекло, а единственным входом на территорию резиденции являлась огромная каменная арка, снабженная приспущенной стальной подъемной решеткой и полудюжиной тяжеловооруженных охранников. Они едва глянули, кто приближается, и мгновенно подняли общую тревогу. Хок беззаботно подошел к стальной решетке и обаятельно улыбнулся:

– Вы знаете, кто мы. Так что давайте не усложнять, ладно? Мы зашли повидать Сен-Кристофа. Вы нас пропустите или...

– Или что? – спросил начальник охраны.

– Или мы прибегнем к импровизации, – сообщила Фишер. – Внезапной, жестокой и безоглядной.

Начальник караула призадумался. С технической точки зрения, за толстыми стальными прутьями подъемной решетки он находился в полной безопасности... Но ведь это Хок и Фишер. Плюс еще кто-то с большой секирой. И волк. Несколько минут он с тоской смотрел на Чаппи, а затем решил, что все это для него чересчур. Одного стражника послали в дом за инструкциями, а оставшиеся продолжали стоять и терпеливо улыбаться. Фишер время от времени встряхивала мешок, дабы успокоить его содержимое. Наконец появился лакей, ужасно важный, при фраке и в напудренном парике, и приказал поднять решетку. Он проводит капитанов и их спутников в особняк на встречу с Сен-Кристофом.

Охранники переглянулись, грустно пожали плечами и подчинились. Колеса повернулись, тяжелые стальные прутья ушли вверх, и Хок с Фишер с хозяйским видом прошествовали под аркой. Лакей коротко поклонился и повел их по расчесанной граблями дорожке между обширных газонов и клумб. Сзади донесся грохот опускающейся решетки. Никто не оглянулся. Поступь слуги была достаточно быстрой, чтобы продемонстрировать гостям хозяйское нетерпение, но в то же время и не слишком торопливой, дабы дать им возможность подивиться заморским деревьям и цветам. И тут Чаппи все испортил: погнался за павлином и вернулся с полной пастью перьев.

Лакей взбесился. Они хоть представляют себе, насколько редки павлины в этой части света? Как дорого стоило их заполучить и содержать? Он требовал, чтобы волка убили, выпотрошили и набили из него чучело. Чаппи пригласил слугу подойти и попытать счастья. Последовала некоторая суматоха. Наконец Чансу удалось уговорить Чаппи слезть с груди бедняги и позволить тому подняться на ноги. Остаток пути слуга вел компанию в гордом молчании, делая вид, будто вообще ничего не произошло.

У парадных дверей он передал их дворецкому в блистательной униформе, какой позавидовали бы многие адмиралы, и тот повел их между двух безмолвных шеренг вооруженных людей по большому залу, где на стенах висели портреты предков, в столовую, где Сен-Кристоф изволил трапезничать. Хозяин восседал в конце длинного массивного стола из красного дерева, который едва не прогибался под тяжестью такого количества еды. Провизии здесь хватило бы на то, чтобы накормить дюжину семей. Самый воздух в комнате, казалось, пропитался злобой. Огромное тело бандита скрывал изящно сшитый костюм ослепительно белого цвета. Единственным цветовым пятном являлась кроваво-красная роза на лацкане.

В Сен-Кристофе было больше шести футов росту и без малого четыреста пятьдесят фунтов веса. Ходили слухи, что под всем этим жиром немало мускулов. Поговаривали также, что он вырос таким большим, поедая своих врагов. Его большое круглое лицо казалось непроницаемым, почти детским. Жир разглаживал черты, и злодей имел загадочно-задумчивый вид младенца-переростка.

Взгляд его был бесстрастен и полон спокойной угрозы. Оружия он не носил. Прошло немало времени с тех пор, как Сен-Кристоф сражался ради чего-либо, кроме собственного удовольствия. Неизбежные жестокости своего бизнеса он предоставлял двенадцати женщинам-телохранителям, сопровождавшим его повсюду и не носившим ничего, кроме перевязи с мечом. Они считались самыми опасными бойцами в Хейвене. Ни одна из них не знала поражений. Поэтому Хок и Фишер нарочито не обращали на них внимания. Их ужасно занимала роскошная обстановка обеденного зала. Хока особенно заинтересовала массивная люстра из стали, стекла и алмазов, висящая под потолком. Видимые опоры отсутствовали, из чего следовало, что ее удерживает в воздухе какая-то незримая магия. Дорогостоящая прихоть для предмета столь чудовищно безвкусного.

Сен-Кристоф небрежно бросил кусок мяса одной из своих телохранительниц. Она поймала его точно на кончик лезвия, переправила в рот и спокойно прожевала, ни на секунду не отводя глаз от непрошеных гостей.

– Выпендреж, – фыркнула Фишер.

Чаппи подкрался к одной из телохранительниц сзади и сунул холодный мокрый нос ей под зад. Она громко взвизгнула и тут же попыталась притвориться, что ничего такого не случилось. Пес громко захихикал. Чанс не знал, куда глаза девать. Проведя большую часть жизни в закрытой частной школе для мальчиков, он не приобрел опыта, который помог бы ему справиться с таким количеством женской наготы. Она мешала сосредоточиться, но квестору все-таки хватило ума понять, что в этом-то и заключается смысл подобной гвардии.

– Итак, капитаны, – произнес Сен-Кристоф голосом, неумолимым, как лавина, – какие бесконечно важные обстоятельства заставили вас побеспокоить меня в час отдохновения?

– Ничего особенного, – непринужденно откликнулся Хок. – Просто мы пришли убить тебя, сжечь твой дом и парализовать твои обширные преступные операции. Видишь ли, мы покидаем Хейвен, поэтому другой возможности нам не представится. Ты должен быть польщен, Кристоф; мы приберегли лучшее напоследок.

Сен-Кристоф сочно хохотнул:

– Как всегда, непокорны, капитан Хок. Следует ли мне напомнить вам, что я – исключительно респектабельный бизнесмен? У меня нет никаких связей с преступным миром. Закону я не интересен.

– Мы больше не представители закона, – сообщила Фишер. – У нас более высокие мотивы. Сколько жизней ты сломал за эти годы, Кристоф? Ты хоть знаешь?

– Разумеется, нет, – ответил здоровяк, аккуратно промокая розовые губы шелковой салфеткой с вышитой монограммой. – Для отслеживания подобных вещей у меня имеются специальные люди. Я не заинтересован в дальнейшем продолжении нашей беседы, капитаны. Как дань моему восхищению вашими многочисленными подвигами, я предлагаю вам единственный шанс. Покиньте мой дом и этот город и не оглядывайтесь. Пока не поздно.

– Неплохо придумано – иметь телохранителями обнаженных женщин, – спокойно заметила Фишер. – Мужчины легко отвлекаются на подобные вещи. А вот я – нет. Обдумав проблему беспристрастно, я решила преподнести твоим подружкам маленький подарок.

Она развязала мешок, театральным жестом опрокинула его, и оттуда вывалились двадцать самых злобных, самых разъяренных, самых больших и самых кровожадных канализационных крыс во всем Хейвене. Едва коснувшись пола, они защелкали челюстями и устремились прямо к ближайшей незащищенной плоти – в данном случае, к двенадцати парам голых женских ног. Охранницы завопили и в беспорядке бросились врассыпную, когда крысы принялись кусать их за щиколотки и забираться вверх по ногам. Одна тварь по ошибке напала на Фишер, и та небрежно отфутболила ее на другой конец зала.

Сен-Кристоф вскочил на ноги – приземистый великан в ослепительно белом. Он оттолкнул кресло и выхватил меч у побегавшей мимо телохранительницы, в волосы которой вцепилась крыса. Хок и Фишер, в свою очередь, обнажили клинки и пошли на него. Чанс захлопнул единственную дверь и припер ее массивным стулом. Чаппи тем временем вовсю развлекался, с упоением гоняясь за крысами и голыми девицами.

Хок и Фишер напирали на Сен-Кристофа, который работал мечом с удивительной силой и скоростью, отбивая все их удары. Он двигался невероятно быстро для человека столь массивного сложения, а в его атаках ощущалась настоящая мощь. Как ни старались капитаны, им не удавалось пробить его защиту даже нападая одновременно с двух сторон. Преследуемый супругами, гангстер медленно отступал, но даже не запыхался.

Слуги и охрана уже молотили в охраняемую Чансом дверь. Хок и Фишер бились умело и жестко, однако день получился длинный, и они быстро устали. Сталь гремела о сталь. Сен-Кристоф насмешливо улыбался своим старым врагам. Его жирное лицо блестело от пота. На мгновение все остановились, чтобы отдышаться и собраться с новыми силами.

– Вам не победить, – объявил Сен-Кристоф. Максимум, что вы можете, – это арестовать меня. Но и часа не пройдет, как с помощью моих адвокатов я окажусь на воле. Никакого суда не будет. Я защищен на таких высоких уровнях, какие вам и не снились. Вы – просто сторожевые псы, и у меня найдется для вас намордник. Покиньте мой дом, или умрете.

– Я как раз ждал, когда ты выскажешься в подобном духе, – отозвался Хок. – Ты так уверен, что нам тебя не достать? Ошибаешься.

Он метнул свой топор в ту точку, откуда массивная люстра свисала с потолка, и покрытое рунами лезвие уничтожило простую магию, удерживавшую тяжеленную махину. Сен-Кристоф глянул вверх. Едва он успел сообразить, куда заманили его Хок и Фишер, как огромная масса кованой стали, стекла и алмазов обрушилась на него. Оглушительный грохот, казалось, никогда не стихнет. Сен-Кристоф лежал, пригвожденный к полу люстрой, наружу высовывались только его голова и одна рука. Он попытался подняться. Массивное тело бандита яростно боролось против придавившей его тяжести. На мгновение люстра действительно чуть сдвинулась с места. Но она только перераспределила вес, и Сен-Кристоф громко застонал.

Тетелохранительницы, которые не были заняты сражением с канализационными крысами, тупо смотрели на своего нанимателя, завороженные невероятным зрелищем. Удары по запертой двери сделались громче. Чанс придвинул к запертым створкам еще один стул и отступил, держа оружие наготове. Чаппи присоединился к нему.

Сен-Кристоф тяжело дышал и с ненавистью глядел снизу вверх на Хока и Фишер.

– Мои люди скоро прорвутся сюда. Они меня освободят. И тогда вы умрете медленно и ужасно. Вы ответите за это унижение. Потому что я – Сен-Кристоф, а вы – никто!

– Значит, ты все понял, – отозвался Хок.

Он извлек топор из стеклянно-алмазного месива и задумчиво взвесил его на руке. А затем поднял обеими руками и со всей силы опустил. Тяжелое стальное лезвие рассекло толстую шею Сен-Кристофа и ушло в пол. Голова бандита покатилась прочь с навек застывшим на лице выражением ярости и удивления. Хок проследил за тем, как она катится, а затем удовлетворенно кивнул.

– Должен заметить, – медленно произнес Чанс, – что это было не совсем по чести, не так ли?

– Для Хейвена – более чем, – ответила Фишер.

* * *

Некоторое время спустя Хок, Фишер и Чанс уже обозревали город со смотровой площадки, сидя верхом на своих конях. На улицах царил хаос, отовсюду неслись вопли, тут и там поднимались толстые столбы черного дыма. Большинство стражей находились теперь на улицах, пытаясь поддержать порядок в городе и из последних сил стараясь не искать людей, ответственных за все это.

Чаппи сидел рядом с лошадьми, с удовольствием дожевывая нечто пернатое.

– Пора, – сказал Хок.

– Пора, – согласилась Фишер. – По-моему, по части разрушений сегодня мы превзошли самих себя.

– Вам совсем не жаль покидать это место? – спросил Чанс. – Оно ведь служило вам домом в течение десяти лет.

Хок и Фишер переглянулись.

– Нет, – дружно ответили они и рассмеялись.

* * *

Перед отъездом пришлось сделать остановку в логове одного бывшего мошенника, с которым Хок и Фишер познакомились в свое время. Зеб Томбс проживал в тихом маленьком домике в тихом маленьком тупичке очень респектабельного райончика, где никто не подозревал о его пестром прошлом. Капитан постучал.

– Его нет дома! – раздался голос из-за двери. – Он ушел, и вообще его тут никогда не было. Томбс? Никогда не слышал о таком человеке. Убирайтесь! Это чумной дом! – Послышался омерзительный кашель. – Здесь водятся привидения!

– Открой дверь, Зеб, – спокойно произнес Хок. – Ты ведь не хочешь, чтобы мы с Фишер ее вышибли?

Послышался лязг отпираемых замков и отодвигаемых засовов, и дверь распахнулась. Достойного вида джентльмен лет пятидесяти с небольшим в изящно сшитом смокинге быстро оглядел улицу и сердито уставился на Хока и Фишер.

– Оставьте мою дверь в покое! Мне ее только что покрасили. Чем я заслужил вашего возвращения в мою жизнь? Я уже сто лет никого не трогаю. Черт, входите, входите, пока соседи не заметили. Хотя они уже заметили. Порой на улицу не выйти из-за дергающихся занавесок. Везде подсматривают. И вытирайте ноги!

Хок прошел внутрь, за ним Фишер, приветливо кивнувшая Томбсу. Чанс и Чаппи прикрывали тылы. Томбс смерил собаку тяжелым взглядом, но промолчал и жестом пригласил посетителей в гостиную – удобную комнату, хорошо обставленную неправедно добытыми приобретениями. Многие годы хозяин этой уютной квартирки подвизался на ниве разлучения доверчивых богатеев с наличностью в таком количестве, какое Томбс мог унести за одну ходку. Он неплохо поживал себе в Хейвене, пока не сделал ошибку, попытавшись продать долю в неких серебряных приисках майору Дюбуа. О самих приисках майор, правда, знал немногое, зато был абсолютно уверен в том, что они вряд ли находятся на затопленной территории. Он послал по следу Томбса Хока и Фишер – и все было кончено.

Чего вы хотите от меня? – заныл Томбс. – Я хорошо себя вел. Я сто лет не делал ничего... творческого.

– Мы покидаем Хейвен, – оборвал его Хок.

– Позвольте мне первому помахать вам на прощанье.

– Но сначала нам предстоит изменить внешность.

– Дельная мысль, – одобрил жулик. – Я бы на вашем месте тоже предпочел походить на кого-нибудь другого. С удовольствием помогу вам всеми доступными мне средствами. – Он с сомнением поглядел на Чаппи и затем на Чанса. – Ваш волк – ручной, надеюсь?

– Если еще хоть кто-нибудь назовет меня волком, я сделаю ему очень больно! – оскалился Чаппи.

Томбс быстро отступил и поставил между собой и псом тяжелое кресло.

– Послушайте, по мне так будьте, кем хотите. Но поверьте, клыки, когти и шерсть вас некоторым образом выдают.

– Не обращай внимания на Чаппи, – посоветовала Фишер. – Он всегда такой. Лучше подумай об изобретении маскировки для нас с Хоком. Что у тебя есть?

– Ну-у, – неохотно протянул Томбс, – теперь все не так просто, как раньше. С тех пор как некоторые заставили меня расстаться со всем моим старым снаряжением. Но у меня абсолютно случайно завалялось заклинание трансформации – берег на черный день.

– На нас не сработает, – тут же возразил Хок. – Во время Долгой ночи мы подвергались воздействию такого количества Дикой магии, что теперь любые изменяющие чары отскакивают от нас, как от стенки горох.

Томбс несколько раз моргнул.

– Вы полны сюрпризов, а, капитан? Но мне больше нечего предложить вам, кроме обычного грима и краски для волос.

Хок и Фишер переглянулись и посмотрели на Чанса. Тот задумчиво разглядывал капитанов.

– Вы не слишком похожи на свои парадные портреты, да и времени утекло немало... По-моему, вам вполне хватит шрамов и повязки на глазу, ваше высочество.

– Высочество? – пискнул Томбс.

– Заткнись, Томбс.

– Да, ваше высочество, уже затыкаюсь.

– А как насчет меня? – спросила Фишер.

– Перекрасьте волосы в черный цвет, и никто вас не узнает, – чуть поколебавшись, ответил Чанс. – Почти все, кого вы знали в те давние времена, уже умерли. А оставшиеся видели вас разве что мельком, да и то на расстоянии.

– Она тоже высочество?

– Заткнись, Томбс. Не то скормлю тебя волку.

* * *

Перекраска золотистой гривы Фишер в угольно-черный цвет оказалась делом грязным, но на удивление быстрым, и нельзя было отрицать, что после операции она стала выглядеть по-другому. Изабель разглядывала себя в большом зеркале томбсовой ванной, яростно хмуря новые черные брови, затем повернулась к прохлаждающемуся в дверях Хоку.