Текст книги "Судьба"

– Бомбу прислали по почте. Обычно служба безопасности их выявляет, но эта, надо думать, была замаскирована с особым умением. Можно сказать, что я оказался «под огнем критики» в самом буквальном смысле.

– Это ты в точку попал, – согласился Флинн. – Но тебе ведь не привыкать, а? Как мне помнится, это четвертый офис. И четвертый взрыв. Я слышал, будто твоя секретарша требует доплаты за риск, а иначе грозится оставить тебя без чая.

Тоби поморщился:

– Давай не будем говорить о грозной мисс Кэйл. Она работоспособна, профессиональна и настолько правильно мыслит, что я боюсь ее до потери пульса. Мне чертовски недостает моей прежней секретарши, мисс Ловетт. Вот была милашка: симпатичная, на мордашке всегда улыбка, а в очаровательной головке ни единой мысли.

– Ага, – отозвался Флинн. – Жаль только, что все это оказалось прикрытием, а на самом деле она была шпионкой и террористкой. Это ж надо было ухитриться: пронести бомбу в бюстгальтере! Но должен заметить, что ее глупость казалась столь совершенной, что это вызывало подозрения. Во всяком случае, у меня. Полагаться на женщину, у которой помада не гармонирует с румянами, нельзя ни в коем случае: это вернейший признак самого изощренного коварства. Кстати, удалось ли службе безопасности выяснить, на кого именно она работала?

– Пока нет, – ответил Тоби. – После того как она исчезла, на компанию обрушился шквал заявлений от желающих взять на себя ответственность за взрыв. Меня многие не любят, Флинн. Это один из вернейших признаков, что я хорошо выполняю свою работу.

– О человеке судят по числу нажитых им врагов, – торжественно заявил Флинн.

Чертовски верно, – промолвил Тоби, слегка приободрившись. – Можно сказать, если тебе подложили бомбу, то это своего рода знак профессионального признания. Если кто-то пытается меня убить, стало быть, я очень близко подобрался к тому, что этот «кто-то» пытается скрыть.

– Ну, если ты уже закончил ликовать по поводу очередного общественного признания, – заявил Флинн, – то я, пожалуй, пойду домой. Мне так давно не приходилось ночевать в своей постели, что Кларенс, похоже, начинает подозревать, не завел ли я интрижку на стороне. Между тем я мог бы не торчать тут, а славно провести время с моим дружком. Свернуться клубочком на софе, в славном, маленьком платье для коктейлей и жемчужном колье...

– Флинн, ты рассказываешь о своей личной жизни больше, чем хочется знать. Давай-ка, выметайся отсюда. Констанция все равно не разрешит нам снимать до тех пор, пока они с Робертом не будут готовы предстать перед публикой помирившимися, с улыбочками и поцелуями. А на это, принимая во внимание, насколько они оба упрямы, потребуется некоторое время. Служба безопасности подготовила для меня новый офис, так что я пока кое-что систематизирую. Ну, а если ты мне срочно понадобишься, я с тобой свяжусь.

Флинн бросил на него пристальный взгляд:

– Не в обиду будет сказано, босс, но тебе и самому не мешало бы малость отдохнуть. Работа без продыху, она ведь, как известно, дураков любит. И дохнут от нее не только кони, но и репортеры, причем в самом цветущем возрасте. Не дотянув до пятидесяти. Почему бы тебе, с букетиком цветов и обаятельной улыбкой, не наведаться к твоей тетушке Грации да не взглянуть, нет ли там Клариссы? Ты знаешь, что она к тебе неравнодушна.

Тоби нахмурился:

– Тетушка Грация ясно дала понять, что до тех пор, пока я продолжаю заниматься политической журналистикой, мне в ее дом лучше не соваться. Она считает, что как Шрек я должен использовать свое положение для поддержки семей вообще и Шреков в частности. С Клариссой мне приходится встречаться тайком. И кроме того... я тут начал сводить воедино имеющуюся информацию по этой новой чуме и, кажется, могу нарыть кое-что интересное. А ты, Флинн, дуй домой. Увидимся завтра.

Флинн кивнул на прощание и ушел. Тоби в последний раз обвел взглядом то, что осталось от его офиса, пожал плечами и отправился на поиски того закутка, который служба безопасности присмотрела для него на сей раз. Закуток оказался тесной комнатушкой в пристройке, в самом дальнем ее конце. Судя по хвойному запаху, до недавнего времени это помещение служило кладовкой для хранения моющих средств. Комнатка находилась в максимально возможном отдалении от чего бы то ни было. Решительно все сотрудники компании в последнее время предпочитали держаться от Тоби Шрека подальше. На всякий случай. Даже собственная секретарша взяла за правило общаться с ним через интерком. Пока Тоби с охапкой материалов в руках направлялся по великолепно отделанным коридорам «Имперских новостей» к своему новому кабинету, он, кивая встречным, старался не замечать, как они, уступая ему дорогу, боязливо жались по стенкам.

Когда Тоби закончил втискивать в крохотную каморку редакторское оборудование, место там осталось только для него самого да для вращающегося стула, на котором он, вздохнув, и расположился. Теперь можно было расслабиться. Тем паче что все необходимое для этого – бутылку самого лучшего виски, коробку превосходных шоколадных конфет и дюжину сигар с незаконно высоким содержанием никотина, свернутых из табачных листьев на бедрах не слишком чтящих закон женщин, – Шрек захватил с собой. Кроме того, у него имелись стимуляторы, транквилизаторы и прочие препараты, неизбежно сопутствующие суматошной репортерской работе.

Уже довольно давно Тоби упорно собирал информацию, касавшуюся распространения наночумы. Сведения приходилось добывать по крупицам. Едва эта зараза заявляла о себе, как планета, где она обнаруживалась, оказывалась в строжайшем карантине, а все относящиеся к проблеме данные скрывались под грифом «Для служебного пользования». На практике это означало, что доступ к информации обеспечивался только за взятки. На первый взгляд собранный материал указывал на полнейшую хаотичность вспышек заболевания. Но Тоби был убежден, что некий алгоритм распространения заразы непременно существует. Просто для того, чтобы его выявить, требовался нестандартный подход, а как раз по этой части Тоби Шрек был дока.

Активировав терминал своего компьютера, он вновь погрузился в изучение данных, собранных за последние месяцы. В настоящее время он был уверен, что в его распоряжении находится вся имеющаяся по данному вопросу информация, включая слухи и домыслы. Иными словами, материала для решения загадки достаточно, и теперь все дело в правильном подходе. Или в озарении.

Отпив пару глотков виски (второй был сделан, чтобы запить стимулятор), Шрек раскурил крепчайшую сигару и, воодушевленный этой великолепной комбинацией, нырнул в информационный омут, словно собака, натасканная выискивать крыс в темных подземных лабиринтах.

Человек не столь опытный наверняка утонул бы в этом море сведений, однако знания и чутье Тоби позволяли ему находить ориентиры там, где любой другой оказался бы сбитым с толку. Попыхивая сигарой, репортер переводил взгляд с одного экрана на другой, не забывая при этом глотать таблетки, прикладываться к виски и закусывать конфетами. Пальцы его стремительно летали по клавиатуре, но даже при такой скорости не поспевали за работой мысли.

Минуты складывались в часы. Тоби, выстраивая и отметая одну за другой самые невероятные гипотезы, совершенно не замечал хода времени.

В одном Тоби был уверен абсолютно: раз есть недуг, должен быть и носитель. Иначе быть не может. Существует некий неизвестный материальный агент, переносящий болезнь от одной пораженной зоны к другой. Это представлялось маловероятным: в условиях войны требования к обеспечению безопасности были усилены, и все космические корабли проходили эпидемический контроль. Конечно, переносчик заразы сам мог и не болеть ею. А распознать недуг, вызывающийся неизвестным возбудителем в латентной форме, было сложно. Правда, современные методы контроля должны были выявить в различных звездных портах если не носителей болезни, то хотя бы повторяющиеся аномалии, которые можно было бы соотнести с последующими вспышками. Если, конечно, носители или распространители заразы не нашли какой-то способ вводить службы безопасности в заблуждение или просто избегать контроля.

Еще добрый глоток виски, еще конфетка... Пожевывая кончик сигары, Тоби встал, попинал стойку терминала, потоптался, не переставая размышлять, на месте и снова сел за работу. Шрек барабанил по клавишам так, что у него уже начинали болеть подушечки пальцев.

Ладно, что мы имеем. Наночума. Первая известная вспышка похожей дряни произошла в Империи давным-давно, на Зеро Зеро. Карантин там не снят до сих пор. Посмотрим, какова хронология и космография новых вспышек. Семь планет, расположенных в разных концах Империи, на большом расстоянии одна от другой. На некоторых из них зараза появилась с интервалом всего в несколько дней. Ни один переносчик не смог бы преодолеть расстояние между ними настолько быстро. Тупик?

Но... что, если забыть на время о материальном носителе? Проигнорировав время в пути и расположив вспышки в хронологическом порядке, можно получить четкую картину: наночума распространяется скачками, с планеты на планету, от границы Черной Тьмы в глубь человеческого космоса.

В направлении... Голгофы? К центру человеческих владений. Если эпидемия распространяется именно в этом направлении и столь стремительно, то тут не обошлось без телепортации. А кто из врагов человечества владеет техникой телепортации? ИРы с планеты Шаб. Извращенные Искусственные Разумы Шаба. Они могли доставить носителя инфекции на любую планету, минуя контроль в космопортах. А затем, заразив этот мир, телепортировать его дальше.

Тоби откинулся на стуле. Несмотря на наличие в крови изрядного количества алкоголя, смешанного с различными психотропными веществами, голова его прояснилась. Весь хмель выветрился. Итак, наночума представляет собой оружие ИРов с планеты Шаб. Самое грозное оружие. А все остальные настолько заняты борьбой с фуриями, воинами-призраками, гренделианами и прочей нечистью, что не замечают, как к ним подбирается безмолвный убийца. Коварный убийца, появляющийся без предупреждения и уничтожающий в один миг целую планету.

Тоби покусывал нижнюю губу, яростно размышляя о том, что ему делать с этим открытием. Озвучить его в выпуске новостей он не мог, это вызвало бы всеобщую панику. Эпидемию помешательства. Массовые беспорядки. А он, надо полагать, видел бы все эти прелести на экране голографического коммуникатора, установленного в камере той тюрьмы, в которую его за такой «подарок» человечеству непременно бы поместили. Но и сидеть сложа руки было нельзя. Народ имел право знать о грозящей опасности. Оставлять людей в неведении преступно.

От мучительных попыток разрешить эту дилемму Тоби отвлекло неожиданное появление Флинна.

– Какого черта ты отключил коммуникатор? – с порога заорал вломившийся в каморку оператор. – В «Имперских новостях» все с ног сбились, пытаясь с тобой связаться. А эти болваны в службе безопасности позабыли, в какую конуру они тебя запихнули!

– Забыли, и слава богу. Я не хотел, чтобы меня беспокоили. Мне надо было подумать. А тебя сюда как занесло? Я-то думал, ты наслаждаешься домашним уютом и обществом Кларенса.

– Так оно и было. Но меня вызвали, потому что сочли единственным, кто способен тебя отыскать. Сорвали с дивана!

– Ладно, успокойся. Я уверен, что Кларенс погреет его до твоего возвращения. Но отчего такая суматоха?

– Джек Рэндом объявил, что намерен выступить с весьма важным заявлением. Собирает в здании Парламента пресс-конференцию: хочет рассказать о случившемся на Локи, о нынешнем состоянии Империи и о том, каковы в связи с этим его ближайшие планы. От «Имперских новостей» туда направляют нас.

– С какой стати нас? – осведомился Тоби. – Можно подумать, никто, кроме нас, не способен сделать отчет о пресс-конференции!

– Да с той стати, что нас пригласил сам Рэндом! – завопил Флинн. – Сказал, что мы ни за что не должны пропустить такой материал.

– И сколько времени в нашем распоряжении? – спросил Шрек, поднимаясь на ноги.

– Может быть, полчаса. У меня есть флайер, ждет внизу, готовый к отправке. В Парламенте соберутся все, кто хоть что-то собой представляет: политики, главы семей, дельцы. Не говоря уж о нашем брате-журналисте. Тоби, это будет настоящая сенсация! Я нутром чую.

– Тут ты, приятель, в точку попал. Надо же, как все складывается! Ведь Джек Рэндом как раз тот человек, с которым мне позарез нужно потолковать. Дело в том, что я и сам натолкнулся на кое-что чертовски важное, а он, возможно, единственный человек, который знает, что тут можно сделать. Двигаем, Флинн. У меня появилось паршивое ощущение, что времени у всех нас осталось в обрез.

* * *

Кардинал Брендан оглядел гостиничный номер Кита Саммерайла и с трудом скрыл гримасу отвращения. Всего за пару недель Саммерайл превратил это место в настоящий хлев. Правда, учитывая расположение гостиницы, этот номер изначально едва ли походил на дворцовые апартаменты. Обстановка удручала скудностью, общая цветовая гамма – унынием, а единственное окно было плотно опечатано, видимо, чтобы не дать постояльцу удрать этим путем, не оплатив счет. Теперь к этим прелестям добавились грязь, объедки и множество пустых бутылок. Судя по состоянию ковра, его щедро поливали всяческими напитками, а кровать, на которой лежал Кит, выглядела так, будто ее не перестилали со дня его приезда. Зато меч в ножнах и кобура с дезинтегратором висели у изголовья и были всегда под рукой. Дверь, которую Брендан только что затворил за собой, была расщеплена во многих местах: Саммерайл практиковался в метании ножей. На коврике у порога виднелось пятно засохшей крови. Вероятно, какой-то бедняга сдуру заявился сюда, чтобы посетовать на шум.

Выдвинув стул, Брендан брезгливо стряхнул с него грязь, сел, аккуратно расправил кардинальское одеяние и изобразил самую непринужденную улыбку. Малютка Смерть был самым хладнокровным и неустрашимым сукиным сыном в Империи, и было очень важно не дать ему почувствовать свое превосходство.

– Итак, – холодно произнес кардинал, – могу я считать, что ты перестал оплакивать Дэвида Охотника за Смертью и теперь готов выполнить важную работу для меня?

– Я всегда готов к маленькой работенке, – ответил Кит Саммерайл, не обращая внимания на кардинала и уставясь в потолок над головой. – Особенно если надо кого-нибудь кокнуть. А с поминками покончено. Для меня было важно устроить Дэвиду хорошие проводы. Бедняга хотел такую малость, но ему не дали и того. И не тебе, кардинал, шутить по этому поводу. Ты и твоя шайка помогли ему отправиться в мир иной.

Кардинал развел руками:

– Не спорю, но уверяю тебя: причины тому были сугубо деловые. Ничего личного.

– Он был моим другом, – мрачно заявил Саммерайл.

Брендан, разумеется, знал, как поминал Малютка Смерть своего друга. Главным образом то были безобразные попойки в дурного пошиба злачных местах, сопровождавшиеся бесчинствами и скандалами. Ни урезонить, ни тем более заставить его заплатить по счетам никто не решался. В конце концов, это был Малютка Смерть, веселый наемный убийца. У него легко находилась компания, ведь желающих выпить и погулять на дармовщинку всегда более чем достаточно. Ну а если кто-то из гуляк из-за неосторожного слова оказывался наколотым на клинок Саммерайла, так что ж с того? В конце концов, это были люди не того сорта, о которых принято жалеть.

– Неужели тебе нравится эта гостиница? – осведомился Брендан. – Если пожелаешь, мы можем предоставить тебе более... удобные апартаменты.

– Меня все устраивает. Обслуживание поначалу хромало, но стоило мне прикончить парочку медлительных официантов, как все волшебным образом наладилось. Персонал услужлив, выпивка и закуска рядом, а главное, не надо заботиться о чистоте и порядке. Необходимость содержать Башню Саммерайлов в должном виде всегда меня раздражала, а потому, наследовав это унылое родовое гнездо, я тут же от него избавился. Продал. Наверное, это не совсем справедливо по отношению к будущим поколениям Саммерайлов, но ведь, с другой стороны, чего ради я должен о них заботиться? Мне и предыдущее-то поколение не нравилось. Собственно говоря, поэтому я и перебил почти всех дражайших родственничков. Пожалуй, наш клан умрет вместе со мной. Приятно сознавать, что в своей жизни я все-таки совершил нечто достойное и полезное.

Он в первый раз посмотрел прямо на Брендана, и кардиналу пришлось приложить большие усилия, чтобы не отвести глаза и не отшатнуться.

Саммерайл понимающе улыбнулся.

– Так или иначе, поминки окончены, пора браться за работу. Я профессиональный убийца, и мое дело убивать людей. Многие люди платили мне за мои услуги хорошие деньги, но я всегда считал, что сотрудничество с кланом Чоджиро открывает передо мной наилучшие профессиональные перспективы. Чтобы оказать тебе ту маленькую услугу на Локи, я даже прервал свой траур. Надеюсь, ты признаешь, что все было сделано как надо?

– Конечно, – заверил его Брендан. – Ты полностью оправдал наши ожидания.

– Итак: кого мне нужно будет прикончить теперь?

– Сейчас главной проблемой для нас становятся люди, прошедшие Лабиринт, – осторожно ответил Брендан. – Возможно, появится необходимость избавить государство от них. Как ты на это смотришь?

Саммерайл потянулся, медленно и лениво, как сытый кот.

– Да, вот уж задача, так задача. По-настоящему интересная работа. Я бы с удовольствием убил Джека Рэндома и Руби Джорни. А еще я искренне надеюсь, что Оуэн Охотник за Смертью и Хэйзел д'Арк все-таки живы. С кем бы мне по-настоящему хотелось помериться силами, так это с Оуэном. Ты ведь знаешь, я убил его отца и таким образом поспособствовал превращению этого малого в того, кем он стал. Оуэн мог бы стать настоящей проверкой моих способностей, но, пока был жив Дэвид, я ни о чем таком не думал. Славный Дэвид тайно восхищался своим кузеном и хотел быть таким, как он. Отчасти именно это и привело его к гибели: уж больно ему хотелось сделаться героем на манер кузена Оуэна. Да, я бы с удовольствием вспорол легендарному Охотнику за Смертью брюхо, выпустил кишки и полюбовался тем, как он издыхает в луже собственной крови.

– Не исключено, что он станет предметом наших забот, если объявится, – промолвил Брендан. – Но на данный момент у клана Чоджиро есть более неотложные проблемы. А именно Констанция Вульф и Роберт Кэмпбелл. Правда, Блю Блок подверг Роберта обработке, и мы надеемся, что это позволит держать счастливую парочку под контролем. Но полной уверенности нет: он может каким-то образом преодолеть или обойти заложенную программу. И если это случится... тебе придется с ними разобраться. Обстоятельства таковы, что тебе нельзя будет убить их в честном поединке. Тем паче что их смерть должна внушать ужас и отвращение, чтобы тем, кто займет их место, было неповадно повторять их ошибки. Что скажешь?

– Королей с королевами мне убивать еще не доводилось, – лениво протянул Саммерайл. – Правда, я чуть не добрался до Лайонстон, но она от меня ускользнула. Думаю, работа с кланом Чоджиро сулит мне немало интересного. Ты так же беспринципен и лишен угрызений совести, как и я. Ну и конечно, работая с тобой, я сотрудничаю с Блю Блоком. Верно?

Кардинал беспокойно заерзал. Малютка Смерть улыбнулся и долго наблюдал за ним своими ледяными голубыми глазами.

– Я никогда не входил в Блю Блок, моя семья им не доверяла. Каково это, Брендан?

– Поверь, лучше тебе этого не знать. Сон может испортиться: будешь видеть кошмары.

– Я не вижу кошмары, – усмехнулся Малютка Смерть. – Я их творю.

* * *

Джек Рэндом согласился перед началом большого собрания дать Тоби и Флинну коротенькое приватное интервью. Пояснять, чем вызвано такое желание, он не стал, а Тоби, разумеется, и не подумал лезть с расспросами. Настоящие, эксклюзивные интервью Джека Рэндома и в лучшие-то времена являлись такой же редкостью, как куриные зубы, а после своего возвращения с Локи он вообще отказывался общаться с прессой.

Рэндом встретился с Тоби и Флинном в маленькой боковой комнате, полностью лишенной какой-либо аппаратуры и предметов обстановки. Тоби решительно не понимал, какова функция этого странного помещения. Он, разумеется, был наслышан о спартанских привычках Рэндома, но здесь не было даже стульев: разговор пришлось вести стоя. Руби Джорни стояла, прислонившись к стене, с угрюмым видом сложив руки на груди. Судя по всему, она тоже не знала, чего ради затеял Рэндом свое публичное выступление, и надеялась выяснить это сейчас, в ходе предварительного интервью.

Проверив вместе с Флинном камеру и освещение, Тоби произнес несколько слов, проверяя звук, и повернулся лицом к Джеку Рэндому.

– Итак, Рэндом, – бодро начал он, – кто именно приглашен на твое предстоящее выступление?

– Как говорят политики, все, кто кем-то является, и кое-кто из тех, кто кем-то себя мнит. Иными словами, все, имеющие хоть какое-то влияние, и некоторые из тех, кто надеется его заполучить. Дело в том, что мое сегодняшнее выступление ознаменует собой коренной перелом в политике Империи, и я не хочу, чтобы кто-то из заинтересованных лиц это пропустил. Не все, кого я приглашал, откликнулись, но со временем мы доберемся и до них. Тех, кто прибудет, вполне достаточно, чтобы считать мою затею оправданной. Прибыли члены Парламента и представители большинства семей, объединений клонов и экстрасенсов. То есть представлены все общественные силы, поспособствовавшие превращению Империи в то, чем она стала. Возможно, я теперь не представляю собой такую силу, как во время восстания, но похоже, что после Локи интерес ко мне возрос. Все хотят услышать мой рассказ.

– Кстати, насчет Локи... – подал голос Тоби.

– Я ни о чем не сожалею. Я сделал то, что было необходимо.

– И это будет темой твоей сегодняшней речи?

– Можно сказать и так. Но не только это. Я вернулся на Голгофу, чтобы положить конец всякой коррупции. Разобраться со всеми теми, кто распродает завоевания восстания. Там, на Локи, я получил ценный урок и хорошо его усвоил. Больше не будет никаких сделок, никаких компромиссов. Я вернулся, и пусть виновные уповают на милосердие Господа.

В кои-то веки у Тоби действительно не нашлось слов. И дело было не столько в том, что говорил Рэндом, а в том, как он это сказал. Улыбка Рэндома была широкой и приветливой, но вот немигающий взгляд – холодным и угрожающим. В его жестах ощущалась сдерживаемая, но готовая вот-вот выплеснуться ярость, в то время как на лице читались решимость и целеустремленность. Он походил на ветхозаветного пророка, взошедшего на гору для личной беседы с Господом, и спустившегося, получив уйму наставлений и истин, оказавшихся для него совершенно неожиданными. Какое бы крещение ни прошел Джек Рэндом на Локи, оно, и это было ясно как Божий день, только добавило ему одержимости, но никак не душевного покоя. А судя по взглядам, которые бросала на него Руби Джорни, когда ей казалось, что он на нее не смотрит, было очевидно, что даже она не понимала, как отнестись к его новому состоянию.

Тоби оставалось надеяться, что Флинн запишет все это на пленку полностью.

– Не все одобряют события на Локи, – осторожно заметил Шрек. – Кое-кто считает, что ты... что ты учинил там жестокую, ничем не оправданную расправу.

– Их там не было, – сказал Рэндом. – Они не видели того, что видел я. Люди, которым доверили власть над народами Видара, предали их. Хуже того, все эти предатели являлись осужденными военными преступниками, но это не помешало им получить свои посты при поддержке кое-кого из тех, кто находится у власти здесь, на Голгофе. Всю свою жизнь я посвятил борьбе со злом, мздоимством и произволом. Именно против этого и было направлено восстание, но сделки и компромиссы свели на нет его победу. Теперь мне ясно, что не одна Лайонстон превратила Империю в царство коррупции, виной тому вся политическая система. Главный враг – это политиканы и те могущественные силы, которые за ними стоят. Семьи со всеми, кто их поддерживает, с их приспешниками и прихлебателями. Если вообще есть хоть какая-то надежда на справедливость, все они должны быть свергнуты. Все.

Рэндом остановился, набрал воздуху и медленно выдохнул.

– Я снова должен стать чистым. Чистым по духу и цели. И ничему и никому не будет позволено встать у меня на пути.

Во рту у Тоби становилось все суше, но он продолжал задавать вопросы.

– Но ты первый заключил сделку с семьями, сохранив им жизнь в обмен на капитуляцию и прекращение сопротивления восстанию.

– Да. Это была самая серьезная ошибка в моей жизни. Никогда нельзя доверять семьям. Во всяком случае, до тех пор, пока они склоняются перед Блю Блоком. Позволив кланам выжить, я предал всех, кто когда-либо сражался за мое дело. И тем самым изменил самому себе. Но ладно, по-моему, сказано уже достаточно. Собрание вот-вот начнется. Почему бы вам с Флинном не пойти и не потереться среди публики, пока я тихонько переговорю с Руби? А то ведь, сами видите, она может лопнуть от злости.

Любезно улыбнувшись, Тоби кивнул Флинну, и они оба направились в соседний большой зал, где уже собрались приглашенные. Тоби очень хотелось подслушать, о чем будут толковать Рэндом и Руби, но оказаться рядом с разъяренной наемницей он отнюдь не желал. По правде сказать, в подобной ситуации он предпочел бы не находиться с ней в одном здании. Журналист распахнул тяжелую дверь, впустив в помещение многоголосый гомон собравшихся. Потом он затворил дверь за собой и Флинном: шум оборвался, в маленькой комнате вновь стало тихо.

Рэндом и Руби уставились друг на друга.

– Не делай этого, Джек, – предупредила Руби. – Говорю тебе: не делай этого.

– Я должен. Нельзя позволить, чтобы все шло по-старому. То, что произошло после восстания, стало насмешкой над всем, во что я верил и за что боролся. Если уж я не стану отстаивать свои убеждения, то на кого тогда положиться людям? То, что произойдет сейчас в соседнем зале, станет сигналом для пробуждения всего человечества.

– Джек, человечество ведет войну!

Руби, мы всегда с кем-нибудь да воюем. Внешняя угроза в том, что власть имущие бьются за сохранение своих постов и заведенных ими порядков. Не более того.

– Ладно, Джек, но раз уж тебе приспичило пойти туда и бросить вызов всем, кто обладает властью и влиянием, изволь сделать это только от своего лица. В такой авантюре я тебе не помощница. Ты ставишь под угрозу все то, чего мы добились. Наше положение, безопасность, богатство...

– Я думал, тебе уже надоело это богатство.

– Если и надоело, то не до такой степени, чтобы его лишиться. Возможно, быть богатой и скучновато, но тем не менее это единственный способ не прозябать, а жить по-настоящему. Я, знаешь ли, была бедной и скорее увижу тебя и всех прочих мертвыми и проклятыми, нежели вернусь в прежнее состояние. Если ты сожжешь мосты и расплюешься с Парламентом, семьями и подпольными сообществами, если открыто объявишь их всех корыстолюбивыми мерзавцами, то кто, скажи на милость, останется с тобой? Никто и пальцем не шевельнет, чтобы тебе помочь. Велик ли будет твой выбор? Или бежать, или сесть в тюрьму, ибо в военное время никто не допустит всеобщего раскола. Ты этого добиваешься?

– Может быть, – ответил Рэндом. – Нужно будет бежать, и я убегу. Придется делать это одному, убегу один. Благодаря не вовремя погибшему Оуэну разыскать меня нынче будет гораздо труднее. Кстати, уж он-то наверняка бы меня понял. Отчасти то, что я собираюсь сделать, будет сделано в память о нем.

Он заглянул Руби в глаза.

– Если мне и вправду придется бежать, разве ты не побежишь со мной? Как в старые, добрые времена, когда мы с тобой ничего не боялись и вдвоем выступали против всей Империи.

– Могу сказать, что у меня эти твои «старые времена» никакого восторга не вызывают, – решительно заявила Руби. – Ни ты, ни что другое никогда не заставит меня к ним вернуться. Напомнить тебе, что за дивная жизнь была у нас в Туманном Мире до того, как нас нашел Оуэн? Ты был старым, сломленным человеком, работавшим сторожем в спортзале. А я была вышибалой и меняла один захудалый кабак на другой, еще более паршивый. Жить мне приходилось в холостяцкой каморке, без водопровода и отопления, а жрать черствый хлеб да консервы с истекшим сроком годности. Вот истинная причина, побудившая меня вступить в ряды мятежников. Мне хотелось изменить свою жизнь, и я последовала бы за всяким, предложившим избавление от этого убожества.

– Разве Хэйзел была для тебя «всяким»?

– Хэйзел была моим другом. Но она мертва. Как и Оуэн. Он был краеугольным камнем нашего сообщества. Да, он сделал нас лучше, чем мы были, объединил нас и заставил поверить в то, что мы воплощаем в себе силы Света. Но теперь его нет. Джек, к бедности я больше не вернусь. Даже ради тебя.

– Но ведь именно ты громче всех поносила меня за сделку с семьями. Сказала, что перестала в меня верить. Почему же ты не веришь в меня теперь, когда я хочу исправить содеянное?

– Да потому, Джек, что ты не предлагаешь ничего, во что можно было бы верить. То, что ты говоришь, это безумие. Ты похож на мальчонку, который, увидев, что проигрывает, начинает кукситься и норовит перевернуть игровую доску.

– Просто я снова верен своей природе. Роль легендарного Джека Рэндома, политического деятеля, заставила меня забыть о своем истинном призвании, призвании профессионального бунтаря. Мне на роду написано бороться с Системой. Любой Системой.

– А то, что было между нами, уже не в счет? – тихо спросила Руби Джорни.

– Руби, я не мог бы любить тебя и вполовину того, как люблю. Но превыше всего я люблю честь. Есть истины, которые остаются неизменными.

– Поступай так, как считаешь нужным, Джек. А я буду делать то, что считаю нужным я.

Они чуть улыбнулись друг другу, осознав неизбежность предстоящего. Есть вещи, которые не могут быть отодвинуты в сторону маленькими радостями жизни, такими, как любовь или счастье. Джек открыл дверь в большой зал, и Руби, пройдя мимо него, вступила туда с высоко поднятой головой, глядя прямо перед собой. Джек пожал плечами. При мысли о том, сколь ужасный поступок собирается совершить, он широко улыбнулся.

* * *

Большой зал изначально предназначался для официальных приемов, торжественных банкетов и тому подобных мероприятий. Но Рэндом распорядился вынести всю мебель, чтобы освободить побольше места для приглашенных. Остался лишь помост, без которого выступающего не смогли бы увидеть и услышать из задних рядов, благо народу собралось немало. Рэндом, прислонясь к закрытой и запертой двери, обвел публику взглядом. Прежде всего в глаза ему бросились Стефания и Дэниэл Вульф, жавшиеся друг к другу сильнее, чем подобало брату и сестре. Стефания озиралась по сторонам с горделивым, едва ли не торжествующим видом, словно приглашение на эту встречу доказывало, что она по-прежнему представляет собой силу, с которой нужно считаться. Дэниэл в отличие от нее выглядел то ли рассеянным, то ли чем-то раздосадованным, но в последнее время это было для него характерно. Возможно, он и пришел-то сюда только по настоянию сестры.