Текст книги "Собственная логика городов. Новые подходы в урбанистике (сборник)"

4. Собственная логика городов

Наметим вкратце те преимущества, которыми может обладать концептуальное понятие о “городе” как о пространственной форме образования общества, чей отличительный характер заключается в специфической пространственно-структурной организации плотности и городской доксы.

Первое: интуитивные прозрения отцов-основателей социологии города – “у города имеется собственная жизнь, он – состояние ума, набор обычаев и традиций” и т. д. (Park 1967: 1) – могут получить теперь обоснование в виде теории пространства и эмпирически изучаться как констелляция эффектов уплотнения, доксических связей с местом и локальных ортодоксий.

Второе: в этой перспективе оказывается возможной такая “социология [конкретного] города”, которая направляет свое аналитическое внимание на специфическую форму образования общества и специфическую “провинцию смысла”, чья базовая логика основывается на уплотнении и гетерогенизации. Уплотнение и гетерогенизация, повышение интенсивности контактов и реакций (и, следовательно, производство “нового”) не только чувствительны к перемене масштаба: они включают в себя как материальную сторону, так и социально-символическое измерение. Впрочем, вопрос о том, можно ли будет выразить эти “взаимовлияния” посредством доксических понятий, которые социология выработала применительно к социальным феноменам (действие, смысл, коммуникация), остается открытым.

Третье: социология [конкретного] города делает возможной и необходимой эмпирическую исследовательскую программу, для которой “собственная логика городов” выступает в равной мере и объектом познания, и рамкой гипотез. Ведь концептуализация города как пространственно-структурной формы уплотнения обеспечивает теоретическую ориентацию для сравнения городов между собой, которое, в свою очередь, сулит новое знание о скрытых пока сторонах городских “собственных логик”. Для Роберта Парка и для Чикагской школы в целом фигура отдельной, самостоятельной, собственной жизни “города” – с отсылкой к “деревне” – была самоочевидна. Но вызывает глубокое неудовлетворение то, что эта школа, стоявшая у истоков традиции, а за ней и вся социология города по сей день не интересовалась темой пространственно-структурных форм “уплотнения” городов. Социология же конкретного города переносит внимание с “города” вообще на множество конкретных городов: вместо “у города имеется собственная жизнь” – “у каждого города имеется собственная жизнь”. Систематической референтной точкой этой исследовательской программы является потому вопрос о собственных логиках городов, которые рассматриваются компаративно, через интенсивность и модус пространственной организации уплотнения и гетерогенизации. “Города, – говорится в «Человеке без свойств»[9]9
  См. Музиль, Роберт (1994), Человек без свойств, Москва. – Прим. ред.


[Закрыть] – можно узнать по походке, как людей”. Надо лишь достаточно заинтересованно и терпеливо за ними наблюдать.

Литература:

Albrow, Martin (2002), The Global Shift and its Consequences for Sociology // Genov, Nicolai (Ed.), Advances in Sociological Knowledge, Paris, p. 25–45.

Beck, Ulrich (1997), Was ist Globalisierung, Frankfurt am Main [рус. изд.: Бек, Ульрих (2001), Что такое глобализация?, Москва. – Прим. ред.].

Berking, Helmuth/Neckel, Sighard (1990), Die Politik der Lebensstile in einem Berliner Bezirk. Zu einigen Formen nachtraditionaler Vergemeinschaftung // Berger, Peter A./Hradil, Stephan (Hg.), Lebenslagen, Lebensläufe, Lebensstile. Soziale Welt, Sonderband 7, Göttingen, S. 481–500.

Berking, Helmuth/Löw, Martina (2005), Wenn New York nicht Wanne Eikel ist… Über Städte als Wissensobjekt der Soziologie // Berking, Helmuth/Löw, Martina (Hg.), Die Wirklichkeit der Städte. Soziale Welt, Sonderband 16, Baden-Baden, S. 9 – 22.

Blasius, Jörg/Dangschat, Jens (1994) (Hg.), Lebensstile in Städten: Konzepte und Methoden, Opladen.

Bourdieu, Pierre (1985), Sozialer Raum und “Klassen”, Frankfurt am Main.

– (1987), Sozialer Sinn, Frankfurt am Main.

– (1992), Rede und Antwort, Frankfurt am Main.

Castells, Manuel (1977), The Urban Question. A Marxist Approach (orig. 1972), London.

– (1977a), Die kapitalistische Stadt. Ökonomie und Politik in der Stadtentwicklung, Hamburg.

Dangschat, Jens (1999) (Hg.), Modernisierte Stadt – gespaltene Gesellschaft, Opladen.

Feld, Stephen/Basso, Keith (1996) (Eds.), Senses of Place, Santa Fe.

Giddens, Anthony (1990), The Consequences of Modernity, Stanford [рус. изд.: Гидденс, Энтони (2012), Последствия современности, Москва. – Прим. ред.].

Grathoff, Richard (1989), Milieu und Lebenswelt. Einführung in die phänomenologische Soziologie und die sozialphänomenologische Forschung, Frankfurt am Main.

Harvey David, (1989), The Condition of Postmodernity, Cambridge.

– (1996), Social Justice, Postmodernism and the City // Feinstein, Susan (Ed.), Readings in Urban Theory, Cambridge, p. 415–435.

Häußermann Hartmut/Siebel, Walter (1978), Thesen zur Soziologie der Stadt // Leviathan, 6. Jg., S. 484–500.

– (2004), Stadtsoziologie, Frankfurt am Main.

Häußermann, Hartmut/Kemper, Jan (2005), Die soziologische Theoretisierung der Stadt und die “New Urban Sociology” // Berking, Helmuth/Löw, Martina (Hg.), Die Wirklichkeit der Städte. Soziale Welt, Sonderband 16, Baden-Baden, S. 25–53.

Held, Gerhard (2005), Territorium und Großstadt. Die räumliche Differenzierung der Moderne, Wiesbaden.

Keim, Karl-Dieter (1998), Sozialräumliche Milieus in der zweiten Moderne // Matthiesen, Ulf (Hg.), Die Räume des Milieus, Berlin, S. 83–97.

– (2003), Das Fenster zum Raum, Opladen.

Krämer-Badoni, Thomas (1991), Die Stadt als sozialwissenschaftlicher Gegenstand // Häußermann, Hartmut u.a. (Hg.), Stadt und Raum: Soziologische Analysen, Pfaffenweiler, S. 1 – 29.

Lefèbvre, Henri (1972), Die Revolution der Städte, München.

Lindner, Rolf (2004), Walks on the wild Side, Frankfurt am Main.

– (2006), The Gestalt of the Urban Imaginary // European Studies, 23, Amsterdam/New York, p. 35–42.

Matthiesen, Ulf (1997), Lebensweltliches Hintergrundwissen // Wicke, Michael (Hg.), Konfigurationen lebensweltlicher Strukturphänomene, Opladen, S. 157–178.

– (1998) (Hg.), Die Räume der Milieus, Berlin.

– (2002) (Hg.), An den Rändern der deutschen Hauptstadt, Opladen.

Park, Robert (1967), The City (1925), Suggestions for Investigation of Human Behavior in the Urban Environment, reprinted in: Park, Robert/Burgess, Ernest, The City, Chicago, p. 1 – 46.

Schütz, Alfred (1971), Wissenschaftliche Interpretationen und Alltagsverständnis menschlichen Handelns // Schütz, Alfred, Gesammelte Aufsätze Bd.1, Den Haag, S. 3 – 54 [рус. изд.: Шюц, Алфред (2004), Обыденная и научная интерпретация человеческого действия // Избранное: Мир, светящийся смыслом, Москва, с. 7 – 51. – Прим. ред.].

Siebel, Walter (1987), Vorwort zur deutschen Ausgabe // Saunders, Peter (Hg.), Soziologie der Stadt, Frankfurt am Main, S. 9 – 13.

Simmel, Georg (1957), Die Großstädte und das Geistesleben (orig. 1903) // Landmann, Michael/Susman, Margarete (Hg.), Brücke und Tür. Essays des Philosophen zur Geschichte, Religion, Kunst und Gesellschaft, Stuttgart, S. 227–242 [рус. изд.: Зиммель, Георг (2002), Большие города и духовная жизнь // Логос, 2002, № 3(34), с. 1 – 12. – Прим. пер.].

Soja, Edward (1996), Thirdspace, Oxford.

Somm, Irene (2005), Lokale Zugehörigkeit und Status. Zur Analyse von Statusunsicherheiten in urbanen Mittelklassemilieus, Dissertation, Gießen.

Stichweh, Rudolf (2000), Die Weltgesellschaft, Frankfurt am Main.

Urry, John (2000), Sociology Beyond Societies: Mobilities for the Twenty-First Century, London.

Waldenfels, Bernhard (1989), Lebenswelt zwischen Alltäglichkeit und Unalltäglichkeit // Pöggler/Jamme (Hg.), Phänomenologie im Widerstreit. Zum 50. Todestag Edmund Husserls, Frankfurt am Main.

– (1994), In den Netzen der Lebenswelt, 2. Aufl., Frankfurt am Main.

– (2007), Topographie der Lebenswelt // Günzel, Stephan (Hg.), Topologie.

Zur Raumbeschreibung in den Kultur – und Medienwissenschaften, Bielefeld, S. 69–84.

Wirth, Louis, (1974), Urbanität als Lebensform // Herlyn, Ulfert (Hg.), Stadt und Sozialstruktur, München. S. 42–67 [рус. изд.: Вирт, Луис (2005), Урбанизм как образ жизни // Избранные работы по социологии, Москва, с. 93 – 119. – Прим. ред.].

Структуры собственной логики: различия между городами как концептуальная проблема
Мартина Лёв

Он уже ощущал себя его братом по молчанию и печали; этот исполненный боли Брюгге был ему братом, frater dolorosus. О, как хорошо он сделал, что переехал сюда в дни своей великой скорби! О молчаливое родство! Взаимное проникновение души и вещей! Мы проникаем в них, а они в нас.

Особенно у городов есть личность, есть свой дух, есть выраженный и неизменный характер, который соответствует радости, юной любви, воздержанию, вдовству. Каждый город – это состояние души, и едва приезжаешь в него, как это состояние передается тебе и переходит в тебя; оно словно флюид, который вводится под кожу, который мы вдыхаем с воздухом.

Жорж Роденбах, “Мертвый Брюгге”, 1892

Проявления различий между городами у всех на устах. Со времени выхода книги “Creative Cities” Ричарда Флориды (Florida 2005) любой мэр знает, что в конкуренции городов главное – это три “Т” (ср. речи глав городов на их страницах в интернете): Технология, Талант, Толерантность. После того как журнал “Шпигель” (Spiegel № 34, August 2007: 98ff.) в материале под заголовком “Что делает города привлекательными” описал и прокомментировал конкуренцию городов за креативный класс, в феврале 2008 г. газета “Frankfurter Allgemeine Sonntagszeitung” опубликовала результаты проведенного по ее заказу агентством “Roland Berger Strategy Consultants” исследования “индекса креативности-2008”, которым измерялась конкурентоспособность нескольких больших городов ФРГ (в качестве релевантных для анализа были отобраны Берлин, Гамбург, Дюссельдорф, Кёльн, Лейпциг, Франкфурт-на-Майне, Нюрнберг, Мангейм, Штутгарт и Мюнхен).

По итогам этих публикаций журналисты и общественность обсуждали важные вопросы, касающиеся различий между городами, – например, почему жители Франкфурта не создали, подобно жителям Кёльна, репертуара песен о своем городе и почему они не хвастаются, как кёльнцы, сортами местного пива. Может ли быть такое, что Кёльн как город рисует себя в качестве региональной единицы (ср. карнавальные песни вроде “Hey Kölle, du bes a Jeföhl” – “Эй, Кёльн, ты – чувство”), в то время как Франкфурт-на-Майне рассматривает себя как узел в глобальном потоке? Дебаты подобного рода указывают на то, что здесь есть поле для работы социологической урбанистики. До сих пор она не занималась вопросом, как исторические “отложения” в таком образовании, как “город”, пересекаются и переплетаются с политикой различий и создания сетевых структур, а также с установлением релевантности на различных масштабных шкалах.

На специально созданном газетой “Frankfurter Allgemeine Sonntagszeitung” сайте, посвященном этому исследованию (http://ranking.faz.net/staedte/index.php, 26.08.2008), можно было голосовать за города. В составлении этого общественного рейтинга за три недели приняли участие 5000 человек. Главы городов Мюнхена и Берлина, Кристиан Уде и Клаус Воверайт, тоже не сочли пустой тратой времени специальную встречу-поединок, где они спорили о достоинствах и недостатках каждого из двух городов (München-Magazin 2007: 15ff.). Приурочена эта встреча была к 850-летию Мюнхена, по случаю которого город, как утверждалось на титульном листе журнала “München-Magazin”, “изобретал себя заново”.

Существует обширное обыденное знание о “характере” городов, и оно публично обсуждается главным образом в газетах и журналах. Чуть ли не ежедневно можно прочесть в прессе нечто подобное:

В Германии есть три типа городов: такие города, как Мюнхен, в которых много зарабатывают, но много и тратят; достаточно одного взгляда на кафе, магазины и спортивные автомобили на Максимилианштрассе, чтобы никаких сомнений в этом не осталось. Далее, существуют города, в которых денег почти вовсе не зарабатывают, но тем решительнее пускают эти несуществующие деньги на ветер: например, Берлин. И есть Франкфурт – город, в котором зарабатывают несметные деньги и почти ничего не тратят (Merian Frankfurt Heft 9, 2003: 136).

Или: “Мюнхен слишком чмоки-чмоки, Гамбург слишком холодный, Кёльн слишком голубой, значит остается Лейпциг” (Süddeutsche Zeitung 17./18. März 2007: III). И наконец: “Города – как люди. Кёльн – это веселый собутыльник, Берлин – небритый поэт, знаменитый в узких кругах, Амстердам – рыжая обкуренная подруга” (Spiegel Online 13. Juli 2007). В “Frankfurter Allgemeine Zeitung” сообщают маленькой заметкой, а в “Zeitmagazin Leben” (№ 32, 02.08.2007: 7) даже печатают карту – в каком городе какие запросы чаще всего вбивают в поисковую строку “Google”:

Такие понятия, как “меланхолия”, “лень” и “культура”, в Германии нигде не вводят в “Google” чаще, чем в Берлине. Мюнхенцев, если судить по этому признаку, особенно интересуют “карьера”, “прибыль”, “спорт” и “радость”. Гамбуржцы впереди всех по запросам “желание”, “удовольствие”, “высокомерие” и “ненависть”. […] По словам “измена” и “страсть” чаще всего ведут поиск из Аугсбурга. “Поцелуй” чаще всего хотят найти жители Ульма, а “секс” – люди, живущие в Оснабрюке (Frankfurter Allgemeine Zeitung 3. August 2007: 7).

Градостроительное планирование тоже держится на том, что вычленяет особенности города и вырабатывает предложения по организации городского пространства, ориентирующиеся на них. При этом планировщики нередко исходят из того, что процесс выявления особенностей – c точки зрения стратегий, направленных на достижение максимальной узнаваемости и раскрытие собственных потенциалов, – следует проанализировать в первую очередь, чтобы на его основе разрабатывать подходящие индивидуальные решения для городов. Глава городского строительного ведомства г. Бонна Зигурд Троммер весьма отчетливо формулирует это в исследовательской программе “Город 2020”, которая в 2000 г. была выпущена Федеральным министерством образования и науки ФРГ: “В городском организме заключено несметное количество талантов и опыта” (Trommer 2006: 37), пишет он и приходит чуть ниже к выводу: “Шансы города – в его таланте быть узнаваемым” (Trommer 2006: 42). Семь из 21 проекта, одобренного в рамках этой программы, были посвящены “городской идентичности” (такова выбранная в них формулировка), и это поначалу оказалось неожиданностью для отборочной комиссии. “В этих проектах доминировали вопросы и проблемы городской культуры, городских традиций, самопонимания города и его населения” (Göschel 2006: 15).

Подчеркивание – или (как писали о Мюнхене по случаю его юбилея) изобретение заново – чего-то “своего”, особенного стало считаться первоочередной задачей городов. Растущее число книг в жанре биографии города (Mak/de Keghel 2006; Richter 2005; Large 2002; Elze 2000; Hürlimann 1994; Hibbert 1987; von Bechtoldsheim 1980) – красноречивое свидетельство поисков этого “своего”.

Нижеследующая статья подходит к феномену выявления особенностей городов с социологической точки зрения. Хотя в общественных науках сформировалась мощная традиция, в которой интерес к феномену города сосредоточивается на условиях жизни в городах и на значении городов для развития общества (подробно см. Berking/Löw 2005), здесь внимание будет обращено на те элементы дискуссии, которые подготовили появление социологической урбанистики, описывающей характеры городов. Основной вопрос – как социология может предложить такую перспективу для будущего эмпирического изучения городов, с точки зрения которой различия между ними будут рассматриваться не только как относительные конкурентные преимущества одного города перед другими в бизнесе и не только как результат имиджевых кампаний, но еще и как структуры воспроизводства собственных логик городов (далее эта перспектива будет называться “социологией городов”). Для достижения этой цели вначале на примере результатов одного британского исследования будет показана необходимость и возможность такого взгляда на подобного рода структуры собственной логики, а затем будет предложено структурно ориентированное концептуальное понятие “собственная логика”.

Локальные структуры чувствования: Манчестер и Шеффилд

Группа британских исследователей в составе Йена Тейлора, Карен Эванс и Пенни Фрейзер опубликовала в 1996 г. сравнительную работу о Манчестере и Шеффилде. В центре их внимания находилась разница между путями развития этих двух городов в том, что касалось повседневных практик. За этим выбором фокуса стояло, как пишут авторы, убеждение, к которому они пришли под влиянием Дорин Мэсси: “Даже в наше время глобализации все еще имеет смысл видеть локальные культурные различия между городами […] и считать, что они обладают социологической значимостью, возобновляемыми культурными источниками происхождения и влиянием” (Taylor et al. 1996: XII).

Через сравнение локальных практик двух североанглийских промышленных городов в этом исследовании показано, как по-разному они справлялись с упадком, постигшим их в постиндустриальную эпоху. Если Манчестер справился с проблемой благодаря “культуре трансформации” и открыл для себя новые перспективы через изменение структуры занятости и мегапроекты вроде “Игр Содружества”, то Шеффилд застыл в ностальгии по утраченному индустриальному величию. Авторы объясняют это различие сложившимся в каждом из двух городов каноном рутинных, вошедших в привычку практик (об этом исследовании см. также Lindner 2005: 64). Используя такой инструмент, как фокус-группы, исследователи опросили представителей самых разных социальных сред.

Идея заключается в том, что во взаимодействии групп формируется некая структура, которая открывает для городов одни пути в будущее и закрывает другие. Ученые пытаются реконструировать текстуру повседневной жизни, беседуя с группами молодых профессионалов, безработных, детей и молодежи, стариков, представителей этнических меньшинств, а также геев и лесбиянок. Два фокуса исследования – организация общественного транспорта в городе и шопинг. В обоих случаях Тейлора и его коллег интересует сравнение как на уровне градостроительного планирования (досягаемость, количественные показатели, расположение), так и на уровне опыта различных социальных групп в этих областях жизни. Тезис исследователей таков: если существует структура, которая пронизывает весь город, подобно хребту, то она должна прощупываться во всех социальных группах и быть доступной для анализа в организации общественной жизни.

Результаты исследования в самом деле впечатляющие. У этих двух городов много общего. Оба называют себя “северными” (“Northerness” – Taylor et al. 1996: 73), рассматривая это как свой отличительный признак; оба пережили постепенный процесс упадка промышленного производства с быстрым сокращением числа рабочих мест. В обоих городах еще жива память о разрушениях, причиненных немецкими ВВС во время Второй мировой войны, и о страхе, испытанном во время бомбежек: это одна из граней такой практики памяти, которая не позволяет жителям помыслить историю собственного города как непрерывное движение к благосостоянию и успеху. В Великобритании условия жизни североанглийского рабочего класса, его страдания в связи с закатом индустрии и его попытки устроить жизнь заново стали сюжетом множества телесериалов, поэтому и в Манчестере, и в Шеффилде рассказы об этом являются одинаково хорошо отточенной нарративной практикой. Однако Манчестеру, который временами доходил до того, что его называли Gunchester, удалось добиться такого успеха в создании новых, развивающихся отраслей – информатики, спорта и культуры, – что в 2003 г. Евросоюз присудил ему премию за лучшую структурную трансформацию европейского большого города. Йена Тейлора, Карен Эванс и Пенни Фрейзер интересовало не столько то, как объяснить эти различия в культуре успеха, сколько – в чем проявляется эта разница.

Неожиданным выводом, к которому они пришли, было то, что потенциал города оказывается заметным в деталях. Так, у обоих городов после дерегуляции общественного транспорта, а также в проектах новых торговых центров обнаруживаются недостатки в обеспечении доступности зданий и сооружений для инвалидов-колясочников и людей с детскими колясками. Однако в Манчестере есть как минимум один большой торговый центр, который в фокус-группах хвалят за безбарьерную среду и за наличие такого сервиса, как коляски для инвалидов, предоставляемые в парковочных зонах.

Это капитальная разница – может ли человек участвовать в жизни на огромной части городского пространства или же он лишен возможности совершать покупки, возникает ли впечатление, что при перестройке учитываются чьи-то потребности кроме большинства, – или нет. “То, как осуществляется шопинг в этих разных городских пространствах, играет ключевую роль в личном ощущении граждан от своего города” (Taylor et al. 1996: 160). Различается и отношение к нищим. В Манчестере попрошайничество, а значит и бедность, не скрыты от глаз, пишут Тейлор, Эванс и Фрейзер: там встречи богатых с бедными в городском центре – повседневное явление. В Шеффилде же про бедноту знают, но с нею практически не пересекаются. Манчестер сегодня считается Меккой геев и лесбиянок. В городе имеется “Gay Village”, т. е. отдельное пространство с целым рядом баров и ресторанов, ориентированных на гомосексуальное сообщество. В этом Манчестер сумел составить конкуренцию центру, т. е. Лондону. Субкультура ЛГБТ здесь считается привлекательной и разнообразной, но вместе с тем более дружелюбной и менее анонимной, чем в Лондоне, поэтому она привлекает молодых мужчин и женщин (причем не только геев и лесбиянок: живая субкультура ЛГБТ считается признаком толерантной среды и тем самым притягивает очень разные группы). В Шеффилде процент небелого населения ниже среднего по стране, в Манчестере на момент проведения исследования он был более чем вдвое выше (12,6 %). Правда, с одной стороны, можно и нужно сказать, что расизм и страх являются важнейшими темами дискурса и частью повседневного опыта преимущественно в Манчестере; но, с другой стороны, именно присутствие в этом городе различных групп населения дает возможность воспринимать его как город космополитичный и интернациональный, как одновременно мировой перекресток и “столицу Севера” (Taylor et al. 1996: 205).

Может быть, самым лучшим инструментом для анализа логики города могут служить беседы с пожилыми людьми. В обоих городах ностальгия – одна из тем разговоров в этих группах, однако в Шеффилде она гораздо ярче выражена. Здесь горюют не о людях, не о местах, а о временах. В групповых дискуссиях то и дело звучат воспоминания о городе, где делали сталь и столовые приборы, и это притом, что большинство участников сами никак с этими отраслями связаны не были (Taylor et al. 1996: 247). Шеффилд воспринимается как город, в котором раньше жить было лучше. В Манчестере оценка гораздо противоречивее. Для старшего поколения там имеется значительно больше сетей социальных связей и предлагается более активная социальная жизнь, которая затмевает прошлое и заставляет видеть настоящее в более позитивном свете. В фокус-группах с молодежью разница очевидна. Манчестер воспринимается молодыми как город, который переживает перелом и который можно охарактеризовать как уникальный, тогда как Шеффилд они видят прежде всего через призму прошлого и траура по утраченному потенциалу. Манчестер предстает юным городом на Севере, Шеффилд – среднестатистическим. В Шеффилде доминирует знание об утрате, в Манчестере – ощущение, что решения проблем (индивидуальные) можно найти.

Чтобы описать разнообразные структурные логики городов, Тейлор, Эванс и Фрейзер используют выработанное Р. Уильямсом (Williams 1965; 1977, особ. p. 132ff.) понятие “структур чувствования” (“structures of feeling”). Под ним Уильямс понимал закрепившийся культурный характер некой социальной формации, который проявляется через рутинные и считающиеся само собой разумеющимися социальные практики. Уильямс объединяет целый набор находящихся в различных отношениях друг к другу, переплетенных и интенсивных видов опыта понятием чувства, или чувствования, чтобы постичь смыслы и ценности как проживаемые и чувствуемые. Структуры чувствования – это “характерные элементы побуждения, сдерживания и тона”, это “специфически аффективные элементы сознания и отношений” (Williams 1977: 132). Структура чувствования – не антоним структуры мышления, идеологии или мировидения; это понятие призвано подчеркнуть, что мы чувствуем мысли и мыслим чувства. Уильямс ищет характерные качественные особенности социального опыта и отношений, которые исторически сложились в специфической форме, осмыслены и сформулированы для будущих поколений в дефиниции “практическое сознание сегодняшнего типа, во всей его живой и взаимосвязанной преемственности” (Williams 1977: 132). Эту структуру чувствования Тейлор, Эванс и Фрейзер интерпретируют как “local structures of feeling”, чтобы категоризировать специфическую для каждого города, отличимую от других городов, латентную социальную структуру, которая воспроизводится практически-осознанно, т. е. с применением знания, в том числе телесно-эмоционального, которое действующие субъекты используют в повседневной жизни, не подвергая сознательной рефлексии (о практическом сознании см. также Giddens 1988).

В отличие от других исследований, в которых делается попытка сравнивать города через изолированные тематические поля – такие, например, как сети политологов и их влияние на процессы принятия решений (см., в частности, статью Циммермана в этом сборнике) или история возникновения и т. д., – исследование Тейлора, Эванс и Фрейзер подкрепляет подозрение, что в функционировании городов собственные логики играют гораздо более фундаментальную роль. Это означает, что у города существуют базовые структуры, пронизывающие все сферы его жизни. Они не обязательно уникальны – наоборот, вполне вероятно, что есть несколько городов, которые развиваются по таким же структурным моделям, что и Шеффилд или Манчестер. Однако работа Тейлора, Эванс и Фрейзер указывает урбанистике новый путь – путь поиска тех структурных моделей, которые в качестве “эффекта места” пронизывают действия всех социальных групп и впоследствии могут вылиться в типологию или по крайней мере в поиск черт семейного сходства между городами.