Текст книги "Феномен ГУЛАГа. Интерпретации, сравнения, исторический контекст"

С помощью своей концепции «лагерных миров» Дитрих Байрау пытается провести такой сравнительный обзор нацистских и советских лагерей, который, несмотря на разнообразие лагерей в каждой системе, синтезировал бы их основные черты как институтов. Так, и в том и в другом случае удивительным кажется небольшое число охранников и персонала, под надзором которых находилось большое количество заключенных, – и нередко фактическая власть оказывалась в руках преступных группировок. Хотя Байрау и описывает лагеря как тотальные институты, подлинное тотальное руководство было невозможным, а центральные власти были далеки от того, чтобы полностью контролировать пространство внутри колючей проволоки. Однако власти, безусловно, сыграли важную роль в установлении иерархии в лагерях, – собственно, эти иерархии и являются центральным элементом анализа Байрау. В случае нацистских лагерей иерархии были в основном расовыми, но те, кто имел делегированные полномочия, тюремные функционеры, пользовались большими привилегиями. В советских лагерях роль национальной принадлежности, безусловно, возрастала, а разграничение между «политическими» и «уголовниками» хорошо известно[22]22
  Более подробную информацию о том, как в обоих случаях определяли врагов, см. [Браунинг, Сигельбаум 2011].


[Закрыть]. Байрау также заключает, что в лагерях обоих высокоидеологичных режимов, вступивших в смертельную схватку идеологий на Восточном фронте, «специальная обработка в форме идеологической пропаганды не играла важной роли». Анализ Байрау, учитывая существенное сходство между нацистскими и советскими лагерями, обнаруживает и ряд конкретных различий: так, советская классовая и политическая классификация заключенных была менее жесткой, чем нацистская расовая классификация, и в советском случае статус заключенных был более подвижным. Разрыв между охранниками и персоналом с одной стороны и заключенными – с другой, столь огромный в немецких лагерях, был меньшим в советском контексте. Наконец, что не менее важно, при коммунизме не было лагерей, открыто предназначенных для геноцида или прямого истребления.

Помещенная в этой книге статья Клауса Мюльхана наряду с другими его исследованиями китайской пенитенциарной системы и лагерей ХХ века позволяет нам рассмотреть влияние Советского Союза в ряду других ключевых факторов, способствовавших созданию и развитию системы лаогай. В книге «Уголовное правосудие в Китае» Мюльхан объяснил, что некоторые «широкие подходы и базовые концепции» были «усвоены на советском примере, хотя впоследствии подверглись частичным изменениям в Китае». Советская модель, принятая китайскими коммунистами как верная, никогда не была образцом для «слепого и некритического подражания». В китайской пенитенциарной политике подходы, в общем и целом вытекающие из советской модели, включали в себя сочетание тюремного заключения с экономическими функциями, в частности с важной ролью труда заключенных в индустриализации, а также упор на перевоспитание и функционалистский подход к закону [Mühlhahn 2009a: 148, 159].

Однако некоторые влияния на формирование лаогая были столь же сильными или даже сильнее, чем советское. Во-первых, китайские коммунисты десятилетиями участвовали в революционном движении, что дало им организационный опыт задолго до их прихода к власти. Уже в конце 1920-х годов, а затем, более систематически, после Длинного марша 1934–1935 годов они разрабатывали свои собственные революционные суды и право [Mühlhahn 2009: 160]. Не менее важным было историческое наследие докоммунистического Китая. Националистический Китай тесно сотрудничал с нацистской Германией в 1933–1936 годах; функционеры Гоминьдана интересовались нацистскими лагерями и пытались подражать им в Китае. Ведущие шанхайские юристы и криминологи оглядывались как на Германию, так и на СССР и оценивали исправительные работы в лагерях для интернированных как прогрессивные.

Лагерь Сифэн («Сигнальный огонь»), созданный в 1938 году и расформированный в 1946-м, был крупным концентрационным лагерем, который, согласно Мюльхану, и послужил главным образцом. При этом на его устройство повлияли не только тоталитарные державы: концлагеря в республиканском Китае посещали и американские спецслужбы, и Гоминьдан рассчитывал на сотрудничество с разведкой США. Устройство и практика Сифэна напоминали методы позднего лаогая и продолжали существовать и после того, как лагерь был распущен [Mühlhahn 2009a].

В результате этих встречных влияний, как заключает Мюльхан в своей главе, и возникли по меньшей мере три основных различия между лаогаем и ГУЛАГом. Во-первых, в Китае не было централизованного управления лагерями, подобного тому, которое в Советском Союзе осуществлял НКВД. Во-вторых, в китайских лагерях практике перевоспитания и идеологической перековки придавалось гораздо большее значение, чем в Советском Союзе. В-третьих, – и это напрямую связано с предыдущими пунктами – «отчаянная массовая мобилизация», хотя и находила «некоторые аналоги» в сталинизме и советской истории, присутствовала в качественно большей степени и представляла собой «децентрализованный метод принуждения и повсеместный волюнтаризм как среди жертв, так и среди палачей». И снова взгляд на ГУЛАГ в сопоставительном аспекте приводит нас к размышлениям о более широком характере сталинизма. Также возникают вопросы о десятилетиях формирования китайского коммунизма, учитывая, что китайско-советская межнациональная и сравнительная история остается, по языковым и историографическим причинам, почти неосвещенной.

Сонгмин Чо предлагает еще более оригинальный, поистине уникальный подход к лагерям Северной Кореи в сравнении с советским опытом. Система лагерей тюремного режима в Северной Корее сохранилась по сей день, и на данный момент она существует примерно вдвое дольше, чем ее советская предшественница. Хотя некоторые документы первых послевоенных лет в Северной Корее доступны ученым, большая часть информации об этом крайне засекреченном и изолированном режиме исходит из свидетельств тех, кто бежал из страны. Чо сопоставляет то, что известно о северокорейских лагерях, с историей советского ГУЛАГа. Хотя его подход вынужденно является одновременно синтетическим и компаративным, Чо приводит некоторые интересные описания того, как советская модель влияла на северокорейцев. Когда в 1945 году Москва создала коммунистическое правительство в Пхеньяне и направила туда консультативную группу, в ее состав входили сотрудники советской службы безопасности и уроженец Советского Союза, начальник службы безопасности Северной Кореи Пан Хак Се, сыгравший в последующие годы первостепенную роль в создании северокорейских лагерей. В конце концов Чо приходит к выводу, что экономическая роль северокорейских лагерей была гораздо скромнее, чем в условиях сталинской системы. Система северокорейских лагерей также, возможно, отклонилась от советской модели в результате семейных принципов идеологии чучхе.

Глава Джудит Пэллот о наследии ГУЛАГа в постсоветской пенитенциарной системе Российской Федерации может послужить достойным эпилогом ко всей книге, поскольку она дает нам инструменты для анализа преемственности в российский пенитенциарной практике, начавшейся в 1917 году и сохранившейся после 1991 года. Давний интерес автора к пространственному перемещению как форме наказания напрямую связан с главой Бира об институте сибирской ссылки, поскольку граница между ссылкой и тюремным заключением была размыта задолго до большевистской революции. Коллективизм, включая совместное проживание и самоорганизацию заключенных под надзором администрации как основу группового управления, можно возвести к принципу круговой поруки, который был важной чертой российского крепостничества. Российские режимы тюремного заключения были «жесткими» – понятие, которому Пэллот дает толкование и в абсолютном, и в сопоставительном смысле, – и до 1917-го, и после 1991 года. Но Пэллот ясно дает понять, что специфическое «географическое разделение труда», характерное для современной российской пенитенциарной системы и физической организации тюремно-лагерного пространства, коренится в 1930–50-х годах.

Если ГУЛАГ по своим масштабам, множественности функций и интеграции в сталинский не-ГУЛАГ во многих отношениях может рассматриваться как исключительное или необычное явление как в российской, так и в мировой истории, то как объяснить эти признаки исторической преемственности? Глава Пэллот, отличающаяся глубиной постановки теоретических вопросов, рассматривает положения теории модернизации, концепцию дисциплины Фуко и культурный переворот в пенологии. Склоняясь к тому, что именно последним объясняется строгость наказаний и другие моменты российско-советской преемственности, Пэллот полагает, что они не поддаются простому объяснению телеологией модернизации пенитенциарных систем либо усиления дисциплинарной власти. По ее мнению, их легче понять, если рассматривать наказание как производное культурных традиций, а пенитенциарные учреждения понимать как места совершения ритуалов. Тем не менее Пэллот избегает провозглашать «культуру» причиной из причин и спешит добавить, что экономические и политические факторы, а также технологии, безусловно, формируют пенитенциарные режимы.

Возможно, самым провоцирующим на размышления аспектом работы Пэллот является раздел о том, как поливалентные «коллективистские» практики переходили через границы между имперской, советской и постсоветской историей, о том, как они перекодировались и объяснялись по-разному при разных режимах с XIX по XXI век. Благодаря этому можно увидеть, как одни и те же уголовно-правовые практики получали разное оправдание и подавались в совершенно разных идеологических обертках. Мне бы хотелось добавить, что подобное перекодирование способно, с одной стороны, замаскировать преемственность, но с другой – воззвать к традиции и таким образом продолжить ее, что и произошло при недавнем консервативном повороте в путинской России. Таким образом, глава Пэллот важна для всех, кто сталкивается со сложными теоретическими вопросами преемственности и изменений, связанными с главными поворотными пунктами российской и советской истории. И это один из теоретических бонусов, возникших в результате попытки дать в этой книге сопоставительные характеристики ГУЛАГа в хронологическом, географическом и тематическом плане.

Библиография

Агранович 2003 – Агранович Л. Воркута. Воспоминания // Искусство кино. 2003. № 4. URL: http://old.kinoart.ru/archive/2003/04/n4-article28 (дата обращения: 13.10.2019).

Безбородов 2004–2005 – История сталинского ГУЛАГа. Конец 1920-х – первая половина 1950-х годов. Собрание документов: В 7 т. М.: РОССПЭН, 2004–2005.

Бердинских 2001 – Бердинских В. А. История одного лагеря (Вятлаг). М.: Аграф, 2001.

Бердинских 2014 – Бердинских В. А. ГУЛАГ в Советском Союзе: идеология и экономика подневольного труда. URL: http://illhkomisc.ru/ wp-content/uploads/2014/11/berdinskih.pdf (дата обращения: 13.10.2019).

Бердинских, Меньковский 2017 – Бердинских В. А., Меньковский В. И. ГУЛАГ: идеология и экономика подневольного труда в XX веке. Сыктывкар: ИЯЛИ, 2017.

Браунинг, Сигельбаум 2011 – Браунинг К. Р., Сигельбаум Л. Х. Социальная инженерия. Сталинский план создания «нового человека» и нацистское «народное сообщество» // За рамками тоталитаризма. Сравнительные исследования сталинизма и нацизма / Ред. М. Гейер и Ш. Фицпатрик; пер. с англ. Г. И. Германенко. М.: РОССПЭН; Фонд «Президентский центр Б. Н. Ельцина», 2011.

Виола 2011 – Виола Л. Крестьянский ГУЛАГ: Мир сталинских спецпоселений / Пер. с англ. Е. Осокиной. М.: РОССПЭН, 2011.

Герлах, Верт 2011 – Герлах K., Верт Н. Государственное насилие – общество насилия // За рамками тоталитаризма. Сравнительные исследования сталинизма и нацизма / Ред. М. Гейер и Ш. Фицпатрик; пер. с англ. Л. Е. Сидикова. М.: РОССПЭН; Фонд «Президентский центр Б. Н. Ельцина», 2011.

Добсон 2009 – Добсон М. Холодное лето Хрущева: Возвращенцы из ГУЛАГа. Преступность и трудная судьба реформ после Сталина / Пер. с англ. Д. А. Благова. М.: РОССПЭН, 2014.

Дэвид-Фокс М. Размышления о сталинизме, войне и насилии // СССР во Второй мировой войне: Оккупация. Холокост. Сталинизм / Пер. с англ. И. Махаловой; ред. О. Будницкий и Л. Новикова. М.: РОССПЭН, 2014.

Иванова 1997 – Иванова Г. М. ГУЛАГ в системе тоталитарного государства. М.: МОНФ, 1997.

Иванова 2006 – Иванова Г. М. История ГУЛАГа. 1918–1958. Социально-экономический и политико-правовой аспекты. М.: Наука, 2006.

Корнилова 2014 – Корнилова О. Как строили первую советскую автомагистраль Москва – Минск. 1936–1941. Смоленск: Свиток, 2014.

Лихачев 1999 – Лихачев Д. С. Место под нарами: Соловки, 1928–1931 годы // Первое сентября. 1999. 6 ноября. URL: https://ps.1sept.ru/ article.php?ID=199907707 (дата обращения: 13.10.2019).

Bacon 1994 – Bacon E. Teh Gulag at War: Stalin’s Forced Labour System in the Light of the Archives. New York: Macmillan, 1994.

Barenberg 2009 – Barenberg A. Prisoners without Borders: Zakonniki and the Transformation of Vorkuta after Stalin // Jahrbücher für Geschichte Osteuropas. 2009. Bd. 57. № 4.

Barenberg 2014 – Barenberg A. Gulag Town, Company Town: Forced Labor and Its Legacy in Vorkuta. New Haven: Yale UP, 2014.

Barnes 2000 – Barnes S. A. Researching Daily Life in the Gulag // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2000. Vol. 1. № 2. Р. 377–390.

Barnes 2011 – Barnes S. A. Death and Redemption: Teh Gulag and the Shaping of Soviet Society. Princeton, New Jersey: Princeton UP, 2011.

Bell 2011 – Bell W. T. Teh Gulag and Soviet Society in Western Siberia. 1929–1953. PhD diss. University of Toronto, 2011. URL: https://tspace.library. utoronto.ca/bitstream/1807/29921/1/Bell_Wilson_T_201106_PhD_thesis. pdf (дата обращения: 20.10.2019).

Bell 2013 – Bell W. T. Was the Gulag an Archipelago? De-Convoyed Prisoners and Porous Borders in the Camps of Western Siberia // Russian Review. 2013. Vol. 72. № 1.

Brown 2007 – Brown K. Out of Solitary Confni ement: Teh History of the Gulag // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2007. Vol. 8. № 1. Р. 67–103.

David-Fox 2012 – David-Fox M. Gorky’s Gulag // Showcasing the Great Experiment: Cultural Diplomacy and Western Visitors to the Soviet Union, 1921–1941. New York: Oxford UP, 2012.

David-Fox 2015 – David-Fox M. Crossing Borders: Modernity, Ideology, and Culture in Russia and the Soviet Union. Pittsburgh: Pittsburgh UP, 2015.

David-Fox, Holquist, Martin 2014 – Teh Holocaust in the East: Local Perpetrators and Soviet Responses / Ed. by M. David-Fox, P. Holquist, A. M. Martin. Pittsburgh: University of Pittsburgh Press, 2014.

Etkind 2005 – Etkind A. Soviet Subjectivity: Torture for the Sake of Salvation? // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2005. Vol. 6. № 1. P. 171–186.

Filtzer 2015 – Filtzer F. Starvation Mortality in Soviet Home-Front Industrial Regions during World War II // Hunger and War: Food Provisioning in the Soviet Union during World War II / Ed. by W. Z. Goldman and D. Filtzer. Bloomington: Indiana UP, 2015.

Graham 1996 – Graham L. Teh Ghost of the Executed Engineer: Technology and the Fall of the Soviet Union. Cambridge, MA: Harvard UP, 1996.

Gregory, Lazarev 2003 – Economics of Forced Labor: Teh Soviet Gulag / Ed. by P. R. Gregory, V. Lazarev. Stanford, CA: Hoover Institution Press, 2003.

Gregory 2003 – An Introduction to the Economics of Forced Labor / Ed. by P. R. Gregory, V. Lazarev. Economics of Forced Labor: Teh Soviet Gulag. Stanford, CA: Hoover Institution Press, 2003. P. 1–21.

Greiner, Kramer 2013 – Welt der Lager: Zur «Erfolgsgeschichte» einer Institution / Hg. von B. Greiner und A. Kramer. Hamburg: Hamburger Edition, 2013.

Holquist 2002 – Holquist P. Making War, Forging Revolution: Russia’s Continuum of Crisis, 1914–1921. Cambridge, Massachusetts: Harvard UP, 2002.

Holquist 2003 – Holquist P. 1905–1921 // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2003. Vol. 4. № 3.

Jahr, Thiel 2013 – Lager vor Auschwitz: Gewalt und Integration im 20. Jahrhundert / Hg. von C. Jahr und J. Tih el. Berlin: Metropol, 2013.

Kotkin 2014 – Kotkin S. Stalin: Paradoxes of Power, 1878–1928. New York: Penguin, 2014.

Levene 2013 – Levene M. Teh Crisis of Genocide, 2: Annihilation: Teh European Rimlands, 1939–1953. Oxford: Oxford UP, 2013.

Mochulsky 2011 – Mоchulsky F. Gulag Boss: A Soviet Memoir. New York: Oxford UP, 2011.

Mühlhahn 2009 – Mühlhahn K. Criminal Justice in China: A History. Cambridge, Massachusetts: Harvard UP, 2009.

Mühlhahn 2009a – Mühlhahn K. Teh Dark Side of Globalization: Teh Concentration Camps in Republican China in Global Perspective // World History Connected. 2009. Vol. 6. № 1. URL: http://worldhistoryconnec-ted.press.illinois.edu/6.1/muhlhahn.html#_ftnref47 (дата обращения: 13.10.2019).

Pallot 2015 – Pallot J. Teh Topography of Incarceration: Teh Spatial Continuity of Penality and the Legacy of the Gulag in Twentieth and Twenty-First Century Russia // Laboratorium: Russian Review of Social Research. 2015. Vol. 7. № 1. P. 26–50.

Shearer 2013 – Shearer D. R. Stalinist Repression, Modernity, and the Social Engineering Argument // The Anatomy of Terror: Political Violence under Stalin / Ed. J. Harris. Oxford: Oxford UP, 2013. P. 105–122.

Stanziani 2008 – Stanziani A. Free Labor – Forced Labor: An Uncertain Boundary? Teh Circulation of Economic Ideas between Russia and Europe from the 18th to the Mid-19th Century // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2008. Vol. 9. № 1.

Stanziani 2014 – Stanziani A. Bondage: Labor and Rights in Eurasia from the Sixteenth to the Early Twentieth Centuries. New York: Berghahn, 2014.

Tolczyk 1999 – Tolczyk D. See No Evil: Literary Cover-Ups and Discoveries of the Camp Experience. New Haven: Yale UP, 1999.

Wachsmann 2015 – Wachsmann N. KL: A History of the Nazi Concentration Camps. New York: Farrar Straus and Giroux, 2015.

Wünschmann 2015 – Wünschmann K. Before Auschwitz: Jewish Prisoners in the Prewar Concentration Camps. Cambridge, Massachusetts: Harvard UP, 2015.

Майкл Дэвид-Фокс – историк, профессор Джорджтаунского университета в Вашингтоне, научный руководитель Международного центра истории и социологии Второй мировой войны и ее последствий Высшей школы экономики, редактор-основатель журнала «Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History». Русское издание последней книги Дэвида-Фокса выходит в НЛО в 2020 году: «Пересекая границы: модерность, идеология и культура в России и Советском Союзе».

Часть I
Свидетельства и интерпретации

Глава 1
Олег Хлевнюк
Гулаг – не-Гулаг
Взаимодействие единого[23]23
  Статья подготовлена в рамках Программы фундаментальных исследований Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» (НИУ ВШЭ).


[Закрыть]

Трудно назвать другую проблему советского прошлого, которая изучалась бы в последние десятилетия столь интенсивно, как история сталинского Гулага[24]24
  Понятие «Гулаг» в современной историографии используется для обозначения как собственно лагерной системы, так и более широкой совокупности мест лишения свободы (тюрьмы, колонии, специальные поселения и т. д.). В случае, когда речь идет о ведомстве – Главном управлении лагерей, используется написание прописными буквами – ГУЛАГ.


[Закрыть]. На основе документов государственных и личных архивов, многочисленных интервью написаны тысячи работ. Подробно исследованы репрессивная политика сталинского режима, структура Гулага, деятельность его администрации – от низовых звеньев до главных управлений, принципы организации принудительного труда и внутрилагерной жизни. Введены в оборот данные о численности лагерей и заключенных, основные показатели экономики Гулага. Изучаются ключевые события в истории Гулага, такие, например, как восстания заключенных. Все чаще предметом рассмотрения становятся различные аспекты существования лагерного социума[25]25
  Литература о сталинских лагерях и других элементах карательной системы чрезвычайно велика. Среди обобщающих работ по разным аспектам проблемы см. [Иванова 2015; Земсков 2003; Бердинских, Бердинских и Веремьев 2017; Barnes 2011; Cadiot et Elie 2017; Khlevniuk 2004; Бородкин, Грегори и Хлевнюк 2008; Эпплбаум 2015; Bell 2018; Виола 2010; Alexopoulos 2017].


[Закрыть].

В целом историография проблемы все ближе подходит к той границе, за которой начинаются повторы или добавление деталей к уже нарисованной картине. Ощущается необходимость осмысления имеющейся литературы, нацеленного на определение перспектив и исследовательских лакун. Очевидно, что появление новых подходов и тем в значительной мере связано с открытием очередных комплексов источников[26]26
  Пока недоступен, например, такой важный комплекс документов, как материалы службы безопасности лагерей. Очевидно, что эти архивные фонды, содержащие донесения внутрилагерной агентуры и отчеты лагерных чекистов о положении в лагерях, о настроениях заключенных, о раскрытии реальных или вымышленных «заговоров», являются незаменимым историческим источником. Однако засекреченность таких документов как содержащих информацию оперативного характера не позволяет оценить даже степень их сохранности. Некоторые документы оперативных структур Гулага, в основном директивного характера, опубликованы в книге [История сталинского Гулага 2004, 6].


[Закрыть]. Вместе с тем многое зависит от уточнения нашего взгляда на традиционные вопросы и проблемы, от преодоления неизбежной в условиях «архивной революции» узкой исследовательской нацеленности и специализации.

Задачей данной статьи является привлечение внимания к некоторым комплексным вопросам истории Гулага, а именно: определению его границ, каналов взаимодействия с нелагерным социумом и последствиям этого взаимодействия, как кратковременным, так и долгосрочным. В общей постановке такие вопросы не являются новыми. Достаточно вспомнить идеи А. И. Солженицына о кругах (иначе говоря, о границах) Гулага и его представления о разделении советского общества на «малую» и «большую» зоны [Солженицын 1989]. Однако историки, оперируя ранее неизвестными знаниями и фактами, постоянно уточняют или даже пересматривают привычные представления, намечают новые направления исследований.