Текст книги "Простые ответы на вечные вопросы"
Автор книги: Сборник
Жанр: Религия: прочее, Религия
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Жертва
Ученый мир в середине XX века с удивлением обнаружил, что айны – коренное население Сахалина и Курил – до сих пор практикуют обычай «медвежьего праздника», когда выращенного в неволе молодого медведя приносят в жертву. Перед тем как животное закалывал жрец, его всячески выводили из себя, дети и подростки кидали в животное камни и дротики. Чтобы зверь не причинил вреда, ему заранее спиливали зубы. Каково же было изумление ученых, когда на сводах пещер во Франции они обнаружили рисунки художника позднего палеолита, в точности повторявшего современный обряд айнов!
Ученые недоумевали: как обряд жертвоприношения остался неизменным на протяжении десятков тысячелетий при том что его смысл айны объяснить уже не могли? Что заставляло сохранять этот странный обряд? И какой смысл вкладывали в него древние люди?
Мы говорили о понятии греха – противопоставлении своей воли воле Божественной. Совершенный грех порождает чувство вины и страха. Стремление освободиться от тяжести греха и вновь обрести мир с самим собой и Богом должно было найти свое выражение. Но как можно исправить совершенную ошибку? Кто может стать посредником в примирении между человеком и Богом? Ведь за преступление полагается неизбежное наказание – смерть. Точнее, смерть является естественным результатом греха: отвернувшись от Бога, человек грехом разрывает питающую его пуповину. Иначе, не будь пресечения греха смертью, он бы, подобно неисцелимой болезни, распространялся бесконечно, заражая всех на своем пути. Но согрешивший боится смерти и умирать не хочет: он раскаивается, он готов сделать что угодно, лишь бы страшная коса смерти прошла мимо него… Чтобы не умереть согрешившему, вместо него должен умереть кто-то другой. В этом и заключается смысл жертвы. Причем смерть жертвы должна быть очистительной для грешника, снова восстанавливать разрушенную связь с Богом и давать силы преодолевать грех. Поэтому жертва должна быть чистой и непорочной: в жертву должно быть принесено самое дорогое, самое милое человеческому сердцу. Только таким образом можно было пробудить человека от гипнотического сна служения греху. Повелевая за грех приносить жертву, Бог тем самым говорит: «Ты – грешный человек, ты живешь нечисто передо Мной, творишь неправду; и потому, что ты творишь неправду, ты собственной рукой должен заколоть одну из твоих овец, причем ты должен выбрать непорочную овечку, самую чистую, самую прекрасную, ту, на которую ты любуешься, которая для тебя является радостью, как ребенок в собственном доме… – Но почему? Почему мне это делать? – Потому что неправда виновного ложится страданием на невинного; убей ее и поставь себе вопрос: ты сможешь снова поступить вероломно, нечисто, неправедно? Ты посмотри, кто платит за твой грех, ты посмотри, поставь себе вопрос: на кого ложится проклятие твоего греха?»…[12]12
Антоний (Блум), митрополит. О Божественной Евхаристии.
[Закрыть]
Сегодня нам может показаться странным такой подход. Но жизнь подтверждает его правоту. Мы видим, как и сегодня невинные дети расплачиваются за грехи своих родителей. Наглядный пример – это дети, рожденные алкоголиками или наркоманами и неспособные к нормальной и полноценной жизни. И сразу становится понятным существование глубокой и неразрушимой связи между всеми живыми существами.
Но могла ли проливаемая кровь животных действительно избавлять согрешивших людей от греха и смерти? Конечно же, нет: жертвы, приносившиеся в Ветхом Завете, были лишь прообразами Крестной Жертвы Агнца Божия, Который взял на себя грех всего мира (см. Ин. 1, 29). Именно здесь – исключительность христианства: если в остальных религиях человек жертвует собой ради Бога, то в христианстве Бог пожертвовал Собой ради человека. Сын Божий, «непорочный, чистый, безгрешный, должен был умереть, потому что Он захотел, вольной волей захотел стать нам своим, родным; Он уже не только Бог небесный, Он – человек на земле. Человек безгрешный, чистый, как овца была чистая, непорочная; и потому что вокруг Него… грех – этот грех ложится на Него проклятием и смертью. Христос рождается на смерть; уже Младенец вифлеемский, как новорожденное овча, рождается с тем, чтобы быть кровавой жертвой»[13]13
Там же.
[Закрыть].
На Кресте совершилось искупление человечества от рабства греху и власти смерти: вся злоба, вся тяжесть людских грехов так и не смогли принудить Иисуса Христа, Сына Божия, повторить Адамов грех непослушания. Чаша страданий Непорочного Агнца была выпита до дна…
Такую цену Бог заплатил за дарованное Им человеку право быть свободным. Такова цена преступления Адама – кровь Единородного Сына Божия, пролитая ради жизни всего мира. Такова цена права Бога ждать ответной любви от человека…
Протоиерей Павел Великанов
Спасение
Есть в человеке одна черта, которая принципиально отличает его от всего остального мира: только человеку дано знать, что он смертен. И только человеку становится от этого страшно:
Страшно оттого, что не живется – спится…
И все двоится, все четверится.
В прошлом грехов так неистово много,
Что и оглянуться страшно на Бога.
Да и когда замолить мне грехи мои?
Ведь я на последнем склоне круга…
А самое страшное, невыносимое —
Это что никто не любит друг друга…[15]15
Гиппиус 3. Страшное.
[Закрыть]
Смерть и одиночество, эти два главных врага счастья, повсюду сопутствуют человеку. Конечно, люди изобрели достаточно способов избавляться от гнетущего присутствия этих назойливых спутников. Точнее, научились их просто не замечать. Но они от этого не исчезают…
Когда наш современник смотрит на египетские пирамиды, его изумляет не столько технический гений древнего человека, сколько бессмысленность этих творений рук человеческих. Бессмысленность, конечно, с нашей, сегодняшней, практической точки зрения. Не безумием ли было тратить колоссальные силы и средства на строительство культовых сооружений, в то время как сами люди нередко жили в нищете и убожестве? Зачем нужно было евреям, только что возвращенным из вавилонского плена, целых 40 лет заниматься восстановлением своего Храма? Подобных примеров не перечесть: но кому нужны были такие подвиги?
Человека религиозного от неверующего отличает то, что он не боится думать о смерти. И думать не только о смерти, но и о ее преодолении. Удержать смерть не во власти человека. Но есть религия, соединяющая с Тем, в Чьих руках и жизнь, и смерть. Ведь главной целью религии является спасение человека – спасение как победа над смертью. Спасение как избавление от внутреннего разлада. Спасение как достижение счастья и блаженства. Именно в надежде на спасение народы, не жалея сил, воздвигали каменные глыбы, строили пирамиды, возводили величественные храмы… Дыхание вечности становилось неисчерпаемым источником вдохновения, того загадочного для нас вдохновения, которое поднимало тонны камня на невероятную высоту…
На протяжении тысячелетий люди возводили храмы богам в надежде обрести личное бессмертие. Но кто мог дерзнуть помериться силами с самой смертью? Только Тот, Кто и есть Источник всякой жизни. Языческим богам, занятым, скорее, выяснением отношений друг с другом, это было не под силу. Сам Творец неба и земли создал такой Храм, который смог вместить в себя всю полноту Божества: в личности Иисуса Христа соединились нераздельно и человечество, и Божество. Избавление от смерти и греха, которого так ждало человечество, совершилось на Кресте. Смертью и воскресением Христовым людям была дарована вечная жизнь. «Смерть, где твое жало? Ад, где твоя победа?»[16]16
Гомилия на Пасху.
[Закрыть], – восклицает Иоанн Златоуст. Христос стал Первенцем нового рода людей – людей, живущих верой в Воскресшего Сына Божия – и потому уже свободных от тирании греха и смерти. Бог становится Человеком, чтобы снова вернуть потерявшегося к Себе домой: из-за любви к человеку Бог Любви сделался распятой Любовью, дабы Своей смертью победить царство смерти – «смертию смерть поправ» – и даровать новую, святую жизнь заключенным в гробницах страстей и пороков.
Но каким образом спасение, совершенное Христом, распространяется на верующих в Него? Ведь спасение – не просто «прощение грехов», а перерождение всего человека от смертного к бессмертному! Поскольку Божественный замысел о человеке был исполнен во всей полноте только во Христе, соответственно мера близости ко Христу, мера уподобления Христу определяет и меру спасения человека. В основанной Христом Церкви, которая является Его Телом, постоянно пребывает Святой Дух. Именно действием этого Духа при усердном труде человека и совершается освобождение от уз греха и страстей, духовное возрастание в добродетелях.
Христианство говорит о спасении как состоянии, доступном еще прежде смерти: человек может вкусить Царства Божия еще здесь, на земле, когда его сердце чисто, он внутренним оком ощущает близость Бога – и поет! «Есть только одно истинное “счастье” на земле, – пишет Иван Ильин, – пение человеческого сердца. Сердце поет, когда оно любит; оно поет от любви, которая струится живым потоком из некой таинственной глубины и не иссякает; не иссякает и тогда, когда приходят страдания и муки, когда человека постигает несчастье, или когда близится смерть, или когда злое начало в мире празднует победу за победой… И если сердце все-таки поет, тогда человек владеет истинным “счастьем”, которое заслуживает иного, лучшего наименования. Тогда все остальное в жизни является не столь существенным: тогда солнце не заходит, тогда Божий луч не покидает душу, тогда Царство Божие вступает в земную жизнь, а земная жизнь оказывается освященной и преображенной. А это означает, что началась новая жизнь и что человек приобщился новому бытию»[17]17
Ильин И. Поющее сердце.
[Закрыть].
Протоиерей Павел Великанов
Святость
«…Взрослые очень любят цифры. Когда рассказываешь им, что у тебя появился новый друг, они никогда не спросят о самом главном. Никогда они не скажут: “А какой у него голос? В какие игры он любит играть? Ловит ли он бабочек?” Они спрашивают: “Сколько ему лет? Сколько у него братьев? Сколько он весит? Сколько зарабатывает его отец?” И после этого воображают, что узнали человека… Уж такой народ эти взрослые. Не стоит на них сердиться. Дети должны быть очень снисходительны к взрослым»[18]18
Де Сент-Экзюпери А. Маленький принц.
[Закрыть].
С этих слов Маленького Принца хочется начать наш разговор о святости. В мире всеохватывающего потребления, мире, который уже воспринимается не иначе как «гигантский супермаркет», человеку все равно чего-то не хватает. Не хватает даже тогда, когда, казалось бы, чего еще желать от жизни – и так все есть… При этом где-то в глубине души таится убеждение, что это нечто – не просто «недостающий штрих» к прекрасной картине, а некая загадочная соль, без которой жизнь пресна, безвкусна и просто сера, несмотря на множество истраченных красок… В поисках этой «животворящей соли» люди всегда стремились к тем, чьи глаза светились иным, небесным светом: к людям, которые являли миру собой образец святости.
Человек, живущий без святыни, словно скован параличом омертвевших душевных сил: он смотрит в мир и не видит в нем ничего божественного и святого. То, что он видит, это как мир без солнца: и в этой леденящей тьме мертвая машина продолжает стучаться в вечность… Лишь только память, эта докучливая спутница, терзает душу воспоминаниями детства, когда и солнце светило, и был, по словам Ахматовой:
«Детскость, – пишет отец Александр Ельчанинов, – утрачивается с возрастом и восстанавливается в святости». Жизнерадостность, беззлобие, простота и открытость – вот что объединяет детей и святых. Поэтому-то они так близки к Богу. Именно поэтому мы так трепетно относимся к детям – не потому, что они – наша «собственность», а потому, что в их глазах искрятся отблески Божественной святости – святости, еще не сильно помраченной собственными грехами и злом мира, святости, по которой не может не тосковать душа наша: «Ты создал нас для Себя, и мятется сердце наше, доколе не успокоится в Тебе»…
«Если любишь цветок, – тихо произнес Маленький Принц, – единственный, какого больше нет ни на одной из многих миллионов звезд, этого довольно: смотришь на небо и чувствуешь себя счастливым. И говоришь себе: “Где-то там живет мой цветок…”» Но святость – это не только «детскость». Кристальной чистоты души святые добивались тяжелым подвигом – подвигом борьбы со злом, с тиранией эгоизма и потребительского отношения к жизни. В этом противостоянии злу, в этом горниле искушений переплавлялись их души и сердца становились поистине золотыми, без примеси греховной житейской шелухи… Святые – это не просто «праведные», «добрые», «хорошие» люди: это только те, кто несет на себе зримый отпечаток Невидимого Бога, чьи глаза отражают лучи небесного света.
В русском языке есть замечательное слово – «инок». Инок – значит живущий иной, новойжизнью, в корне отличающейся от жизни греховной. Святость – это не-от-мирность: пока в человеке перемешано добро со злом, эгоизм с жертвенностью, правда с ложью, он не сможет воспламениться любовью к Богу. Ведь для хорошего костра дрова должны быть собраны – доколе они разбросаны повсюду, горения не будет. Святость живет именно таким, целостным горением человеческого сердца к Богу, которое начинается с появления в душе внутреннего центра, притягивающего к себе все стороны жизни. И этим центром является вера. Святость не принимает греха, так же как и ребенок не понимает грехов взрослых в силу своей чистоты.
Святость как причастность Богу – главный признак любого живущего по вере человека. Невозможно составить какой-то общий для всех «портрет» святости: ведь святые были такими разными… В том-то и тайна святости, что ее можно ощутить скорее сердцем, чем понять умом: ведь правду сказал Маленький Принц: «Самого главного глазами не увидишь»…
«Знаешь, отчего хороша пустыня? – сказал Маленький Принц. – Где-то в ней скрываются родники… Я был поражен, вдруг я понял, что означает таинственный свет, исходящий от песков… Да, – сказал я. – Будь то дом, звезды или пустыня – самое прекрасное в них то, чего не увидишь глазами. <…> Он уснул, я взял его на руки и пошел дальше. Я был взволнован. Мне казалось – я несу хрупкое сокровище. Мне казалось даже, что ничего более хрупкого нет на нашей Земле. При свете луны я смотрел на его бледный лоб, на сомкнутые ресницы, на золотые пряди волос, которые перебирал ветер, и говорил себе: все это лишь оболочка. Самое главное – то, чего не увидишь глазами…
Протоиерей Павел Великанов
Церковь
Знаменитый американский психолог XX века Эрих Фромм как-то написал: «Современное общество состоит из “атомов” —мельчайших, отделенных друг от друга частиц, удерживаемых вместе эгоистическими интересами и необходимостью использовать друг друга… Работодатель использует тех, кого он нанимает, торговец использует своих покупателей. Каждый служит товаром для всех остальных… В наши дни в человеческих отношениях незаметно особой любви или ненависти. В них, скорее, присутствует внешнее дружелюбие и более чем показная вежливость, однако за этой поверхностью скрываются холодность и безразличие»[20]20
Психоанализ и культура. Избранные труды Карен Хорни и Эриха Фромма.
[Закрыть].
Вместе с неисчислимым множеством открытий и изобретений XX век принес и крайнюю отчужденность – не только между человеком и природой, но и между людьми. Однако проблема безразличия, то есть отсутствия любви в человеческих отношениях, совечна человечеству:
В предыдущих передачах мы говорили о том, что Христос не только победил ад. Он вложил в человечество закваску новой жизни – жизни, исполненной любви, жертвенности и святости. Я с вами во все дни до скончания века (Мф. 28, 20) – эти последние слова, сказанные Христом на земле, ощутимо подтвердились, когда на апостолов сошел Святой Дух. Так была основана Церковь, не какая-то «организация» или «общественная структура», но таинственное единство тех, кто живет так, как заповедал Христос: живет, выполняя Его волю, становясь членами Его Тела, Которое и есть Церковь. Само слово «Церковь» – по-гречески «экклисиа» – происходит от глагола «собирать, созывать»: поскольку она всех созывает и воедино собирает под своей Главой – Христом.
Становясь частью живого церковного организма, человек уходит от всепожирающей самовлюбленности: он на собственном опыте видит правоту слов Христа: блаженнее давать, нежели принимать (Деян. 20, 35).
Церковь не есть «самодовольный» и «безразличный» организм: нет, она обращена лицом к миру – лицом открытым, любящим, ищущим, по слову апостола, «не вашего, но вас». Церковь живет не «себя ради», но ради жизни мира: она и есть та самая соль мира, которая сохраняет мир от окончательного разложения.
«Церковь – это прекращение одиночества. Чтобы жить в Церкви, нужно идти к людям, надо стоять с ними в тесноте храма, надо пить Божественные Таины из одной чаши. А хочет ли человек прекращения своего одиночества? Эта сторона христианства некоторым людям кажется наиболее трудной. Не есть ли это, говорят они, отжившая форма религии? Разве Бог не видит, если я молюсь один? Бог, конечно, видит все, но Церковь начинается там, где, по слову Христову, двое или трое собраны во имя Его (Мф. 18, 20). Не там, где “один”, потому что любовь начинается только там, где “двое или трое”. Двое или трое – это первичная клетка любви, а Церковь начинается там, где преодолевается самость, обособленность, где начинается любовь»[22]22
Фудель С.И. Записки о Литургии и Церкви.
[Закрыть].
Именно поэтому еще у древних христиан была поговорка: «Кому Церковь – не мать, тому Бог – не Отец»: оставаясь вне Тела Христова, человек обрекает себя на ущербную, неполнокровную, а значит, опять-таки эгоистическую жизнь, даже будучи верующим в Бога.
В Церкви есть аспект славный – это живущие и по сей день среди нас святые, и есть аспект трагический – это те, кто носят имя христиан, а делами отрекаются от Него. Из-за таких «призраков Церкви» и хулится имя Божие теми, кто не различает святость Церкви от тех личностей, которые эту святость либо являют своей жизни, либо попирают. Всякий грех, совершаемый христианином, не есть грех Церкви, но есть грех против Церкви: грехом человек пережимает пуповину, связывающую его с материнским телом, и если он не прекращает греха, не кается, то неизбежно омертвеет и отпадет от живого и животворящего Древа жизни вечной.
…Незадолго до своей смерти Василий Васильевич Розанов записал в своем дневнике: «Все больше и больше думаю о Церкви. Чаще и чаще. Нужна она мне стала. Прежде любовался, восхищался, соображал. Оценивал пользу. Это совсем другое. Нужна мне – с этого начинается все.
До этого, в сущности, и не было ничего…
Как не целовать руку у Церкви, если она и безграмотному дала способ молитвы: зажгла лампадку старуха темная, старая и сказала: “Господи, помилуй” (слыхала в церкви, да и “сама собой” скажет) – и положила поклон в землю.
И “помолилася” и утешилась. Легче стало на душе у одинокой, старой.
Кто это придумает? Пифагор не “откроет”, Ньютон не “вычислит”.
Церковь сделала. Поняла. Сумела.
Церковь научила этому всех. Осанна Церкви – осанна как Христу – “благословенна Грядущая во имя Господне”».[23]23
Розанов В. Опавшие листья.
[Закрыть]
Протоиерей Павел Великанов
Царство Небесное
«Верить? Зачем? Чтобы в рай попасть? Это что, где-то там, на облачках, где сады всякие, цветы, еды полно и работать не надо? Знаете, есть такой анекдот: умер человек, попал в рай: а там святые с постными лицами ходят, птички, цветочки, одним словом – тоска зеленая. Смотрит – вдалеке высокий забор. Подходит ближе – музыка слышна. Забрался на забор, а там – дискотека, красивые девушки вино разносят, – он и прыг с забора: и прямо в огонь, на горячую сковородку, кричит: “Гдежекафе, кудаделось?” А черти его кочергой тычут и смеются: “Это не кафе, это у нас агитпункт такой!”».
…Мир XXI века уже живет иными картинами. Как пишет Эрих Фромм, «если бы современному человеку хватило смелости изложить свое представление о Царствии Небесном, то описанная им картина походила бы на самый большой универмаг в мире с выставленными новыми моделями вещей и техническими новинками, и тут же он сам “с мешком” денег, на которые он мог бы все это купить. И он бы слонялся, разинув рот, по этому раю образцов последнего слова техники и предметов потребления – при одном только условии, что там можно было бы покупать все новые и новые вещи, да, пожалуй, чтобы его ближние находились в чуть-чуть менее выгодном положении, чем он сам»…[24]24
Фромм Э. Иметь или быть?
[Закрыть]
Но неужели Царство Небесное, к которому устремляются верующие, действительно не более чем «райский супермаркет?» Что же такое Царство Божие, о котором мы постоянно слышим в Евангелии?
Царство Небесное – там, где его Глава – Христос: оно именуется «небесным» совсем не потому, что располагается где-то там высоко, в стратосфере: небесное – значит неземное, царство не этого мира и греха, но мира иного, где правит Бог и царствует Его правда.
Христианство говорит о том, что это Царство начинается еще здесь, в земной жизни: более того, кто не ощутит этого Царства на земле – не найдет его и после смерти! Апостол Павел пишет: Ибо Царствие Божие не пища и питие, но праведность и мир и радость во Святом Духе (Рим. 14, 17). Такого светлого, озаренного Святым Духом состояния души многие христиане достигали еще при жизни и тем самым становились свидетелями Царства Небесного.
«Войди с радостью во внутреннюю свою клеть – и узришь клеть небесную… Лествица, ведущая в Царство, внутрь тебя, сокровенна в душе твоей. Беги от греха, погрузись в самого себя – и найдешь там ступени, возводящие к Небесам»[25]25
Исаак Сирин, при. Слова подвижнические.
[Закрыть]. Эти слова сказаны сирийским подвижником VII века преподобным Исааком, но по сути своей лишь раскрывают слова Христа: не придет Царствие Божие приметным образом, и не скажут: вот, оно здесь, или: вот, там. Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть (Лк. 17, 20–21).
Царство Христово явным образом откроется лишь тогда, когда мир окончательно захлебнется грехом и восстанет против всего святого. И тогда Царство Божие явит себя миру во всей своей силе и славе. Но до тех пор оно сокровенно пребывает в чистых сердцах и в храмах Божиих.
Таинства Церкви, в которых Небеса сходят на землю, превращают храмы в островки Царства Небесного среди земной житейской суеты. Именно здесь чаще всего и происходит встреча с Царством Небесным, которое приходит к человеку так же, как пришел на землю Христос, – скромно, без громов и молний или пугающих чудес. Царство Небесного Отца только зовет к себе, но не пугает и не принуждает. Оно до времени скрывает свою славу, чтобы не допустить насилия чудом над правом свободной веры человека. Но стоит погрузиться в себя – и открывается вечность, сокрытая в сердце:
Стоит отойти от всепоглощающей суеты, немного помолчать, и тогда чистое око увидит вокруг множество отблесков этого Царства. Эти блики разбросаны повсюду – и через чистоту детских душ, и через гармонию природы нас зовет одно и то же Царство Света и Любви.
Но только в храме Бог дает человеку не просто созерцать – вкусить этого Царства, стать его причастником:
Богослужения торжественный зенит,
Свет в круглой храмине под куполом в июле,
Чтоб полной грудью мы вне времени вздохнули
О луговине той, где время не бежит.
И Евхаристия, как вечный полдень, длится —
Все причащаются, играют и поют,
И на виду у всех божественный сосуд
Неисчерпаемым веселием струится[27]27
Мандельштам О. «Вот дароносица, как солнце золотое…».
[Закрыть].
Протоиерей Павел Великанов
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
