Текст книги "Дело Пеньковского. Документальное расследование"

Прокурор: Эта ваша встреча с заинтересованными лицами состоялась?

Пеньковский: После пресс-конференции и обмена впечатлениями состоялся ужин для членов делегации, который дал в честь делегации г-н Гревилл Винн. После окончания ужина я расстался с членами делегации. Это было около 23 часов. Затем, зная номер, где меня ожидают, я один отправился туда, постучал, мне открыли, я представился.

Прокурор: Кто был в номере?

Пеньковский: В номере были четыре человека, именовавшие себя «Грилье», «Майлом», «Ослафом» и «Александром».

Прокурор: Как была оформлена ваша вербовка?

Пеньковский: На первой встрече никакого оформления не было. Перед моим отъездом из Лондона мною по просьбе названных выше лиц была написана бумага, в которой я в произвольной форме подтверждал свое согласие поддерживать контакт с представителями двух разведок.

Прокурор: А кроме вашего согласия поддерживать контакт с разведками вы писали какие-либо заявления?

Пеньковский: Нет, отдельного документа я не писал, но в этом же документе о согласии сотрудничать я указал по совету одного из разведчиков (не помню сейчас его имени), что в случае необходимости прошу дать мне гражданство Соединенных Штатов Америки пли подданство Великобритании.

Прокурор: Встречались ли вы еще с этими разведчиками во время пребывания в Лондоне в этот раз?

Пеньковский: Да, всего я встречался с ними четыре раза.

Прокурор: На каком языке вы вели разговоры с Винном, а также с представителями американской и английской разведок?

Пеньковский: Я в определенной степени владею английским языком, и с Гревиллом Винном мы вели разговор на английском языке. С представителями разведок я говорил в основном по-английски, и, поскольку один из них знал русский язык в совершенстве, я частично говорил по-русски, а он переводил.

Прокурор: Какого характера сведения интересовали разведчиков?

Пеньковский: Разведчиков интересовали сведения политического, экономического и военного характера. Но, поскольку мною им были сообщены реальные возможности и разведчики знали, что я имею доступ к материалам экономического характера, соответственно и ставились задачи по сбору информации экономического характера, которая и составила 90 % всех материалов, переданных мною. Поскольку я проявил инициативу и сказал, что у меня есть старые знакомые военнослужащие, с которыми я поддерживаю товарищеские, дружеские связи, вхож к друзьям, которые работают в других ведомствах, то я могу располагать и данными военного и политического характера. Мне было сказано, что любые данные, отвечающие определенным требованиям, о которых я стану сообщать, будут представлять для них интерес; широкая информация по техническим отчетам Комитета отвечает задачам технической разведки.

Прокурор: Уточните, какие конкретно задания от разведчиков по шпионажу вы получили в Англии.

Пеньковский: Я получил задание наладить контакты с людьми, которые могут давать информацию военного, экономического и политического характера. Я имел задачу натренироваться приему передач односторонней радиосвязи с помощью болванок, интересоваться последними событиями по таким жгучим проблемам, как берлинский вопрос, отношения с Китаем, по всем вопросам экономического порядка, и по возможности военными материалами. Правда, конкретно очерченного задания, о котором можно было бы доложить здесь по пунктам, не было, а было сказано: «По возможности, поскольку вы сами желаете с нами работать, выбирайте материалы, представляющие наибольший интерес».

Председательствующий: Прошу уточнить, какие сведения вы передали в пакете Винну во время первого вашего приезда в Лондон.

Пеньковский: Я передал не в одном, а в двух пакетах.

Председательствующий: Что передали? Уточните в общих чертах.

Пеньковский: Передал написанные от руки информационного характера данные, которые подготовил за две недели до отъезда в Лондон. Дело в том, что когда я служил в Советской Армии, то имел небольшое отношение к ракетной технике. Сам я не инженер по образованию, но все-таки, как каждый военнослужащий, что-то знал. Я восстановил в памяти все данные, которые знал, и изложил это на трех листах, написанных от руки. Причем я еще в Москве сказал г-ну Гревиллу Винну, что я такими данными располагаю. Правда, потом мне разведчики сказали, что эти данные о ракетах слишком общие.

Председательствующий: Значит, вы дали сведения о советских ракетах. Об одной или нескольких?

Пеньковский: Я дал сведения о трех неуправляемых ракетах, которые я знал.

Председательствующий: Прошу отвечать на вопросы прокурора.

Прокурор: Подсудимый Пеньковский, были ли вы снабжены какими-либо техническими средствами для проведения шпионской деятельности против СССР?

Пеньковский: Перед отъездом из Лондона я получил вот этот маленький приемник «Сония». Большой приемник «Зенит» я купил здесь, в Москве, он не был получен из Лондона или Америки. Блокноты для расшифровки сообщений, записную книжку с копировальной бумагой для тайнописи, чистые, неэкспонированные пленки в количестве 20 штук, инструкции о порядке пользования приемником и блокнотами – вот что я получил из так называемой оперативной техники после своего первого визита в Лондон.

Прокурор: Какие пленки вы получили, каково их назначение?

Пеньковский: Пленки я получил к фотоаппарату «Минокс» и фотоаппарат «Минокс», забыл о нем упомянуть.

Прокурор: Товарищ председательствующий, я прошу предъявить в качестве вещественных доказательств фотоаппараты «Минокс».

Председательствующий: Товарищ секретарь, предъявите подсудимому Пеньковскому фотоаппараты «Минокс» и фотопленки.

(Подсудимому Пеньковскому предъявляются фотоаппараты «Минокс».)

Пеньковский: За все время я получил четыре таких фотоаппарата; когда один из них поломался, я его вернул. Сейчас я не могу сказать, в какой последовательности я их получал, потому что я метки не устанавливал и номера не запоминал. А это кассеты от пленки к фотоаппарату «Минокс».

Прокурор: Скажите, вас обучали, как пользоваться указанным шпионским снаряжением?

Пеньковский: Да, так как я не знал, как пользоваться этим фотоаппаратом, то меня обучали этому. Ведь я этот аппарат первый раз держал в руках.

Прокурор: Кто вас обучал этому делу?

Пеньковский: Меня обучали на конспиративной квартире представители английской и американской разведок.

Прокурор: А как пользоваться шифровальными блокнотами, вас обучали?

Пеньковский: Этому я был обучен также на конспиративной квартире.

Прокурор: Кто вас обучал?

Пеньковский: Также представители разведок, которые со мной работали.

Прокурор: Где вам было рекомендовано хранить все полученное вами шпионское снаряжение?

Пеньковский: В специально оборудованном па квартире тайнике, но в выборе так называемых тайных мест мне была предоставлена инициатива, и я выбрал место для хранения этого снаряжения по своему усмотрению. Оборудовал его я у себя дома.

Прокурор: Где этот тайник находился?

Пеньковский: Этот тайник был оборудован в моем письменном столе.

Прокурор: Товарищ председательствующий, я прошу осмотреть фотографию письменного стола подсудимого Пеньковского с оборудованным в нем подсудимым Пеньковским тайником и фотографии изъятых из этого тайника шпионских материалов, которые находятся в томе 8, л. д. 113–117, и предъявить их для осмотра участникам процесса.

Председательствующий: Товарищ секретарь, прошу предъявить подсудимому Пеньковскому, адвокатам и подсудимому Винну материалы, указанные прокурором.

(Секретарь предъявляет материалы.)

Прокурор: Подсудимый Пеньковский, это фотография вашего письменного стола?

Пеньковский: Так точно.

Прокурор: А вторая фотография предметов, которые в нем хранились?

Пеньковский: Да, точно так.

Прокурор: Подсудимый Пеньковский, как вы пользовались этим тайником? Знал ли кто-либо из членов вашей семьи о существовании этого тайника в вашей квартире?

Пеньковский: Нет, о существовании тайника, обо всех этих материалах никто из членов семьи не знал и никогда их не видел. Я пользовался этим тайником в моменты, когда в квартире никого не было: мать находилась на работе, жена гуляла с ребенком, а старшая дочь была в школе, а в воскресные дни – когда они были заняты хозяйственными вопросами.

Прокурор: Ваш письменный стол был открыт?

Пеньковский: Ящик письменного стола, в нише которого был оборудован тайник, всегда был закрыт на замок, и ключ всегда находился у меня, а другие ключи к этому замку не подходили.

Прокурор: С кем из представителей иностранных разведок кроме уже вами названных вы еще встречались в Лондоне в ваш первый приезд туда?

Пеньковский: В первый приезд на последней, четвертой встрече с разведчиками в номере гостиницы «Маунт ройял» присутствовал неизвестный мне англичанин, начальник тех разведчиков, которые были связаны со мной по работе. Он познакомился со мной и имел беседу в течение 10 минут.

Прокурор: А почему вы говорите, что это был начальник?

Пеньковский: Я понял это по поведению присутствовавших в комнате, по форме обращения к нему, по разговору; это было для меня нетрудно понять, хотя мне не было сказано, что это был начальник, и сам он мне не представлялся. Но я понял, что это лицо, возглавляющее работу в какой-то стадии и желающее меня видеть и познакомиться со мной. Повторяю: он вел разговор в общей форме в течение примерно 10 минут.

Прокурор: Как английская и американская разведки обусловили дальнейшую связь с вами после вашего отъезда из Англии?

Пеньковский: Дальнейшая связь рисовалась по нескольким вариантам. Первый вариант-передача мне указаний по радио путем посылки шифрованных сообщений. Предусматривался и повторный приезд г-на Г. Винна, так как в это время готовилась английская промышленная выставка в Сокольниках; я, соответственно, поддерживая с ним связь, мог бы получить указание через него. Это могло быть в устной форме или в форме передачи соответствующего письма через г-на Винна.

Прокурор: Через кого вы должны были передавать собранные шпионские сведения и экспонированные фотопленки?

Пеньковский: На первом этапе работы я должен был это делать через г-на Винна, как в Москве, так и в случае своего выезда за границу.

Прокурор: В результате разговоров с иностранной разведкой в Лондоне какой вы сделали вывод о роли Винна в этом деле?

Пеньковский: Поскольку я удостоверился, что Винн посещает Москву неоднократно в течение года по делам фирмы, то я понял, что на этом отрезке времени, пока я работаю в Комитете, – это удобный вид связи с разведками, ибо деловая сторона его приездов была камуфляжем шпионской связи.

Прокурор: Что вы сделали по выполнению задания иностранных разведок по возвращении в Москву?

Пеньковский: После первого возвращения из Лондона я подобрал и сфотографировал ряд научно-технических материалов ГК по КНИР на 20 фотопленках. Эти материалы с точки зрения технической информации представляли большой интерес для иностранных разведок.

Прокурор: Следовательно, вы использовали свое служебное положение для сбора шпионских сведений?

Пеньковский: Да, вы правы.

Прокурор: Кому вы передали эти данные?

Пеньковский: В мае я положил 20 экспонированных пленок в коробку от папирос и заклеил ее клейкой лентой. Когда прилетел Винн, я его встретил в Шереметьевском аэропорту и в машине по дороге в Москву передал ему эту коробку с пленками и договорился встретиться в условленном месте для подтверждения, что материалы переданы, и получения дальнейших указаний.

Прокурор: Товарищ председательствующий, я прошу разрешения задать в связи с этим вопрос подсудимому Винну.

Председательствующий: Подсудимый Винн, прошу ответить на вопросы прокурора.

Прокурор: Подсудимый Винн, получали ли вы 27 мая 1961 года от Пеньковского какой-либо пакет?

Винн: Да, я такой пакет получил.

Прокурор: Кому вы передали этот пакет?

Винн: Я передал его одному из сотрудников британского посольства в Москве.

Прокурор: Вы знаете этого сотрудника?

Винн: В настоящее время я знаю его фамилию, но в то время я ее не знал.

Прокурор: Как его фамилия?

Винн: Его фамилия – Чизхолм.

Прокурор: Подсудимый Пеньковский, получили ли вы что-либо от Гревилла Винна в этот его приезд?

Пеньковский: Да, в этот же день, 27 мая 1961 года.

Прокурор: Что это была за передача?

Пеньковский: Вечером я поехал в гостиницу «Метрополь», где остановился г-н Гревилл Винн. Он сказал мне, что все в порядке, материалы переданы, и тогда же вручил мне сверток. Поскольку я в своем письме просил передать мне неэкспонированные пленки, так как полученные ранее 20 пленок были мною использованы, то г-н Гревилл Винн передал мне пленки и письмо из центра.

Прокурор: О чем говорилось в этом письме?

Пеньковский: В этом письме говорилось о том, что желательно бы еще встретиться, для более глубоких разговоров и инструктажа, что меня ждут с нетерпением на выставку в Лондон, которая состоится в июле. Кроме того, содержалось пожелание мне успехов в работе.

Председательствующий: В какой работе?

Пеньковский: В шпионской работе. Далее говорилось о том, что г-н Гревилл Винн будет несколько дней в Москве и если я еще смогу подготовить материалы, то могу повторно передать их через нею. Но для этого у меня не было возможности. Вот примерно содержание письма.

Прокурор: Скажите, вы передавали тогда через Винна письмо для разведчиков?

Пеньковский: Да, передал.

Прокурор: О чем шла речь в письме?

Пеньковский: Я сообщил нм, что приступил к работе: подобрал материал из различных областей промышленности и техники и сфотографировал его на 20 пленках (это были отчеты за 1960–1961 годы о посещениях советскими делегациями различных промышленных предприятий Англии, Америки, Японии), и просил дать оценку этим данным. Я также указал, что пока не имею возможности давать информацию политического и военного характера.

Прокурор: Имели ли иностранные разведчики связь с вами по радио?

Пеньковский: Да. В конце июля 1961 года после отъезда Гревилла Винна из Москвы я получил по радио шифром ответ на свой запрос о том, правильно ли я использовал лист копировальной бумаги для письма к разведчикам. Мне сообщили, что я из блокнота ошибочно вырвал лист, который считал копиркой, а в действительности это была прокладка, то есть обычная бумага, и поэтому из моей попытки ничего не получилось. Разведчики сами расшифровали причину моей неудачи.

Это было первое радиосообщение, которое я принял.

Прокурор: В 1961 году вы были в Англии еще раз?

Пеньковский: Да, был. Я вылетал в Лондон 18 июля 1961 года в служебную командировку.

Прокурор: Сколько дней вы там находились?

Пеньковский: Я вылетел в Лондон на советскую промышленную выставку и находился там с 18 июля; правда, сейчас точно не помню: по 8 или 10 августа.

Прокурор: В этот раз вы также прихватили с собой какие-либо шпионские материалы?

Пеньковский: Да, я сфотографировал на 16 фотопленках материалы по техническим отчетам ГК по КНИР, представлявшие, на мой взгляд, интерес, и прихватил экспонированную пленку с собой.

Прибыв 18 июля 1961 года в лондонский аэропорт, я г-на Гревилла Винна не нашел в числе встречающих. Меня также никто не встречал и из посольства, так как был перепутан рейс. Из аэропорта я позвонил Гревиллу Винну домой и договорился о встрече с ним на аэровокзале. Из аэропорта я выехал на аэровокзал автобусом. На конечной станции этого маршрута меня ожидал с автомашиной г-н Гревилл Винн. С аэровокзала я поехал к нему домой, а по дороге, в машине, передал ему коробку от папирос, в которой находились пленки, а также книгу английского автора Лея «Ракеты в настоящем и будущем», переведенную на русский язык. Указанную книгу я вручил г-ну Гревиллу Винну для передачи разведчикам, которых интересовало послесловие Бузинова. Дома у г-на Гревилла Винна я побрился, покушал, после чего г-н Гревилл Винн отвез меня в гостиницу «Кенсингтон Клоус отель».

Председательствующий: Подсудимый Пеньковский, значит, вас Винн встретил не в аэропорту, а на аэровокзале? Правда, значения это, видимо, не имеет к тому, где вы передали шпионские материалы Винну?

Пеньковский: Да, конечно, я просто детализирую, а значения это не имеет.

Прокурор: Что сказал вам Винн, получив от вас эти материалы?

Пеньковский: Он сказал, что отвезет меня в гостиницу «Кенсингтон Клоус отель», которая находится недалеко от советского посольства, а полученные от меня шпионские материалы незамедлительно передаст разведчикам.

Прокурор: Так и сказал «разведчикам»? Или «нашим друзьям»?

Пеньковский: Да, он сказал «нашим друзьям».

Прокурор: Состоялись ли у вас встречи с иностранными разведчиками в этот приезд в Англию?

Пеньковский: Да. За три недели своего пребывания в Лондоне я встречался пять раз с разведчиками на конспиративных квартирах.

Прокурор: Кто организовывал эти встречи?

Пеньковский: Еще в машине г-н Винн мне передал, что примерно через два-три дня после моего приезда будет первая встреча с иностранными разведчиками, а точнее он поставит меня в известность позже, поскольку мы с Винном должны были встречаться или каждый день, или через день, не реже, и он имел возможность сообщить мне время встречи с иностранными разведчиками. Через день или два Винн отвез меня сам в машине в район, где находилась конспиративная квартира, но сам он не подъезжал к дому, а только указал мне его. Там меня встретил «Майл».

Прокурор: Какое участие принимал в ваших встречах Винн?

Пеньковский: Все пять раз Винн подвозил меня к назначенным местам, о которых ему сообщали разведчики.

Прокурор: С кем из разведчиков вы встречались в этот раз?

Пеньковский: В этот раз я встретился с четырьмя разведчиками: «Александром», «Майлом», «Ослафом» и «Грилье». Кроме того, меня познакомили с разведчиком по имени «Радж».

Прокурор: О чем шла речь на этих встречах?

Пеньковский: На этих пяти встречах был разбор материалов, полученных от меня, и дана им оценка. Мне разведчики сказали, что из этих технических материалов можно сделать очень интересные выводы. Меня обучали пользоваться радиопередатчиком дальнего действия, инструктировали по фотосъемке, спрашивали о моих знакомых, кого я знаю из числа сотрудников нашего посольства, о чем я подробно им рассказывал. Много было затрачено времени на обучение пользованию радиопередатчиком. Каждая встреча проходила по 10 часов, примерно до 2 часов ночи. Из 10 часов, наряду с разными разговорами и выпивками, 4 часа затрачивалось на обучение работе на радиопередатчике и на изучение инструкции радиопередач.

Председательствующий: Вы были руководителем делегации. Что же в это время без вас делали члены делегации?

Пеньковский: Члены делегации занимались своим делом по плану, и каждая группа имела своего руководителя по профилю работы. Я же возглавлял делегацию в общем.

Председательствующий: Значит, вы много времени уделяли «работе» с иностранными разведчиками?

Пеньковский: Да. Днем я работал в посольстве или ездил по делам делегации, а вечерами встречался с иностранцами.

Председательствующий: Отвечайте на вопросы прокурора.

Прокурор: Кроме сведений, которые вы передали в пакетах через Винна, на встречах с разведчиками вы сообщали им ряд сведений устно?

Пеньковский: Да.

Прокурор: Какое имели значение для разведок сведения, которые вы сообщали им устно?

Пеньковский: Поскольку разведчики задавали вопросы о моих знакомых – где они работают, что они мне рассказывают, – я считал, что к этим лицам проявляется определенный интерес, и я рассказывал то, что я слышал от этих лиц о германской проблеме и по другим политическим вопросам. Я должен сказать, что вопросы задавались целеустремленно и я старался давать такие же ответы.

Прокурор: Как разведчики оценивали те материалы, которые вы им передавали?

Пеньковский: По-разному. Некоторые сведения носили общий характер, а они больше интересовались конкретными материалами и не от руки написанными. К тем материалам, которые я написал на 16 листах, они отнеслись критически, как к неподтвержденным источникам, в их числе была записка по ракетам на 3 листах. Они не сказали, что не верят этим данным, но надеялись и ждали от меня более конкретных данных, заснятых на пленку.

Председательствующий: А разведчики вам не говорили, почему не верят? Может быть, вы их очень обильно снабжали материалами и это вызывало сомнения?

Пеньковский: Вы, очевидно, не так меня поняли. Первый раз в Лондоне я передал информацию, написанную на 15–16 листах, для того, чтобы заинтересовать разведчиков и обратить их внимание на тот факт, что я располагаю определенными возможностями для получения интересующих разведку сведений. Эти материалы были общего характера и были оценены удовлетворительно не потому, что их было много, а потому, что они были неконкретны. Позже, когда я стал обильно снабжать разведку материалами, имевшимися у меня по линии ГК по КНИР, разведчики говорили, что я провожу большую работу, и высоко оценивали ее как с точки зрения объема, так и с точки зрения важности полученных материалов. По этой их оценке можно сказать, что я работал не зря!

(Гул возмущения в зале.)

Председательствующий: Отвечайте на вопрос прокурора.

Прокурор: Проходили ли вы во время встреч с разведчиками инструктаж по шпионской деятельности?

Пеньковский: Да, они меня наставляли, учили формам и методам работы.

Прокурор: В частности чему вас учили?

Пеньковский: Обучали вопросам использования оперативной техники. Контролировали, как я понимаю устройство техники, радиопередатчика, приставок к нему и к приемнику, как я пользуюсь инструкцией. Для меня в конспиративной квартире был проведен контрольный урок: я принимал сигналы какой-то радиостанции, а разведчики контролировали, правильно ли я записывал улавливаемые на слух черточки и точки. Должен сказать, что было решено дать мне приставку к этому маленькому приемнику «Сония», которая трансформировала сигналы Морзе в цифры, и мне оставалось бы только записывать их, затем дешифровывать с помощью блокнота и прочитать текст телеграммы. Разведчики были озабочены тем, что у меня туго идет дело с работой на радио, и поэтому старались обучить и натаскать меня в этом деле как можно лучше. Кроме того, некоторые пленки, переданные им мною, оказались некачественными. Ведь я передавал их только экспонированными, а разведчики уже без моего участия проявляли их. Ошибки сводились к тому, что я фотографировал отчеты, исполненные на глянцевой бумаге, и не контролировал при фотографировании, как свет падает от окна и дает ли световой блик. Из-за этого часть снимков не получилась. Меня проинструктировали, как надо загораживаться от источника света и под каким углом держать фотоаппарат к материалам.

Прокурор: Вы добросовестно стремились усвоить уроки, преподаваемые вам иностранными разведчиками?

Пеньковский: Да, это меня интересовало, и я старался все изучить детально.

Прокурор: Предлагали ли вам разведчики способы безличной связи?

Пеньковский: Подробно об этом я инструктировался в Париже. На встречах в Лондоне разведчики говорили мне, что это наиболее безопасный вид связи, объясняли преимущества этого способа связи и примерные места, где бы желательно эти тайники иметь. О тайнике № 1 в этот раз разговора не было.

Прокурор: Что это за тайник?

Пеньковский: Тайник № 1 находился на Пушкинской улице, в подъезде дома № 5/6, между магазинами «Мясо» и «Обувь», это почти напротив Театра оперетты; с правой стороны при входе в подъезд была батарея отопления, окрашенная в темно-зеленый цвет. Эта батарея укреплена на специальных крюках. Между батареей и стенкой имелся просвет шириной примерно в 5–6 сантиметров. Разведчики показали мне месторасположение этого дома на плане г. Москвы. Нужно было сообщение для закладки в тайник поместить в спичечную коробочку, обернуть голубой бумагой, заклеить целлофановой лентой и обмотать проволокой, при помощи которой подвесить коробочку на крючок сзади батареи отопления. После чего следовало дать соответствующие сигналы, о которых подробно сказано в обвинительном заключении.

Прокурор: Скажите, кто подобрал этот тайник?

Пеньковский: Подобрали его иностранные разведки, и мне уже он был предложен готовый.

Прокурор: А конкретно, кто это сделал?

Пеньковский: Я понял по инструктажу, по фамилиям людей, которым я должен был звонить по телефону, что к этому тяготеет американское посольство и что этот тайник должен обеспечиваться представителями американского посольства в Москве.

Прокурор: О каких еще возможностях связи шла речь в Лондоне?

Пеньковский: В Лондоне шла речь о поддержании связи через женщину по имени Анна. Ее фамилию, Чизхолм, я уже позже узнал. Я с Анной был познакомлен на одной из встреч во время моего второго приезда в Лондон, и тогда же были обусловлены два места для поддержания связи с нею: в районе Цветного бульвара и в районе Арбата.

Прокурор: Фамилию этой женщины вы узнали значительно позже?

Пеньковский: Я узнал ее фамилию уже после ареста, поскольку мне не говорили этой фамилии, а я не интересовался: какая мне разница? А зовут ее Анной, я к ней обращался по имени.

Прокурор: Товарищ председательствующий, я прошу предъявить подсудимому Пеньковскому протокол опознания им Анны Чизхолм (том 2, л. д. 103–104).

Председательствующий: Товарищ секретарь, предъявите протокол опознания подсудимому Пеньковскому.

(Предъявляется.)

Прокурор: Подсудимый Пеньковский, прошу указать, на какой фотографии снята женщина, о которой вы говорите как об Анне.

Пеньковский: Фотография под № 1 относится к Анне Чизхолм.

Прокурор: Товарищ председательствующий, я прошу предъявить эту фотографию подсудимому Винну.

Председательствующий: Товарищ секретарь, предъявите эту фотографию подсудимому Винну.

(Предъявляется.)

Прокурор: Подсудимый Винн, вы знаете эту женщину, о которой идет речь?

Винн: Да, я ее знаю.

Прокурор: Кто она?

Винн: Это миссис Чизхолм.

Прокурор: Товарищ председательствующий, я прошу дать распоряжение об оглашении справки о том, в качестве кого находилась Анна Чизхолм в Советском Союзе (том 9, л. д. 8).

Председательствующий: Товарищ секретарь, огласите.

Секретарь: Справка протокольного отдела МИД СССР. Чизхолм Анна, подданство британское, год и место рождения – 7 мая 1929 года, паспорт британский, выдан в Лондоне 12 апреля 1960 года. Сурруга второго секретаря посольства, прибыла в СССР 1 июля 1960 года.

Прокурор: Какого посольства?

Секретарь: Посольства Великобритании. Протокольный отдел МИД удостоверяет правильность данных сведений, занесенных в этой карточке, что заверено печатью и подписью.

Прокурор: Подсудимый Пеньковский, какие условия связи с Анной были предложены вам разведчиками?

Пеньковский: Мне было предложено встречаться с нею в обусловленный день. Такими днями были каждая пятница определенных месяцев в 13 часов 00 минут на Арбате, район антикварного магазина, и каждая суббота других условленных месяцев в 16 часов 00 минут на Цветном бульваре, где Анна обычно гуляла с детьми. При необходимости я должен был посетить в это время указанные районы, не подходя к Анне. Анна, увидев меня, должна следовать за мной на расстоянии, а я по своей инициативе выбрать место для передачи ей материалов. Для этой цели я выбирал в основном подъезды домов в переулках, прилегающих к Арбату или Цветному бульвару. Я шел на расстоянии 30–40 метров впереди Анны, то есть на расстоянии, позволяющем меня видеть, заходил в тот или иной подъезд и передавал материалы, которые я имел, Анне Чизхолм, заходившей туда вслед за мной, или получал от нее.

Прокурор: Кто из представителей иностранных разведок кроме названных вами пяти человек встречался с вами во время вашего второго приезда в Лондон?

Пеньковский: Во время второго приезда в Лондон на второй или третьей встрече я встретился с англичанином, неизвестным мне до этого, который знал немножко русский язык и был, как мне кажется, по характеру обращения к нему разведчиков, руководителем какой-то секции английской разведки. Содержание его разговора было более конкретное, он интересовался моей жизнью, работой, бытовыми условиями, моим настроением, состоянием здоровья, членами моей семьи, возможностями дальнейшей работы в Советском Союзе. В заключение он пожелал мне успехов в работе.

Прокурор: Какое задание вы поручили от иностранных разведчиков во время этих бесед?

Пеньковский: Несмотря на то, что мною уже было передано много материалов и фотоотчетов к ним, я получил задание продолжать их фотографировать, поскольку они представляют интерес. Кроме того, я получил задание чаще встречаться со своими товарищами – военнослужащими, интересоваться вопросами военного характера.

Прокурор: Интересовались ли иностранные разведки вопросом о советско-китайских отношениях?

Пеньковский: Да, было такое задание – выяснить, каковы сейчас советско-китайские отношения, и, может быть удастся, достать соответствующее письмо ЦК по этому вопросу, но по этому заданию я не имел возможности ничего сделать, хотя и старался.

Прокурор: Как была обусловлена дальнейшая связь с разведчиками после вашего отъезда из Лондона?

Пеньковский: Во-первых, была предложена односторонняя радиосвязь. Во-вторых, было сказано, что г-н Г. Винн поедет на французскую промышленную выставку, которая состоится в Москве в августе 1961 года, не помню точно, кажется, в конце. Вот эти два канала, и третий канал – Анна Чизхолм.

Прокурор: Когда состоялась следующая встреча Винна с вами в Москве?

Пеньковский: Следующая встреча с Винном была у меня в Москве, когда он приехал на французскую промышленную выставку и по делам в Министерство внешней торговли. Это было в августе 1961 года.

Прокурор: Передавали ли вы что-либо через Винна иностранным разведкам в этот раз?

Пеньковский: Я дважды передавал пакеты через Винна, в них были: письмо, экспонированные фотопленки, поломанный фотоаппарат «Минокс». От Винна я дважды получал фотопленку к фотоаппарату «Минокс», мне также был передан новый фотоаппарат взамен поломанного, коробка из-под конфет «Драже», которая должна была использоваться для передачи в ней материалов шпионского характера.

Прокурор: Какие указания содержались в письме, полученном вами от Винна?

Пеньковский: В письме было указание продолжать совершенствовать свою подготовку по радио, было предложено, если я приеду на советскую промышленную выставку в Париже, поставить об этом в известность г-на Винна и сообщить дату прибытия в Париж,

Прокурор: Уточните, какие указания об условиях связи при помощи коробки конфет содержались в этом письме?

Пеньковский: Я должен был в эту коробку конфет заложить соответствующие материалы или пленку и примерно в 16 часов 00 минут посетить Цветной бульвар в любой день, исключая дождливую погоду. Подойдя к детям Анны, обратить внимание на ребенка (а их у Анны было трое), сделать такой жест любви к детям – дать ребенку коробку конфет. Шоколадные конфеты не рекомендовалось передавать, так как они дорогие и на это могли обратить внимание прохожие.