Текст книги "Дело Пеньковского. Документальное расследование"

Прокурор: Назовите частоты.

Пеньковский: Летний период – 79 80 и 10 135, зимний период – 54 40, 63 15. Кроме того, здесь записаны первые частоты зимнего периода – 47 70 и 69 20, которые я получил в Лондоне в апреле, затем они были заменены, а для летнего периода частоты остались прежними.

Прокурор: Получали ли вы шифрованные радиограммы и пользовались ли шифровальными блокнотами?

Пеньковский: Да, радиограммы я принимал, а по номеру страницы блокнота видно, что четыре листка я использовал.

Прокурор: Как часто вы принимали радиограммы из разведцентра?

Пеньковский: Рабочие радиограммы я принимал редко: раза два, а учебные принимал чаще, их было больше.

Прокурор: Товарищ председательствующий, я прошу огласить справку, имеющуюся в томе 9 на л. д. 1–2 и 5–6, о шифрованных радиопередачах.

Председательствующий: Товарищ секретарь, огласите эти документы.

Секретарь: Справка компетентных советских органов. С 18 октября 1961 г. американский агентурный радиоцентр во Франкфурте-на-Майне начал вести односторонние слепые радиопередачи шифрованных телеграмм азбукой Морзе для агента на частотах 79 80, 10 135, 47 70, 69 20, 54 40, 63 15 кгц… Всего передано 24 телеграммы, из них 8 рабочих.

(Зачитываются справки, том 9, л. д. 1–2, 5–6.)

Прокурор: Подсудимый Пеньковский, вы заявили, что получили только две рабочие телеграммы, а компетентные органы сообщают, что вы получила восемь рабочих радиотелеграмм. Объясните это противоречие,

Пеньковский: Я принял, обработал и расшифровал только две радиотелеграммы. Возможно, что было послано восемь телеграмм, но я не имел возможности по своим бытовым условиям регулярно принимать телеграммы, и многие рабочие телеграммы, касающиеся, в частности, выставки, как мне потом сообщили разведчики, я не принял. Поэтому, может быть, что послано было восемь телеграмм, об этом говорят и эксперты, а принял я и обработал две. Об имевших место трудностях в приеме радиотелеграмм я информировал разведчиков.

Прокурор: Уточните, какие рабочие радиошифровки вы приняли?

Пеньковский: Я принял радиотелеграмму, касающуюся порядка использования копирки для тайнописи, и радиотелеграмму с подтверждением получения моего письма. Это было в начале 1962 года. Обе радиотелеграммы я полностью принял, обработал их, и они были мною поняты. Я знал о том, что не все рабочие радиотелеграммы принимаю.

Прокурор: В конце 1962 года вы получили шифрорадиотелеграмму?

Пеньковский: Да.

Прокурор: Товарищ председательствующий, прошу огласить протокол следственного эксперимента, проведенного с целью проверки показаний Пеньковского о приеме им радиопередач (том 2, л. д. 26–28).

Председательствующий: Товарищ секретарь, прошу огласить.

(Оглашается протокол следственного эксперимента от 15–16 ноября 1962 года.)

Прокурор: Подсудимый Пеньковский, сколько в общей сложности фотопленок со шпионскими материалами вы передали английской и американской разведкам за время вашей связи с ними?

Пеньковский: За все это время я передал им 105–106 пленок.

Прокурор: Сколько кадров в каждой пленке?

Пеньковский: В каждой пленке 50 кадров, но я экспонировал не все, а 42–46, в зависимости от того, как кончался материал.

Прокурор: В общей сложности сколько кадров вы передали иностранным разведкам?

Пеньковский: 5 тысяч кадров.

(Шум в зале.)

Председательствующий: Сколько экспонированных фотопленок вы передали через Винна?

Пеньковский: Разрешите, я подсчитаю: Анне я передал 15–16 пленок; потом сам лично отвез в Лондон и Париж и передал Гревиллу Винну 16 пленок в первом случае и 15 – во втором, в Париже; остальные фотопленки передал через Гревилла Винна здесь, в Москве.

Председательствующий: Винн знал, что он получает от вас фотопленки?

Пеньковский: Да.

Председательствующий: Подсудимый Винн, вы знали, что вам Пеньковский передает экспонированные фотопленки от фотоаппарата «Минокс»?

Винн: Нет, конечно, нет.

Председательствующий: Подсудимый Вини, садитесь. Товарищ прокурор, продолжайте допрос.

Прокурор: Подсудимый Пеньковский, что обещали вам иностранные разведки в качестве вознаграждения за вашу шпионскую деятельность?

Пеньковский: Мне предлагались деньги в рублях. Я говорил, что мне сейчас деньги не нужны, у меня есть достаточно своих накоплений в семье и я никакой нужды в деньгах, а также в валюте в настоящее время не испытываю. Деньги мне предлагались несколько раз, но я не брал ни копейки. И для меня явилось неожиданностью, когда мне прислали 3 тысячи рублей в коробке от набора спичек. Из них я купил на сумму 500–600 рублей различные подарки – серебряные чернильницы и т. д. – каждому из разведчиков, часть из этой суммы я потратил на пребывание Гревилла Винна, а 2 тысячи рублей завернул и возвратил Гревиллу Винну для передачи разведчикам.

Прокурор: Какие еще блага вам обещали иностранные разведки кроме 2 тысяч долларов в месяц?

Пеньковский: Из материальных ценностей больше никакие вопросы не обсуждались. Говорилось о характере н профиле моей работы на Западе.

Прокурор: Какой характер работы вам предлагали, вернее, обещали предложить?

Пеньковский: Работу, связанную с выполнением различных заданий разведывательного порядка. Конкретная должность и работа не назывались.

Прокурор: Ведомство называлось?

Пеньковский: Да, говорилось. Центральное ведомство, или в Пентагоне, или в имперском генеральном штабе, в зависимости от выбора, который я мог бы в будущем сделать, подданства Англии или гражданства США, если бы к этому подошел.

Прокурор: И даже воинское звание обещали?

Пеньковский: Поскольку они знали, что я полковник запаса, то было сказано, что мне будет сохранено звание полковника английской или американской армии. Об этом правильно сказано в обвинительном заключении.

Прокурор: Показывали вам форму одежды полковника английской и американской армий?

Пеньковский: Да, когда я был второй раз в Лондоне, мне показывали форму полковника английских вооруженных сил и форму полковника американских вооруженных сил.

Прокурор: Вы облачались в эти формы?

Пеньковский: Да, я надевал на себя эти мундиры.

(Шум возмущения в зале.)

Председательствующий: Какая больше понравилась вам?

Пеньковский: Я не задумывался над тем, какая мне больше понравилась.

Председательствующий: Вы фотографировались в той и другой форме?

Пеньковский: Да, но карточек мне не дали, а что было, о том я и рассказал. Я чистосердечно признался во всем.

Прокурор: Скажите, при встречах с разведчиками часто возникали вопросы о вознаграждении за ваши услуги шпионского характера?

Пеньковский: Нет, не часто. У меня таких разговоров за все время было не больше двух.

Прокурор: Какие переговоры по этому вопросу велись у вас в Париже с человеком, которого вы считали крупным представителем американской разведки?

Пеньковский: С этим представителем был разговор о том, что если я буду на Западе, то буду использован на такой работе, о которой я говорил, и мне будет сохранено звание полковника.

Прокурор: А о вознаграждении тоже речь шла?

Пеньковский: Шла речь о том, что буду вознагражден материально в достаточной мере, но сумма не называлась.

Прокурор: Велись ли вами переговоры с иностранными разведками по поводу возможного вашего бегства на Запад?

Пеньковский: Это было немножко не так. Американские и английские разведчики в Париже говорили, что в случае если мое положение будет очень опасное или тяжелее, то существует много вариантов для того, чтобы перейти на Запад. В качестве вариантов назывались и подводная лодка, и самолет, и переход сухопутной границы с помощью различных документов. На эту же тему у меня был разговор в июле, когда г-н Гревилл Винн приехал в Москву. Гревилл Винн говорил, что мои друзья обо мне беспокоятся, что мне не надо волноваться, что, когда будет нужно, мне всегда помогут. Этот разговор был у него в номере. Конкретно варианты перехода на Запад не обсуждались.

Председательствующий: Подсудимый Винн, был разговор у вас с Пеньковским о возможном его бегстве в Англию?

Винн: Да, этот вопрос мы с Пеньковским обсуждали по инициативе Пеньковского.

Председательствующий: Винн, садитесь.

Прокурор: Подсудимый Пеньковский, когда вы планировали свой побег на Запад?

Пеньковский: Я не планировал свой побег на Запад и ничего к этому не предпринимал. Я никогда не думал бросать своих детей и семью и бежать одному. Этот разговор был только в плане, что обо мне беспокоятся, думают. И хотя Винн сказал, что этот разговор был по моей инициативе, но я со всей ответственностью заявляю суду, что этот разговор был не по моей инициативе. Гревилл Винн имел задание меня успокоить. Как раз это и была одна из его задач – подбодрить меня, показать, что обо мне заботятся и что в случае необходимости любой вариант побега будет претворен в жизнь.

Прокурор: Чем объяснить, что вы, не собираясь бежать, уже на первой встрече с иностранными разведчиками в Лондоне, в апреле – мае 1961 года, обратились с письменной просьбой к английскому и американскому правительствам о предоставлении вам гражданства этих стран?

Пеньковский: Я об этом писал и обращался с данной просьбой не по своей инициативе. Когда я написал бумажку о своем согласии работать с английской и американской разведками, мне разведчики посоветовали сделать такую приписку, заявив, что через несколько лет это пригодится, и я после их советов машинально написал об этом.

Прокурор: Машинально?

Пеньковский: Они мне подсказали, и я сделал несознательно приписку о том, что прошу предоставить мне гражданство США или подданство Великобритании.

Прокурор: Какими конкретными мотивами вы объяснили свою просьбу?

Пеньковский: Ничего я не объяснял по этому вопросу. Это сделано было несознательно.

(Объявляется перерыв на 20 минут.)

(После перерыва.)

18 ч. 20 м.

Комендант суда: Суд идет. Прошу встать.

Председательствующий: Прошу садиться. Подсудимый Пеньковский, отвечайте на вопросы прокурора.

Пеньковский: Прошу разрешить мне закончить ответ на последний вопрос в отношении так называемого побега. Я хочу доложить суду, что в течение шести месяцев 1962 года я трижды находился за рубежом: дважды в Англии и один раз во Франции, и я мог три раза остаться там. К тому же английские и американские разведчики предлагали мне остаться, кажется, во второй приезд в Англию или в Париж. Об этом разведчики говорили и Гревиллу Винну. Однако я отклонил их предложение и сказал, что возвращаюсь в Советский Союз. То, что разговоры были, я признаю, но они носили общий характер и имели целью меня подбодрить, успокоить, что, мол, «мы о тебе крепко помним, думаем, заботимся». Меня только успокаивали.

Прокурор: Подсудимый Пеньковский, настаивали ли вы на организации вам встречи с высокопоставленными лицами в Англии?

Пеньковский: Я был два раза в Англии и по своей инициативе поставил этот вопрос, так как я хотел, знать, кто руководит непосредственно мной, моей работой, кто отвечает за эту работу, кто дает указания, так как в лице разведчиков, с которыми я имел дело, я видел обычных клерков и со многими вопросами постановки ими работы я не соглашался. Поэтому я требовал, чтобы меня познакомили непосредственно с руководителем, с человеком, который всей этой работой руководит. Я не только настаивал на этом, но я требовал этого в грубой форме.

Прокурор: Подсудимый Пеньковский, если вы не хотели бежать на Запад, то зачем требовали от разведчиков вознаграждения в иностранной валюте?

Пеньковский: В иностранной валюте я не требовал.

Прокурор: Помните разговор, который был между вами и Винном, когда вы получили пакет с 3 тысячами рублей?

Пеньковский: Я помню, что говорил Винну, что денег мне в рублях не нужно, что деньги у меня есть. У нас в семье было 6 тысяч в новых рублях, мы одно время хотели купить дачу или машину. Я Винну сказал, что если бы нужны были деньги, то я просил бы дать их в иностранной валюте, но я абсолютно не связывал этот вопрос с побегом. Прошу мне в этом поверить.

Прокурор: Когда вы говорили о валюте, что вы имели в виду?

Пеньковский: Конкретно о какой-либо валюте я ничего не говорил.

Прокурор: Я хочу вернуться к тем 3 тысячам рублей, которые вы получили. Вы сказали суду, что через Винна вы 2 тысячи рублей возвратили.

Пеньковский: В письме я написал разведчикам об этом и про это рассказал Винну.

Прокурор: Товарищ председательствующий, я хочу в связи с этим поставить вопрос подсудимому Винну.

Председательствующий: Подсудимый Винн, отвечайте на вопрос прокурора.

Прокурор: Подсудимый Винн, передавал ли вам Пеньковский 2 тысячи рублей для возврата разведчикам?

Винн: Нет.

Прокурор: У меня вопросов к подсудимому Винну больше нет.

Председательствующий: Подсудимый Винн, садитесь.

Прокурор: Подсудимый Пеньковский, вы искали возможности выезда за границу в 1962 году?

Пеньковский: Да, я четыре раза в 1962 году планировал поездки в ту или другую страну.

Прокурор: В какие страны?

Пеньковский: Первая страна – Америка, на выставку «XXI век»; затем опять Америка, на выставку технической книги; в Бразилию на советскую промышленную выставку и в Грецию, тоже на советскую выставку.

Прокурор: С какой целью иностранные разведки передали вам фиктивный паспорт?

Пеньковский: Этот фиктивный паспорт иностранные разведчики передали мне на случай, если бы я оказался в трудном положении.

Прокурор: О чем вы писали в разведцентр в письме, которое передали через Карлсона?

Пеньковский: В этом письме я писал о том, что работать становится трудно, что нужно переходить только на бесконтактную связь, то есть через тайники.

Прокурор: Следовательно, вы писали об опасностях?

Пеньковский: Я в этом письме указывал на создавшиеся трудности в работе.

Прокурор: Еще о чем вы писали?

Пеньковский: Еще я просил прислать мне технику.

Прокурор: А о каком-либо вознаграждении шла речь в этом письме?

Пеньковский: О вознаграждении? Не помню.

Прокурор: А вы припомните.

Пеньковский: В этом письме о вознаграждении?

Прокурор: Да, в вашем письме, которое вы передали Карлсону, вы указывали на опасности в работе и просили сообщить вам еще раз о вознаграждении в случае перехода на Запад.

Пеньковский: Нет, в этом письме не писал. В последующем просил прислать валюту.

Прокурор: А что вы писали в другом письме па этому поводу?

Пеньковский: Я писал, что если понадобятся деньги, то прошу прислать в валюте, какую укажу дополнительно. Конкретно какую валюту следует прислать и в какой сумме – не указывал.

Председательствующий: Кому вы это письмо отправили?

Пеньковский: Это письмо, по-моему, не было отправлено, оно было изъято у меня при обыске.

Прокурор: В материалах обыска нет такого письма.

Пеньковский: Нет, такое письмо должно быть, и в нем должна быть приписка о валюте.

Прокурор: Не спрашивали ли вы, как вы будете обеспечены, если придется оказаться на Западе?

Пеньковский: Я не спрашивал об этом, но разведчики сами опережали эти вопросы и рассказывали мне об этом. Два раза был разговор по данному вопросу, и они заявляли, что я буду обеспечен всем необходимым.

Прокурор: Спрашивали ли вы об этом в письме, отправленном через Карлсона в августе 1962 года?

Пеньковский: В августе 1962 года? Я эти вопросы пространно мог бы выяснить в устной форме, когда встречался с ними пятнадцать раз. Но не помню, чтобы я в этом письме или в последующем конкретно ставил вопрос о какой-либо валюте и в какой сумме.

Прокурор: Подсудимый Пеньковский, я говорю о вашем материальном обеспечении, в случае если вы попали бы на Запад – в Америку или Англию.

Пеньковский: Мне говорили, что, если попаду на Запад, я буду обеспечен всем необходимым, мой оклад, говорили мне, будет до 2 тысяч долларов.

Прокурор: А в указанном письме вы спрашивали об этом?

Пеньковский: Нет, не спрашивал. Была приписке о валюте. Я вспомню, потом расскажу.

Прокурор: Где?

Пеньковский: В этом письме была приписка.

Прокурор: Зачем вы делали эту приписку о валюте, если вы не собирались бежать?

Пеньковский: Разрешите мне вспомнить и потом рассказать. Я не отказываюсь от этого.

Прокурор: Вы сознаете всю тяжесть совершенных вами преступлений?

Пеньковский: Я сознаю полностью тяжесть совершенного мною преступления, как самого гнусного и тяжкого преступления из преступлений.

Прокурор: Чем вы объясняете, что встали на путь преступления? Какие ваши личные качества способствовали этому?

Пеньковский: Самые низменные качества, моральный распад, вызванный почти постоянным, ежедневным употреблением спиртных напитков, недовольство своим служебным положением в Комитете: не нравилась работа в иностранном отделе, плюс родимые пятна, которые были ранее, но, может быть, не проявлялись полностью, а в какой-то степени подтачивали, и в трудные минуты получилось наваждение от алкоголя. Я потерял дорогу, очутился у края пропасти и свалился. Себялюбие, тщеславие, недовольство работой, любовь к легкой жизни привели меня на преступный путь. Это было действительно так, и оснований никаких нет для того, чтобы оправдать в какой-то степени мое преступление. Моральные низкие качества, полное разложение – я все это признаю. Несмотря на то, что я не принадлежу к числу людей слабого характера, я не смог взять себя в руки и обратиться к своим товарищам за помощью. Я всех товарищей обманул, говорил, что у меня все хорошо, все отлично. А на самом деле все было преступно: в душе, в голове и в действиях.

Прокурор: У меня вопросов к Пеньковскому нет.

Председательствующий: Адвокат Апраксин, у вас есть вопросы к подсудимому Пеньковскому?

Адвокат Апраксин: Скажите, Пеньковский, вы участвовали в военных операциях в 1939, 1940 годах и в Отечественной войне?

Пеньковский: Да, я участвовал трижды в военных операциях: в 1939 году участвовал в освобождении некоторых районов Белоруссии в течение полутора месяцев. в боях с белофиннами на Карельском перешейке с января по март 1940 года и участвовал в Великой Отечественной войне.

Адвокат Апраксин: В качестве кого вы участвовали в Великой Отечественной войне?

Пеньковский: Во время Великой Отечественной войны я был заместителем командира артиллерийского полка, а затем командовал истребительно-противотанковым артиллерийским полком.

Адвокат Апраксин: Какими правительственными наградами вы награждены за участие в Великой Отечественной войне?

Пеньковский: Я имею четыре боевых ордена, один орден за выслугу лет, восемь медалей.

Адвокат Апраксин: За что получили боевые награды?

Пеньковский: За участие в боевых действиях.

Адвокат Апраксин: Какие ордена?

Пеньковский: Орден Отечественной войны I степени я получил за бои под Борщовкой, около Киева. Орден Красного Знамени я получил за бой под окруженным Тернополем, где второй истребительно-противотанковый полк, которым командовал я, участвовал в боях. Было подбито 6 танков и 9 бронемашин, один танк был подбит лично мною.

Адвокат Апраксин: Сколько вам лет было, когда вы стали командиром полка?

Пеньковский: 25 лет.

Адвокат Апраксин: А полковником?

Пеньковский: Звание полковника получил, когда мне было 30 лет.

Адвокат Апраксин: Отвечая на вопросы прокурора, вы говорили о родимых пятнах. Когда эти пятна-то у вас появились? Что, они сопутствовали вам всю жизнь или только в последний период?

Пеньковский: Я считаю, что они появились у меня с 1960 года.

Адвокат Апраксин: Пьянство, разгул, встречи с женщинами – это что, свойства вашего характера?

Пеньковский: В определенной степени да.

Адвокат Апраксин: В последнее время или всегда сопутствовали вам?

Пеньковский: Особенно в последнее время.

Адвокат Апраксин: Вы показали, что фотографировали фотоаппаратами «Минокс» различные сведения, представляющие государственную и военную тайну, и передали разведчикам 106 пленок. Какое количество этих пленок может быть отнесено к документам Комитета, в котором вы работали?

Пеньковский: Я об этом уже сказал, примерно 90 %.

Адвокат Апраксин: Теперь скажите, пожалуйста, может быть, проявлялось у вас какое-нибудь недовольство строем, существующим в нашей стране, недовольство политикой нашей партии?

Пеньковский: Нет. В таком тяжелом положении, в котором я сейчас нахожусь, я прошу поверить мне, как русскому, что никогда у меня не было никаких разногласий с политикой партии и правительства, никогда не брюзжал, а в свое время был активным борцом за эту политику, боролся как советский человек. 60 свидетелей показали, и собутыльники в том числе, что никогда не слышали, чтобы я высказывал недовольство.

Адвокат Апраксин: А когда собутыльники появились у вас?

Пеньковский: Когда я решил заниматься преступной деятельностью, то я начал пить. Я помню, что один раз приехал к американскому клубу, выпив поллитра коньяку один в холле гостиницы «Москва», и пьяным подошел к иностранным представителям, не помню какой национальности, они говорили по-английски. Потом я пил каждый день, об этом показали свидетели. И позже, когда я вел работу с иностранными разведчиками, я всё время пил; и даже ухитрялся пить днем. Но я крепкий на водку, и никто из моих начальников не мог заподозрить, что я приходил на работу выпивши. А после работы я шёл в кафе или в ресторан.

Адвокат Апраксин: Скажите, пожалуйста, в среде товарищей и собутыльников вы пользовались возможностью узнавать секретные и военные тайны?

Пеньковский: Да, безусловно.

Адвокат Апраксин: Вы их спрашивали?

Пеньковский: Нет, они сами по пьянке выбалтывали.

Адвокат Апраксин: Вы сказали, что у вас были собутыльники. Это что, ваши постоянные друзья и товарищи или это случайные люди, встречавшиеся только в ресторанах?

Пеньковский: Я должен в суде заявить, что у меня не было настоящих, близких друзей с большой буквы, потому что, если бы такие были, я бы мог проговориться о своих грязных делах в порядке совета, помощи и пр. А те, которые ко мне обращались с какими-то просьбами, а я с удовольствием их выполнял, были не прочь разделить со мной бутылку коньяку с лимоном.

Адвокат Апраксин: А кто платил?

Пеньковский: Когда инициатива принадлежала мне, я платил, а когда меня приглашали, то платил тот, кто приглашал, или платили вместе. Я не был стеснен в денежных средствах. Поэтому, когда мне разведчики прислали деньги, они этим меня обидели. Если бы я нуждался, то сам бы обратился к ним, ибо знал, что они помогут деньгами.

Адвокат Апраксин: Значит, вы работали на английскую и американскую разведки бескорыстно?

Пеньковский: Я знал, что мой труд ими оценивается очень высоко. Нельзя сказать, что я всё это делал бескорыстно, это было бы враньем. Я знал, что там откладывается на мой счет на будущее и, когда будет нужно, я смогу получить за всё, но за полтора года моей преступной связи с ними я от них денег не получал. Мне прислали 3 тысячи рублей, я сказал об этом чистосердечно, хотя мог бы сказать, что не получал. Я сделал жест; купил подарки (серебряные вещи) и вместе с пакетом с деньгами просил Винна передать разведчикам.

Адвокат Апраксин: Скажите, пожалуйста, а вещи какие-нибудь вы получали из-за границы?

Пеньковский: Из-за границы я получал вещи, которые мне привозил Гревилл Винн по моей просьбе, и за эти вещи я с ним всегда рассчитывался, не желая быть у него в долгу, потому что он человек бизнеса, да и к чему он будет мне покупать за свои деньги.

Адвокат Апраксин: Не была ли это оплата за услуги?

Пеньковский: Никак нет. Гревилл Винн никогда никаких ценных подарков мне не привозил, а привозил лишь различные безделушки, сигареты, виски, пластинки.

Адвокат Апраксин: Последний вопрос, и на этом можно будет кончить. Я еще раз хочу услышать, тяготило ли вас преступление, не было ли у вас чувства и желания прийти и рассказать о нем?

Пеньковский: Частично я уже отвечал на такой же вопрос председательствующего суда. Конечно, в 1962 году я уже очень был отягощен всем случившимся и хотел исправиться перед Родиной, перед товарищами, перед коллективом, перед семьей.

Председательствующий: Адвокат Боровик, у вас есть вопросы к подсудимому Пеньковскому?

Адвокат Боровик: У меня есть вопросы. Скажите, Пеньковский, посвящали ли вы Гревилла Винна в детали вашей работы с иностранными разведками?

Пеньковский: В некоторые детали посвящал, в другие же его посвящали без меня те лица, с которыми он поддерживал связь в Лондоне и о которых я не знал. Гревилл Винн поддерживал связь с другой частью лиц, которые мне не были известны, а я поддерживал связь с теми разведчиками, которые не были известны Винну.

Адвокат Боровик: Правильно ли вы показали на предварительном следствии, что представители иностранных разведок вам сказали, что Винну можно говорить все, что угодно, но только не о деталях и фактах по существу своей работы (том 3, л. д. 6)?

Пеньковский: Разведчики говорили мне об этом в начале нашей работы, а потом я узнал, что от разведчиков Винн знает некоторые детали моей шпионской работы. Так было, например, с банкой из-под «Харпика», передачей донесении через третьих лиц и знакомством с ними по фотокарточкам (Анна, Карлсон, Памелла). Поэтому я доверял ему.

Адвокат Боровик: Вы считаете, что эти два примера – пример с банкой «Харпик» и с доставлением вам фотографий Анны Чизхолм, Карлсона и супругов Кауэлл – дают основание считать, что Винн знал о подробностях вашей работы с иностранными разведками?

Пеньковский: Не только эти два момента дают право судить об этом. А как иначе расценивать факт указания разведчиками Винну получать от меня материалы как в Москве, так и при моих выездах за границу? Это же самый существенный факт оказания доверия Винну со стороны разведчиков, и с таким же доверием относился к нему я.

Адвокат Боровик: Почему же тогда на предварительном следствии вы говорили, что склонны полагать, что Винн о характере ваших встреч с иностранными разведчиками осведомлен не был?

Пеньковский: Да, я и сейчас могу подтвердить, что он не был полностью осведомлен.

Адвокат Боровик: То есть иностранные разведчики во все детали вашей работы его не посвящали?

Пеньковский: Да, во все детали не посвящали. А потом работа показала, что во многие детали его необходимо посвящать, и я посвящал, но в итоге Винн знает мало о характере работы в ее полном объеме.

Адвокат Боровик: Разрешите еще вопрос. Когда вы встречались с иностранными разведчиками «Александром», «Ослафом» и другими на конспиративных квартирах за границей, хотя бы один раз на этих встречах был Гревилл Винн?

Пеньковский: Нет, ни на каких конспиративных квартирах Винн не был. Он работал с одной группой разведчиков, которых я не знал, а я работал с другой группой разведчиков, которых не знал он.

Председательствующий: Но на эти встречи вас доставлял Гревилл Винн?

Пеньковский: Да, подвозил в качестве шофера, посредника,

Адвокат Боровик: Еще вопрос. Знакомились ли вы с получаемыми от Винна пакетами в его присутствии и зачитывали ли вы содержимое этих пакетов при нем или знакомили его с их содержанием?

Пеньковский: Со всеми пакетами я знакомился один и разбирал их у себя дома, но с содержанием некоторых из них знакомил Винна, о чем Винн сам показывал.

Адвокат Боровик: В закрытом или открытом виде давали вы Винну пакеты для передачи иностранным разведчикам?

Пеньковский: Были случаи, когда пакеты были раскрытые. Такой случай был в Лондоне с пленками.

Председательствующий: В этом пакете были кассеты с экспонированной пленкой?

Пеньковский: Да

Адвокат Боровик: Товарищ председательствующий, прошу разрешить задать вопросы Винну.

Председательствующий: Подсудимый Винн, отвечайте на вопросы вашего адвоката.

Адвокат Боровик: Подсудимый Винн, был ли действительно такой случай, когда один пакет, который передал вам Пеньковский в Лондоне, был раскрыт и вы видели его содержимое?

Винн: Совершенно определенно нет, и это не соответствует истине. Во время первого приезда Пеньковского в Лондон им мне был передан только один пакет, и этот пакет был запечатан.

Адвокат Боровик: У меня к Винну больше вопросов нет. У меня есть вопросы к подсудимому Пеньковскому.

Председательствующий: Подсудимый Пеньковский, отвечайте на вопросы адвоката.

Адвокат Боровик: Предлагали ли вам иностранные разведчики о всех передаваемых вами материалах через Винна сообщать им, и если это было, то для чего это делалось?

Пеньковский: Нет, никогда не предлагали, и никто не давал таких указаний. Винн знал, что я передаю через него материалы, интересующие американскую и английскую разведки, но конкретно характера донесений Винн не знал.

Адвокат Боровик: Вы не поняли вопроса. Вы передали разведчикам энное количество пакетов через Винна. Это энное количество пакетов должно быть в иностранной разведке. Вы выясняли у разведчиков, какое количество пакетов им было передано?

Пеньковский: Да, я спрашивал, получили ли они мои донесения.

Адвокат Боровик: Для чего?

Пеньковский: Для подтверждения факта передачи. Иногда они сами говорили мне, что получили мой материал.

Адвокат Боровик: Подсудимый Пеньковский, на предварительном следствии вы более четко ответили на этот вопрос. Вы заявили, что иностранные разведчики предупреждали вас, что для контроля Гревилла Винна вам необходимо сообщать обо всех переданных через него материалах и не раскрывать перед ним их содержание. Видимо, они не совсем ему доверяли?

Пеньковский: Я уже сказал, что разведчики задавали контрольные вопросы о передаваемых мною через Винна материалах, но конкретно характер донесений Винн не знал. Знал только в общей форме – фотографии, пленки.

Адвокат Боровик: У меня еще есть целый ряд вопросов к подсудимому Пеньковскому, но я прошу разрешить мне задать их после допроса Винна.

Председательствующий: Подсудимый Винн, у вас есть вопросы к подсудимому Пеньковскому?

Винн: Вопросов к подсудимому Пеньковскому у меня нет.

Председательствующий: Объявляется перерыв до 10 часов утра 8 мая.