Текст книги "Рукопожатие Кирпича и другие свидетельства о девяностых"

Михаил Першин

Не ну на самом деле. Ничего ж не было. Положим было. Чего было? Чего было-то? Как так чего, я не понимаю. Ты что не знаешь? Да ладно. Было, было! Я-то знаю. Что ничего не было. Раздули, понимаешь. А дело пшик. Она его послала. Он ей дал. Чего тут знать особенного? Вот ты вот был там? Ну там непосредственно я… А то-то. Непосре. Дственно! А я вот был непосредственно. И видел, чего было. Потому и говорю. А я ты знаешь. Когда не знаю не говорю. Это потом уже. А там ничего не было. Выдающегося. Она сама виновата. Если на то пошло.

Короче так. Это всё эмоции. Ощущения. В которых нам дана объективная реальность. А саму по себе эту реальность. Корень сути. Красную нить проблемы. Автор изложит в общедоступной для непосвящённых виде. То есть форме в смысле. Хотя дело и действительно выеденного яйца не стоит.

Короче так. Как в театре. Сперва. Действующие лица и исполнители. Да хрен их разберёшь. С другой стороны. Это весь город был. Действующим. Надо тогда уж взять прямо списки избирателей. И прямо переписывать. Прямо от Абалешвили. Сергея Андреевича. А есть ещё Алексей Георгиевич. АбалИшвили. Чувствуете разницу? Там Е, а тут И. Алексей Георгиевич буквально до последнего времени первым в городе был. Вот как раз до как пошли подряд выбирать. А тут его племяннику. Сыну Андрея Георгиевича. Он второй был всё время. Там Ал. А тут Ан. Ясно? А Серёжке как раз. Сыну Андрея. Хотя тот и был старше. А всё равно второй. По алфавиту потому что. 18 стукнуло. Серёжке-то. Его дома Серго звали. Потому что грузины. А официально Сергей. И стал он первым. Спросите, почему? С ведь после А. А его по ошибке Абал-Е-швили записали. И всё. Он всех родственников опередил. Это и есть демократия. Которая между прочим не вседозволенность. Ошибка не ошибка, а порядок должен быть.

Так вот от Абалешвили С. А. до Ячневича Ф. Л. Все буквально если по списку избирателей. Да и даже по переписи если. С детями и чеканутыми. Весь Усердов был действующим лицом. Ну и ясное дело исполнителем. Поэтому перечислять нет человеческой возможности. Ну никакой то есть.

А дело короче так. Или опять же как в кино. В главных ролях. И в эпизодах. Пускай. Эти все в эпизодах. Ну возьми списки и посчитай если любопытно.

А главные роли так.

Марат Игнатович Валет и Кучина Вера Михайловна. Тут перед Автором встаёт некоторая этическая проблема. С кого начать. С одной стороны, если посмотреть, она, конечно, женщина. А с другой если. Ну какая она женщина? Девчонка. Ей тридцати нет. Правда почти. Но всё-таки если быть точным. Нет ещё. А он уважаемый человек. Это как пишут. Места для инвалидов и пассажиров с детьми. А если тут инвалид. И с детьми. Тогда как? Так и сидишь мучаешься.

Поэтому он. Автор то есть. Не решаясь взять груз ответственности за определение. Как бы сказать порядка презентации. Выбирает испытанный десятилетиями. Путь. Твёрдая опора на коллектив. Она известно никогда не подведёт. Здоровые производственные отношения. То есть Автор что имеет в виду? Прямо так описывать. Как есть. А коллектив уже. Репликами и проч там подоб. Как бы невзначай уточнит. Кто – кто. Ну и сам конечно. Автор то есть, добавит если что. Но в то же время уже не в одиночку. А каплей как говорится с массами. По ходу дела и в рабочем что называется порядке. А Читатель между прочим тоже не дурак. Разберётся. Главное – без индивидуализма этого. Всё-таки роль личности сами знаете. В бодрящем климате общенародной собственности тем более. В последнее время к тому же. Перед самым описываемым случаем. Обвеянный ветрами перемен.

А перемены вот какие. Это в восемьдесят каком-то ещё. Ну ближе к концу конечно. Но когда если по-честному другие ещё только собирались раскачиваться. А в Усердове уже. НИИ Пуговичной Промышленности (НИИПП). Объединили с Усердовским Пуговичным Комбинатом (УПК). Это и логично кстати. Наука и производство. Яйцо и курица. Ахиллес и черепаха. Или это опять же. Не при детях. ОН так сказать и ОНА. Только вот в нашем случае кто кого неизвестно. То есть кто он, кто она. Ну не важно. А название такое стало. Усердовское Научно-Исследовательское и Производственное Объединение «Пуговица». УНИПОП сокращённо. И что ещё интересно. Сразу двоих орденов. НИИПП, потому что Ордена Трудового Красного был. А УПК – Октябрьской Революции. И теперь стало. Усердовское Орденов Трудовогокрасногознамени и Октябрьскойреволюции Научно-тра-тата-тата Объединение Пуговица. А сокращённо один черт УНИПОП.

И оказались Марат Игнатович с Верой Михайловной вместе. Ну не так конечно. Чуть что хи-хи-хи, хи-хи-хи! Одно только на уме. Тут этический казус. А вам только это самое подавай, да? Жареную клубничку? Ну сами подумайте. Завсектор. Член Партбюро бывшего. Он кстати одно время парторг отдела был. Кандидат наук. И будет с контролёршей ОТК? Автор рассказывает документ эпохи. Очерк нравов. Вскрывает глубинные корни моральных болезней века. Он не стал бы отрывать драгоценное время. Помноженное к тому же. На число безграничной читательской аудитории. Чтобы предать огласке какой-то примитивный адюльтер и прочее блядство.

Ну ладно ладно, не кипятись ты. Откудова мы знали, что он завсектор. А она наоборот. Сразу бы сказал. Сам между прочим на коллектив сваливал. Да ещё и. Весь город знал! Весь город действующее лицо! А что нам ещё подумать? Му-му развёл, понимаешь ли. Это мы сами знаем, что каждой бочке своя затычка. Не дети слава Богу.

Вот вы, кстати, и напрасно. Добавляет Автор несколько успокоившись. Потому что в НИИПП ещё когда он был. Такой был случай. В профком одного работяги жена стукнула. Что он спит с учёным секретарём. Ну то есть баба была секретарь, ясно. Профком значит чин-чином её вызывает. Фамилии тсс не говорим. Они обое в Усердове досейчас живут. Зачем эта огласка через столько лет? Вызывают её значит. Так и так. Что можете сказать по существу как говорится дела? Она прям на дыбы. Да как вы можете? Как у вас повернулось? Я вот. А он простой рабочий. Что ж я по-вашему? А? Говорите! Короче такого шороху дала. Они просветлели в уме себе. И думают. Действительно затмение какое-то нашло. Как это мы так. Опростоволосились, можно сказать? Ведь и в самом деле ни в какие ворота. Уже не знали как извиняться. Еле её утихомирили – его вызывают. Мол, поговори со своей. Чего она такую. Тут член профкома чуть не сказал то слово, которое хотел сказать. Но вовремя синоним подобрал. Клевету. Клевету чего такую пишет? Но только начали. Телегу вытащили. Он даже читать не стал – почерк-то виден. А, говорит, вы про это. Да я уж столько ей говорю. И имя учёной секретарши называет. Причем что характерно – без отчества. Давай говорю я свою на хрен пошлю, и мы с тобой узаконим всё. Чёрт её знает, чего не хочет. Ну вы мол товарищи не волнуйтесь. Я её теперь уж после этого точно на хрен пошлю. Свою то есть.

Вот такая тоже история. Но это так. К слову. В смысле что всякое в жизни бывает.

А у нас совершенно иное знаете ли дело.

Но прежде чем. Для создания полновесного художественного образа. А то как объективка в райком выходит. ФИО. Должность. Возраст. И с другой стороны, тут Читатель некоторый уже намекал. Что мол нечего за спину коллектива прятаться. Так вот Автор более подробно.

Марат Игнатович был как бы сказать. Как будто с него чуточку сняли верхнюю кожурку. Как с деревяшки. Не совсем ещё отполировали. Но уже всякие уродства. Сучки там. Царапинки. Уже сняли. Вот если прямо сверху вниз пойти. Не то чтоб он лысый. Даже на фотографии наверно. Как бы и со всеми волосами вышел бы. А так, в натуре. Если особенно поближе подойти. Так голова между волос виднеется. Хотя и явной чтоб проплешины. На затылке или там на лбу залысины, например. Нету. Очки какие-то затемнённые. Не тёмные. А так слегка. Правда это может и к лучшему. У него ресницы потому что белые-белые. Как будто их нет совсем. А с очками незаметно вроде. Кстати и не только очки. У него и одежда фирменная всегда. Ну, без наклейки что ли не видать? А на нём. И вроде не то чтоб висело или криво как-то. Или там из кармана что-нибудь выпирало. Это нет, наоборот как раз. Ни складок, ни тебе выпираний. А может именно это, что ровно. Как манекен. Правда одно у Марата Игнатовича было. Это уши. Уши придавали ему всё-таки какой-никакой живой вид. Но человеку свойственно заблуждаться. Именно это ему казалось единственным недостатком его внешности. Правда он всегда как раз подчеркивал. Что красота мужчины его ум. Тем более и кроме ушей. Таких явных. Дефектов, что ли. Не считал. А их зато. Просто-таки ненавидел. Хотя к счастью ничего поделать не мог. И они гордо топорщились. Как бы исподволь намекая. Что их хозяину ничего человеческое не чуждо.

Своей карьерой Марат Игнатович был обязан сам себе. Он ещё студентом вступил. Ну куда-куда, в партию, понятно. Хотя это мы сейчас так пишем – партия, с маленькой буквы. А тогда – Пэ большое было. Кстати, он учился заочно. И работал лаборантом. Поэтому-то он как по маслу как рабочий. А потом всё уже само собой пошло. Стал он комсомольским активистом. А собственно, с партбилетом другого и не могло. Сперва пока лаборантом он за спортработу отвечал. Спортсектор то есть. А потом с дипломом уже. По комсомольско-научной линии. Это собственно и не сильно от спорта отличалось. Ну подумаешь. Кросс или семинар молодых учёных. Главное людей собрать. Даже спорт сложнее. Форму надо. И инвентарь лыжи там мячи. Это же понимаете материальная какая ответственность. Гантеля какая-нибудь пропадёт – из твоего кармана. Не из дядиного вычтут. А у Марата тогда какие деньги были? Так что с наукой попроще. Особенно ему выездные школы удавались. Связь-то с загородными базами у него ещё по спортсектору была. Опять же автобусу все равно, спортсменов или мол. учёных везти. А там уже – пять дней гудёж на всю ивановскую. Ясное дело компания соответствующая. Не говоря о мол. учёных. Он и из кандидатов-докторов зануд всяких не приглашал. Да они и сами не рвались. Так что в смысле общества тип-топ. Он три раза такие школы провернул. В первый-то на этом кончилось. Не считая тяжкого похмелья ясное дело. А потом ему подсказали. Что ж ты мол. Тезисы не тиснул? Он год ходы искал. И к следующей. Её уже назвали Школа-семинар. С типографией договорился. Так что две книжки брошюрки сборники тезисов у него к поступлению в аспирантуру было. То есть там все конечно, и молодые и матёрые учёные. Эти-то как научные руководители. И своих по двое тезисов в каждую. Так что поступал имея четыре публикации. Не шутка. А так через несколько лет. А точнее сказать три. И на защиту вышел. В срок прямо. Конечно, как у всех подводные были камешки. Но главное – голосование. Единогласное. Потому что из его работы так же точно не выпирали сучки. И задоринки. Как и из карманов. Ну а дальше. Дальше всё. Как учёный он состоялся. Сам себя сотворив. И только все удивились. Что Маратику оказывается уже 40, и он уже Игнатович.

Вот видите вот. Ваша хваленая объективность. Вот сразу вот видать. На чьей вы Автор стороне. Вы хоть его знаете толком? Так там, в коридоре может. Или из зала в президиум когда. А вы вот у тех кто. Близко с ним. Спросите. И совершенно иная знаете ли картина. Нарисуется. Вы много вообще встречали таких из заочников кто. Да из них половина (это 50 процентов как минимум) до диплома не доходит. А он вот. Вы Автор тоже видать себе на уме. И вроде не придерёшься. Ничего такого не сказал. А человека оплевал. Диссертация его никакая. И внешность никакая. И сам он никакой. А вы. Да хоть из учеников его спросите. И кстати. Пройдитесь по отделам. У кого их столько, а? Учеников-то. И самый даже этот вот случай взять. Нет это мы не спорим. Руки в ход пускать последнее дело. Кто одобрит? Но ведь и с другой стороны. Этот вот. Как вы описали. Никакой. Разве был бы способен. На такой. Пусть и даже. Отрицательный, никто не говорит. Но поступок. Ведь как ни крути. Марат Игнатович за принцип. За убеждения. Пострадал.

Это вы забегаете. Договорились же. По порядку. Автор конечно не оправдывается. По сути. Возражений. Но взывает. К соблюдению.

Теперь Вера Кучина. Михайловна. Ей 29 было. Ну, когда эта история вышла. А теперь сами считайте. А Валету кстати тогда 48.

Вера сперва у печи работала. В горячем цеху. Потом раз. В декрет ушла. Вернулась. Во второй. У ней детей двое. А муж, кстати, Вася. Кучин тоже, там же. Он и заставил её из горячего уйти. Всё-таки молоко государство. Так просто давать не будет. Нет скажете? И надбавку за вредность. Это всякому ясно. Если тебе 20 % дают. Значит ты уж не боись. На все 200 какого-нибудь говна наглотаешься. Вот он какой. Вася. Заботился об здоровье Веркином. Ведь полсотни это как ни крути. Никому не вредная сумма? Но с другой стороны. У неё такие приступы бывали. Прямо до рвоты кашель. По полночи. И главное что? Профессиональным не считается. Вот если бы астма. Это в горячем профессиональное. А ей аллергию поставили. Стала уколы принимать, таблетки. Так теперь её все время в сон тянет. Ну Вася и не выдержал. Тем более, говорит. Из твоего полтинника надбавки. Так и так. Хуй его знает сколько на лекарства уходит. А тут как раз в ОТК место освободилось. Начальство в комбинате тоже не дураки сидят. Аллергия аллергией. А загнётся. Иди доказывай! Времена теперь знаете какие. Языки у всех – во!

И работает себе это значит Вера в ОТК. Кстати, надо вам сказать. Уважаемый Читатель. Вот вы зря Автора укоряли. На чьей он, мол, стороне. Он откровенно. Признаёт, между прочим. Это все говорят. В один голос. Что характер у Верки вздорный. Ну вздорный и всё тут. Нетерпимая она какая-то. Принципиальная. Во-во. Именно что. Это кстати и Василий её ей и сказал первый. А потом и все согласились. А это как было.

Они на стенку стояли. Когда это всем. Молодым в смысле семьям. Пособие стали давать. Они значит полторы тыщи. Получили тоже. А чего? Дают – надо брать. И встали на стенку румынскую. Сперва две тысячи какие-то были. А время идёт. И пришло. А вы думали как? Историческая неизбежность. Были две тысячи – стали тысяча какие-то. Потом пятьсот. Потом и в первую сотню. А когда в первую десятку вошли.

Даже думают, неужели мы две тысячи какие-то были? А обычно как раз по десять-двадцать редко двадцать пять. Поступали. А они седьмые. По-всякому должны в этот завоз получить. Нет? А вот и нет! Тут как раз в Румынии эта. Революция случилась. И стенки кончились. Поставки в смысле. То есть не то что. А просто когда говорят. Неизвестно. Так им же замену предложили. В течение года. Советскую. И даже лучше. За две восемьсот. Так она. Вера-то Михайловна ваша. Такое устроила. Ну что в самом деле. Директор Мебели что ли Чаушеску свергнул? Он-то чем виноват? Причём тут жалобная книга? Все понимают. Одной Кучиной В. М. надо разжевать и в рот положить. В смысле разъяснений, конечно. Вот тогда Вася. Ей и сказал. Ну ты Верка блядь и принципиальная. И все с этим согласились. Потому что правда. И что интересно. Эти-то. Горлом которые. Всегда своё возьмут. Ей, во-первых, не в течение года, а месяца через два всего. И. Хотя конечно и нашу. Но дешёвую. За тыщу-восемьсот. Три на город весь пришло. И одну ей. А действительно. Что с такой связываться?

Ну теперь к сути. Автор и так уж. Отвлёкся. Значит, как оно было? И главное дело совершенно внезапно. Никто и не ожидал. Вдруг раз. И здрасьте!

В столовой. Ну чего людям надо? Сорок минут в день. Всего-навсего. Отключиться. Перевести дыхание. Проглотить и переварить. Потом хочешь – опять нервничай на здоровье. А тут бы. Сидел и выделял желудочный сок.

И столовая, между прочим. Светлая. Просторная на комбинате. Конечно, с кухни чувствуется запах. Так столовая же. Что вы хотите? А так. Столики голубые. Стулья тоже пластмассовые. На стенах надписи аккуратные. У нас закон простой поел убери за собой. Хлеб к обеду в меру бери хлеб драгоценность им не сори. Ничто не обходится так дёшево и не ценится так дорого. Культурно, одним словом, короче говоря. Ещё и день такой. Солнечный. Хоть осень, а всё равно. И к тому же занавески в стирку сняли. Ну совпадение так получилось. И свет прямо через стёкла. Искрился на полировке столиков. Преломлялся в стаканах с компотом. Играл на вилках-ложках. Ну чистая картина Девочка с персиком. Вылитая. Не по этому, конечно. Смыслу содержания. А по внутренней атмосфере гениально переданной кистью выдающегося русского живописца конца XIX – начала XX века. Она, кстати, тоже на стене висела. Вообще там несколько таких. Кулинарных картин было. Девочка эта раз. Чаепитие в Мытищах два. Потом Завтрак аристократа. И правда ещё портрет Семашко. Без еды, одна голова.

Вот Марат Игнатович и сидел. Выделял. Сок желудочный. И тихо так с Олег Олеговичем. Экономистом. Беседовал. Конечно, о делах. Но так. Спокойно. Как в столовой можно. Без нервов. Они приватизацию обсуждали. Никто ведь ничего не знает. Что им там в Москве взбредёт. Законов нет. Разъяснений тем более. Что можно – что нельзя. Это легко говорить. Всё что не запрещено разрешено. Но этак мы что называется. Далеко уйдём. Всё разрешено. Вот я пойду да всё объединение на себя запишу. Приватизирую. Что – где сказано нельзя? Ну положим так не запишешь. Так я ж фигурально. Да уж. А акционирование? Как его проводить. Или взять проблему пенсионеров. Их как учитывать? А состав семьи – что, не надо? Или.

И так далее. Много неясных моментов вопросов скользких мест и прочего всего возникает. Как начнёшь поглубже. УНИПОП это вам не лавочка. С кондачка фиг приватизируешь.

Ну что скажете, Читатель. Кого они трогали? Кому мешали? Да сиди себе и наслаждайся своей жизнью. Запах вот правда слегка. Кто рыбу не любит. Суп рыбный в тот день был. Но на второе зато нормально. Шницель. С гарниром. Запеканка творожная. Кстати. Салат оливье из картошки. Вот из-за запеканки всё и.

Да. Автор чуть не упустил. Главную деталь. Ню. Так сказать. Анс. Вчера перед этим. Собрание было. Представителей цехов и отделов. Его как раз Олег Олегович вёл. Его. Ну чёрт его знает как сказать. То ли выбрали то ли назначили. Судите сами. Протокол составили. И в рабочем порядке подписали. Что мол выбрали. А по сути что – назначили? Это конечно так. Родимые пятна административно-бюрократической системы. А с другой если посмотреть. Ростки нового. Потому что. С одной стороны, лучше него все равно. Никого нет подходящего. Экономист ведущий! И с другой если собрание собирать. Только время терять. Драгоценное, между прочим. А результат тот же. А так быстро и ясно. Выписку составили. Даже не протокол – зачем? Выписка из протокола № 1 общего собрания представителей. ПРИСУТСТВОВАЛИ. СЛУШАЛИ. О секретаре комиссии по приватизации. ВЫСТУПИЛИ. Ситроян Я. X.: Предлагаю Гаева О. О. ВОПРОСЫ ЗАДАЛИ. ПОСТАНОВИЛИ. ПОДПИСИ. И всё. Без показухи и заорганизованности. А председатель ясно. Генеральный. Это как водится.

Вот Олег Олегович секретарь комиссии. Вёл вчера значит собрание. Обсуждали. Аспекты всякие. А Веру как раз. Послали. За Еленой Владимировной. Начальницей ОТК. Она на собрании была. А тут позвонили. Из садика. У Галки. Это дочка Еленывладимировнина. Температура ни с того ни с сего. 38 и 7. Ну и Веру послали. Её вызвать. Действительно ребёнок заболел. Ребёнок – это святое. А с другой стороны. Святое оно конечно святое. Но есть вопросы которые, как говорится. А с третьей стороны при чём тут Вера вообще. Собрание собранием. К ней никакого отношения не име. Да ей и вообще-то на него плева. Её послали – она пошла. И вежливо причём. Тихо так. Дверь приоткрыла. Виктору Матвеичу. Он потому что просто к двери ближе сидел. Шёпотом. Позовите мол Хромовую. Насчёт ребёнка. Виктор Матвеич Сергею Александровичу. Хромовую мол зовут. Срочно. Сергей Александрович Никите Саввичу. А Никита Саввич не успел ещё Анне Константиновне. Только наклонился. Как.

В чём дело товарищи? Это Олег Олегович. У нас собрание или что? Почему посторонние в зале? Вам что? Мне Хромовую. Да что же это такое в конце концов! Из конференц-зала мы сделали какой-то проходной двор. Покиньте пожалуйста помещение. Елена Владимировна! Успокойтесь. Сядьте, сядьте пожалуйста. Все вопросы потом. Имейте терпение. А вы. Вы. Не задерживайте нас. И себя в том числе. Мы никого отпускать не будем. Нет. Нет, товарищ Хромовая. Нет, я сказал. Ну неужели неясно. Никаких. Займите пожалуйста место. Да выйдите же в конце концов. Сами себя задерживаете. Мне что, милицию звать что ли?

Он конечно не знал с другой стороны. По какому вопросу. А так-то ведь по сути он прав. Нельзя превращать в проходной двор. Вот это вот наше либеральничанье. Оно и приводит к. На какой-нибудь там Хонде или Дженерал Моторе. Разве может такое? Идёт собрание. Причём по жизненно важному вопросу. Например, приватизация. Нет ну что вы мне говорите, я сам что ли не знаю? Что Хонда или Моторе эти и так приватизированные. Я ведь для примера, чтоб понятно было. Ну вот, обсуждают значит они там свои буржуйские вопросы. И вдруг. Господина Хопкинса или там Кирамоцу-сана. К телефону. Из детского садика. А приватизация подождёт да? Да Кирамоцу такую харакирю бы себе устроил на этом самом месте. А с наших как с гуся вода. Вот ОНИ и процветают. А мы все приглядываемся, понимаешь ли. Чего можно перенять. Да дисциплину в первую очередь! Вместо этого самого миндальничанья.

Вот.

И надо же было такому случиться. Как раз назавтра. Марат Игнатович с Олег Олеговичем. Как бы продолжают прерванный разговор. А за соседним столиком Вера с Василием. Они ясное дело всегда вместе обедать ходили. И до них наверно обрывки долетают. Акция. Процент. Долевое участие. И Вера это спокойно. Даже вроде и не слышала. Вася потом говорит. Ты же их как будто не заметила. Ну да Читатель тоже может понять. Человек сидит-сидит. И наконец терпение лопается. А до этого всё в себе.

А оно лопнуло. Когда Валет. Говорит. Пудинг. На запеканку. Всем запеканка. А ему понимаешь ли пудинг. Пудинг говорит сегодня отменный. То всё акция-акция. А тут вдруг пудинг. Вот пудинг-то Веру и доконал. Нет, всем главное запеканка. А им пудинг. Всем шиш с маслом. А им акция. Всё им. Всё буквально им.

И можете вы себе представить. Эти-то. Сидят разговаривают. И вдруг из-за соседнего стола. Прямо у Гаева за спиной. А к Марату как раз Игнатовичу лицом соответственно. Этакая злобнейшая бабища. Разворачивается и бряк мешком по голове.

Пудинг. Хуюдинг. Ёб твою мать.

И если б ещё они перед этим. Как-то там спорили. Ну общались как-то. Чтоб хоть готовым быть. Ведь золотое правило: не связываться. Известно, у всех нервы. Тем более когда на работе. Тем более когда на повышенных. Тем более когда подчинённые. Не мальчик же ведь. Марат Игнатович. Не впервые. Но вот чтоб так. Ну абсолютно ни с того ни с сего. С бухты-барахты. Неспровоцированно, что называется. И он от растерянности говорит В чём дело? Вы что? Олег Олегович-то бедняга даже не понял. Что это – к ним. Его конечно передёрнуло. В столовой. Вместо чтоб культурно. Но что это именно к ним. Тем более он не видел, кто это. На спине у него глаз нет. Да и были бы. Он даже вчерашний эпизод не запомнил. Таких эпизодов на любом собрании знаете сколько бывает? А Марат Игнатович как раз именно лицом к лицу почти что. В чём дело? Вы что мол?

Тут Вера из-за стола. Вася даже тоже ничего не успел. Так и сидел с двумя вилками. Потому что ножей у них отродясь не было. А двумя вилками они все навострились. Если б конечно шницель рубленый был. Тогда конечно и одной. А то куском. И то бывает куском. Так не то что двумя вилками. Бульдозером не разгрызёшь. А на этот раз. Как нарочно. Мягкий. Ну надо же было такой обед испортить! Вот Вася так с вилками и.

А Вера прямо как ведьма какая-то. Ещё она так немного сверху. И главное дело – к Марату Игнатовичу. Добро бы ещё к Олегу Олеговичу. А этот вообще не при чем. Прямо она смотрит. И ничего сказать не может. Вот тут вот. От ключиц примерно до подбородка. Ну шея короче. Как будто вся кровь собралась. И ни туда ни сюда. Не пропускает. Она все слова хочет. А – нет. Только ПУДИНГ. Всё мол вам. И пудинг. И. И. Буржуи чёртовы.

Это всё в одно мгновение какое-то. Прямо в лицо ему. Ещё и сверху вниз несколько. Буржуи! И слюня её. Капелька правда всего. Но – слюни. Прямо вот на нижнее веко ему. Левое. Там где кожица тонкая-тонкая. Ну вообразите, Читатель. Совершенно ни за что, ни про что. И такая вещь. А ты не просто кто. А завотдел. И тебе это все – не знамо кто. Мелочь пузатая. Как говорится.

И тут Марат Игнатович Валет. Тоже впадает в состояние аффекта. И тоже что любопытно. В этом же самом месте у него вся кровь. Но только этого никто не знает. А вот что все видят. Что он ударяет ей правой ладонью по лицу.

Вот и весь инцидент.

Тут начинаются крики слёзы шум гам всё такое прочее. Но подробностей уже никто не понимает. Больше уже во всяком случае. Ни ударов. Ни слов нецензурных особенных. Не было. Так что в общем и целом, ничего казалось бы выдающегося. Если бы время не такое. Беспокойное.

Как вы понимаете, Читатель. Карьере М. И. Валета. Да нет уж. Тут надо полностью. Валета Марата Игнатовича. Наступил карьере его конец. Взлёт и падение как говорится. Звезда и смерть. Так что это как кому. Мелкий случай. Эпизод для фельетона. Сюжет для небольшого рассказа. А для него. Сокрушительный удар судьбы от которого ему уже никогда не оправиться. Да если уж слово не воробей. То это. Оплеуха извините за выражение. Да женщине. Какой-никакой, а женщине. Да прилюдно. Сами понимаете.

Конечно у нас не Запад. Там президенты из-за какой-нибудь ерунды в отставку уходят. Мы до этого ещё не докатились. Но. Бодро идём к освоению. Худшего накопленного. Как наши теперь говорят. Общечеловеческой цивилизацией.

Да чего уж там говорить. Времена такие что не приведи Господь. Где это раньше было видано, чтоб волю рукам давать? Вот зачем далеко ходить – при Сталине. Попробовал бы какой-нибудь вшивый энтелегент. Не то чтоб ударить. А хоть. Ну обидеть как-то. Рабочего человека. Вы правы, правы, что ни говорить. Времена совершенно другие. Даже не со сталинскими если сравнивать. Ведь порядка нет ну абсолютно. Вы посмотрите только. Что вокруг творится. И потом мы удивляемся. Почему того нет, этого нет? А я вам другое скажу. Мы сами во всем виноваты. Вот хоть этот самый случай взять. С Валетом. Ведь вокруг пол-объединения было. И никого не нашлось. Чтоб вмешаться. Одёрнуть. А что пол-объединения? Что пол-объединения? Там же ведь муж рядом был. Он что ли не мог привести её в чувство? Так что уж говорить об остальных, а? А при чём тут муж? Муж он дома муж. И кстати мне сказали. Я сам там не был. Но мне сказали. Что именно мужа-то и не было. Да мало ли что сказали. Да нет. Если б был, могли бы так или так. А уж если специально. Подчеркнули. Что мол не было. Кто же мне рассказывал? Из наших кто-то. Ну из наших – из наших. Да неважно. Она там рядом была. Что – ОНА – помню. А кто именно – хоть убей. И именно подчеркнула. Что мужа не было. А почему скажите на милость муж. Должен её одёргивать? Я другого не пойму. Вот я себя беру. Да если б при мне моей жене. Какая-то сволочь. Да что там. Не тронул даже. Слово бы сказал только. Да я бы. А вот это вы извините. Вы говорите слово. Слово-то как раз ОНА сказала. Первая. А что она сказала? Ну что она могла. Чёрт её знает. На хуй наверно послала. Ох чёрт. (Оглядывается. Баб нет.) А чего ты оглядываешься? Они нас на хуй посылают при всём честном народе. А ты оглядываешься. Знаете, и так тоже она наверно попусту не послала бы. Значит он ей что-то первый. Это ещё неизвестно. Ну я вам скажу. Они может нас и посылают. Ну а мы-то. Жентельмены сраные. Им по роже. Да. В самом деле. Если женщина до такого дошла. Я извините хоть вы меня режьте. Не могу на неё как на женщину смотреть. Ну не-е-ет. Мужчина должен быть всегда мужчиной. Что бы там не было. Так это вы должны так на всех них смотреть. Сейчас всё бабьё матерится. Так уж и всё. Я вам говорю. Ну меня вы знаете смутить трудно. Я уж в таких. Клоаках. Побывал. И то. И то я поразился. Вчера. Вот вчера только. У нас вы знаете на повороте яма? Лужа что ли где? Ну да именно. И какой-то. Как всегда. Обкатил. На углу человек десять может пятнадцать. Стояло. И как на грех. (Смеётся.) В этой же луже и застрял. Запорожец какой-то. Другие пролетают и будь здоров. А этот мало что Запорожец. Ещё себе на голову решил затормозить. Ну и затормозил. Обрызгать всё равно обрызгал. Он поздно видать тормозить начал. И как раз вместо чтоб по инерции проскочить. Застрял. На самой. (Смеётся.) Середине. И ни туда главное ни сюда. Да. К чему же я это начал? Запорожец. Лужа. Люди на углу. А! Про баб. Он бедняга вышел. Штаны закатал. А воды вот посюда. И главное ещё так на людей смотрит. Насчёт помощи мол. И попросить как-то неудобно. Ну как сказать: идите ко мне в лужу толкать. Цирк! Да какое там толкать. Как они его понесли. Я клянусь, таких выражений не слышал. Прямо записывать надо было. Короче. Всё, что накопилось. Всё на этого беднягу они выплеснули. А он и так и сяк. Весь мокрый. Толкает. Ничего не выходит. А ещё как бы сказать с берега. Его кроют. Во все лопатки. Новые подходят: что случилось? Ах шофер. В луже! И давай ещё. Кино и немцы! И главное всё женщины. Вот я говорю. Я такого не слышал. И наверно уже не услышу. А я вам вот что скажу. Тут что характерно. Что все какому-то работяге досталось. Ну у кого ещё Запорожец? Всю жизнь небось копил. А те. Кто на Волгах ездиют. Им хоть бы хны. А кто виноват что лужа я вас спрашиваю. Он что ли? ОНИ. (Пальцем вверх.) Они. (Ещё раз пальцем.) Во всем виноваты. В корень смотреть надо. Да хули тут смотреть? У нас всегда кто-то виноват. Вот у нас субботник к примеру. Вместо чтоб листочки подбирать. Взяли бы комсомольцы да заделали яму. Извините. ОНИ за это деньги получают. И немаленькие. Не чета нашим. Они значит будут на Волгах ездить. А мы за ними должны ямы заделывать. Да и кроме них между нами девочками говоря. Вот устроить облаву. На жуликов этих. Кооператоров ворюг. Торгашей спекулянтов. Их вон как собак нерезаных. Да под конвоем – на благоустройство. В неделю все дороги были бы как в Америке. Даже лучше. А то спекулировать все могут. На морды их посмотрите. Поперёк себя шире. И тоже все на машинах. Извините вот вы говорите. Мы за ними ямы. Я с вами полностью. Но чем мы собственно все 70 лет занимаемся? Фигурально говоря. Именно что за НИМИ ямы заделываем. Вот и результат. Ну положим они своими белыми ручками асфальт класть всё одно не станут. А не мешало бы. Ну уж это не изменишь. Да дорожных рабочих с другой стороны тоже днём с огнём не найдёшь. А нам что! Я бы так. Ты начальник? Вот будь добр, чтоб у тебя ям на дороге не было. Есть у тебя рабочие, нет. Это твои трудности. Бери лопату лом кирку и вперёд. Ещё и жену свою толстожопую можешь. Ей полезно. Проветриться. И кооператоров туда же. Вот именно. А вы знаете сколько дорожный рабочий получает? – Ну? – Ну как вы думаете? Рублей триста. По нынешним временам может четыреста – четыреста пятьдесят. Как бы не так. Ну и сколько? Не тыщу же. Именно что тыщу! Я охренел прямо – услышал. От тысячи и выше. Да нет, не может быть. Да что я вру что ли? Я своими ушами. Нет-нет, это ты что-то путаешь. Здрасьте Настя, что тут путать. А я считаю так. Как во всём мире. Не идут люди работать. Повышай зарплату. Вот мы кричим рынок-рынок. А это же и есть рынок рабочей силы. Ну извините. Мы от этого уходили-уходили. И опять назад. И к чему пришли? Вы посмотрите. Хоть в управлении нашем. Один на другом сидят. А поставь ещё десять столов – и ещё десять дармоедов прибегут. Я бы им назначил зарплату. Рублей 100. Сидите? Хорошо. 80 вам. И так до тех пор. Пока не побегут. И как миленькие появятся дорожные рабочие. И не за тыщу рублей причем между прочим. Вот и рынок. Да заебали уже с этим рынком. Это говорить хорошо. А попробуй выгони этих-то. Предположим даже, как ты говоришь. Они отсюда убегут. И в другом месте устроятся. Вон объявляют. Биржи всякие развелись. Как раз для таких. Пиздоболов. Ну положим вы говорите как во всем мире. А где это в мире вы видели. Чтоб рабочий получал в два раза больше инженера? Если уж говорить о зарплате. А? А за что извините этим инженерам платить? Чтоб они наших жен по мордам били? Как этот. Валет ваш? Какой он мой? Да я если б там был. Да ни хуя бы ты не сделал.