Текст книги "На берегах Голубой Лагуны. Константин Кузьминский и его Антология. Сборник исследований и материалов"

Вена,

Какенгассе 20–21,

октября 25-аго

Дорогой Аркадий и не менее дорогая Вита <sic!>!

Спешу вовлечь вас в круговращение европейское, как уже вовлек Анри и себя. Не могу сказать, что мне так-таки всё стало ясно касательно упомянутых Штатов, но я туда и не спешу. У вас там конгресс славистов (на котором, по-моему, все побывали, вплоть до выставки Рухина), у нас тут намечается конгресс Пен-клуба (с 16 по 28 ноября), что меня и задерживает в Вене. Кроме того, Миша Шемякин решил расшибиться в лепешку во славу России. Чтобы эта лепешка не вышла коровьей, надобно серьезно взяться и мне. Миша финансирует альманах, вполне отвечающий Вашим задачам. Его нельзя назвать чисто «эстетским», но уж и «политическим» никак. О политике там вообще не будет. Будут все имена закордонья, от китов и до корюшки, напечатаны репродукции Тышлера (4 в цвете), Свешникова, Кабакова, Шемякина, из петербуржцев – школа 50-х годов: Арефьев, Васми, Шварц и многие другие. Свыше 100 страниц иллюстраций. Помимо этого: два цикла Анри, мои стихи и проза, стихи Цветкова (он в Риме), нью-йоркские москвичи, Максимов, Синявский, одним словом, все, кроме Сола. Но и о нем будет. Будет балет (фото), музыка, этсетера. Я занимаюсь поэзией. К сожалению, весь мой архив всё еще в Израиле, поэтому делаю подборку молодых: Охапкин, Кривулин, Куприянов, Ширали, Эрль – всего 12 имен («цитирую» по памяти). Будет кто-то из парижан (Боков, Бетаки, Чертков), но это уже не по моей части. И вот тут-то в аккурат к месту пришлась бы Ваша статья «Россия – новые измерения» (ведь у Вас она идет в переводе, а это особый копирайт), и если бы еще что о Петербурге. Я уже не говорю за прозу, если есть что-либо коротенькое или у Виты о российской изящной словесности? И до безумия нужен Аронзон. Мой весь в клятом Израиле. Если бы подборку его, стихов с дюжину, со статьей (Рита[149]149
  Рита Пуришинская, вдова Аронзона.


[Закрыть] мне дала карт-бланш на Леню, мы с ней дивно общались последнее время) – а без Аронзона – какой же Петербургъ? Тем более, будут работы Михнова[150]150
  Художник Евгений Григорьевич Михнов-Войтенко (1932–1980) был близким другом Аронзона.


[Закрыть]. И вообще, всё-всё-всё, что можете предложить. Танцевать придется от объема, к сожалению (формат 30 на 27, стихи пойдут в две колонки, с разделительной чертой). Постараюсь упихнуть максимум. И чтобы не было повторений. Этакий парад-алле. В целом я и сам еще не представляю, знаю только свою подборку «молодых», но судя по художникам – это должен быть блеск. И крайнее разнообразие. Если и проскочат два-три несерьезных имени, они просто затеряются в общей массе корифеев. Всё оформление делает Шемякин (рисунки к Анри, да и к другим). В общем, надо материалу, материалу, еще и еще. Если что и не пойдет, так не пропадет же! И главное, надо срочно. Не пустят меня в Париж – Миша приедет ко мне в ноябре, во время конгресса, тут и поработаем. Всё, что вы сможете предоставить, будет принято с благодарностью, но только скорее! И обязательно – биографии (любые) и фотографии (хорошие). Альманах будет напоминать селянку сборную, но это вполне национально. Тиражом в тысячу экземпляров и в твердой обложке. Уже заинтересовались в переводе на французский, на английский тож. К сожалению, мой «немецкий агент» уехал в Россию. Причем так спешно, что я даже Мейлаху не успел написать.

В общем, Аркадий (и Вита тож), полагаю, что это оптимальный вариант русскоязычного издания – не с Проффером же издавать! Миша предпочитает за свой счет, а там уж пусть переиздают. О «гонорарах», как Вы понимаете, сейчас и речи нет. Это своего рода «посильная лепта на пир отечественной литературы», как выразился Олег Охапкин в письме Союзу писателей, отчего этой весной сборник 32-х неофициальных пиитов и был окрещен «Лептой». Рецензировал его Чепуров, дальнейшая его судьба мне неизвестна (мы там всю весну, по примеру художников, вели легальные игры с Союзом писателей). А потом я уехал, и дальше не знаю что. Насовали в этот сборник вплоть до графических стихов Галецкого, добрые две трети имен – прекрасные поэты. Конечно, не издадут. Холопов уже пытался купить «элиту» – пять имен, с предисловием Гнедич. Не знаю, чем кончилось[151]151
  См. письмо № 3 и прим. 53 (стр. 57).


[Закрыть].

Здесь проще. Здесь можно сделать всё, что мы хотим. Но нужны материалы. Нужен Хармс и Введенский (у Миши к ним иллюстрации, вдобавок надо подчеркнуть преемственность).

Здесь меня несколько перервали, зачитав письмо из Америки на тему Толстовского фонда, фермы и прочих ужасов[152]152
  См. письмо № 22.


[Закрыть]. Теперь-то хоть понятно, почему на ферму ездить не след. Ну что ж, попробуем переиграть. Париж не за горами, то есть за горами, за Альпами, но мне всё одно надо и в Швейцарию. Альманах, так или иначе, придется компоновать в Европе. Поэтому всякому присланному Вами буду благодарен и рад. В Америку я уже не хочу. Но – как Бог даст.

Кстати, Аркадий, Вы говорите, что «жаль, что нет ничего» обо мне, так обо мне даже уже некролог есть в книге Сюзанны Масси «Живое зеркало»[153]153
  Massie S. The Living Mirror: Five Poets from Leningrad. London: Vistor Golancz LTD, 1972. P. 303–312.


[Закрыть], там сколько-то страниц биографии и даже стихи. Думаю, что книжку можно раздобыть где-нибудь в библиотеке, а мне Сюзанна, поганка, привезла только один экземпляр, так и хожу с ним как дурак. Сверх того, что написано, единственная новость, что выехал, а больше, можно сказать, ничего.

Дописываю вот свой первый роман, начатый уже в Вене, «Хотэль цум Тюркен», на материале российских эмигрантов. Материалу тут хватает. Где-то близко к прозе Мейлаха, но грубее: мой учитель – Веничка Ерофеев, и я по его принципу посторонних слов стараюсь почти не употреблять, изъясняюсь по пятому тому Даля[154]154
  Имеется в виду 3-е, исправленное, издание «Словаря живого великорусского языка В. И. Даля» под редакцией И. А. Бодуэна де Куртенэ (СПб.; М.: Т-во М. О. Вольф, 1903–1911), существенно дополненное в т. ч. бранной лексикой, в котором также было четыре тома. В советское время не переиздавалось.


[Закрыть]. А ежели серьезно, то этакое конструктивное построение из разных лексических слоев с анти-сексуальными сценами, третья часть раешником, а четвертая пойдет на беш-де-мере и пиджин инглиш. Три части (200 стр.) уже готовы, четвертую начал. Во вступительной главе на одной странице умудрился использовать 15 языков, сам ничего не пойму. От английского до марийского, включая эстонский, испанский, белорусский и чувашский.

Совсем сбился, а всё из-за этой толстовской фермы, неясности будущего в Штатах, сложностей с переездом, женой и собакой, словом – всё непонятно.

В отношении же альманаха, надеюсь, всё понятно, и если вы сможете, жду любых материалов. За сохранность ручаюсь, использование же будет зависеть от общей картины.

На сей раз посылаю список своих трудов, каковой забыл вложить в предыдущее письмо. Пусть вас не затруднит, по возможности, дополнить именами, кои есть у вас.

Простите за скомканный конец, но меня несколько ошарашили новости о толстовской ферме, буду их переваривать.

Всяко в вашем распоряжении – К. Кузьминский. Целую руки Виты.

Вена,

всё то же Какенгассе,

воскресенье,

26 октября

Грустные дела, Мишечка, о чем и спешу поделиться. Оказывается, житие «при ферме» – это обслуживание в Доме хроников, за что дается стол и квартира. Буде же удастся фермы избежать – предстоит возвращение средств: на перевозку, на прожитье в Новом Йорке, на курсы английского, этсетера – всё, начиная со встречи со статуей Свободы[155]155
  См. приложение к пьесе Кузьминского «Ясная фарма» в [АГЛ 5Б: 640].


[Закрыть]. В отличие от ХИАСа и Айрси, толстовцы требуют возвертания сумм вплоть до судебного порядка. <…>

Дело, однако, не в этом. До сих пор на все мои письма в Америку следует стандартное приглашение прочесть 1 (одну) лекцию в каждом университете. От Сюзанны после письма Джексона больше месяца нет никаких вестей. Место «поэта при университете» пока никак не светит. Путем чего сижу в думах и заботах. О деньгах я не стал заикаться, зная твои расходы. В конце концов, толстовских шиллингов хватает если не на бумагу, то на харчи. Бумага же здесь непропорционально дорога. Прямо хоть не пиши. Но об этом – в первой части «Цум Тюркена».

Вопрос лежит в иной плоскости. Стоит ли мне при нынешнем положении вещей въезжать в Америку не на белом коне, а на вполне захудалом осляти? В пятницу я был у Рогойского. Он почему-то сам завел разговор за фремденпасс, присовокупив, что Глейзеру выбили с большим трудом. Очень одобрительно отнесся к моей предполагаемой поездке в Швейцарию, и столь же хорошо – в Париж. Но: для получения фремденпасса нужны знакомства в министерстве каких-то дел в Австрии (вероятно, иностранных), лессе же пассе пустит в одну сторону. Так что, может быть, твоя идея насчет моего жития в Париже не столь уж странна. Но тут нужно выяснить, чем я могу тебе быть полезен (чем ты можешь быть мне – тебе не объяснять!). По достоверным сведениям (Игорь[156]156
  Игорь Шур, «секретарь» Кузьминского в Вене.


[Закрыть] у нас законник), попав в какую-либо страну даже с лессе потсе, трудно быть вышибленну из таковой. Так что, попади я в Париж, с твоей помощью мог бы и осесть. Но ты же сам знаешь, Мишенька, сколько у тебя сейчас расходов, а с моим приездом они, как ты понимаешь, не уменьшатся. Квартира, скажем, мне не нужна – какая-нибудь комнатка с электроплиткой поблизости от тебя, и всё. В отношении взаимной помощи: с меня, как ты понимаешь, кроме дел литературных, толку мало, но вот Мышь с радостью взяла бы на себя всякую черновую художественную работу, вплоть до фото (да ты ведь знаешь, она и уборкой не брезгает). Ривчика же она могла бы высвободить для настоящей работы, то бишь раскрашивания тебя в разные цвета. Но это, скажем, о планах.

Ноябрь я всяко пробуду в Вене, мне надо закончить начатые Роз-Мари дела с передачами и статьями. Она же оставила мне рекомендации на все свои связи. Томас Ротшильд (не путать с мадам!) издает журнал, куда рекомендовали мои вещи[157]157
  Thomas Rothschild – австрийский журналист, германист и славист; в 1962–1963 годах был на стажировке в МГУ. В 1975 году кандидатура Ротшильда рассматривалась на пост редактора франкфуртского журнала L76. Demokratie und Sozialismus. Благодарю Т. Ротшильда за эти сведения. – И. К.


[Закрыть]. Издательство «Пропилеи» в курсе о моем существовании. Издательство М. Дюмон Шауберг – в курсе о твоем (это самое крупное по искусству в ФРГ), они очень жалели, что тебя не было на ярмарке во плоти, чтобы до чего-то договориться. И еще одно издательство в Западном Берлине. Но всё это требует переписки, уточнений, планов и т. д. В этом отношении альманах был бы заявкой всемирной! Кроме того, на конгрессе Пен-клуба (с 16 по 23 ноября) будет 500 писателей со всего мира. Председатель австрийского Пен-клуба Фидерман весьма оценил твои каталоги, а он один из организаторов. Так что если ты выберешься в Вену на недельку в этот период, мы сможем что-либо предпринять. // заодно серьезно обсудить планы на мое «будущее». К тому времени будет более или менее ясно, получу ли я фремден-потс или просто лессе потсе. В Швейцарию меня приглашают погостить и выступить, более недели это никак не займет и (может быть) хоть оправдает дорогу. Ведь у нас же проблема и с вещами, и с собакой. Правда, вещи и собаку можно было бы послать в Париж, но опять обременять тебя! А из Парижа в Штаты лететь нельзя (это может решить только графиня Татищева[158]158
  Мария Дмитриевна Иванова (Татищева) – директор Толстовского фонда в Париже.


[Закрыть], но уже в Париже – заранее ей говорить не резон). Виза моя в Штаты получена (но не на руки!) и действительна по 23 февраля. Так что если я окажусь в Париже, даже с лессе пассе, до февраля можно будет перекантоваться и хотя бы закончить альманах. А там видно будет. Графиня Татищева содержания платить не будет (их дело поскорее сплавить меня в Штаты), но на самолет посадит (?). Сюзанна же делает для меня всё, что не касается ее кармана. Обещала отправить собаку, но на вопрос – как? (а это долларов 500!) упорно не отвечает. У меня же зашитые в воротник 100 долларов (еще твои с прошлой весны, вывез их!) уже испарились. Берег, берег на случай Нежки, но срочно потребовалась бумага и копирка (а копирка здесь шиллинг лист, пользую ее по 20–30 закладок, до белизны), пришлось разменять – и нет их. Мышь всяко экономит, но из 90 толстовских шиллингов в день 48 уходит у меня на сигареты, а не курить я не могу, хоть не пью, и ладно. Сюзанна эти вопросы обтекает, слава Богу, хоть рекомендации дает, того же Джексона – очень впечатляющее письмо, попробую пойти с ним насчет фремденпасса к американскому послу, а не к консулу, в среду. Этот ебаный фремденпасс сделал бы меня свободной птичкой, и тогда я уж как-нибудь до Парижу бы и добрался.

В общем, Мишенька, прости, что я жалуюсь, из России это всё видится несколько иначе, а поголодать тут еще придется, пока не издам роман, пока не сделаем альманах. Мышь вырезала размер (33 на 27,5 – так, по-моему?), и я его повесил на стенку в изголовье, чтоб представлять. Смотрится весомо. Кстати, Мишенька, если всё будет ладушки и я смогу поработать в Париже, то ведь не нужно будет нанимать машинисток – уж 300 страниц я как-нибудь и одним пальцем подниму на типографской машинке. И размещать мне не привыкать – ведь сколько книг сделано, и прямо хоть в печать!

Да, написал Ровнеру в Нью-Йорк на тему его статьи, кроме того, у него есть Аронзон (а это был гениальный поэт, друг Михнова – вот бы их рядышком!) и попросил Введенского-Хармса. Также написал Сиднею, с просьбой прислать мои микрофильмы – там у меня весь Олейников, Введенский, Хармс, то, что я делал для тебя и тогда вернулось из Москвы, – нужен только проектор, спечатаю со стенки. Там же и твои иллюстрации к Алику[159]159
  Роальд Мандельштам.


[Закрыть] должны быть, если не потерялась пленка в этих всех переездах. <…> В общем, к середине ноября надеюсь собрать свои архивы, за вычетом израильского. С тем по-прежнему ничего не ясно. Ни Эстер, ни Гробман не отвечают. Цензура у них там, что ли? Может, мне самому написать Агурскому? Пришлешь ли ты мне когда-нибудь все адреса, которые я просил? Позвонил ли ты Велле? У меня же эстонцы ждут, а там, помимо Макара[160]160
  Художник Владимир Николаевич Макаренко (см. письмо № 3).


[Закрыть], такие графики! Мишка, такое впечатление, что ты моих писем не читаешь! А по телефону я просто наслаждаюсь разговором с тобой, и все дела у меня из головы вылетают! Просмотри мои письма, если не выкинул, там много вопросов, и ответь сразу в одном.

Самое разумное, что можно сделать, это приехать тебе на недельку во время конгресса Пен-клуба, а в декабре я мог бы уже сам в Париж и засел бы за альманах. Всю работу я мог бы поднять за месяц, ну, за два, а Мышь помогала бы Ривчику, играла бы с Доськой, а вы бы спокойно гнали работы к выставке. А там, к февралю, уже ясно было бы – ехать мне в Штаты или учить французский язык. Но надо бы найти самую дешевую комнатку, куда пустят с собакой, поблизости от вас – и чтобы вас не стеснять, и чтобы самому работать. Но сколько это будет стоить? Ведь толстовцы меня в Париже вряд ли будут содержать, а гонораров моих пока не видно. Да и Роз-Мари уехала, хорошо хоть работу сделала – перевела и отослала, а дальше придется всё самому.

Только что ушел Игорь, делали прожекты насчет грядущего бытия. Антропософы делают и ему приглашение в Швейцарию, но он повязан по рукам ХИАСом, ХИАС же отправляет тоже из Вены. Кстати, Мишенька, об антропософах разговор особый. Это единственные здесь люди, которые делают всё, что обещают, при этом не имея корысти. Беда в том, что центр их, Швейцария, отличается минимальной проницаемостью. Попасть туда сложнее всего. Однако после тебя самый теплый визит был Анни Ян, я ее видел в первый раз, но она друг моего друга[161]161
  Льва Нусберга. См. письмо № 10.


[Закрыть], и этого для нее было достаточно. Какой-то совершенно не «западный» человек. У самой денег нету совсем, но есть друзья-антропософы всюду. Была у нее школа ручного ткачества, но накрылась. Понять почему, трудно, она говорит только по-немецки. Седая, удивительно обаятельная и жизнерадостная. Сейчас, по ее просьбе, меня приглашает композитор Гунцингер[162]162
  Йозеф Гунцингер (Josef Gunzinger, 1920–1989) – швейцарский композитор, с 1949 года активный участник музыкальной жизни Гетеанума. Одно время планировал продать свою виллу, чтобы финансировать исполнение девяти симфоний Бетховена в Дорнахе.


[Закрыть] пожить на вилле у него недельку, ознакомиться с Гетеанумом, школой Рудольфа Штайнера, выступить со стихами. Антропософы имеют много друзей в России еще со времен Андрея Белого. Сейчас Анни занята перестройкой отеля под жилье, поэтому времени почти не имеет, но нашла «пригласителей» и мне, и Игорю[163]163
  Игорь Шур.


[Закрыть]. А Игорь удивительно толковый человек. В свои 29 лет (праздновали здесь), со своей куриной слепотой, он знает все европейские языки (петербуржская школа!), матлингвист по профессии, интеллигент по призванию. Моя правая рука по всем иностранным делам. Ходит чуть не вслепую, но знаний – полная голова. Подал на французскую Канаду, там вполне можно найти работу. Вот единственный человек, с которым мы общаемся в Вене. Сейчас вынужден был принять «пост» директора цум Тюркен (фарцовщик Коля лихо свалил контрабандой в ФРГ), но основную Колину функцию – скупать для Беттины барахло у эмигрантов – категорически отверг. Поэтому и бывает у нас сейчас реже – раза три в неделю. Заставляю его, помимо перевода моих статей, писать собственные, он же пока сопротивляется. Но думаю, если за этим альманахом пойдут другие, без него не обойдется, будь он даже в Канаде. Я столь подробно пишу о нем, потому что без его советов и помощи я тут шага не способен сделать. Мышь ему пришивает пуговицы, а он ходит со мной в полицию. И к врачу он меня возил, и Нежку он же. Мышь ему за это выгладила брюки для канадского посольства. Сам же он стакан чая не способен выпить, не пролив. Но зато – голова! У меня такой нет, обхожусь, какая выдана.

Кстати, вот Игорь ушел, а там в письме Анни Яна выражено пожелание и тебя видеть в Швейцарии. Может, после конгресса и двинем? Через Швейцарию нах Париж![164]164
  В Париж! (нем.).


[Закрыть] Но на конгрессе-то тебе обязательно надобно побывать. С расходами у них туго, тут японцы предложили чайную церемонию, все были в восторге, но потом выяснилось, что для этой церемонии им придется привезти 55 человек обслуги, и Пен-клуб загрустил. Из Парижа меня бы не выписали. А так я уже тут. И ты мог бы совместить приятное (меня) с полезным (конгресс). На ярмарке ты вот был позарез нужен, а сейчас Роз-Мари уже в Москве, я с ней для Юки[165]165
  Юлия (Юка) Казимирова, дочь К. К. Кузьминского и Н. В. Казимировой, скончалась в 2001 году. См.: Кузьминский К. Тихий над тихим. URL: http:// kkk-pisma.kkk-bluelagoon.ru/rapoport.htm (дата обращения: 31.05.2021).


[Закрыть] послал всяких игрушек (сам обалдел) и матушке самых красивых конфект. Взяла без разговоров, хоть и весу было! Но нельзя же о мелких забывать, там, в России. Ну и секретарше послал (Мышь там сэкономила босоножки для нее). Ее вот тоже надо вытаскивать, а как? Прямо через Израиль нельзя, у нее папа черный полковник, а моим путем – пожалуй, можно. Об этом поговорим особо. Она машинистка, корректор, а без нее я как без рук. С ней бы можно было дюжину альманахов поднять, она у меня за год наблатыкалась. Сейчас послал ей письмо, если решится – надо будет тащить. Но как, как? Я и сам-то еще в воздусях пребываю. Мышь ей на трех страницах написала письмо, что надо ехать, да еще я боюсь, как бы ее за мои дела там не прихватили.

А тут вот Нежка вроде простудилась. Воды у нас горячей два месяца как нет, сами немытые, так это чепуха, а она грязными лапами глаза терла, покраснели. Пришлось мыть по частям, воду грели в банках и носили в ванну, а сейчас она чихает. Борзые же страшно боятся простуды. Во вторник Кира Львовна обещала занять денег, сводим к врачу. Заодно и глазки посмотрим. Валяется на койке и рычит. А иногда вздыхает и хрюкает как поросенок. Без нее бы мы тут совсем озверели. А так – натуральный человечек, и даже, по-моему, разговаривает. Ежели ехать в Париж, надо в первую голову подумать о ней. Есть ли там где побегать? Какие-нибудь Елисейские поля? И как там к собакам относятся? К Нежке-то, положим, везде отношение особое, я сам уже вроде «при ней» состою, никто внимания не обращает. А представляешь, какие съемки можно закатить с борзой и со всем твоим собачатником? Еще бы Сигитова и мумию Олежку Лягачева (его мы прямо запеленаем, как фараона, всё равно он как мебель!), только Есаула не надо[166]166
  Сергей Михайлович Сигитов (1941–2020) – музыковед, коллекционер; был близок к группе «Петербург» (М. Шемякин, О. Лягачев, Е. Есауленко, В. Иванов). С Шемякиным познакомился в 1962 году через художника Олега Александровича Лягачева, в квартире которого жил после поступления в консерваторию.


[Закрыть]. Если Есаул приедет, я из Парижа в Новую Гвинею сбегу – уж очень я его, мягко говоря, разлюбил! А потом издадим-таки альбом «Русская эмиграция». <…> Ах, Мишенька, Мишенька, выбраться бы только из этого статуса «транзитного эмигранта», такого можно было бы насочинить!

Кстати, о фотографиях. Сохранились ли у тебя Птишкины[167]167
  Пти-Борис – фотограф Борис Смелов.


[Закрыть]фото? Я из них потом альбом ему обещался сделать, а пока – почему бы парочку в альманах не пустить? Только не в уменьшении, а нормально. О фотографиях надо подумать особо. Но у меня здесь ничего нет, всё в Израиле, а я уже и сам не помню, что у меня там есть. И чего нет.

А Мышь тут ходит с разбитой мордой, и все думают на меня. Здесь в среде русских эмигрантов это принято. Над нами ежедневный мордобой идет, муж и жена выясняют, зачем они выехали. Попутно лупят двоих детей. Иногда днем, иногда ночью. Потолок дрожит. А я Мышь и пальцем не трогал, это результаты ремонта Вены. Шла и глазела на витрины (дамское занятие!), да еще с Негой, приложилась устами сахарными об леса. Венки – те бюстами вдаряются, им ничего, а у Мыши на том месте, где у венок бюст, самый лик расположен. Чуть зубы не выбила, а при чем тут я?

Вот так и живем, то я ногу сломаю, то Мышь морду разобьет. А что потом скажут господа эмигранты? Опять Кузьминский в пьяном виде безобразия творит?

Ривчик мне так и не ответила, больше не буду писать ей стихов. Только Досиньке:

 
От Шенбрунна до Орли
Кто-то там платочком машет:
Доротея там вдали
То ли плачет, то ли пляшет.
На французском языке
Изъясняется мадама
И сжимает в кулаке
Эквадорских два банана.
Попугай сказал: «Коко!»
(То ли Кока, то ли Кака)[168]168
  Кока и КаКаКа (ККК) – прозвища К. Кузьминского.


[Закрыть].
Я ужасно далеко,
И на мне висит собака.
И на мне висит жена,
И четыре чемодана,
А в Париже ждет жара
И жаркое из барана.
Мы сыграем в экартэ
И стаканчик выпьем чаю.
Доротея, Дороте —
Я тоскую и скучаю!
 

Целую, однако, поголовно, включая попугая и собаков.

ККК