Текст книги "Чужестранцы"

Мы пробовали снова и снова, теряя надежду. А потом появился ты, смешной, внезапный, милый. Необычный, хотя и не рыжий. Там, откуда мы родом, рыжих считают воплощением силы огня. Но ты, Андрей, принес столько тепла в нашу жизнь, был таким искренним и порывистым, что твой внутренний огонь разгорелся с нужной силой.

Я знаю, что заставило вспыхнуть его ярче, любимый Андрей. Там, в другой вселенной, ты и я, огонь и воздух – созданы друг для друга. Больше всего на свете я бы хотела остаться с тобой, потому что… – две строчки были замазаны чернилами. – К сожалению, это невозможно. Ваш мир постепенно вытягивает силы из нас, сперва магические, затем – жизненные. Наше счастье было бы недолгим».

Андрей почувствовал, что в глазах защипало, но продолжил читать.

«Ты дополнял нас, а мы – тебя. Вот почему твоя жизнь изменилась тоже, и вот почему нам так больно оставлять тебя одного. Может, ты будешь помнить нас, хотя бы недолго, хотя бы потому, что Вальтер здесь. Мы так хотим, чтобы твой огонь не погас и однажды загорелся с новой силой.

Когда мы будем дома – а путь наш не близкий, ведь в нашем мире время течет иначе – ты обязательно об этом узнаешь. Я позабочусь о том, чтобы твои искры унесло в правильном направлении. Стану твоим попутным ветром.

Мы никогда ничего не забудем, милый Андрей.

Твоя Мэй».

– Как это по-женски, – прошептал Андрей в тишине пустой комнаты. Он поднял глаза, глядя в зеркало на стене напротив: он бы и сам себя не узнал. По щекам тянулись дорожки слез, впервые за многие годы. – Исчезнуть и оправдаться набором бессмысленных слов.

И когда его взгляд упал на петуха, одиноко сидящего на столе, Андрей разрыдался в полный голос.

* * *

Его жизнь разделилась на «до» и «после», как уже было однажды. Когда он залез в окно старого дома. В те времена, когда был почти счастлив.

Старый дом протекал под натиском осенних гроз. Кровлю можно было заделать, но Андрей просто сидел в кресле, не мешая каплям дождя образовывать на полу в углу лужицу. Если он смотрел в нее долго, отражение складывалось в лица.

Он приходил сюда почти каждый день. Город стал совершенно чужим, учеба и прошлые увлечения – чем-то далеким, инородным. Мэй когда-то сказала, что это место меняет его. Она была права, да только дело было не в месте, а в людях. Маленькая врушка, как же он по ней скучал. Петух пристально следил за ним с излюбленной позиции на столе, Андрей безнадежно отмахивался руками. Отбивался от воспоминаний, что причиняли боль. Любил и ненавидел всю троицу, что когда-то сидела здесь напротив него.

Возможно, он надеялся, что однажды застанет их дома. Что они снова появятся, с кучей извинений, со своими дурацкими ритуалами. И он простит их, и даже Мэй. Она улыбнется так, как умеет она одна, и в этот дом вернутся краски жизни. Как бы там ни было, Андрей не мог оставить это место. Здесь жили его воспоминания, а дому нужен был хозяин.

Когда пришли первые морозы, Андрей переехал окончательно. Из ВУЗа его отчислили, друзей из прошлой жизни не осталось. Его это не беспокоило, а накоплений с прошлогодней подработки и переводов от родителей хватило, чтобы купить чугунную буржуйку и запастись провизией. Андрей не знал, был ли у дома реальный хозяин, но никто так и не пришел заявить о своих правах на жилище. Долгими вечерами они с Вальтером сидели вокруг огня, понимая друг друга без слов.

Весну встречали в том же составе.

* * *

Однажды, прогуливаясь, он дошел до края своего теперь района. Впереди за мостом виднелись новостройки, начинался шум мегаполиса. Город сверкал огнями, вечерним настроением и, моргнув, пообещал перечеркнуть все события последних месяцев – так внезапно показалось Андрею. Принять его обратно: чьего-то друга, беспечного студента, любимого сына двадцать первого века. Он застыл на краю тротуара, вглядываясь в бесконечное сияние огней. Что это было?

«Наваждение, – подумал Андрей. – Стряхни с себя и возвращайся в реальность».

Кеды заскрипели в направлении старых домов.

В последние дни его накрывали непрошеные воспоминания – другие, более ранние. Фрагменты и образы из того прошлого, которое было до событий осени, когда Андрей был просто Андреем, обычным парнем, а не чьим-то необычным другом. С такой обычной и подобающе-скучной жизнью. Он отгонял эти воспоминания и не хотел об этом думать. Считал их предательством.

Сегодня при виде привычной пустоты старого дома оборона снова дала брешь.

– Ладно, Вальтер, – сказал Андрей резиновому другу, падая в кресло и устало прикрывая глаза. – Утро вечера мудренее.

Этой ночью к нему во сне явилась Мэй, впервые в жизни.

Она стояла по пояс в траве, в россыпях полевых цветов. «Видишь, – сказала, подарив улыбку, что отозвалась в нем болью. – Это наш дом. Мы добрались, Андрей! А где твой дом? Твоя очередь возвращаться!»

Там, где ты, хотел ответить Андрей, но проснулся. За окном начиналось утро, бутон шиповника с куста свисал прямо в комнату. Лето наступило так внезапно, что он невольно содрогнулся. От осознания, что прошел почти целый год.

Целый год?

– Она хотела бы, чтобы я, как они, – путано объяснял Андрей петуху, наливая две чашки чая. – Нашел свою дорогу к счастью.

Вообще-то он уже понял, что это за дорога. Это требовало определенного мужества. Андрей пытался найти его в обжигающих глотках чая. Пытался последние несколько дней.

И сегодня наконец нашел.

Он отставил кружку и подошел к окну. Возвращаться будет сложно. Денег почти нет, придется звонить родителям. Рассказывать про отчисление и про обман. А потом пытаться вернуться к учебе. Подлатать и исправить то, что еще можно спасти. И, возможно, дозвониться до приятелей, если они захотят с ним вообще разговаривать. Убедить их захотеть! Заняться собой и спортом и смотреть, смотреть, смотреть на зеленые летние улицы, на красивые дома, на что-то другое, наконец, кроме голых деревянных стен старого дома. А главное, отпустить то, что забыть никогда не получится.

Андрей глубоко вздохнул и повернулся к Вальтеру. Петух молча смотрел на него своими нарисованными глазами. Впрочем, как и всегда.

– Одобряешь? – голос дрогнул. – Остаешься за хозяина. Мне придется уйти без тебя, Вальтер. Ты замечательный друг, но иной дороги нет.

Андрей схватился руками за деревянные оконные рамы. Возвращаясь к реальной жизни тем же путем, каким когда-то и выпал из нее. Через окно, а не дверь. Но какая, к черту, разница?

Он несмело улыбнулся и выпрыгнул на залитую солнцем улицу. Пусть не сразу, но все наладится. Андрей засмеялся, подставляя ветру лицо, и продолжал смеяться, пока впереди не показалась остановка.

Рогатый троллейбус терпеливо ждал своего пассажира, чтобы увезти через старый мост – скучную бетонную конструкцию на сваях. Андрей прибавил хода и влетел в последнюю дверь – теперь ветер гнал его в спину, ветер был рядом, вокруг, повсюду. Андрей закрыл глаза и мысленно пообещал ему, что больше никогда не забудет дорогу домой.

Будь спокойна, Мэй. В любом из возможных миров.

Екатерина Сагоконь

Сокровище Локи

У великана Гуттунга была самая большая сокровищница во всех девяти мирах. Каких только диковинных чудес в ней не хранилось! Были там золотые самородки размером с голову Слейпнира[12]12
  Слейпнир – в скандинавской мифологии – восьминогий конь бога Одина.


[Закрыть], драгоценные камни, горящие на солнце, как огонь, великолепные ожерелья из голубых алмазов, похожих на лёд и редкого черного жемчуга, были и поющие хрустальные цветы, наделяющие владельца поэтическим даром, и заколдованные мечи, выкованные в жерлах вулканов искусными кузнецами-цвергами[13]13
  Цверги – существа, подобные карликам, природные духи в древнеисландской, германской и скандинавской мифологии.


[Закрыть].

Об этих богатствах слагали легенды. Многие мечтали попасть в сокровищницу Гуттунга, и если не украсть, то хоть одним глазком взглянуть на все эти удивительные вещи. Но грозный великан неустанно охранял свои богатства. И жестоко наказывал всех, кто осмеливался на них посягать.

Гуттунг владел магией и мог превращаться в кого угодно. То он становился огромным черным орлом, то гигантским десятилапым медведем, то трехголовым огнедышащим драконом. Никто не мог пройти мимо великана-колдуна. Поэтому всем оставалось лишь мечтать о невиданных драгоценностях, что хранились в его сокровищнице.

Однажды бог хитрости Локи, поцелованный в макушку пламенем, поспорил со сладкоголосым скальдом[14]14
  Скальд – древнескандинавский певец-воин.


[Закрыть] Браги, что проберется в сокровищницу Гуттунга и выкрадет поющий цветок. Он обернулся в стрижа и полетел к дворцу великана.

Грозный Гуттунг, спавший с открытыми глазами, заметил асгардца еще издалека. Великан превратился в орла и кинулся на Локи, но хитрец увернулся от его острых когтей и, приняв обличье ужа, спрятался под камнями.

Дождавшись, когда орел улетит, Локи выбрался из своего укрытия и стал придумывать, как бы ему незаметно попасть в сокровищницу исполина-колдуна. Он вспомнил, что некогда владыка мира – Один, дабы выкрасть из хранилища Гуттунга «поэтический мёд», проделал в стене его дворца крошечное отверстие и, превратившись в червя, проник внутрь[15]15
  Миф «Поэтический мёд»: Один попросил великана Бауги проделать отверстие в горе, где находилось хранилище Гуттунга.


[Закрыть]. Потратив немало магических сил, чтобы прибавить себе зоркости, Локи нашел в каменной стене замка великана то самое отверстие. Он, последовав примеру царя Асгарда, обернулся в червяка и заполз в сокровищницу.

Бог обмана едва не ослеп от сияния, исходившего от драгоценностей, наполнявших хранилище. Чего там только не было: и сундуки с проклятым золотом, и драгоценные камни, горящие огнем, и волшебные украшения, изготовленные альвами[16]16
  Альвы – в германо-скандинавской мифологии – духи природы.


[Закрыть], и заколдованное оружие, выкованное цвергами, и доспехи из чешуи дракона, и радужные мантии невидимки, и летающие сандалии с крыльями[17]17
  В мифе «Волосы Сиф» упоминается, что у Локи были крылатые сандалии: «С этими словами он [Локи] надел свои крылатые сандалии и как вихрь умчался прочь».


[Закрыть].

У Локи разбежались глаза. Столько богатств, собранных в одном месте, он еще никогда не видел. И только бог хитрости протянул руку к одному из сундуков, как сзади раздался страшный рёв великана.

– Не смей прикасаться к моим сокровищам, – крикнул он и, превратившись в десятилапого медведя, бросился защищать свои богатства от посягательств дерзкого асгардца.

Плут, видя бегущего на него разъяренного десятилапого медведя, вмиг сделался невидимым и оказался за спиной великана. Колдун развернулся. Одна из его гигантских лап пролетела над рыжей головой Локи, едва не снеся её с плеч.

– Ну что ты, грозный Гуттунг, у меня и мысли не было посягать на твои сокровища, – соврал Локи.

Став жидким, как вода, он ручейком пробежал под брюхом медведя и снова оказался за его спиной.

Гуттунг гневно зарычал и попытался ухватить Локи лапами, растущими из спины. Но хитрец успешно увернулся от смертоносных когтей, и колдун поймал только воздух.

Доведенный до неистовства, великан склонил голову и с бешеной скоростью понесся на Локи. Бог обмана, дабы избежать участи быть раздавленным, испарился в воздухе. А медведь не успел остановиться и ударился головой о непробиваемую стену своего хранилища, да так сильно, что расколол себе череп.

Не зная, жив великан или мертв, Локи решил поскорее найти поющий цветок и убраться подобру-поздорову. Асгардец несколько часов бродил по залам огромной сокровищницы, прежде чем обнаружил то, что искал. Поющий цветок лежал в алмазном сундуке рядом с серебряными крылатыми сандалиями и тихо звенел. Локи бережно взял хрустальный бутон, а заодно и прихватил крылатые сандалии, которые очень уж ему приглянулись. Прикрепив волшебный стебель к петлице, асгардец поспешил найти выход.

Пробираясь через одну из многочисленных комнат, он увидел на высоком золотом алтаре портрет[18]18
  Прим. автора: намеренный анахронизм.


[Закрыть], где была изображена прекрасная рыжеволосая дева в платье цвета топаза – принцесса альвов Ниэль. Её лазурные глаза наполняла безмолвная печаль. Когда-то давно колдун-великан похитил её из Льесальвхейма[19]19
  В скандинавской мифологии мир альвов.


[Закрыть] и заточил в картине. Эта грустная легенда была известна всем асгардцам. Локи не раз слышал её от бога – скальда Браги, любившего скрасить пир славной балладой.

Красота девы покорила сердце хитреца, и он захотел вызволить её из плена. Забыв об опасности и летающих сандалиях, Локи стал карабкаться к алтарю по янтарной лестнице, которая была к нему приставлена. Но чем дольше асгардец поднимался, тем дальше, казалось, отодвигался от него портрет. Ибо колдун, опасаясь, что кто-нибудь попытается вызволить принцессу, наложил на лестницу чары.

Тогда Локи снял с пояса аркан, сплетенный из золотых волос леди Сиф, с которым он никогда не расставался, и, раскручивая его, начал тихо напевать, поддавшись магии цветка, наделившего его поэтическим даром.

Размахнувшись, хитрец закинул петлю на портрет. Аркан, обладающий волшебным свойством – разрушать любые чары, проник сквозь картину и обвился вокруг талии принцессы Ниэль. Локи потянул за золотую веревку, и дева упала прямо ему в руки.

– Кто ты храбрый воин? – спросила она, благодарно глядя на Локи своими лазурными глазами.

В другой ситуации бог хитрости поостерегся бы называть свое истинное имя, ведь оно обладало сильнейшими магическими свойствами. Узнай его враг, Локи не миновал бы беды. Но хитрец был так очарован красотой девы и совсем не беспокоился о последствиях.

– Я бог Локи из Асгарда, – ответил он, думая о вознаграждении, которое ему светит за спасение девы. Ибо, будучи верен своей натуре, он по-прежнему искал выгоды.

– Я благодарна тебе за свое спасение, бог Локи из Асгарда, – молвила Ниэль, – мой народ тебя щедро вознаградит.

– Для меня нет награды лучше, чем твоя любовь, прекрасная Ниэль, – сказал асгардец, хитро улыбнувшись.

Бог обмана надел на ноги крылатые сандалии и вместе со своей добычей улетел из дворца Гуттунга. Прежде чем вернуть принцессу альвов в Льесальвхейм, Локи залетел в лесную чащу, где росли молодые дубы и тонкоствольные ясени, дикий шиповник и розмарин. Под зеленой кружевной сенью деревьев он предался любовным утехам с прекрасной девой.

Вернувшись в Асгард, Локи нашел бога-скальда и вручил ему поющий цветок. Браги, который уже праздновал победу в споре, сперва не поверил своим глазам. Ведь ему казалось невозможным пробраться в сокровищницу великана. Дабы убедиться в том, что цветок настоящий, он поднес его к уху и услышал дивную мелодию.

– Твоя взяла, Локи, – сказал он, смирившись с поражением. – Проси чего хочешь.

– Я хочу, чтобы ты сложил песню о моем подвиге и пел ее на всех пирах, – ответил бог хитрости, желая уязвить самолюбие гордого поэта.

Так и быть, – нехотя согласился Браги. Он вовсе не хотел складывать песню об этом рыжеголовом безродном выскочке, не принадлежащим ни к асам[20]20
  Асы – в германо-скандинавской мифологии– основная группа богов.


[Закрыть], ни к ванам[21]21
  Ваны – в германо-скандинавской мифологии – группа богов, чей род уступил место культу асов, с которыми они то сражаются, то заключают союзы.


[Закрыть]. Но скальд дал слово и должен был его сдержать. – Я сложу балладу о тебе и стану петь ее, когда асгардцы будут вкушать яства.

Довольный собой, Локи поспешил к Ниэль в Льесальвхейм. У плута был на редкость удачный день. Он выиграл спор у Браги, не попался в руки великану и выкрал из сокровищницы не только поющий цветок, но и летающие сандалии, а в придачу самую прекрасную деву на свете, которая была дороже любого богатства.

Голос Ангела

Пламенеющее солнце почти опустилось за горизонт. Его алые лучи окрасили гладь реки вишневым. Казалось, что какой-то неосторожный художник, смешивая краски, случайно уронил в бирюзовый цвет капельку красного, отчего на водном полотне цветком распустился неповторимый оттенок.

Регина стояла на краю моста и смотрела на заходящее солнце. Ее истерзанная душа рвалась навстречу малиновому диску. Девушка не знала, что только один шаг отделяет от огненной бездны. Если бы она опустила глаза, то увидела ее сквозь воду. Но Регина не смотрела вниз. Она глядела на заходящее солнце и впитывала его последние лучи. Ей хотелось остановить время, чтобы запечатлеть в памяти этот момент.

– Красиво, не правда ли?

Незнакомка появилась из ниоткуда и встала так близко, что можно было ощутить тепло, исходящее от ее кожи:

Было бы грустно никогда больше этого не увидеть.

Красиво… – повторила за ней Регина, чувствуя едва уловимый запах лимонной вербены и свежевыпеченных бисквитов.

В зеленых глазах Регины отразились солнце и водная гладь, выкрашенная пурпуром. Запах навеял ей воспоминания о детстве. Девушка вспомнила длинные летние вечера, когда она сидела на веранде и слушала сказки своей бабушки, а с кухни доносился аромат свежей выпечки. Тогда все было по другому. Не так, как сейчас…

Регина вцепилась в перила моста и повернулась к незнакомке.

– Как ты здесь оказалась?

– Так же, как и ты.

Регина окинула незнакомку заинтересованным взглядом. На ее правом плече девушка заметила татуировку в виде двух крыльев. Неожиданная догадка промелькнула в её голове.

– А где тот, второй? – спросила вкрадчиво Регина.

– Взгляни вниз, может быть, там ты его и увидишь.

Регина опустила глаза. Сперва она увидела только очертания своего силуэта. Но тут по воде побежала рябь, отражение смазалось, и на поверхность всплыло нечто бесформенное. Тварь протянула черные щупальца к Регине, искушая её прыгнуть в бездну. Девушка вскрикнула и с ужасом отпрянула назад.

– Не бойся, он не сможет причинить тебе вреда, пока я рядом! – произнесла её спутница. Внезапно из спины незнакомки выросли два больших крыла. Они светились, как тысяча звезд, и казались мягче самих облаков.

Мерзкое чудовище, ослепленное божественным сиянием, с визгом ушло под воду.

Регину била крупная дрожь. Тело не слушалось, её руки и ноги казались ватными. Ангел помогла ей перебраться через перила моста и накрыла несчастную своим крылом.

– Запомни, Регина, во Вселенной пусто, одиноко и холодно, – прошептало крылатое создание, стирая с щек девушки слезы. – Там таких закатов ты не увидишь.

– Значит, на этом свете лучше? – Регина заглянула в золотые глаза Ангела.

– Лучше, – твердо сказала она, – если бы я могла, то осталась бы здесь навсегда!

И в тот же миг незнакомка растаяла, как дым, оставив в память о себе лишь одно сияющее перышко.

Даниил Пышкин

И падая во тьму Сартары

Ко дню и песнь его слагая…

Предисловие к рассказу

Данная история повествует о падении одного из величайших и сильнейших королевств в Сира`Мире – Израгила. История написана от лица начинающего брата-лекаря Птолемея, что уже своими деяниями и умом заслужил добрую славу среди людей. По воле случая он стал не только свидетелем, но и в каком-то роде участникам тех бедственных событий. Истории, как Эльфы с севера медленно, но уверенно прокладывали свой победоносный путь, а внутренние враги все больше погружали город в пучину Хаоса. Остальные лишь смотрели на падение великого города во тьму Сартары…

Когда-то давно, примерно в 1871 году п.п. м, я приезжал к своему хорошему товарищу Ранару в город Израгил. Ему нужна была моя помощь в медицинских делах, и, помогая ему, я стал участником поистине легендарных и трагических событий. И сейчас вам о них поведаю…

Все началось ближе к полудню, когда в дверь моих покоев постучался один из стражников и доложил о просьбе Первого помощника. Он просил тихо и, не привлекая внимания, явится к Сестринским воротам. Быстро одевшись и взяв, по обыкновению, свою медицинскую сумку, я направился к месту встречи.

Хоть и был уже разгар дня, но никому была не интересна моя фигура, но тем пуще я направился через торговые ряды. Не доходя до самих ворот, я встретил начальника городской охраны, что приказал следовать за ним. Пройдя через черный ход за ворота, я заметил несколько лошадей и с десяток человек. Тут были несколько офицеров из братства Красного Меча, министр военного ремесла, мой друг Ранар и Первый помощник, который разговаривал с одним из офицеров. Подойдя, я поздоровался со знакомыми и подошел к Шару, который носил титул Первого помощника. Это был худой и бледный человек, лицо его было пресным и незапоминающимся. Единственной его особенностью было отсутствие волос, но он прятал это под необычной шляпой. Только отпустив офицера, он сразу же повернулся ко мне и сказал:

– Здравствуй, Птолемей, прошу меня простить, что, возможно, отвлек тебя от каких-либо важных дел, но у нас сложилась весьма скверная обстановка… она требует твоих медицинских изысканий, потому что ответ нашего лекаря неоднозначен. Прошу, посмотри сюда… – он подошел к лошади и откинул с неё покрывало, в тот момент я сильно удивился, а по моей спине пробежал легкий холодок, ведь под ним лежал мертвый король Юлан, правитель этих земель.

– Не надо столько эмоций, – поморщился Шару, – лучше посмотри на его рану на шее. Человек, который там присутствовал, говорит, что его друга и короля убил один из наемников Тени Братмира. А они, как всем известно, любят использовать яд варана, твой коллега поддержал эту гипотезу, но мне нужно и твое подтверждение.

– Он говорит правду, – осмотрев рану, сказал я, – вокруг раны появились зеленоватые ожоги, которые и указывают на присутствие данного яда.

– Хорошо, – быстро сказал Шару и махнул стражникам, что подошли и увели лошадей, – но тебе придется ещё раз это все продемонстрировать Налану. Сегодня он приезжает в столицу, моих слов ему будет недостаточно. А к тебе он должен прислушаться.

После этих слов советник и стража ушли, оставив меня наедине с моими мыслями о том, как все рассказать брату короля, который был вспыльчив и жесток по слухам. Кроме меня на то время за воротами остались несколько офицеров, а также тот самый Сталлан, свидетель покушения на короля. Я очень хотел его расспросить о случившемся, но понимал, что ему совсем не до задушевных разговоров с кем-либо. Собравшись с мыслями и раздумывая о будущей встречи, я удалился в свой кабинет…

…После разговора с Первым помощником Сталлан подошел к главе их ордена Марку. Тот обладал очень занимательным характером, который представлял собой некий щит. Снаружи он казался глыбой, которую не сдвинет с места ни один из великанов. В бою он был яростен и свиреп, словно тысяча пум. Волею короля мог выжечь непокорные деревни, не заботясь о их жителях. А внутри он был кроток и добр к друзьям и товарищам. Похлопав меня по плечу, он сказал:

– Это большая потеря для нас всех. Но тебе я доверяю, поэтому сейчас успокойся и смир…

– Спасибо, конечно, за поддержку, Марк, – ответил Сталлан, – но я так просто не смирюсь и не успокоюсь, я найду того, кто заказал убийц, и покараю его.

– В тебе клокочет буря ярости и мести. А месть – это лучший яд для отравления души. Она станет частью тебя и будет калечить тебя, пока ты не умрешь, – сказал он с явным напором. – А что насчет тех, кто привлек убийц. То мы их найдем, это дело чести всего ордена, а не одного тебя. И да, одного мы уже задержали. Один из писарей в канцелярии Шару по имени Лоу. Он отправлял зашифрованные письма вместе с бочками вина в деревню Арву.

– Но как вы смогли их найти и доказать, что это он их отправлял…?

– Это был приятный момент, ты не представляешь, на сколько могут быть глупы предатели. Он не только использовал самый распространённый тип шифрования, но и умудрился поставить свою подпись в письме. А само письмо мы нашли ещё проще: когда мы перекрыли все выходы из города, то стали тщательно осматривать всех и вся выходящих из города. И в налоговой документации на бочке мы и обнаружили данный документ.

– Насчет глупости ты абсолютно прав, но нужно копать дальше. Я завтра же отправляюсь в эту деревню…

– Ты будешь там лишний, особенно со своей несдержанностью, – осадил его Марк, – туда я направил двух разведчиков.

– Кого?

– Этого я не могу тебе сказать, хоть и полностью доверяю. Если мы хотим оставить это в секрете, то об этом должен знать только один и не более.

– Хорошо. Тогда, может, пойдем осадим нервы?

– Конечно, только ты сначала отдохни. А я закончу пару дел.

На этом они и договорились. Сталлан отправился на заслуженный отдых, а Марк пошел на главную площадь выполнять нужную, но грязную работу…

…А песнь гласила о плохом…

Все собрались в личном кабинете монарха, когда его бездыханное тело лежало на его же столе. Вся высшая иерархия сидела в комнате и смотрела в пустоту, все думали только о себе, и все боялись. Лишь два человека были спокойны. Первый был таким всегда, худощавый Первый министр Шару. Хитрый и необщительный, он вынашивал план несколько месяцев, а сейчас лишь следовал ему. Он знал, что случится, и знал свою судьбу. А второй лишь бравировал, на самом деле ему было страшно не меньше остальных.

Они только что выслушали сообщение от эльфийского правителя Баливиора. Оно слагалась в стихах, что была давняя традиция их народа. В сообщении был передан ультиматум, им предлагалось сдать город, и тогда они пощадят всех его жителей и даже помогут им добраться до ближайшего города Томагила. Это была двойная ложь, за прошлый геноцид их расы эльфы точно не пощадят людей. А вторая ложь была с усмешкой про то, что даже ближайшие друзья в лице Томагила им не помогут…

…Ближе к закату Сталлан решил сходить развееться на улицу. По крайней мере, так он сказал сторожу на выходе. Тот всегда был очень общительным, хоть и вредным человеком. Сталлан наврал ему, чтобы тот не донёс Марку его реальных намерениях, нечего ему пока знать о его намерениях. Его всё не оставляла мысль о том, что какой-то мелкий чиновник мог получить наиважнейшую тайну. Выйдя на улицу, он вдохнул полной грудью и сразу же закашлял. Кто-то явно недавно тут выбрасывал помои. Но это его не сильно отвлекло, и он погрузился в свои мысли. Чтобы развить цепочку из соединений различных мыслей, он направился в библиотеку через центральную площадь.

Сначала он не замечал большое количество народу, потому что был погружен в глубокое раздумье. А потом его привлек знакомый голос, и он обратил взор на Постамент Истины. Место, где озвучивали королевские указы, а также публично казнили изменников. Последнее там как раз сейчас и происходило. На постаменте стоял Марк и держал в одной руке шиворот куртки того самого чиновника по имени Лоу, а в другой – меч. Произнеся пламенную речь о предательстве, он казнил писаря, отрубив ему голову. Вытерев меч о его одежду, он спрятал его в ножны и сошел вниз по лестнице.

– Тебе не показалось, что в этот раз использовал излишне много пафоса? – спросил подошедший человек.

– Столько, сколько необходимо в данный момент, – сказал Марк и повернулся, посмотрев на Сталлана. Поморщившись, он добавил, – пойдем, сегодня душу будем отводить в трактире. А то ты совсем скиснешь в своих домыслах…

…В кабинет вошел Налан, брат бывшего короля Юлана. Его сопровождал человек со странной внешностью и необычной экипировкой. Больше всего внимания брали на себя волосы наемника. Они были наполовину седыми, причем эта половина была распределена неравномерно. Это явно было следствием воздействия каких-либо заклинаний. А со щеки и далее по шею красовался неровный шрам, явно нанесенный вараном или кем-то с похожим расположением когтей на лапе.

Налан прибывал в весьма плохом расположении духа. Первый советник Шару только собирался протянуть ему эльфийское письмо, но тот лишь отмахнулся и сказал, что уже видел его. Жестом приказав выйти лишним людям, он разложил карту близ лежавших земель на стол и задумчиво на неё посмотрел. Через несколько минут тишины и тихих посвистываний наемника Налана. Я решился спросить его насчёт брата, что лежал на соседнем столе. На что брат короля ответил:

– Я верю тебе, Птолемей, у тебя хорошая репутация, и ты явно не глуп, чтобы мне врать. А что насчет тела, Монк, позови несколько слуг, пусть отнесут его пока куда-либо…

– Так нельзя! – возмутился было советник по религии. Посмотрев на Налана, опешил, но все-таки продолжил, – нельзя так обходиться с телом короля!

– Советник, если вы вдруг не заметили, то у нас началась война, – спокойно начал говорить Налан, – и развязка все ближе к нашим воротам, так что такие мелочи, как тело моего брата, подождёт.

Посмотрев ещё раз на карту, он сказал:

– По моим данным, войска Боливиора прибудут к городу завтра к утру. Вам известно их количество?

– Разумеется, – ответил министр военного ремесла, широкий во всех смыслах этого слова Варл, – наши разведчики насчитали около четырех тысяч солдат и несколько сотен всадников.

– А в каком положении наши войска, и можем ли мы ожидать от кого-либо помощи?

– В нашей армии около тысячи боеспособных и крепких солдат и около пятиста всадников, – продолжил министр и тяжело вздохнул, утерев лоб платком, который достал некоторыми минутами ранее, – а вот с помощью все плохо, её попросту нет. Близлежащие деревни, что были в нашем подчинении, объединились с эльфами, повелись на их сладкие речи. А наш ближайший союзник, Томагил, не может нам помочь. Так как связан крупным договором с Тырымцами, у которых эльфы и являются лучшими покупателями.

– Все понятно, – сказал Налан и стал медленно расхаживать по кабинету, задумчиво почесывая свою бородку.

Через несколько минут раздумий он оперся руками об стол, на котором лежала карта, и, обведя всех присутствующих глазами, сказал:

– Данная ситуация безвыходная, но я не хочу, чтобы наш великий народ сгинул вот так, – он поднял голову и посмотрел на портрет своего брата, что весел на стене, и продолжил, – поэтому соберите женщин и детей, снарядите повозки и всадников, а затем отправьте их в Тарнол.

– Но что это изменит? – спросил нервничающий министр пера и бумаги, – что тут, что там их ждет один конец. Эльфы не пощадят никого из нас.

– Насчет эльфов ты прав, но они не посмеют напасть на территории Томагила, – после этих слов он взял перо и, макнув в чернила, что стояли на конце стола, написал на бумаге указ о передаче земли Тарнола государству Томагил. Закончив, он отдал его своему наемнику с указанием отправить незамедлительно.

Повернувшись ко всем чиновникам, он попросил всех удалиться, кроме министра военного ремесла и меня. Я не совсем понял его намерений, поэтому задал немой вопрос об этом. На что получил довольно странный ответ: «Нужно, чтобы кто-то записал о нас в историю». Не совсем понимая, что он имеет в виду, я решил потом у него узнать поподробнее.

– Наш противник не любит особенно думать над тактикой ведения боя, поэтому с большой долей вероятности захочет задавить нас числом, разбив наши передние шеренги их бойцами с ганерами, – начал Варл и показал на небольшую лесную полосу недалеко от замка, – здесь мы можем расположить нашу конницу, а сами будем ждать их около ворот. Чтобы лучники помогали нам со стен крепости.

– Однако неплохо, – сказал Налан и показал место на карте будущего поля битвы, – сначала расположим войска в шеренгу, но по мере подхода эльфов изменим строй на полумесяц, дабы их авангард с ганерами попал в западню. А по их задним рядам ударит наша кавалерия.

– Хм, такая тактика более гибкая, но менее надежная. Она дает нам шансы затянуть сражение, – сказал министр и добавил, погрустнев, – но шансов на победу все равно нет. А если мы все просто уйдем?

– Не получится, – покачал головой брат короля, – они нагонят нас по дороге. Мы останемся и дадим бой неприятелю, тем самым прикроем тех, кто пойдёт к Тарнолу. Мы погибнем за честь и славу, но наш народ будет жить.