Текст книги "Поэзия Крыма. Сборник стихов русских поэтов"

Дворец в Алупке

 
Где серой тучею над уровнем долин
Надвинулся Ай-Петри исполин,
В тени платанов, роз и лавров,
Которые сплелись в чарующий венец,
Подобие Альгамбры древних мавров —
Белеет сказочный дворец.
 
 
Над входной аркою арабской тонкой вязью
Начертаны слова – входящему привет.
Все дышит здесь таинственною связью
С волшебным умыслом и былью дальних лет.
Где белые из мрамора ступени
Оберегают мраморные львы,
У моря и в тени узорчатой листвы
Порой в лучах луны мне грезилися вы,
Свободы рыцарей, халифов славных тени.
Мне чудились пиры и в окнах блеск огней,
Оружья звон и ржание коней…
 
 
Но тих и пуст дворец, как пышный мавзолей,
Повсюду плющ обвил чугунные решетки,
И лунные лучи, задумчивы и кротки,
Скользят, как призраки в безмолвии аллей.
 

Перед отъездом

 
Вверх тропинками тенистыми
В гору медленно идем;
Пахнет соснами смолистыми,
Освеженными дождем.
Капли искрятся прозрачные,
И акации стоят
Все в цвету, как новобрачные,
Разливая аромат.
Величавые, спокойные,
Потянулись с двух сторон
Кипарисы дивно стройные,
Вознесясь, как ряд колонн.
Вся расцвечена узорами
Яркой зелени канва;
Ниже – моря синева
Развернулась перед взорами.
Из воды у берегов
Выступают кручи смелые —
Одалара скалы белые,
Словно группа жемчугов.
Ропот моря обольстительный,
Грозно плещущий прибой,
Купол неба голубой,
Отблеск солнца ослепительный —
Вашу светлую красу,
Как мечту благоуханную,
Я с собой в страну туманную
В сердце свято унесу.
 

В. Шуф

Чатырдаг

 
Видишь там среди тумана,
Сквозь ночную тьму,
Чатырдага великана
Белую чалму?
 
 
На груди его могучей
Ветер, дух небес,
Словно бороду, дремучий
Колыхает лес.
 
 
И, склонив на землю око
С мрачной высоты,
Сторожить он одиноко
Горные хребты.
 
 
И один орел могучий
Взмахами крыла
Черных дум свивает тучи
С грозного чела!
 

А. Федоров

У Байдар

I

 
Тогда мне было двадцать лет.
Покинув экипаж дорожный
Я побежал с мечтой тревожной
Туда, где степь теряла след.
Байдары! Я на крутизне.
И с страшной жадностью во взоре
Я вдаль впился глазами. Море!
Все сердце вздрогнуло во мне.
Деревья, камни и цветы
Как будто замерли с разбега:
Их, как меня, сковала нега
Непостижимой красоты.
Как размахнулося оно
Внизу без грани и без края,
Гудя, вздыхая и сверкая,
С бездонным небом заодно.
Кой где в сияющей дали,
Как тени жизни по пустыне,
Скользили, вверившись пучине,
Седые птицы-корабли.
Черты величья Божества
В живом просторе отражались,
Глаза невольно разбегались
И закружилась голова.
Я растерялся, опьянев
От этой дикой гордой воли;
А сердце ширилось от боли
И каждый нерв во мне звенел.
И морю крикнул я: – Привет!
Благословляю небо, воду.
Как ты, я знаю лишь свободу…
Тогда мне было двадцать лет.
 

II

 
Я шел тропинкою над кручей
Навстречу бури и грозе.
Полнеба было скрыто тучей,
Полнеба млело в бирюзе.
Внизу глубокого обрыва
Вода светилась, как стекло.
Но влажной тенью молчаливо
Морскую даль заволокло;
Там, в неожиданной тревоге,
Вскипала пеною волна.
Пыль закрутилась на дороге.
Дохнула ветром тишина.
Оживший парус вздулся туго,
Челнок до борта накреня.
Стрижи, приветствуя друг-друга,
Стегали воздух вкруг меня.
Тень все росла. Как дым пожара,
Все приближалася гроза,
С раскатом тяжкого удара
Бросая молнии в глаза.
Во мне вздымалась кровь. Я смело
Свой вызов посылал судьбе.
А сердце ширилось и пело,
Рвалось к свободе и борьбе.
Пронзила воздух чайка криком:
Она была сестра моя.
В каком-то опьяненьи диком
В ответ, как птица, крикнул я,
И мнилось мне: одно усилье,
Порыв, – и, с бурею дружны,
Внезапно выросшие крылья
Меня поднимут с крутизны.
 

Крымские сонеты А. Мицкевича
Вид гор из степей козлова

Пилигрим

 
Аллах ли там, среди пустыни,
Застывших волн воздвиг твердыни,
Притоны ангелам своим?
Иль Дивы, словом роковым,
Стеной умели так высоко
Громады скал нагромоздить,
Звездам, кочующим с востока?
Вот свет все небо озарил:
То не пожар ли Цареграда?
Иль Бог ко сводам пригвоздил
Тебя, полночная лампада,
Маяк спасительный, отрада
Плывущих по морю светил?
 

(Перев. М. Лермонтова)

Мирза

 
Там был я: там со дня созданья
Бушует вечная метель;
Потоков видел колыбель,
Дохнул – и мерзнул пар дыханья.
Я проложил мой смелый след,
Где для орлов дороги нет
И дремлет гром над глубиною;
И там, где над моей чалмою
Одна сверкала лишь звезда —
То Чатырдаг был!.
 

(Перев. М. Лермонтова)

Акерманские степи

 
Выходим на простор степного океана.
Воз тонет в зелени, как челн в равнине вод,
Меж заводей цветов, в волнах травы плывет,
Минуя острова багряного бурьяна.
 
 
Темнеет. Впереди – ни шляха, ни кургана.
Жду путеводных звезд, гляжу на небосвод…
Вон блещет облако, а в нем звезда встает;
То за стальным Днестром маяк у Акермана.
 
 
Как тихо! Постоим. Далеко в стороне
Я слышу журавлей в незримой вышине,
Внемлю, как мотылек в траве цветы колышет,
 
 
Как где-то скользкий уж, шурша, в бурьян ползет,
Так эхо звука ждет, что можно бы расслышать
И зов с Литвы… Но в путь! – Никто не позовет.
 

(Перев. И. Бунина)

Байдарская долина

 
Скачу, как бешеный, на бешеном коне;
Долины, скалы, лес мелькают предо мною,
Сменяясь, как волна в потоке за волною…
Тем вихрем образов упиться – любо мне!
 
 
Но обессилел конь. На землю тихо льется
Таинственная мгла с темнеющих небес,
А пред усталыми очами все несется
Тот вихорь образов – долины, скалы, лес…
 
 
Все спит, не спится мне – и к морю я сбегаю;
Вот с шумом черный вал подходит; жадно я
К нему склоняюся и руки простираю…
 
 
Всплеснул, закрылся он; хаос повлек меня —
И я, как в бездне челн, крутимый, ожидаю,
Что вкусит хоть на миг забвенья мысль моя.
 

(Перев, А. Майкова.)

Алушта днем

 
Перед солнцем – гребень гор снимает свой покров.
Спешит свершить намаз свой нива золотая,
И шелохнулся лес, с кудрей своих роняя,
Как с ханских четок, дождь камней и жемчугов.
 
 
Долина вся в цветах. Над этими цветами
Рой пестрых бабочек – цветов летучих рой —
Что полог зыблется алмазными волнами;
А выше – саранча вздымает завес свой.
 
 
Над бездною морской стоит скала нагая.
Бурун к ногам ее летит, и раздробясь,
И пеною, как тигр глазами, весь сверкая,
 
 
Уходит с мыслию нагрянуть в тот же час.
Но море синее спокойно – чайки реют,
Гуляют лебеди и корабли белеют.
 

(Перев. А. Н. Майкова.)

Алушта ночью

 
Повеял ветерок, прохладою лаская.
Светильник мира пал с небес на Чатырдаг,
Разбился, расточил багрянец на скалах
И гаснет. Тьма растет, молчанием пугая.
 
 
Чернеют гребни гор, в долинах ночь глухая,
Как будто в полусне журчат ручьи впотьмах;
Ночная песнь цветов – дыханье роз в садах —
Беззвучной музыкой плывет, благоухая.
 
 
Дремлю под темными крышами тишины.
Вдруг метеор блеснул – и, ослепляя взоры,
Потопом золота залил леса и горы.
 
 
Ночь! одалиска ночь! Ты навеваешь сны,
Ты гасишь лаской страсть, но лишь она утихнет,
Твой искрометный взор тотчас же снова вспыхнет!
 

(Перев. Ив. Бунина.)

Чатырдаг

 
Склоняюсь с трепетом к стопам твоей твердыни,
Великий Чатырдаг, могучий хан Яйлы!
О, мачта крымских гор! О, минарет Аллы!
До туч вознесся ты в лазурные пустыни.
 
 
И там стоишь себе у врат надзвездных стран,
Как грозный Гавриил у врат святого рая.
Зеленый лес – твой плащ, а тучи – твой тюрбан,
И молнии на нем узоры ткут, блистая
 
 
Печет ли солнце нас, плывет ли мгла, как дым,
Летит ли саранча иль жжет гяур селенья,—
Ты, Чатырдаг, всегда и нем, и недвижим.
 
 
Бесстрастный драгоман всемирного творенья,
Поправ весь дольний мир подножием своим,
Ты внемлешь лишь Творца предвечные веленья!
 

(Перев. И. Бунина)

Бахчисарай ночью

 
Темнеет. Из джами расходятся сунниты:
Умолк изана звук и гул людских речей;
Зарделись у зари рубинами ланиты;
Спешит к любовнице сребристый царь ночей.
 
 
Гаремы на небе огнями звезд залиты,
И тучка чистая плывет меж тех огней,
Как лебедь, дремлющий на озере: у ней
Обводы золотом, грудь жемчугом – увиты.
 
 
Здесь тень отбросили вершины кипариса,
Вдали чернеются громады скал толпой;
Как стая дьяволов в диван у Эвлиса,
 
 
Под мглистым пологом. С вершины скал порой,
Проснувшись, молния летит быстрей фариса,
И тонет в синеве бездонной и немой.
 

(Перев. ***)

У гробницы Марии Потоцкой

 
В краю весны, в садах Бахчисарая,
Увяла ты, как роза молодая;
Умчалось прошлое, как золотистый рой
Весенних мотыльков, – но мысль о нем с тобой.
Зачем блестят, загадочно мерцая,
В той стороне, где Польша дорогая,
Плеяды звезд? Иль взор огнистый твой,
Стремясь туда, зажег их над Литвой?!..
Литвинка! Я умру, по родине страдая…
О, пусть же здесь меня покроет прах земли,
Чтоб странники, твой холм могильный навещая,
Склонясь к тебе, здесь и меня нашли,—
Чтобы родной поэт, песнь о тебе слагая,
Припомнил и меня в садах Бахчисарая…
 

(Перев. Аполлона Коринфского)

Развалины замка в Балаклаве

 
Твердыня, бывшая на месте этих груд,
Неблагодарный Крым, была твоя ограда;
Теперь же в черепах гигантских здесь живут
Лишь гады подлые и люд – подлее гада.
 
 
Взойдем на башню вверх. Ищу следа гербов:
Вот в этой надписи, в забвенье – думать надо —
Покоится герой, гроза и страх полков,
Как червь, окутанный в листочек винограда.
 
 
Здесь грек ваял в стенах карниз афинский свой,
Авзонец укрощал отсель татар цепями,
И набожный хаджи певал намаз святой.
 
 
Теперь лишь коршуны летают над гробами,
Как в месте, где чума все обратила в прах:
Навеки водружен на башнях черный флаг.
 

(Перев. ***)

Аю-Даг

 
Люблю, облокотясь на скалы Аю-дага,
Глядеть, как борется волна с седой волной,
Как, пенясь и дробясь, бунтующая влага
Горит алмазами и радугой живой.
 
 
Вот, словно рать китов, их буйная ватага
Бросается – берет оплот береговой
И, возвращаясь вспять, роняет, вместо стяга,
Кораллы яркие и жемчуг дорогой.
 
 
Так и на грудь твою горячую, певец,
Невзгоды тайные и бури набегают:
Но арфу ты берешь – и горестям конец.
 
 
Они, тревожные, мгновенно исчезают
И песни дивные в побеге оставляют:
Из песен тех века плетут тебе венец.
 

(Перев. С. Дурова.)

Переезд по морю

 
Волны растут; пир чудовищам моря открылся.
Вот на веревочной сетке матрос пауком
Вздернулся вверх, в паутину свою углубился,
В нитях, чуть зримых, висит он и смотрит кругом.
 
 
Ветер! Вот ветер! Надулся корабль, отцепился;
Стены валов восстают: он идет напролом;
Режет их, топчет, – взлетел, с ураганом схватился,
Бурю под крылья забрав, рвется он в небо челом.
 
 
Мысли, мечты тут, как парусы, я распускаю;
Дух мой над бездной, как мачты подъемлясь, идет;
Крик чуть раздастся – и в шуме веселом замрет.
 
 
Вытянув руки, я к палубе ниц припадаю:
Кажется, грудь моя сил кораблю придает;
Любо! Легко мне! Что значить быть птицей – я знаю!
 

(Перев. В. Бенедиктова)

Сборник стихов русских поэтов