Текст книги "Убийца королевы"

Глава 18
Желтоволосая девочка

Возвращение в мои комнаты показалось мне бесконечно долгим. Я устал и был разочарован. Я выяснил, что старший офицер дароменской армии не прочь убить меня и что у королевы, которую, как я думал, спасаю, могут быть схожие планы. Где-то между этими двумя открытиями мне изменило чувство равновесия.

Какого дьявола со мной случилось? В последний год, оставив Фериус, я выживал в приграничных городах с помощью навыка, которому она меня научила, – распознавать людей с первого взгляда, замечать их намерения и слабости, прежде чем они смогут распознать мои. Когда я ставил на кон свою жизнь, я всегда играл картами противника, а не своими собственными. Но здесь? В этом дворце? Я был дилетантом, которого подали к столу, чтобы накормить крупную рыбу. Мало того, под потрясными серебристо-фиолетовыми рубашками, которые, по словам Арекса, я был обязан носить при дворе, у меня начала зудеть кожа.

– Помедленней, – просвистел Рейчис, трусивший по коридору, чтобы меня догнать. – Я только что оправился от укуса ядовитой змеи и не хочу бегать только потому, что ты не в настроении.

– Прости, – сказал я. – Не знаю, что со мной такое.

– Это твой инстинкт бегства, – сказал Рейчис.

– Что?

– Твой инстинкт бегства. Ты сказал, что не знаешь, что с тобой такое. Я говорю, что это твой инстинкт бегства. Здесь чуть ли не все играют против нас, и твоё тело хочет бежать, но бежать некуда, поэтому тебе ничего другого не остаётся, кроме как идти слишком быстро.

Он говорил дело. Арекс явно держал сторону королевы, но мне это ничего не давало, поскольку она, похоже, была не на моей стороне. Леонидас, очевидно, имел на меня зуб. Графиню Мариадну мне ещё даже официально не представили, а она уже меня ненавидела. Мартиус казался единственным человеком, который не жаждал моей крови, но он заявил, что не интересуется происходящим, а таких людей не существует. Спасибо предкам, хотя бы Кореш и Аррасия мертвы. Они сделали свой ход и проиграли.

«Теперь мне только нужно управиться с… Ну, почти со всеми остальными».

Вспомнив о лангзиере, я задрожал. Когда мы добрались до моих комнат, я помедлил, прежде чем открыть дверь, и посмотрел на Рейчиса.

– Тогда как же ты справляешься? – спросил я.

– Справляюсь с чем?

– Ну, ты сказал, что во всех нас говорит инстинкт бегства, когда нам угрожают. Ты знал, что лангзиер запустит в тебя клыки. Почему ты не запаниковал?

– А, вот ты о чём, – сказал он. – В этом мы совершенно разные, Келлен.

– В смысле?

Белкокот посмотрел на меня снизу вверх.

– Ну, во-первых, я не трус.

«Отлично».

– А во-вторых, это не у меня хвост завязывается узлом из-за того, не означают ли мои чёрные метки, что однажды мной овладеет демон. Поэтому думай об игре, или мы погибнем задолго до того, как узнаем, что они означают.

Он понюхал дверь.

– Вероятно, от руки того, кто ждёт нас сейчас внутри.

Я толкнул дверь и сунул руки в футляры, чтобы вытащить небольшую щепотку красного и чёрного порошков. Есть причина, по которой я не проделываю дыру в каждом, кто попадается мне на пути. И вовсе не потому, что они не дают мне веского повода. Красный порошок представляет собой смесь довольно дорогих химикатов, и всё-таки ингредиенты для него не так уж трудно найти. Тогда как изготовление чёрного порошка требует некоторых дополнительных неприятных усилий.

Я осмотрел комнату и никого не увидел, хотя было ясно, что тут побывали слуги. На кроватях сменили постельное бельё, моя свежевыстиранная одежда лежала на комоде. Пока нас не было, в комнате здесь и там расставили душно пахнущие цветы, чтобы замаскировать запахи минувшей ночи.

Я шагнул через порог.

Предвечернее солнце посылало в окно яркий оранжевый свет, контрастирующий с густыми тенями по углам. Я запросто мог бы не заметить незваного гостя, но, в отличие от большинства людей, научился всегда присматривать за тенями.

– Давай, – сказал я. – Сделай свой ход. Комнату всегда смогут снова прибрать после того, как я проделаю в тебе дыру.

Человек остался там, где был. Я ожидал, что Рейчис зарычит или скажет что-нибудь, но, когда я на него посмотрел, белкокот просто бродил кругами, как будто был всего лишь глупым животным, ищущим место, где бы поспать.

– Рейчис? Проклятие, что ты делаешь?

Я уловил слабое движение в тени и поднял руки, готовый швырнуть порошки и сделать магический знак, который нанесёт серьёзные повреждения и декору, и моему посетителю.

– Ну надо же! Всё тот же старый трюк, Келлен? Ты когда-нибудь испепелишь себе руки, и чем тогда будешь заниматься?

Яркий свет из окна проделывал трюки с моим зрением, мешая разглядеть силуэт незваной гостьи, но я узнал голос ещё до того, как она вышла из тени. Негромкий, слегка пронзительный, сочащийся смесью мёда и перца. Узнав её, я только решил получше прицелиться.

– Шелла?

Она шагнула в оранжевый свет, льющийся из окна. И в результате как будто засияла: свет подчеркнул красоту, которая в последние годы быстро становилась её любимым оружием.

– Мой дорогой брат, – сказала она, сделав ещё один шаг ко мне.

Свет вокруг неё смягчился, стало видно зелёное платье, почти такого же цвета, как её глаза, замечательно оттенявшее длинные светлые волосы. На шее у неё было вычурное золотое ожерелье – знак того, что она дипломат джен-теп при дароменском дворе. Где-то в течение шести месяцев, пока мы не виделись, моя младшая сестра исчезла и стала посланником.

Она широко раскинула руки.

– Мой милый брат, ты меня не обнимешь?

Я мгновение над этим подумал, потом вспомнил, что она – член моей семьи и что меня всё ещё ослепляет блеск солнца, поэтому я не смогу разглядеть, создают ли её руки магический знак для заклинания.

– Думаю, тебе лучше просто рассказать, зачем ты здесь, Шелла. От такого большого количества порошка руки начинают чесаться, если я держу его слишком долго. Спустя минут пять становится по-настоящему больно. С этого момента порошок начнёт смешиваться с жиром моих пальцев, после чего лучше будет зажечь заклинание, чем вернуть порошки обратно в футляры.

Шелла опустила руки. Её губы раздражённо сжались.

– Не будь таким ребёнком. Я могла бы стоять тут сотню лет, а ты не метнул бы в меня заклинание. Поэтому не утруждай себя своим ленивым гневом и дурацким языком. Может, этим дароменским недоумкам твои речи и показались бы умными и угрожающими, но я знаю, кто ты такой, брат. Я тебя знаю. Поэтому брось притворяться. – Она подошла к дивану. – Или удиви меня.

Она села, закинула ногу на ногу и вытянула руку вдоль спинки.

– Только не заставляй меня скучать.

Шелла с головы до ног была дочерью моего отца, и при мысли о нём у меня зачесались пальцы. При виде самодовольной улыбки сестры мне захотелось доказать, что она ошибается. Я хотел метнуть заклинание, чтобы представить себе лицо отца, потрясённое и искажённое мукой, когда ему сообщат: я убил его дочь, несмотря на их убеждение, что я слишком слаб и не могу бросить им вызов.

Но эта картина была туманной. Вряд ли отец любил кого-нибудь или что-нибудь так сильно, чтобы чувствовать боль утраты. Отчасти мне было плевать. Но отчасти я помнил все случаи, когда Шелла пыталась меня защитить, даже если она всякий раз обращалась со мной, как с пешкой в одном из её хитрых планов.

– Зачем ты здесь, Шелла?

– Ша-маат.

– Что?

– Так меня зовут, брат. Я прошла испытания и заслужила имя мага. Я больше не Шелла. Теперь я…

– Ша-маат, – сказал я, пробуя слово на языке.

Почему-то эти три слога ощущались так, будто украли у меня нечто драгоценное. Я уронил порошки обратно в футляры.

– Что ты сделала с Рейчисом?

Белкокот теперь обнюхивал комнату в поисках еды.

– Магия шёлка. Вообще-то простое заклинание.

Слегка театральная пауза; сестра смахнула со своего платья воображаемую пылинку.

– Во всяком случае, для меня.

– Ну, когда Рейчис выйдет из транса, в который ты его ввела, он захочет тебя убить, поэтому лучше рассказывай, почему ты здесь.

Она похлопала по дивану рядом с собой.

– Из-за твоего прошедшего дня рождения, конечно. Я принесла тебе подарок.

Я не замечал никаких намёков на то, что она готовится метнуть заклинание, но в то время как обычное наказание за убийство одного джен-теп другим – смерть, обычное наказание за убийство Чёрной Тени – подарки и трёхдневный пир. Я подошёл к кровати и сел в уголке в нескольких футах от сестры. Её озадаченное лицо заставило меня почувствовать себя упрямым ребёнком.

– Я была там, при дворе, знаешь ли, – сказала она.

Я напрягся, мысленно пролистывая последние несколько дней, пытаясь вспомнить её лицо в толпе аристократов и придворных. Как я мог её пропустить? Меня тряхнул озноб при мысли о том, что кто-то из моей семьи подобрался ко мне так близко, а я не заметил.

– Когда? Сегодня?

– Сегодня. Вообще-то вчера и позавчера тоже. Вы с Джиневрой дали отличное представление.

– С Джиневрой?

– С королевой, глупый. Думаю, тебе стоит улучить минутку, чтобы выучить её имя, если ты собираешься быть хоть чем-то нам полезен.

– Не представляю ничего, что мне хотелось бы меньше, чем быть полезным семье, Ша-маат.

Она вздохнула.

– Милый брат, всегда было неважно, чего мы хотим. Ты – Келлен из дома Ке, и будешь делать то…

– Теперь меня зовут Келлен Аргос, сестра. Уже некоторое время. Ты могла бы к этому привыкнуть.

– Нет, брат, я к этому не привыкну, – раздражённо ответила она. – Кроме того, Келлен – детское имя, как моим детским именем было Шелла. А ты уже давно вырос.

Пришёл мой черёд сердиться.

– Я был бы счастлив взять имя мужчины, Ша-маат, но наш отец забыл уговорить совет предложить мне его. Может, потому, что был слишком занят попытками меня убить.

Она грациозно встала, как будто отрепетировала, что встанет именно так – как делала и всё остальное. Подошла к кровати и ласково приложила ладонь к моей щеке. Я ощутил всепоглощающее желание приложить ладонь к её щеке, чтобы снова почувствовать связь с желтоволосой девочкой, с которой я спорил, когда мы были детьми. Наклонившись, она прошептала:

– Давай не будем ссориться, брат. Разве ты не хочешь увидеть свой подарок?

Лёгкое шуршание шёлка заставило меня поднять глаза. Сестра вытащила из-за лифа платья карту с прикреплённым к ней шнурком. Карта была чуть больше карт аргосской колоды. Вообще-то раньше я всего однажды видел карту такой величины.

– Позволь догадаться. Ты принесла мне очередную магическую карту отца, чтобы он мог вывалить на меня ещё больше своих указов?

– Лучше, – сказала она, отойдя от меня и оглядывая комнату. – Мне нужна свеча. Вообще-то предпочтительней лампа.

На столике рядом с кроватью стояла масляная лампа. Я зажёг её с помощью нескольких крупинок порошка и протянул сестре. Она пристроила лампу на подлокотнике софы, потом взяла карту за шнурок, так что та повисла перед пламенем. Свободной рукой она щёлкнула карту, заставив её вращаться. Свет лампы начал проходить сквозь карту, отбрасывая тени на стену.

Сестра посмотрела на меня.

– Ты не хотел бы сотворить заклинание?

– Ты же знаешь, я не могу задействовать магию шёлка.

Она пожала плечами и сделала несколько магических жестов правой рукой, после чего произнесла заклинание. Я мог бы повторить каждое её движение, произнести те же самые слоги, но это не дало бы никакого результата.

– Рхеа нафан, – сказала она.

Свет лампы заколебался, как будто пламя затанцевало. Ша-маат вообще не прикасалась к карте, но карта начала парить сама по себе, вращаясь всё быстрей и быстрей. Тени на стене двигались и дёргались, как будто грубый набросок углём рисовали и перерисовывали быстрее, чем можно было уследить взглядом. Я ожидал увидеть лицо, но вместо него появился особняк в стиле джен-теп, больше почти всех обычных домов; такие особняки приличествуют благородной семье. Хотя проекция была нарисована чёрным, мысленно я увидел крышу цвета меди, красно-коричневые ступени и беломраморные стены. Деревья кэт покачивались, их длинные ветви с тонкими, смахивающими на верёвки сучьями мотались на ветру, листья, похожие на наконечники стрел, манили меня, как нежные руки. Я не видел всего этого больше двух лет.

– Дом, – произнёс я. Слово было таким тихим, что я сам едва его расслышал. – Ты сделала магическую карту нашего дома.

Сестра обняла меня сзади.

– С днём рождения, брат.

– Это… Наверное, ушли месяцы, чтобы создать такое. Зачем?

Мне хотелось видеть выражение её лица, но, как я ни старался, я не мог отвести взгляд от проекции.

– Потому что я знаю, как сильно ты по нему скучаешь. Потому что недавно был твой день рождения, и даже после всех глупостей, которые ты натворил, я тебя люблю.

Её руки разжались, я услышал, как она шагнула назад, к столу. Мгновение спустя мелькание теней прекратилось, рисунок исчез со стены.

Я повернулся и увидел, что сестра стоит передо мной, протягивая мне карту. Карта была тёплой на ощупь.

– Теперь ты сможешь увидеть его всякий раз, когда захочешь.

– Ты же знаешь, я не могу творить заклинания, Ша-маат. Для меня это просто карта.

– Тогда всякий раз, когда ты снова захочешь увидеть дом, пошли за мной, дорогой брат, и я приду и сотворю для тебя заклинания.

Ну да, конечно. Ещё один трюк, ещё одна игра, ещё одно орудие, с помощью которого можно меня контролировать. Я начал отворачиваться, но нежность в голосе сестры удержала меня.

– Или просто возвращайся со мной, и тебе никогда больше не понадобятся такие ухищрения.

Я резко повернулся, всматриваясь в неё, чтобы понять, не издеваются ли надо мной, но её лицо было полно искреннего страстного желания.

– Что ты такое говоришь, Шелла?

– Теперь ты должен называть меня Ша-маат, брат.

Она осторожно шагнула ко мне: так можно обращаться с пугливым животным, готовым ринуться прочь.

– И моё имя – не единственное, что изменилось. Тебе больше не надо быть одному, брат. Ты можешь прийти домой.

«Дом».

Слово обрушилось на меня, как клинок убийцы, ударившего раньше, чем ты понял, что кого-то разозлил. Оно вспороло мою кожу и воткнулось между рёбер, чтобы добраться до сердца, прежде чем я успел защититься. Как можно так сильно желать того, что всегда причиняло мне лишь несчастья и боль?

Я снова посмотрел на сестру, её зелёные глаза заглянули в мои. Как легко она умела меня читать, даже когда мы были детьми. Стоило мне что-то почувствовать, подумать или спланировать, как она всё улавливала. Обычно это отвлекало меня от игры, заставляло нервничать и чувствовать себя неловко. Но теперь, увидев по её лицу: она осознала, что я вот-вот подчинюсь её воле, я понял, что тоже вижу её насквозь.

– Он послал тебя сюда, ведь так? – спросил я.

Она не ответила, и я нажал снова:

– Ответь. Тебя послал сюда Ке-хеопс?

Сестра кивнула, с глазами, всё ещё полными надежды.

– Я бы всё равно пришла, поскольку он не запретил. Но – да, отец послал меня к тебе.

Она начала частить, совсем немного.

– Поверить не могу…

Она подошла и положила руку мне на грудь.

– Брат, это правда, клянусь. Теперь отец – наш Верховный маг, и он говорит, что ты можешь вернуться домой. Ты снова будешь джен-теп, среди своего народа, радушно принятый и любимый.

Ша-маат обняла меня и положила голову мне на плечо. Приблизив губы к моему уху, она прошептала:

– Он даст тебе имя.

Я почувствовал, как её руки сомкнулись за моей спиной, притягивая меня ближе. Она предлагала мне то, что всегда казалось мне невозможным, поэтому я никогда не осмеливался этого хотеть. Собственное имя. Имя мага. Отец и в самом деле примет меня обратно?

«Предки, что со мной такое?»

Ке-хеопс связал меня контрмагией, лишив всех шансов на судьбу мага. Он позволил совету выдать ордер-заклинание на мою голову. Он послал моего лучшего друга Панакси убить меня. А теперь хватило слабого обещания, что Ке-хеопс меня примет, и я дал такую слабину?

Любовь и тепло объятий Ша-маат сказали: она знает, что в это мгновение я больше чем наполовину принадлежу ей. Она всегда знала меня лучше, чем я сам. Но я всегда понимал нашего отца лучше, чем она когда-либо его понимала.

– Что ему нужно? – спросил я, осторожно отодвинув сестру.

Если в глазах Ша-маат и была тень сожаления, я не смог её найти. Она просто смотрела, не отводя взгляда, как всегда уверенная, что, хотя я старше на два года, она умнее.

– У Ке-хеопса есть для тебя поручение, брат. Несколько простых заданий, которые ты должен исполнить, прежде чем вернёшься домой.

– Заданий? – я чуть не подавился этим словом. – У отца есть для меня задания?

Я почувствовал, что сердце меня предало, раз я не смог проделать дыру в любимой сестре раз и навсегда. Я даже разозлился на Рейчиса за то, что тот не может выразить мою ярость.

– Ша-маат, клянусь. Если ты ещё раз произнесёшь передо мной его имя, я просто выну порошки и наконец-то тебя удивлю.

Она не обратила внимания на мои слова, как всегда, когда я ей угрожал.

– Нравится тебе или нет, брат, но он – Верховный маг нашего народа и глава нашей семьи. Я знаю, как тебя обидели… некоторые поступки Ке-хеопса, но у него не было выбора.

Протянув руку, она провела кончиком пальца вдоль сложных линий Чёрной Тени вокруг моего левого глаза.

– Ни у кого из нас не было выбора.

Я отодвинулся.

– А теперь? Теперь вы все решили, что я в порядке? Не отродье демона и не одержимый дьяволом, или ещё какая-нибудь ваша чепуха? Теперь я внезапно снова стал джен-теп?

Ша-маат посмотрела мне в глаза. На мгновение мне подумалось, что я снова вижу желтоволосую девочку нашего детства, но она исчезла, и на смену ей явилась дипломат джен-теп, маг и ах какая верная дочь.

– Эти вещи не изменились, брат, да и как могли измениться? Но теперь… Теперь твоё положение изменилось, и у нас есть более неотложные дела.

Я потряс головой, пытаясь собраться с мыслями. То, что она способна стоять и говорить мне всё это, приводило меня почти в такую же ярость, как то, что у меня не хватало мужества выйти из комнаты, не задав банального вопроса:

– И что же, по его мнению, я могу для него сделать?

Ша-маат кивнула, как будто теперь мы могли перейти к делу.

– Ситуация в Дароме меняется, брат. Мы больше не можем позволить себе сидеть и наблюдать, как наши ряды сокращаются, в то время как королева-ребёнок укрепляет власть. Мы полагаем, у неё есть слабое место, с помощью которого мы могли бы её контролировать, но не можем его найти.

Она обвела рукой каменные стены дворца.

– Эти проклятые дароменцы с их железом и камнем. Ты знаешь, что они вывозят их из-за моря? Железо и камень затрудняют работу некоторых форм магии. Мы надеялись, что другие наши агенты постепенно найдут способ контролировать Джиневру, но твоё прибытие всё усложнило. Брат, ты используешь своё положение, чтобы получить контроль над королевой. Ты поставишь её в уязвимое положение и раскроешь секреты, которыми мы сможем воспользоваться.

Она подошла к окну и посмотрела на угасающее солнце.

– О, и в нужный момент ты казнишь графиню Мариадну.

– Что? Почему на неё нацелились джен-теп? Что она такого сделала?

– Она отвергла кое-какие предложения, сделанные отцом. Мы не можем позволить ей усилить своё влияние.

– Тогда почему он просто не убьёт её сам? Не похоже, чтобы у него недоставало для этого сил. Когда она покинет дворец, отец сможет дотянуться до неё одним из заклинаний и погасить её жизнь так же легко, как ты погасила пламя этой лампы.

Ша-маат покачала головой.

– Ты никогда по-настоящему не понимал высших форм магии, брат. Такие действия имеют… свою цену. Душа отца должна остаться незапятнанной.

Меня никогда не переставало удивлять лицемерие убеждений моей семейки.

– А как насчёт моей души?

– Брат, я тебя люблю, но на твою душу уже предъявлены права, ты прекрасно знаешь.

Я вздрогнул, услышав эти слова. Вздрогнул от их грубой, простой, почти небрежной правды. Я был Чёрной Тенью и оттого приговорён к вечному кроваво-красному концу, который ждёт почерневшую душу. Меня нельзя спасти, поэтому с тем же успехом можно использовать. Я ничем не отличался от лошадей, тащивших плуги по землям нашей семьи, или жука-денщика[1]1
  Жук-денщик – приспособление для снятия обуви.


[Закрыть], с помощью которого разувались.

В глубине души я ожидал услышать, как Рейчис захихикает над тем, что я позволяю собой манипулировать, а может, зарычит на Ша-маат. Но он лежал и спал, свернувшись клубком в углу, как какой-нибудь ручной зверёк. Я знал, он не виноват в том, что с ним случилось (что бы это ни было), и всё равно на краткую секунду его возненавидел. Потом возненавидел себя на куда более долгое время. И в конце концов заявил:

– Я не собираюсь убивать какую-то вдову только потому, что у неё хватило здравого смысла отказать нашему отцу.

– Она дура, – отрезала Ша-маат. – Его предложение было лучше, чем она заслуживала.

Мне захотелось сделать сестре больно, поэтому я сказал:

– Не все так жаждут принимать предложения нашего отца, как ты, Ша-маат. Некоторые находят их… недостойными.

Когда она взглянула на меня, я не увидел на её лице ни малейшей обиды, только чуть заметную самодовольную усмешку в уголках губ.

– А мне казалось, будто ты сказал, что не способен к проекционным чарам, брат.

– Тем не менее мой ответ – «нет».

Она сделала глубокий вдох и выдохнула.

– Вижу, тебе нужно немного подумать о том, как обстоят дела. Оставляю тебя здесь со всеми твоими нетронутыми иллюзиями.

Сестра повернулась к двери, и тут мне пришла в голову мысль. «Другие агенты». Она сказала, что против королевы использовали других агентов.

– Кореш и Аррасия были твоими творениями, Ша-маат?

Она обернулась и слегка кивнула, но потом склонила голову к плечу.

– Не совсем. Хотя служили нашим целям. Точнее сказать, они играли на руку нашим интересам, хотя, возможно, не до конца их понимали. Но в это вмешался ты.

У меня возник вопрос. Я снова оглянулся на Рейчиса и подумал о том, что он едва избежал смерти. Если Ша-маат ответит на следующий вопрос: «Да», все сдерживавшие меня оковы исчезнут. Я убью свою сестру здесь и сейчас.

– Ты помогла им натравить на нас лангзиера?

– Не совсем.

Мои пальцы зудели от желания почувствовать огонь красного и чёрного порошков.

– Отвечай – да или нет.

– Лангзиер предназначался не для тебя, брат. Если бы его напустили на тебя, ты бы ни за что не выжил. Аррасия, должно быть, заставила кого-то сделать так, чтобы лангзиер сосредоточился на тебе вместо своей первоначальной цели. Поблизости всегда найдутся маги, готовые сотворить небольшое колдовство за нужную цену. Будь уверен, брат, заклинание творила не я.

– Но ты дала им змею.

– Несколько месяцев назад и для того, чтобы они воспользовались ею в нужное время в нужных целях. А не для какой-то мелкой вендетты против тебя. Я сообщила им, что лишаю их своей поддержки. Немедленно.

Вот почему они впали в такое отчаяние и, наверное, наняли первого попавшегося убийцу. Они рассчитывали на магическую помощь, чтобы от меня защититься, а Ша-маат их бросила? Интересно, сказала ли она наставникам, что она моя сестра.

– Все эти заговоры. Все эти твои и отцовские планы. – Я протянул ей карту. – Мне нечего с ними делать, Шелла.

– Меня зовут Ша-маат!

Гнев в её голосе был резким. Ломким.

Несколько мгновений она молча дышала, потом сказала:

– Ты должен привыкнуть называть меня так, брат. Ты должен…

Не договорив, она снова подошла ко мне и взяла мои руки в свои. Сомкнув мои пальцы на карте, слегка поцеловала её, потом меня.

– Ты выполнишь приказы нашего Верховного мага. Ты сделаешь то, что прикажет твой Верховный маг, хотя, возможно, не сразу с этим смиришься. Ты поступишь так, потому что ты джен-теп, как бы глупо ни носился со своими аргосскими претензиями, вырядившись в нелепую одежду, словно пастух приграничья, в нелепую шляпу с дурацкими суеверными символами. Ты выведаешь для нас секреты королевы и, когда настанет нужное время, убьёшь графиню. А потом вернёшься домой, к нашей семье. Ко мне.

Её спокойная уверенность была как указ, произнесённый магистратом, словно тысяча человек в стальных доспехах стояли рядом, готовые привести приговор в исполнение. Как будто я был одним из тысячи. Это было почти непреодолимо.

– Почему?

Я попытался превратить свой вопрос в насмешку, отказ; хотя бы сделать его началом нового спора. Вместо этого он прозвучал обиженно и совершенно искренне.

В глазах Ша-маат заблестели едва заметные слезинки.

– Потому что несмотря на всё, что ты о себе думаешь, несмотря на весь твой ум, у тебя есть одна огромная слабость, брат. Ты мечтаешь о семье. Ты жаждешь любви. Дароменские варвары отыщут это в тебе. Будь осторожен – как бы с помощью своей находки они тебя не уничтожили.

Закрывая за собой дверь, сестра сказала:

– С прошедшим, Келлен. Хотела бы я подарить тебе что-нибудь получше.