Текст книги "Путь аргоси"

Глава 2. Рыцарь

– Юная госпожа, ваше платье… – повторил сквайр Веспан.

Я вернулась мыслями в сад, снова ощутив, как бушует непогода. Плечи и руки отзывались болью, когда я втыкала лопату в грязь, вынимая и отбрасывая мокрые комья земли. Не думаю, что Веспана так уж сильно волновало платье – оно всё равно было испорчено тем же огненным заклинанием, которое обожгло ему грудь и сломало ребра.

– Дождь смоет грязь, – сказала я и снова принялась копать могилы для лорда Джерваса и леди Розариты.

Нет, неверно. Для сэра Джерваса и сэра Розариты. Они погибли как рыцари. Подлинные рыцари.

И дождь ничего не смоет – в этом я тоже ошиблась. Грязь саму по себе не трудно счистить, но, когда она смешана с кровью, потом и копотью от сгоревшей плоти, пятна уже не вывести. Может, это и не нужно…

Я отложила лопату и затащила завёрнутые в ткань останки сэра Розариты в могилу. Очень устали руки. Устали задолго до того, как я начала копать, и задолго до того, как мне пришлось выволакивать тела Джерваса и Розариты из развалин дома и везти их на старой садовой тачке.

Веспан хотел помочь, несмотря на свои раны, но я была намерена сделать всё сама. Я настаивала на этом из-за слов мага-ищейки, которые он произнёс, удирая и держась за живот. Сэр Розарита ловко разломила свой клинок, так что половина его осталась в кишках ищейки, и тот не мог залечить рану. За это маг убил её.

Хотя вообще-то, думаю, он убил её по другой причине.

– Они умерли из-за тебя, – прохрипел ищейка, кашляя кровью, которая брызнула мне в лицо.

Его длинные изящные пальцы стискивали моё горло; он душил меня, потому что боль от раны не давала ему сконцентрироваться и сотворить заклинание.

– Всё, к чему ты прикасаешься, всё, что ты любишь, превратится в прах, медекская стерва.

Стерва – плохое слово. За него лорд Джервас врезал бы по зубам.

«Недостоин клинка», – сказал бы он.

Ну а я? Меня это слово не очень-то задело, потому как в тот момент мой язык вывалился изо рта и я не могла дышать. Потом мы услышали щелчок. Глаза ищейки расширились, он выпустил меня и вскрикнул. Из его левого плеча торчал арбалетный болт.

Я втянула побольше воздуха. В горле хрипело и булькало, и я вспомнила добрую старуху, затолкавшую меня в пещеру возле приграничного городка в Семи Песках.

«А теперь будь хорошей девочкой».

Я видела характерное мерцание магии, окутывающее предплечья ищейки. У джен-теп есть шесть разных форм магии. Я не помню все названия, но знаю, что две худшие – железо и огонь. Это объясняло серое и алое свечение, исходившее от его татуировок. Я пнула его изо всех сил – в то место, куда, по словам мастера Финуса, ни одна порядочная леди не должна никого пинать.

Я услышала, как позади нас сквайр Веспан, ещё наполовину похороненный под развалинами дома, взводит арбалет для следующего выстрела. Болт засел в левом плече ищейки, и его рука безвольно повисла; в животе торчал обломок шпаги сэра Розариты. Маг быстро оценил ситуацию и решил не рисковать. Ему явно не хотелось снова стать мишенью для сквайра Веспана.

– Пусть их трупы лежат в развалинах, – сказал он мне перед тем, как пуститься в бега. – Пусть гниют непогребённые. Пусть валяются, пока соседи не сожгут эти руины дотла. Пусть ваш дом станет надгробием для всех, кто захочет укрыть отродье демонов-медеков.

С каждым словом, с каждым новым проклятием ищейка, казалось, ждал, что я заору на него, прокляну в ответ или, может, взмолюсь о милости. Но я ничего подобного не сделала: кашель не давал мне говорить. А вдобавок, если б проклятия или мольбы приносили хоть какую-то пользу, он никогда не нашёл бы нас.

Даже ринувшись бежать, маг остановился на мгновение и глянул мне в глаза, словно мы участвовали в каком-то состязании, проверяя, чья ненависть сильнее. Настолько сильнее, что способна остановить сердце противника.

Мы оба проиграли.

От дождя мои ладони стали слишком скользкими; лопата с комом земли вылетела из рук и ударилась о кованую ограду сада. Сквайр Веспан пошёл за ней, но я остановила его.

– Не трогай её, – велела я. – Не трогай могилы.

Он обернулся. Горе и отчаяние пересилили даже боль от ран.

– И меня не трогай, – сказала я.

«Всё, к чему ты прикасаешься, всё, что ты любишь, превратится в прах».

Я не дурочка. Я знала, что проклятие ищейки – не настоящее заклинание. Просто трепотня. Но почему-то меня всё равно тошнило. Может, тут была ещё какая-то магия?..

– Нам надо поскорее уйти отсюда, – настаивал сквайр Веспан. – Призраки лорда и леди будут преследовать меня всю жизнь, если я позволю вам простудиться.

– Я не пойду внутрь, – ответила я. Взяла лопату и вернулась к делу.

– Вы не можете оставаться в саду всю ночь, юная госпожа.

– Я и не собираюсь.

Сквайр Веспан был хорошим человеком, но порой немного твердолобым. Или, может, он прекрасно меня понял, и мы спорили совершенно о другом. Здешние люди иногда так поступали – говорили одно, имея в виду нечто совершенно иное.

– Вам одиннадцать лет, – сказал Веспан.

– Двенадцать, – поправила я, хотя и не знала наверняка.

– Одиннадцать, двенадцать – мне всё равно! – крикнул он.

Веспан никогда не кричал. Ни на кого. Его голос тут же смягчился. Он умоляюще сказал:

– Что я буду за человек, если позволю вам бродить по миру одной, когда на вас охотятся маги?

– Думаю, ты будешь тем, кто держит слово своего лорда.

Когда я впервые попыталась сбежать, Джервас и Розарита выследили меня в нескольких милях от города. Снова оказавшись дома, я спросила, пленница ли я.

Они сказали: нет. Я их подопечная.

– В чём разница? – спросила я.

Следующие несколько часов они пытались объяснить мне разницу, а я задавала новые вопросы. В конце концов, думаю, они запутались не меньше моего. Но у Розариты были очень ясные представления о чести (ещё одно слово, которое я не до конца понимала), поэтому в конце концов она взяла меня за плечи и сказала следующее:

– Иногда маленькие мальчики и девочки убегают из дома. Они делают это, потому что злы, расстроены или напуганы, но не знают, как объяснить свои чувства людям, которые их любят. И задача таких людей – вернуть детей домой. Потому что эти мальчики и девочки на самом деле не хотят убегать. Они хотят, чтобы кто-то проявил заботу, пришёл и отыскал их.

Да, с этим оказалось трудно смириться – ведь леди Розарита была абсолютно права. Я сбежала, потому что Джервас рассердился на меня из-за драки с соседским мальчиком. Тот играл с друзьями, изображая великого боевого мага джен-теп. Пацаны нарядились в дурацкие костюмы, сделанные из шёлковых платьев, стянутых из материнских гардеробов. Каждый придумывал сложные нелепые заклинания, а потом смеялся. Мальчишка по имени Фантус спросил, не хочу ли я поиграть с ними.

– Но ты будешь медеком, – предупредил он. – Новички всегда изображают медеков.

Никто в городе не знал, кто я такая на самом деле. Джервас и Розарита очень строго за этим следили, хотя и уверяли, что джен-теп не осмелятся сюда явиться.

– Ладно, – сказала я Фантусу. – Что надо делать?

Он протянул лакированную маску, которая была мне велика, и куклу, похожую на младенца.

– Надень маску и сделай вид, что вызываешь демона, мучая ребёнка.

– Зачем?

Фантус и другие мальчишки уставились на меня.

– Затем, что так делают медеки, дурында.

Вы, я думаю, догадываетесь, что произошло вслед за этим.

Джервас разозлился на меня, потому что «честь» нельзя отнять обычными словами и потому что я продолжала пинать Фантуса, даже когда он упал. Я пыталась объяснить: надо было убедиться, что он больше не встанет. Но, похоже, это был не рыцарский подход к делу.

Той же ночью я сбежала, и леди Розарита отправилась на поиски. Для богатой дамы вроде неё она была очень хорошим следопытом.

– Ты не пленница, – сказала Розарита, когда меня привезли домой. – И мы не твои родители, как бы нам этого ни хотелось. Но нам нужно знать, убегаешь ли ты потому, что злишься на нас, или потому, что приняла твёрдое решение. Такое решение меняет всю жизнь, и редко к лучшему. Но его, клянусь честью, мы должны уважать.

Честь казалась сложной и неудобной штукой. Мне было странно слышать, как двое взрослых говорят о необходимости уважать мнение одиннадцатилетнего ребёнка. Но, видать, там, откуда они приехали, были иные традиции касательно подобных вещей.

Джервас чуть не плакал – иногда с ним такое случалось. Он схватил меня на руки, словно я была совсем малышкой, и прижал к груди.

– Мы всегда будем искать тебя, моё милое дитя, моё невероятное дитя. Каждый раз. Не важно, насколько далеко и как быстро ты уйдёшь. Мы будем тебя искать… если только сначала ты не произнесёшь слова, которые я надеюсь никогда не услышать, покуда жив.

Думаю, его желание исполнилось.

Я воткнула лопату в землю, чтобы она стояла и не падала, и обернулась к сквайру Веспану.

– Без гнева, без страха, без сомнения, без слёз, теперь я желаю покинуть это место навсегда и на всю свою жизнь.

Веспан долго смотрел на меня, а дождь лил всё сильнее и сильнее. Я слышала, как шипит пламя, ещё не до конца погасшее с восточной стороны здания. Казалось, Веспан пытается решить, что ему делать дальше. Хотя вряд ли. Думаю, он просто хотел дать мне понять, что с радостью бы отдал за меня жизнь, если б только я ему позволила.

– Я пойду и соберу вашу сумку, – наконец сказал он.

Я покачала головой.

– Только одежду. Ту, что была на мне, когда я сюда приехала.

– Но это лохмотья! Как же вы…

– Ничего подобного! – крикнула я.

Я тоже редко кричала. И никогда – на Веспана.

– Мне не нужно ничего такого, что сможет отследить наёмный маг, ищейка и им подобные.

В конце концов Веспан сделал как я просила. Когда я выходила через расплавленные развалины парадных ворот, он сказал:

– Какое-то время этот мерзавец не сможет использовать магию. Ему нужно найти место, чтобы затаиться и вылечить раны. Держитесь подальше от городов. Джен-теп не любят тяготы дальних дорог. Прячьтесь, ведите себя тихо – и будете в безопасности.

Я серьёзно кивнула, делая вид, что внимательно прислушиваюсь к его словам, потому что Веспан мне нравился. Хотя его совет был столь же ценен, как если б он сказал: «Будьте хорошей девочкой».

Я перестала быть хорошей девочкой. Вообще-то, несмотря на то что я сказала Веспану, я кое-что взяла из дома. Обломок шпаги, вторая половина которой осталась в животе ищейки. Этот обломок был примерно два фута в длину, достаточно лёгким для меня и острым как бритва.

Видите ли, есть лишь один способ защититься от мага. Убить его, прежде чем он убьёт вас.

Глава 3. Охотница

Всю ночь я шла по пустым улицам – на полусогнутых ногах, опустив голову и почти не поднимая взгляда. Должно быть, я выглядела как дикое животное, покрытое лохмотьями ткани вместо меха. Может, шакал или гиена. Падальщик, выслеживающий хищника в десять раз крупнее его самого. Двенадцатилетняя девчонка, охотящаяся на боевого мага.

Впрочем, мало кто меня заметил. Это был приличный город, где цивилизованные люди проводили ночи в запертых помещениях, а не шлялись по улицам, как бродяги. Те немногие, чьи пути пересеклись с моим, отходили в сторону и пялились на меня издали. А я шла, глядя в землю в поисках следующей капли крови, и останавливалась лишь затем, чтобы принюхаться, точно крыса.

Заклинания оставляют в воздухе всевозможные запахи. Тонкие, как и любая магия, но заметные, если вы знаете, что искать.

Большинство людей редко сталкиваются с магией джен-теп. Наблюдая такое чудесное зрелище и слыша такие невероятные звуки (не говоря уж о том, что в процессе, вероятно, кто-нибудь умрёт), они едва ли обратят внимание на лёгкий запах подгоревшей корицы или горячего песка пустыни, тревожимого жарким ветром. Сами джен-теп настолько привыкли к магии, что даже не замечают ароматов, которые она оставляет на себе. Но я их замечаю.

Временами я проходила целые кварталы, не видя следов крови на мостовой, но останавливалась и поднимала подбородок, глубоко вдыхая, пока не улавливала запах клубники и мяты – и тогда понимала, что моя жертва была здесь. Магия крови – один из шести источников силы джен-теп – оставляет в воздухе именно такой аромат.

Каждый раз, когда маг-ищейка, кажется, его звали Фериус… Хотя нет, стоп. Этого не может быть.

Думаю, надо упомянуть, что к этому моменту жизни у меня было не в порядке с головой. Уже какое-то время мы с ней не дружили. Похоже, с того дня, когда я наблюдала, как переливчатые золотые щупальца, тянущиеся из пальцев огненного мага джен-теп, разрывают моих родителей на куски.

Розарита говорила, что если мы переживаем нечто глобальное – настолько большое, что просто не готовы держать всё это в голове, – наш разум иногда разбивает его на мелкие кусочки, показывая только одну часть зараз. И так до того дня, когда мы будем готовы воспринять весь опыт, не переживая его заново.

– Но я всё помню, – возражала я ей. – Я могу пересказать тебе каждую минуту с того момента, как отец взмыл в воздух. Я подумала, что он летит, но потом он закричал, одна рука оторвалась, и…

– Воспоминание – не то же самое, что понимание, – сказала Розарита, обнимая меня, хотя я совершенно не расстроилась.

Она уткнулась носом в мои рыжие кудри.

– Однажды, когда ты настолько переполнишься любовью, что внутри останется место лишь для небольшой боли, ты увидишь картину целиком, моя храбрая девочка. И будешь много плакать, но поймёшь, что каждая слезинка делает тебя сильнее.

Розарита продолжала обнимать меня, и я похлопала её по спине. Иногда от этого ей становилось легче.

Простите. Мне не стоит рассказывать все эти мелкие подробности. Ни одна из них уже не имеет значения. Но я думаю, важно помнить, что в моей жизни был момент, когда я почти – почти! – сумела увидеть будущее, и оно было ярким и наполненным любовью. Оно так сильно отличалось о того, что поджидало меня в темноте…

В любом случае, Розарита, видимо, была права, потому что, когда её и Джерваса не стало, я начала путаться в событиях и терять счёт времени. Я не помнила, что и когда случилось и в каком порядке. Иногда я забывала имена людей.

Мет-астис! Вот как его звали. И он был не просто какой-то ищейкой, а самым настоящим лорд-магом.

– Мет-астис из Дома Мет, – сказал он мне.

Джен-теп обожают произносить названия своих Домов, даже несмотря на то, что они и так ясны из их имён.

Ладно, о чем бишь я? Да, так вот. Магия крови. Время от времени Мет-астис останавливался в каком-нибудь тёмном углу, чтобы наложить заклятие крови и не дать своим внутренностям развалиться – чему способствовал шестидюймовый обломок шпаги Розариты, застрявший у него в кишках. И всякий раз он оставлял после себя запах мяты и клубники.

Ну вот. Суть в том, что он был не так уж хорош в исцеляющих заклинаниях, поскольку оставлял капли крови почти в каждом квартале. Потому-то двенадцатилетняя девочка без специальных навыков сумела его выследить. Из одной части города в другую, а потом через западные ворота – к докам на реке. Сюда огромные баржи из Гитабрии привозили экзотические фрукты и редкие виды древесины, а иногда и увлекательные механические приспособления, которые Джервас вертел в руках на рынке, хмыкая при виде цен, а потом говорил Розарите:

– Эти гитабрийцы совсем уже…

Нет. Никаких больше рассказов о Джервасе и Розарите. Я должна сосредоточиться. Проблемой стали фрукты на баржах. К ним надо приплюсовать вонь гнилой речной воды, запах чернохвоста, крабов и прочего улова, который привозили на маленьких рыбачьих лодках. В общем, я больше не могла отслеживать магию Мет-астиса.

Я чувствовала себя ужасно глупо, стоя в тени. Лишь теперь я осознала, что на улице холодно и я замёрзла. Я слишком привыкла спать в красивом тёплом доме, вкусно есть и носить красивую одежду. И вот, я стояла и смотрела на реку, а мимо проходили портовые рабочие и рыбаки, одаривая меня сальными взглядами и бормоча мерзкие слова. Мне казалось, что я наконец-то очнулась ото сна. Неужели я в самом деле провела несколько месяцев с сэром Джервасом и сэром Розаритой? Неужто эти милые люди из заморской страны действительно спасли меня в пещере и привели в свой дом?

Я глянула на лохмотья, в которые была одета. Зачем бы их хранили столько времени? Может, я просто лежала в той пещере среди мертвецов, час за часом и день за днём, ожидая, когда боевой отряд джен-теп уберётся восвояси? Может быть, я наконец-то выползла наружу, совсем одна, и начала ходить во сне – из города в город, из деревни в деревню, пока не очухалась на этом причале, возле речных барж. Вскоре я подкрадусь к одной из них и буду прятаться в уголке трюма, питаясь ворованной едой, пока баржа не пришвартуется где-нибудь в новом месте. А там я начну всё сначала… Что если Джервас и Розарита были просто лихорадочным сном, который сотворил мой мозг, дабы не рассыпаться на части? А ищейка Мет-астис – кошмаром, наконец-то разбудившим меня?

Я прижала кулаки к бокам, но правая рука ощущалась как-то иначе, чем левая. Опустив взгляд, я увидела, что держу сломанную тристианскую шпагу.

Кто-нибудь может счесть шпагу несерьёзным оружием, и очень зря, потому что на самом деле в дуэлях она опаснее всего. Шпаги тонкие и лёгкие, и двигаться с ними можно намного быстрее, чем с любым мечом. Двуручный меч вроде того, что был у Джерваса, хорош в бою с солдатами, поскольку может разрубить стальные доспехи и раздробить звенья кольчуги. Обычный длинный меч немного меньше и более универсален, но всё же тяжелее, чем, скажем, рапира. Рапира – колющее оружие и намного эффективнее в официальных дуэлях, где противникам не разрешается надевать доспехи. Но шпага ещё легче, быстрее и острее. Она мгновенно разлетится на куски, ударившись о стальные латы, но с лёгкостью пробьёт дуэльный нагрудник. Или мантию мага.

Оплетённая проволокой рукоять казалась твёрдой и настоящей в моей ладони – более реальной, чем холодный воздух или запах фруктов и рыбы. Реальнее, чем портовые рабочие и рыбаки. Откуда у меня оружие? И как я узнала, что шпага лучше всего подходит для дуэлей? Кто-то должен был мне это рассказать…

Сэр Розарита и сэр Джервас существовали на самом деле. Шесть месяцев назад они спасли мне жизнь, а прошлой ночью умерли, защищая меня от лорд-мага джен-теп по имени Мет-астис из Дома Мет. Я выследила его до этих доков, а теперь намеревалась разыскать. И разыщу, потому что корабли не уплывают до рассвета и потому что джен-теп сторонятся и презирают всех, кто не похож на них. Мет-астис не рискнёт просить здесь помощи. Он где-то прячется, вновь и вновь пытаясь наложить своё жалкое заклятие крови, а утром купит себе место на речном судне.

К северу от доков вздымались холмы, и там были пещеры. Розарита любила исследовать их в поисках кусочков глиняной посуды и металла из древних дароменских поселений, некогда основанных в этих местах. Однажды она взяла меня с собой, но я начала плакать, и ей пришлось признать, что ползание по тёмным туннелям, вероятно, не лучшее развлечение для меня. Но раненый маг? Ему нужны только время и тишина, чтобы восстановить силы и концентрацию, вытащить из живота кусок шпаги и не сдохнуть в процессе. Джен-теп считает всех, кто отличается от него, варварами, не достойными доверия… Он пошёл бы именно в те пещеры. Заполз туда и прятался, надеясь, что его никто не найдёт.

Очень забавно, если вдуматься.

Глава 4. Пещера

В двухстах футах от входа в пещеру я нашла Мет-астиса.

Поначалу идти было тяжело. Туннели оказались узкими и тёмными, хоть глаз коли. Но любой медек знает, каково это – прятаться, скрываться в тени, вообще ничего не видя и воображая тысячи поджидающих его опасностей.

Теперь прятался Мет-астис, а я была монстром, который его преследовал. Чем дальше я углублялась в извилистые коридоры, тем сильнее становился запах мяты и клубники. Это немного беспокоило, поскольку означало более сильную магию крови. Может, он исцелился и теперь ждёт меня, надеясь закончить то, что не удалось сделать в доме?.. Но потом я уловила кое-что ещё, смешанное с клубникой и мятой: запах, для которого я не знала названия, но который был мне очень хорошо знаком. Зловоние тела человека, боящегося за свою жизнь.

Я поняла, что нашла мага, когда увидела слабый свет, мерцающий за поворотом коридора. Шар из светящегося стекла. Умный человек будет сидеть в темноте, если за ним охотятся.

Подходя, я услышала скрежещущий звук. Мет-астис пытается удрать от меня?

Я удивилась тому, насколько хорошо была обустроена его маленькая пещера. Два больших дорожных сундука с латунными кольцами, столик, стул и даже узкая койка в углу. Скрежет, который я услышала, производили её деревянные ножки. Они царапали по каменному полу, когда маг пытался двигаться вместе с койкой всё дальше и дальше в темноту.

В другом конце пещерки я увидела глиняные кувшины, несколько больших головок сыра и множество других деликатесов, от которых у меня текли слюнки, несмотря даже на запахи мяты, клубники и страха Мет-астиса. Сколько времени он ошивался возле города? Неужто он проделал весь этот путь от земель джен-теп и устроил себе логово, чтобы день за днём разыскивать меня?..

– Ты, – сказал он. Словно наложил заклятие шёлка, чтобы прочитать мои мысли и ответить на невысказанный вопрос.

– Я, – ответила я.

Глупо. Нужно было сочинить речь. Или, например, выучить стихотворение. Или ещё что-нибудь в таком роде. Слова, которые вы произносите в подобные моменты, должны быть значимыми. Важными. Вроде тех, какие изрекал сэр Джервас, когда был благодушен и доволен собой. Но мне ничего не приходило в голову. Мет-астис не вызывал у меня никаких чувств. Он просто съёжился на своей койке – невзрачный человечек без рубашки, с бинтами на животе, там, где остался кусок клинка сэра Розариты. По лбу струился пот, и это успокоило меня. Он слишком возбуждён из-за своих ран, чтобы использовать заклинания. Мет-астис часто моргал, и у него дрожали губы. Когда он поднял руку – что ввергло бы меня в панику несколько часов назад, – я едва вздрогнула. Он был беспомощен и напуган. И испугался ещё больше, увидев у меня обломок шпаги.

– Я Мет-астис из Дома Мет, – прохрипел он.

– Ты это уже говорил, – напомнила я ему.

Но он продолжал. Может, не слышал меня из-за лихорадки?..

– Невозможно! Меня не убьёт жалкий и грязный медекский ребёнок!

Кажется, он тоже не заготовил подходящую речь на подобный случай. Я ухмыльнулась, и Мет-астис это заметил.

– Ты насмехаешься над лорд-магом?

Я оглядела его пещеру в поисках зеркала. Мне хотелось, чтобы он увидел, как глупо выглядит со своими напыщенными речами и ничтожным видом. В тот миг я была уверена: нет зрелища более жалкого, чем могущественный человек, у которого отняли силу. Но ещё я чувствовала, что лорд Джервас стоит рядом, прямо позади меня, положив свою большую ладонь мне на плечо.

«Нет чести в том, чтобы убить поверженного врага».

Я стряхнула его воображаемую руку – и призрачную руку сэра Розариты тоже.

В каком-то смысле я стояла на пороге. Пока что я была ребёнком – перепуганным, но невинным. Перешагнув порог, я сделаюсь убийцей – и останусь им на всю жизнь.

Мне очень хотелось перешагнуть этот порог.

Я сделала три больших шага, чуть согнув колени, – как мне показывала Розарита. Так движется фехтовальщик, чтобы преодолеть дистанцию, не потеряв равновесия. Подойдя, я встала рядом с Мет-астисом. Он съёжился.

Он съёжился передо мной.

– Не бойся, – сказала я, поднимая шпагу над головой.

Сломанное лезвие было нацелено на бинты. Под ними другой кусок того же клинка уже проделал большую часть работы, пока я оставалась просто девчонкой-медеком.

– Я рыцарь.

Тут мне в голову пришла странная мысль. Если Мет-астиса настолько сильно лихорадит от ран, как он умудрился сделать такую хорошую перевязку? Для этого нужен был кто-то другой…

Внезапно в пещере стало темнее. Я увидела улыбку на губах Мет-астиса и облегчение в его глазах. Послышался шелест заклинания, и я уловила запахи хвои и корицы. Магия дыхания и огня.

Завитки золотого и серебряного света скользнули по моим запястьям, потом коснулись лодыжек. И вдруг меня швырнуло на пол… вот только это был не пол, потому что мир перевернулся. Меня прижало к потолку – так сильно, что стиснуло рёбра и я едва могла вздохнуть. Шпага вывалилась из руки, со стуком упав на пол пещеры.

Потолок был не очень высоким, поэтому, когда второй маг встал подо мной и поднял голову, чтобы посмотреть мне в глаза, наши лица оказались совсем близко. Словно он пришёл поцеловать меня.

Глупо, но первое, что пришло мне в голову: он похож на настоящего рыцаря. Чёрные, недавно остриженные волосы. Небольшая щетина на гладком лице с правильными чертами. Он выглядел старше, чем был. Глаза пронзительно-синего цвета, с зелёными крапинками… Однажды увидев их, никогда не забудешь. Я уж точно не забыла.

Тёмный Сокол.

Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но тут заговорил Мет-астис. Маг неловко поднялся с койки.

– Спасибо, дитя моё. Ты избавил меня от необходимости провести ещё одну ночь в этом миленьком городке с его вежливыми людишками. Не пришлось ждать исцеления, чтобы вернуться за тобой.

Мальчик… мужчина, точнее. Не стоит называть мальчиком того, кто собирается тебя убить. Так или иначе, он спросил:

– Что прикажете сделать с ней, лорд-маг?

Мет-астис нетвёрдой походкой подошёл к одному из своих сундуков. То ли сундук, то ли сам маг… в общем, что-то заскрипело, когда он поднял крышку. Покопавшись внутри, Мет-астис вышел на середину пещеры и встал подо мной. В руке он держал кожаную коробку с латунными петлями, похожую на миниатюрную копию его дорожного сундука. Маг открыл крышку, и я увидела крошечные глиняные сосуды, все разного цвета, с причудливыми символами, вырезанными на пробках. Там же лежал набор металлических инструментов, блестевших даже в тусклом свете пещеры.

– Привяжи её к столу, – сказал Мет-астис.

Он протянул руку и сжал пальцами мою челюсть.

– Давай-ка покажем миру, что происходит с грязными щенками медеков, которые воображают, будто из них вырастут рыцари.