Текст книги "Пожиратели душ"

Глава 37

Внутри было темно и душно, зато довольно сухо. На сиденьях лежали некогда пышные, но давно уже сплющенные шелковые подушки. Коливар сделал Андовану знак пройти первому, желая взглянуть еще разок на ведьму, которую подобрал где-то его странствующий принц.

Как тихо она стоит там, как терпеливо. Не таращит глаза, как все прочие смертные. И страха в ней нет, скорее уж… вызов. Глаза сверкают, словно два алмаза – только они, сказать по правде, ему и видны. Остальное скрывают чары, которые она намотала слишком туго – слишком искусно, – чтобы трудиться разматывать их. То, что она женщина, он прочел в мыслях Андована, там же открылась ему и картина недавних ласк этой пары, но разгадывать ее напрямую – все равно что пытаться прочесть запечатанную наглухо книгу. Остается лишь рассматривать переплет и гадать о содержании.

Коливар понял с первого же мгновения, что чар, которые наложил на Андована он сам во владениях Дантена, больше нет. Одно из двух: либо они достигли цели и рассеялись естественным образом, либо кто-то их снял. Которая из двух возможностей занимательнее? Что, если эта ведьма с алмазным взором, выдающая себя за мальчишку, – та самая, кого ищут все магистры, сколько их есть на свете? Кормящаяся душами принцев, убивающая магистров, чародейка недюжинной силы? Коливар понимал, что такой вопрос даже задавать опасно. Если Андован в самом деле ее консорт, любая попытка исследовать связь между ними может оказаться роковой. Именно поэтому магистр пока и не делал такой попытки.

Странное волнение он испытал при виде этой загадочной ведьмы. Лишь смертным дано упиваться любовью и политическими интригами: на десятый, сотый, а то и тысячный раз эти вещи утрачивают всю свою прелесть. Магистра взволновать может только одно: новизна, нераскрытая тайна. Сколько веков отсчитал Коливар с тех пор, как в мир пришло что-то поистине новое? Даже и вспоминать не хочется. Теперь же наконец появилось нечто, попирающее все правила известного ему мира, единственное, возможно, существо в своем роде – а он не может уделить этому существу должного внимания. С ума сойти, да и только.

Если пожиратели душ вернутся, это больше не будет иметь никакого значения, напомнил себе Коливар.

Насилу оторвавшись от таинственной женщины, он тоже забрался в карету. Андован уже закрыл от дождя окошки и зажег маленький фонарь с привернутым фитилем. В тускло-желтом мигающем свете было видно, каким бледным стал третий сын Дантена. С их последней встречи принц похудел фунтов на десять, а тучным он никогда не был. Конца ждать недолго.

«Убей ее, и все кончится прямо сейчас», – сказал себе Коливар. Простое, казалось бы, дело – ведь теперь он знает, к кому отнести это «ее». Простое – и бесконечно сложное.

– Зачем ты здесь? – спросил Андован. – Ты нашел женщину, наложившую на меня проклятие? Могу я прекратить свои поиски и расправиться с ней?

Он ничего не знает, понял опешивший Коливар. Магистру в это трудно поверить, но ведь принц понятия не имеет о том, чем объясняется его смертельная хворь. И о том, что чары Коливара своей цели достигли. Кроме того… самый поверхностный осмотр открыл в Андоване то, о чем любой магистр догадался бы сразу. Кто-то наложил на принца свои чары, чтобы отвести всякие подозрения от женщины, с которой он путешествует.

Она ничего не упускает, надо отдать ей должное.

И чародействует она не как ведьма. Это замораживало всю кровь в жилах Коливара и ставило с ног на голову вселенную, где он до сих пор обитал, однако природа этой магии сомнений не вызывала. Талая ледяная вода с хрустальным стержнем внутри. Ведовство не имеет с этим ничего общего. Ведовство не вытягивает жар жизни из человека, покрывая льдом его душу. И шашней с умирающим ни одна ведьма не заведет. Любовное свидание этих двоих, представшее в новом свете, даже по магистерским канонам внушало ужас.

«Погоди, Коливар. Сосредоточься на настоящем. Сделай то, что должно быть сделано».

– Прошу прощения, принц Андован, – начал магистр. – Я не хотел беспокоить вас во время путешествия, но на вашей родине происходит то, что только вы способны предотвратить. Сожалею, что именно мне выпала участь гонца, приносящего недобрые вести.

Андован посмотрел на него, как на помешанного.

– Ты хочешь, чтобы я вернулся домой? Сейчас? Коливар кивнул, и Андован с громким «пф-ф» привалился к стенке кареты.

– Мне сдается, отец был прав, говоря, что все магистры безумны.

– Однако дело мое требует самого что ни на есть трезвого разума, – с невеселой сухой улыбкой заверил его Коливар.

– Хорошо, рассказывай, – с жестом настоящего принца разрешил Андован.

И Коливар рассказал. Поначалу кратко, желая убедиться, что Андован понимает всю серьезность создавшегося положения, затем в подробностях. Напрасно он беспокоился. При первых же словах «пожиратели душ» принц замер и не шелохнулся, пока магистр не закончил рассказ.

Выслушав до конца, он издал странный шипящий звук.

– Значит, это не просто сказки.

– Нет, ваше высочество. Они существуют на самом деле.

– Матушка мне рассказывала о них. Часто. Ты ведь знаешь, это часть ее веры. Ее народ, говорила она, верит, что однажды они вернутся. И начнется великая война, которая решит судьбу рода человеческого. Кто бы мог подумать, что это случится еще при нас?

– Раз вы знаете предания, то должны понимать, как это опасно.

Глаза принца в полумраке кареты казались черными и бездонными.

– Да, я понимаю. Пожиратели загубят весь мир, если дать им волю.

Коливар набрал воздуха. Мог ли он представить себе, что когда-нибудь скажет такое смертному?

– Мы думаем, что новый магистр вашего отца как-то связан с ними. И что ваш отец им служит через него, сам, возможно, того не ведая. Если он поймет, что происходит, осознает, как велика опасность… он может изменить свое поведение.

Принц уставился на Коливара, не находя слов.

– Так вот для чего я нужен? Чтобы объяснить все отцу?

– Рамирус говорит, на вас вся надежда. Вас он послушает.

– Да, он слушал меня – когда я был жив! – Карета не позволяла встать во весь рост, и принц снова упал на сиденье, беспокойно потирая руки. – Ты забыл, как мы с ним поступили? Вернее, не мы, а ты? Клянусь покрывалом Лианны! По-твоему, он после этого захочет узнать мое мнение?

– Нужно сказать ему правду, – ровным голосом произнес Коливар. – Я возьму всю вину на себя, если это необходимо, и пусть его гнев падет на мою голову…

– Правду? Попробуй скажи такому человеку, как Дантен Аурелий, что родной сын его одурачил, принес ему глубокое горе, оставил без королевского магистра, довел до безумия – видишь, слухи и до меня доходили! – и чего ради? Чтобы проехаться по градам и весям и снова как ни в чем не бывало вернуться домой? Он с меня голову снимет, Коливар, не успею я вымолвить и двух слов из речи, которую ты для меня заготовил. Если ты думаешь иначе, то плохо знаешь его.

– Вы хотите сказать, что надежды нет никакой? – мрачно вопросил Коливар.

– А что же вы-то, магистры? Судя по твоим словам, настоящий виновник – один из вас. Разве вам не под силу как-то управиться с ним? Я знаю, Закон запрещает вам воевать друг с другом, но здесь, мне сдается, случай особый. Или опасности, грозящей смертным королям, недостаточно, чтобы потревожить магистров?

«Да, – подумал Коливар, – у нас есть Закон, и тебе не понять, что он для нас означает. Смертные не помнят, что творили магистры до того, как этот Закон был принят. Если бы они помнили, то боялись бы нас во сто крат больше теперешнего. И крепко задумались бы о том, стоит ли оставлять нас в живых».

– Мы не можем чинить прямой вред магистру, – сказал он вслух. – И Дантену тоже, пока магистр состоит у него на службе. Даже в таком случае, как этот.

– Ну что ж, – вздохнул Андован. – Ты спрашивал, есть ли надежда, вот тебе и ответ. – Он устало потер глаза и вдруг встрепенулся. – А моя мать? Не могла бы она помочь? Ее совет для него всегда был важнее, нежели мой. Даже Рамирус искал ее помощи в разных щекотливых делах. Она всегда умела успокоить отца.

Коливар медлил, не желая наносить принцу новый удар. Это чувство, до странности человеческое, удивляло его самого.

– Дантен обидел ее, – сказал он наконец. – Не знаю, как именно, но она, говорят, теперь и близко к нему не подходит.

С лица Андована сбежали последние краски.

– Что он с ней сделал? Говори.

– Не знаю, – солгал Коливар.

Андован отвернулся, насколько было возможно в тесном пространстве, и Коливар ничего на это не возразил.

– Что же с ним такое творится? – заговорил принц. – Понять не могу. Он всегда был человеком суровым, скорым на гнев, но мать вызывала к жизни лучшие его стороны. Он мне сказал как-то, что она одна во всем королевстве помогает ему сохранить рассудок. Она – и еще Рамирус. Теперь, когда один покинул страну, а другая боится к нему приблизиться… неудивительно, что он обезумел. Кругом соперники, дурные советчики, враги за каждым углом, никому доверять нельзя. Даже самый сильный король с этим не может справиться.

«Ты забыл о магистре, который парит над ним, как стервятник, готовый в любой миг пасть на добычу».

– Вы сами видите, что без вас он погибнет.

– Можешь хоть тысячу раз повторить то же самое – мою голову это на плечах не удержит.

– На кого же тогда надеяться? Посоветуйте, ваше высочество. Вы знаете короля, знаете его двор…

– И что ты королю враг, тоже знаю. Скажешь, нет? Ты враг, и откровенничать с тобой я не буду.

– Речь идет о том, что выше политики смертных, – стиснул зубы Коливар.

– Ко мне пришел не Рамирус, которому я доверяю, а ты. Так что позволь усомниться в твоих словах.

– Рамирус ненавидит вашего отца больше, чем все аншасийцы вместе взятые. Он и пальцем не шевельнет, чтобы ему помочь.

– Какая близорукость, ты не находишь? Учитывая опасность, о которой ты говорил.

– В этом магистры похожи на обычных людей, ваше высочество. Они зажимают уши, чтобы не слышать дурных вестей. Рамирус назвал нам двух человек, способных повлиять на короля в этом деле: вашу матушку и вас. Вы оба из рода Заступников. Разве долг не предписывает вам сражаться с чудовищами, пожирающими людские души? Кому еще исполнять этот долг, коли уж вы его чураетесь?

Гнев блеснул в глазах принца, но в словах выхода не нашел. «Я прав, – сказал себе Коливар, – и он это знает».

– Ты можешь доставить меня во дворец? – осведомился принц ледяным тоном.

– Не в самый дворец, но в его окрестности. Костас оплел все своими чарами так, что сразу заметит любое проявление магии. Ввести вас во дворец значило бы объявить ему о вашем прибытии, а этого делать не следует.

– Можно и в окрестности. Я знаю, как попасть внутрь.

Магистр кивнул. Дворец Дантена строился как укрепленный замок, что предполагало наличие подземных ходов, через которые королевская семья могла бы покинуть осажденную крепость. Ходы эти, конечно, заколдованы, и посторонние их не найдут, но Андован должен знать дорогу.

– Я проберусь туда и поговорю с матушкой. Послушаю, что скажет она, и уговорю ее предпринять что-то, если дело того заслуживает. Ничего более, Коливар. Все остальное означает верную смерть. Я не прочь умереть за что-нибудь стоящее, но смерть из-за собственной глупости меня не прельщает.

Коливар испустил долгий вздох облегчения.

– Примите мою благодарность, ваше высочество.

– Если я узнаю, что ты используешь эту историю, чтобы настроить меня против отца… – Принц закончил фразу красноречивым молчанием.

«Сделай я так, ты бы в жизни не догадался об этом, – мысленно проговорил Коливар. – Сам бы ко мне прибежал, предлагая свои услуги. Мать бы родную зарезал, скажи я, что ее кровь нужна мне к обеду».

– Закон запрещает мне действовать против Дантена, – ответил он вслух.

Не совсем так, конечно – в Законе сказано только, что покровителя другого магистра нельзя убивать, – но мальчишке об этом знать незачем. Чем меньше понимает смертный в тайных законах магистров, тем лучше.

– Мы отправляемся прямо сейчас, насколько я понял?

– Как только вы будете готовы.

Андован медлил, и Коливар хорошо понимал, что у него на уме.

– Там есть одна девушка. Ведьма. Она спасла мне жизнь, и я хотел бы…

– Мы можем и ее взять с собой, – быстро предложил Коливар. – Если она согласится, конечно.

– Я думал, ты не захочешь, – сморгнул Андован.

– У меня на это свои резоны.

«Добровольно она с тобой не расстанется. Какой бы извращенный каприз ни побудил ее соблазнить свой источник пищи, так просто она тебя не отпустит». Коливар не нуждался в магии, чтобы понимать это, – ему обо всем сказали ее глаза. Странные глаза, зеленые, холодные, с алмазным блеском. Такие же, как у пожирателей душ, если память его не подводит. Вполне может и подвести – шутка ли, сколько лет прошло, сколько веков.

«Вот вернутся они, и ты вспомнишь, – сказал он себе. – И они, учуяв тебя, тоже вспомнят».

Он не сомневался, что ведьма приглашение примет. Не затем она выслеживала свою жертву так долго, чтобы дать ей уйти. Андован, по всему видно, влюблен в нее по уши, как это водится у юнцов, а Коливару она может пригодиться как отвлекающая приманка. Костас, заметив, что в его владения проникла колдунья, сразу на нее клюнет и оставит без внимания все остальное.

Вполне разумные доводы. Прикрываясь ими, Коливар мог не задумываться о более глубоких своих мотивах и о риске, на который он шел, чтобы лучше изучить эту женщину.

Глава 38

Как только они прибыли в королевство Дантена, Камала почувствовала неладное.

Ей не очень-то хотелось доверяться другому магистру, но и выбора у нее особого не было. Чтобы не отдавать Талсина, которого она только-только нашла, в руки другого чародея, ей поневоле пришлось отправиться вместе с ним. Либо так, либо вступать в бой с магистром, который явился за ним, и отстаивать свое добро в поединке. Она была так сердита, что едва не решилась на это. Какое право имел незваный пришелец отбирать у нее источник ее магической силы?

С другой стороны, она совсем не хотела, чтобы он узнал о ней и ее консорте больше положенного. Талсин ведь, как выяснилось, не просто скиталец, происходящий из знатного рода. Он один из наследников Дантена, чуть ли не самого могучего из королей, и домой его, видимо, требуют по каким-то политическим соображениям.

Он объяснил это ей в двух словах и предложил вместе перенестись в отцовское королевство. Черноволосый магистр в это время отошел, предоставив им видимость уединения, но она и на расстоянии чувствовала его беспокойство и нетерпение. Подслушивал ли он их беседу магическим ухом? Камала на его месте поступила бы именно так.

Когда Талсин сказал, что магистра зовут Коливаром, она ощутила легкий озноб. Это имя она помнила по одному из уроков Итануса. «Коливар старше, чем большинство из нас, и знает много такого, что в мире смертных давно забыли. В духовном смысле он человечнее многих магистров, в материальном же почти перестал быть человеком. Поэтому собратья – особенно те, что помоложе, – часто недооценивают его».

«Я такой ошибки не совершу», – безмолвно пообещала тогда Камала учителю.

При других обстоятельствах она пренебрегла бы помощью Коливара и отправилась в дорогу сама – хотя бы ради того, чтобы удивить магистра, – но такой расход атры стоил бы ее консорту чересчур дорого. Недоставало еще уморить Талсина, ведь и часу не прошло, как она узнала, что ее консорт – это он. И отпускать его одного с этим легендарным магистром тоже нельзя.

Поэтому она не стала вмешиваться, когда Коливар творил свои заклинания. Позволила ему установить портал между здесь и там, привязав выход к какой-то колдовской метке, и молча взяла протянутую ей руку Талсина. Итанус часто повторял, чтобы она не медлила и не колебалась, имея дело с другими магистрами, и сейчас она вела себя так, будто Талсин предложил ей прогуляться по берегу моря. Ничего, что Коливар, как сказал Талсин, служит злейшему врагу Талсинова отца. Ничего, что Коливар может перенести их совсем не туда. Магистры не испытывают страха перед другими магистрами.

Проход через чужой портал вызвал у нее заметное головокружение – пришлось зажмуриться и сосредоточиться на том, чтобы просто устоять на ногах. Вновь почувствовав под собой твердую землю, она открыла глаза, увидела совсем не то, что ожидала, и приросла к месту. Рядом точно так же застыл Талсин. На один жуткий миг ей подумалось, что Коливар их действительно предал и неведомо куда перенес. Талсин описывал ей свой родовой замок, пока они собирали вещи, и в голосе его слышалась давняя тоска по дому.

Однако нет – вот он, дворец Дантена, впереди. Тот самый замок, который Дантен сделал срединной точкой своего государства. Принц указывал на него дрожащей рукой. (По-настоящему его зовут Андован, вспомнила Камала, смакуя про себя это имя.) Но все прочее на рассказ Андована ничуть не похоже. Где сады и парки с мощенными мрамором дорожками, где торговая площадь невдалеке от ворот, со всеми своими красками и веселым шумом?

Вместо всего этого вокруг дворца лежала пустыня.

Андован стоял пораженный, растерянный, ничего не в силах понять. Даже Коливар удивился, но, как и подобает магистру, быстро преодолел удивление. Помнил ли он в этот миг о Камале, видел ли в ней возможную соперницу, зорко стерегущую каждую его слабость? Камалу, с тем же недоумением глядевшую на представший им пейзаж, будоражила эта мысль.

«Ты ощутишь себя настоящим магистром, когда другие магистры будут бояться тебя», – говорил ей Итанус.

Дворец высился на фоне гор, серый и грозный. Никаких стягов, висевших, по рассказу принца, на внешней стене, – только красное знамя с двуглавым ястребом у главных ворот. Скорее крепость, готовящаяся к осаде, чем резиденция для приема иноземных послов. Окна – и те крошечные, даже стрелять через них не так просто. Древнее предназначение этого здания снова вышло наружу, когда его хозяин вознамерился воевать.

Но суровый вид самого дворца бледнел по сравнению с тем, что его окружало. На западе – там, где полагалось расти обширному лесу, – простиралась равнина. Лес и сады сожгли, обведя дворец черной полосой. Только изгородь, обозначавшая раньше границу королевских земель, осталась торчать непонятно зачем на пустом месте.

Коливар сказал, что они выйдут из портала близ рыночной площади и в случае чего смогут затеряться в толпе, но никакой площади больше не было. Лишь утоптанная земля говорила о сновавших здесь тысячах ног. Прибегнув к магии, Камала могла бы услышать отзвучавшие голоса торговцев и покупателей, отголоски излагаемых шепотом сплетен. Без магии же здесь царила мертвая тишина.

«Мне все равно, жив Андован или мертв, – сказала она себе. – Просто сейчас не лучшее время для Перехода».

– Что это? – выдавил из себя Андован.

– Дантен метит свои владения подобно дикому зверю, – ответил Коливар. – Лучше, пожалуй, и не придумаешь.

Гнев, вспыхнувший в глазах Андована, дал понять, что магистр зашел слишком далеко.

– Ты уподобляешь моего отца зверю?

– Не его, так кого-то другого. Чем еще ваше высочество может это объяснить? Что еще может заставить человека опустошить собственные угодья?

«Он знает больше, чем говорит», – почувствовала Камала.

– Оборона, – отрешенно произнес Андован. – Отец часто говорил, что густой лес вокруг дворца – это безумие, что врагу очень просто подкрасться под самые стены, но мать умоляла его сохранить деревья… говорила, что враг так далеко не пройдет, что живая поросль мила ей… Это самое он и сделал. Убрал все, что может служить прикрытием для врага. Даже толпу, где могут скрыться незваные гости. – Сказав это, принц многозначительно глянул на Коливара.

– Королева была права, – заметил тот. – Ни одно войско не проникнет так далеко без долгих кровопролитных боев, а свести лес за это время успеет любой магистр. Никаких человеческих причин для всего этого я не вижу.

Ветер, переменившись, донес до них запах пепла с пожарища… пепла – и чего-то еще.

– Чем это пахнет? – спросила Камала.

Запах – сладковатый, мускусный – был ей незнаком и не то чтобы неприятен, но странно тревожен. Коливар дрогнул, и в глазах его что-то мелькнуло – возможно, страх. Как будто на этот миг он утратил всю свою чародейскую мощь, а с ней и уверенность. Мгновение спустя он оправился, но от Камалы его смятение не укрылось.

– Ими. Они здесь, – прошептал магистр.

Андован, собравшийся что-то сказать, внезапно закашлялся, да так, что упал на колени. Камала опустилась на землю с ним рядом, чувствуя полную свою беспомощность. Вздумай она колдовать, ему сделалось бы еще хуже.

Коливар смотрел на них, ничего не предпринимая. Принца начало рвать, раз за разом. Скоро он уже не мог исторгнуть из себя ничего, кроме резкого смрада.

– Что это? – простонал он, кое-как отдышавшись.

– Ваш старинный враг, – ответил ему Коливар. – Рассказывают, что ненависть к ним у Заступников в крови. Как видно, даже семя Дантена не сумело этому помешать.

– Значит, моя матушка…

– Ступайте к ней, – кивнул магистр. – Вдохните в нее новые силы. Скажите ей, что союз Дантена с чудовищами должен быть разорван, иначе все ваше королевство скоро станет похоже… на это. – Он обвел рукой пустыню вокруг. – И Темные Века, что намного хуже, вернутся опять.

Андован с помощью Камалы поднялся на ноги, вытер рот рукавом, сплюнул. Камала взяла его за руку.

– Во дворце она не сможет вас прикрывать, – предупредил Коливар. – Костас следит за малейшим дуновением магии.

– Что ж, пусть защищает меня по дороге, – сказал Андован.

Камала заметила, что с Коливаром он спорить не стал. Не возразил, что его спутница – простая ведьма. Может быть, грань между ведовством и магией выше его понимания, но она-то должна понимать, в чем разница. Что, если своим молчанием она разоблачает себя перед Коливаром?

Но справиться со всем сразу ей не под силу. Сперва предстоящая им задача, потом магистр.

– Лианна. – Не сразу вспомнив, что это ее так зовут, она оглянулась на Коливара. – Кажется, это твое. – Он протягивал ей сложенный в несколько раз кусок затканного золотом шелка.

Один из шарфов, подаренных ей Рави в Гансунге. Одна из обновок, которые она не надела ни разу.

Ее сердце на миг перестало биться. Как ни старалась она скрыть изумление, эти черные глаза читали ее, как книгу.

– Вы ошиблись, – выговорила она. – Это не мое.

– Вот как? Прошу прощения. – Он сунул шарф обратно за пазуху, не сводя с нее глаз. – Надо будет мне поискать настоящую хозяйку.

Каким холодом веет от этих глаз! У людей таких не бывает.

Внутренне содрогнувшись, она повернулась и пошла за Андованом к подземному ходу, которым он думал пробраться во дворец.