Текст книги "Шантаж"

Однако Миша не воспринял юмора – он внимательно смотрел ей в глаза, словно желая прочитать в них, что она думает на самом деле.

– Все это было бы понятно, если б большинство имели хоть приличные человеческие условия. Хоть маленький клочок земли за городом – отдохнуть летом. А так... пир во время чумы получается. Прости, Света, за откровенность.

В ожидании обеда долго сидели у реки. Купальный сезон уже кончился; кататься на лодке ребята не предлагали, помня, что у Светы на этот счет теперь аллергия. Говорили в основном о кинофильмах – обсуждали содержание, игру известных актеров; потолковали и о школьных делах, и даже о международных событиях.

Света как хозяйка активно поддерживала разговор, но ее эти темы мало интересовали. Она страстно желала узнать все о Мише, о его жизни, увлечениях; главное – встречается ли он с кем-нибудь... с девушкой... Расспросить бы его, поговорить с ним одним... Но как к этому подступиться?..

За обедом беседа шла оживленная – всем было интересно. Приглашая ребят, Света очень боялась, что родители неласково его примут – из-за Олега, – и сам он станет дичиться и выкажет себя хуже, чем есть на самом деле. Но она ошибалась.

Михаил явно понравился обоим – и Вере Петровне, и, что особенно обрадовало Свету, Ивану Кузьмичу. Отец был строг, внимательно приглядывался к ее новому знакомому, как бы оценивая, на что тот годится, и не выказывал сразу возникшей несомненной симпатии.

Держался Михаил как ему свойственно – просто и уверенно, не стараясь «произвести впечатление»; охотно отвечал на вопросы и сам, не стесняясь, спрашивал обо всем, что его интересовало. Марик – тот больше молчал, опасливо косясь на Григорьева, – побаивался его, что ли. А Мишу, казалось, нисколько не смущало высокое положение хозяина дома.

– В идеальных условиях вы живете, Иван Кузьмич, – спокойно говорил он. – Я, конечно; еще молод и мало знаю жизнь, чтобы судить, но мне кажется, что наше руководство не может себе позволять излишества, пока уровень жизни народа так низок. Ведь известно: скромность вождей в быту помогает людям легче переносить трудности.

Тон его был дружелюбный, безукоризненно вежливый, но критический смысл высказывания от этого не уменьшался. Света заметила, что отцу эта сентенция пришлась не по вкусу. Тем не менее он взглянул на Михаила с уважением, приняв его речи как равного.

Как выяснилось, у Миши уже есть цель в жизни: отец его погиб от рук преступников, и он решил посвятить себя борьбе с этой язвой общества.

– Хочу работать следователем, а если повезет, стать прокурором – способствовать тому, чтобы в стране царил единый господин – закон! – без всякого пафоса высказал он свою мечту.

– Но это же война без линии фронта. Очень опасное дело! – сразу откликнулся Иван Кузьмич. – Вы уверены, что вам это по силам?

– Да вот готовлюсь уже поступать на юрфак; по физподготовке программу выполнил. – Миша непроизвольно, без всякой рисовки повел могучими плечами. – Мастера спорта получил – по самбо.

– Хороший парень у тебя появился! – шепнула Вера Петровна, когда Света собралась провожать гостей к проходной. – Молодец, дочка!

Иван Кузьмич внешне не проявил эмоций, но его предложение, произнесенное небрежным тоном, прозвучало достаточно красноречиво:

– Я распорядился, чтобы вас подбросили до города, машина ждет у проходной.

Прежде за ним такое не водилось – он никогда не баловал Светиных гостей. Для нее это свидетельствовало об одном: в Мише отец признал альтернативу Олегу.

– Что вы, Иван Кузьмич! – смущенно запротестовал Ма-рик. – Мы отлично доберемся общественным транспортом. – И взглянул на друга, ожидая от него проявления такой же скромности.

– Глупо отказываться, Марик. Спасибо, Иван Кузьмич, это очень кстати, – не поддержал его Миша. – Добираться от вас долго, а мне завтра рано на тренировку. – И добавил, улыбаясь: – Очень рад был познакомиться с родителями Светланы. Такими вас и представлял. У вас замечательная дочь! – Еще раз поблагодарил Веру Петровну за теплый прием, крепко пожал протянутую Григорьевым руку и, широко шагая, вышел из дома. Марик и Света с трудом за ним поспевали.

Прощаясь у проходной, Миша по робкому вопросительному взгляду Светы понял: девушка ждет от него какого-нибудь знака – для новой встречи. Он подождал, когда Марик пройдет первым, взял ее руки в свои большие ладони и ласково посмотрел ей в глаза.

– Чудесно провел день – как никогда. Очень хочется видеть тебя снова и снова. – Замолчал, понурил голову. – Но должен сказать честно – я смущен и растерян. Не знаю, что делать!

Света растерянно молчала, ничего не понимая. Он объяснил печально:

– Мы с тобой – на разных ступенях общества. Ты обитаешь в тепличных условиях. А я привык рассчитывать только на свои силы, милостей не ждать, – мне это претит. Боюсь, ничего у нас не выйдет. – Но, видя, что она чуть не плачет, смягчился и тепло улыбнулся ей на прощание. – Да ты подожди расстраиваться. Мне надо хорошенько подумать – уж очень трудно от тебя отказаться. С первого взгляда ты у меня – здесь! – И, повинуясь внезапному порыву, прижал ее руку к сердцу.

Светлана долго еще стояла у проходной, роняя слезы, – она была влюблена...

Глава 13
ДВОЙНАЯ ИГРА

– Что-то я давно не вижу твоего долговязого? – спросила Лидия Сергеевна Надю, когда они завтракали на кухне. – Вы еще с ним хороводитесь? – И насмешливо взглянула на дочь.

Надежда молчала. «И правда, как давно мы не были с ним вместе... – тоскливо думала она, пытаясь вспомнить: когда виделись последний раз? – Как я соскучилась!..»

Стояла жаркая пора – соревнования. Костя подавал большие надежды, обещая стать одним из лучших нападающих юношеской сборной, – упорные тренировки сделали свое дело. Он строго соблюдал режим, но, будучи нормальным, здоровым парнем, тяготился, конечно, разлукой с Надей, мечтал о новых встречах, видел ее в романтических снах. Но неумолимое расписание состязаний, сборов на спортивной базе исключало все возможности общения с любимой. Приходилось выбирать – или то, или другое. Честолюбивый Костя выбрал спортивную карьеру. Замкнутый по натуре, он переживал все это в душе, не подавал о себе вестей, не звонил Наде, не желая тревожить ни ее, ни себя.

После жарких встреч Надежда не могла понять: что случилось?.. «Неужели у него другая? – иногда приходила ей в голову ревнивая мысль, но она тут же ее отбрасывала. – Нет, Костя не такой, не бегает за каждой юбкой! Просто выматывается, отдает все силы спорту. Мне-то это понятно». И терпеливо ждала, когда он даст о себе знать. Тем более что скучать ей не приходилось: начались занятия в школе, регулярные спортивные тренировки; утром – уроки, вечером – спортзал и бассейн.

Да еще Олег, получивший отставку у Светланы, регулярно названивал: приглашал то на танцы, то еще в какие-нибудь заманчивые места. Но свободного времени так мало – и Надя редко отвечала ему согласием.

– А я только рада, если между вами кошка пробежала, – «обрабатывала» дочь Лидия Сергеевна. – Подумай сама: что тебя ждет, если свяжешь с ним свою судьбу?

Заметив, что Надя прислушивается, стала развивать свою мысль:

– Ну станет Костя знаменитым спортсменом. Если взаправду, как говоришь, талантливый волейболист. Ну а дальше-то что? – Сделала паузу, с видом превосходства уставила черные глаза на притихшую дочь. – Известно: поездит по заграницам, накупит шмоток, разного барахла; настрогает тебе деток в редкие побывки. Поживете, пожалуй, в достатке и почете лет десять. А потом что, ты подумала?

– Ну и что, по-твоему? – Надя насмешливо глядела на мать, но прогнозом заинтересовалась.

– А вот что – не жизнь, а сплошные слезы! Спортивная карьера – короткая! Как станет сдавать – все, никому не нужен. Все заслуги забудут! Что так посмотрела? Неправду, что ли, говорю? – И с еще большим жаром насела на дочь: – В лучшем случае чемпион твой станет захудалым тренером, а не получится и это – пойдет работать кем попало. Разочарованный неудачник – раздражительный, озлоблен на жизнь... Начнется у вас нужда неприкрытая. Ну, как тебе перспектива? Об этом мечтаешь? Отвечай, когда мать спрашивает! – в ее жгучих глазах блеснуло торжество: проняла-таки дочку.

– Тебя послушать – так у всех не жизнь, а одни страдания. А как же любовь, которая помогает все преодолеть? Хватит брюзжать, настроение портишь! – огрызнулась Надя, не желая принимать всерьез все эти злые пророчества.

Так хочется, так в молодости легко верить в свою удачу, в счастье... Но слова матери все же запали в душу – много в них житейской правды, с этим она не стала бы спорить.

Придя из школы и наскоро пообедав, Надежда погладила спортивную форму, стала укладывать в сумку – пора на тренировку. Уже в прихожей ее остановил телефонный звонок.

– Наденька, здравствуй! – услышала она в трубке бодрый голос Олега. – Какие планы на вечер? – И не дожидаясь ответа, предложил: – Пойдем в Театр Образцова! У меня два билета, сегодня там «Король-Олень». Говорят, очень хороший спектакль. Забываешь, что куклы играют! Ну как?

– Спасибо, Олежка, не смогу! – вздохнув, отказалась Надя. – У нас сегодня тренировка по поло. Скоро ответственная игра, а я – в основном составе. Не подводить же и тренера, и девчат!

– Жа-аль! – разочарованно протянул Олег. Он любил появляться с Надей повсюду не меньше, чем со Светланой: товарищи завидуют – какие у него красивые подружки. – А когда повидаемся? Куда бы ты хотела пойти? Как насчет Третьяковки?

Надю подкупили теплота, дружеский тон, каким это было предложено. В Третьяковской галерее ей довелось побывать всего один раз, и то во втором классе. Ничего уже, если честно, не помнит, а так хочется самой увидеть все эти прославленные шедевры живописи...

– Знаешь, мне эта идея нравится, я не прочь. Надо ведь повышать свой культурный уровень!

– Вот и отлично! Когда у тебя намечается «окошко»? – обрадовался Олег, уверенный: уж его знание живописи и умение красноречиво о ней рассказывать произведут должное впечатление.

– Пожалуй, лучше всего в четверг, – подумав, решила Надя. – У меня, правда, тренировка по плаванию, но куда ни шло, один разок пропущу. Как-нибудь оправдаюсь... А билеты туда трудно достать?

– Для кого – трудно, а для меня – нет вопроса! Лучше скажи, где и когда встретимся?

– Давай на «Библиотеке...», а оттуда пройдемся пешком, прогуляемся. Буду около четырех. Подойдет?

– Порядок! Жду тебя! – Очень довольный, Олег повесил трубку.

В четверг, собираясь на встречу с Олегом и прихорашиваясь перед зеркалом, Надежда размышляла: правильно ли она поступает? Она любит Костю, томится в ожидании свидания с ним, ей не нужен другой. Но самолюбию льстит, что такой видный, интересный парень оказывает ей внимание, а может быть, и влюблен. «Вот бы увидела его мама! – приходило ей в голову, когда они бывали вместе и на Олега пялились дамочки. – Пришла бы в восторг! Наверно, о таком кавалере для меня мечтает».

Надя не допускала мысли, что, встречаясь с Олегом, проводя с ним время, изменяет Косте. «Сам виноват! – оправдывала она себя. – Что мне, засохнуть от скуки, если его никогда нет рядом? Надо же хоть немного отдохнуть от занятий – потанцевать, повеселиться. Олег просто хороший товарищ».

Эту уверенность укрепляло и поведение Олега: не форсирует событий, не делает поползновений к физической близости. За Светой ведь ухаживает – поссорились небось, временная размолвка, отсюда и повышенное внимание к ее особе. Да и вообще, Олег ее ценит в основном как партнершу по танцам. Почему ей не иметь доброго приятеля – с ним интересно... Вот вернется ее Костя, и она порвет с Олегом, если любимый против. А пока Олег просто спасает – расширяет ее кругозор, приобщает к искусству. Нет, Костя не вправе предъявлять претензии!

Олег уже ждал ее в вестибюле метро, – элегантно одетый, представительный, заметен издали.

– Ну вот и я. Отправляемся! – Надя запыхалась от быстрой ходьбы.

Решила про себя: они быстро совершат задуманный культпоход, а вечером предстоит еще управиться с уроками. Ей приятно, что Олег так решительно берет ее под руку. Вышли из метро, пешком двинулись по направлению к Каменному мосту. Был прекрасный сентябрьский день – бабье лето. Пересекли мост, ненадолго остановились, залюбовавшись панорамой Кремля, с его древними зубчатыми стенами и золотыми куполами соборов.

– Красотища! – восторженно прошептала Надя и, как бы очнувшись, поторопила:

– Пойдем, Олежек! Мне хочется побольше увидеть в Третьяковке, а времени у нас мало.

Медленно ходили по залам галереи, останавливались, подробно обозревали то, что особенно привлекало.

– Нет, ты только посмотри на эти глаза, – обратил ее внимание Олег, когда подошли к знаменитой картине Репина.

Здесь, перед огромным полотном, он с жаром знатока, ценителя стал объяснять ей отдельные детали:

– Обрати внимание – какой в них ужас, сколько боли! Царь Иван Грозный осатанел – осознал, что в безудержном гневе он наделал. Есть версия, что эти безумные глаза Репин рисовал с натуры, – это глаза писателя Гарина-Михайловского. Тоже, наверно, параноиком был. – Рассмеялся Олег, довольный собственной остротой.

Надя с интересом рассматривала картину: да, не просто мастер – гений. Она не раз видела репродукции, но то, что переживаешь непосредственно здесь, конечно, несравнимо.

Олег, многократно видевший свои любимые картины, умел, надо отдать ему справедливость, всякий раз открывать их для себя заново, находить прежде не замеченные яркие детали. Особенно почитал русских классиков; они с Надей подолгу рассматривали портреты Репина, Тропинина; пейзажи Левитана, Саврасова; батальные полотна Верещагина; марины Айвазовского.

Сильнейшее воздействие на Надю, как на многих, кто впервые знакомился с шедеврами галереи, произвело гигантское полотно Иванова «Явление Христа народу»; «Апофеоз войны» Верещагина; «Боярыня Морозова» Сурикова; менее заметные, но не менее впечатляющие полотна ей еще предстояло узнавать, учиться понимать. У суриковской Морозовой провели почти полчаса – долго. Олег знакомил Надю с историей знаменитой раскольницы, обращал ее внимание на композицию, колорит, значение отдельных фигур.

Когда покидали эти священные стены, Надя, переполненная новыми чувствами, ощущая какое-то возвышенное просветление души, благодарно улыбнулась своему спутнику и уважительно пошутила:

– Ну, Олежка, ты настоящий профессор живописи! Ты сам-то не художник случайно?

– Вовсе нет, просто очень люблю это искусство, – честно признался он. – Впрочем, не только это. Я еще известный ценитель балета... особенно балерин. – Рассмеялся и добавил: – Надеюсь, скоро убедишься. У меня еще уйма достоинств.

Он проводил ее до станции метро «ВДНХ» – здесь, вблизи, она жила. Предложил сопровождать до дома. Надя заколебалась: такой он высокий, красивый, – лестно, чтоб увидели ее с таким кавалером. И она так благодарна за прекрасно проведенное время... но все же отказала:

– Нет, Олежка, не сегодня! Нагулялась – мне еще нужно заниматься.

Она же видела, как он на нее смотрит, – это провожание, а особенно расставание, займет немало времени. Правда, впервые у нее проснулся к нему чисто женский интерес: не только хорош собой, но привлекателен внутренним содержанием, культурой. Таких юношей она еще не встречала – это человек из другого мира.

В раздевалке, с мокрой после душа головой, Надя складывала вещи, собираясь домой. Внезапно дверь распахнулась – влетела Таня Сидоренко: вернулась сообщить подруге важную весть:

– А ну, Розанова, быстро на выход! – весело скомандовала она, подмигивая. – Догадываешься, кто тебя ждет?

«Неужели Костя вернулся? – Сердце у Нади екнуло. – Конечно, он! Олег сюда не приходит, и девчонки его не знают». Вскочила с места и пулей бросилась к дверям, сияя от неожиданной радости. Да, Костя: сидит в вестибюле на лавочке, поджидает ее. Вот встал, идет ей навстречу, широко улыбаясь... За два месяца, что они не виделись, возмужал, кажется еще выше, мощнее...

Не стесняясь любопытных взглядов, обнял ее и поцеловал прямо в губы.

– Наконец-то! – прошептал, задохнувшись. – Только и думал о тебе все время!

– А я-то, Костик, как истосковалась – слов нет! – так же тихо шепнула она, косясь на невольных зрителей и заливаясь румянцем смущения. – Пойдем скорее отсюда! Неудобно – все смотрят...

Взявшись за руки, они вышли на улицу и побрели, тесно прижавшись друг к другу, куда глаза глядят. Моросил мелкий, противный дождик, но они его не замечали, счастливые встречей.

– Знаешь, Надюша, у меня для тебя сюрприз, – горячо глядя ей в глаза, объявил он. – Нам не обязательно путешествовать по улицам, у нас сегодня есть собственный дом.

– Что-то я не совсем понимаю... – вопросительно вскинула на него Надя счастливые глаза. Женским чутьем она сразу осознала, что он имеет в виду. – Ты... комнату снял?

– Все проще, – посерьезнел Костя, – маму положили в больницу. Да нет, ничего страшного, обычное обследование: у нее давно уже диабет. – Он остановился, обнял ее и страстно зашептал на ухо: – Можем вдоволь побыть наедине после этой долгой разлуки – без всяких помех, хоть всю ночь! Представляешь?..

Надя чувствовала всем своим существом, что он жаждет того мгновения, когда они окажутся друг у друга в объятиях. Она и сама ощущала, как по всему телу разливается сладкая истома, голова кружится, ноги слабеют в предвкушении близости... Поскорее бы очутиться рядом с ним в теплой постели...

Не видя ничего вокруг, не помня себя от охватившего их страстного желания, действуя как автоматы, они проделали путь до его квартиры. А достигнув заветной цели, сразу бросились друг другу в объятия, срывая на ходу одежду. Все окружающее, само время перестали для них существовать... Несколько часов, не вставая, как запойные пьяницы, без устали наслаждались друг другом. Надя опомнилась в третьем часу ночи.

"Что же я наделала?! Мама с ума сойдет! – Она пришла в ужас, лихорадочно обдумывая, как поступить. – Позвонить сейчас? Но телефона здесь нет... И что я ей скажу?.. – Чем больше думала о матери, тем сильнее боялась объяснения. – Я же несовершеннолетняя! Мать упечет Костю, это точно! А-а, ладно! Позвоню рано утром, по дороге домой. Ничего, до утра потерпит – она крепкая! – успокаивала себя Надя, прижимаясь к задремавшему Косте и чувствуя, как снова накатывает горячая волна желания...

Он словно почувствовал, мгновенно проснулся и с ненасытной жадностью человека, вернувшегося с необитаемого острова, вновь заключил ее в объятия. Не думая ни о чем, не опасаясь последствий, не испытывая ни усталости, ни голода, они любили друг друга, освежаясь лишь прохладой, струившейся из открытого окна.

Ранним утром Надя пробудилась – тревога за мать подняла ее с постели; она быстро оделась. Костя забылся коротким сном... Сначала она решила воспользоваться этим и незаметно уйти. Однако передумала: «Нехорошо... Что он подумает, когда проснется? Нам так хорошо вместе! – рассуждала она, боясь сделать неверный шаг. – Не поймет, почему я ушла не прощаясь. Да и договориться надо о встрече». Жалко как будить...

– Костенька, милый! – Она слегка тронула его за плечо. Он открыл глаза; она наклонилась к нему, поцеловала, прошептала:

– Мне домой надо, Костенька! Мама, наверно, извелась за ночь... Не расставаться бы, да что поделать? Когда увидимся? Когда позвонишь?

Костя сел на кровати, приходя в себя, стряхивая сон. Глаза его приняли осмысленное выражение, и вдруг он нахмурил брови, – видно, вспомнил о чем-то неприятном.

– Постой, Надюша! Присядь-ка на прощание. – Он старался не смотреть ей в глаза. – Мать и так скандал закатит, это ясно. Придумаешь что-нибудь, пока доедешь. Ты ее лучше знаешь.

Видя, что Надя смотрит на него с недоумением, испуганная происшедшей переменой, так же хмуро объяснил:

– У меня к тебе один неприятный вопрос. Не хотел вчера говорить об этом, чтобы настроения не портить – ни тебе, ни себе.

«Какой предусмотрительный, – невольно отметила про себя Надя, сердцем чувствуя – ничего хорошего не последует. – О чем это он?» Вслух ничего не сказала, только присела рядом с ним на постель.

– Я тут узнал от ребят, – со свойственной ему прямотой заявил Костя, испытующе глядя ей в глаза, – что тебя видели с каким-то пижоном. Таким гладеньким, холеным красавчиком. – Он сделал глотательное движение, будто ему мешал застрявший в горле кусок. – Я не поверил. Знаю, как ты ко мне относишься. Сегодня еще раз доказала. – Взгляд у него потеплел, но он продолжал: – У нас трепаться любят, мне ребята завидуют. Но дыма без огня не бывает. Хочу знать правду!

Надя растерянно молчала. Она уже не раз думала: как Костя отреагирует, узнав о ее встречах с Олегом? Что же ему сказать?.. Лучше всего – правду, да и не виновата она ни в чем.

– Я и не собираюсь ничего скрывать. Ты знаешь – я люблю тебя, и никто другой мне не нужен. Почему не спросишь прямо? Я скажу: не изменяла! – Прямо посмотрела ему в глаза, взяла за руку. – Ты мне должен верить, Костя! Ведь мы редко бываем вместе, а вокруг так много людей. Я же верю тебе!

– Мужчина и женщина в разном положении. Но ты ушла от ответа: что это за парень? Он действительно существует?

«Ну что ж, скажу все как есть, – отважилась Надя. – Нельзя Костю дурить – сама же уважать не буду».

– Я тебе ничего не сказала, зная твое самолюбие. Тем более что ничего серьезного в моих отношениях с Олегом нет. – Она старалась говорить спокойно, но голос дрожал. – Он друг моей новой знакомой, Светланы, – девушки, которую я летом спасла. Ты ведь знаешь.

– Ну а при чем здесь ты, если это ее парень? – не удержался он от естественного вопроса.

– У нас одна компания, а Света плохо танцует. Олег – мой постоянный партнер. Ты же знаешь, как я люблю танцы. И он тоже. Но у нас с ним ничего нет! – Она умолкла, собралась с духом. – Костик, тебя же никогда нет рядом! Ты хоть раз подумал, как мне скучно, когда я свободна? – Она невольно повысила голос, жалея себя, осуждая его за черствость. – Что же мне теперь – в монастырь записаться?

Костя не показал, какая буря бушует у него в душе, огромная выдержка помогла. Только еще сильнее насупил брови и горько заключил:

– Значит, ребята сказали правду! – Мрачно уставился на Надю, усмехнуся презрительно: – Красиво ты все описала... Но мне лапшу на уши не повесишь! Знаем мы эти товарищеские танцульки! – Помолчал немного. – Ну что ж, Надя! Вижу не по душе тебе наша скучная спортивная жизнь. Но у меня другой нет и не будет!

Он встал с постели, взял со стула ее спортивную сумку.

– Очень сочувствую, что заставил скучать. Но делить тебя ни с кем не желаю! Считаю ниже своего достоинства. Наверно, мы не подходим друг другу, и нам лучше не встречаться. Прощай и еще раз – прости!

Не помня себя от горя и обиды Надя и не сообразила, как очутилась на улице.

Почти весь путь от Колхозной площади до ВДНХ Надежда прошла пешком: в метро еще не пускали, а наземный транспорт почему-то попадался только навстречу. Но она не чувствовала усталости, оплакивая ссору с Костей. Неужели они расстались навсегда? Нет, ей не верится...

Только за Крестовским мостом ее нагнал троллейбус. Усевшись наконец и вытянув здорово уставшие ноги, она утерла слезы и стала обдумывать, что скажет матери, когда придет домой. По зрелом размышлении пришла к выводу, что открыть всю правду нельзя.

«Представляю, как мама взовьется, если узнает, что я всю ночь была у Кости. Да она меня запилит, а главное, его со свету сживет. Уж во всяком случае, добьется, чтоб его выгнали из сборной за аморалку. Знаю я мамину злую энергию! Что же делать? Что сказать?» – лихорадочно спрашивала она себя – и не находила ответа. Только уже у самого дома ей пришла в голову удачная мысль: вот выход! Она даже остановилась, обдумывая детали.

Конечно, обманывать нехорошо, но что поделаешь, другого ничего не придумаешь. А это угомонит маму – придется сыграть на ее тщеславии, тогда замолчит. Приняв решение, она успокоилась и с покаянным видом переступила порог своей квартиры. Услышав шорох в прихожей, выбежала ей навстречу Лидия Сергеевна, с опухшим от слез лицом. Даже ругать не стала, а только, всхлипывая, причитала жалобно:

– Доченька, солнышко мое! Слава Богу, живая! Всю ночь не спала, всех подняла на ноги! Больницы, морги обзвонила. Ох, горюшко-горе! – И дала волю слезам радости и облегчения.

Убедившись, что дочь, живая и здоровая, стоит понурившись, с виноватым видом, она пришла в себя и немного успокоилась. Слезы высохли, глаза зажглись гневом.

– Та-ак... я, кажется, догадываюсь, что с тобой произошло. Этого следовало ожидать, – тихо проговорила Лидия Сергеевна, поначалу сдерживая накопившуюся боль и негодование. – Не послушалась матери, не выдержала характера – уступила ему! Эх ты, слабачка! – И горестно всплеснула руками. – Ну что ж это, судьбой нам, бабам, такая участь предписана?

Видно, пережив за бессонную ночь все самое худшее, она считала случившееся наименьшим злом и смирилась.

Надя молча слушала мать, спокойно обдумывая свою версию и ее возможные последствия.

– Ну я ему теперь задам! Он у меня узнает, как несовершеннолетних совращать! Уж я до него доберусь! – Лидия Сергеевна, как обычно, перешла на крик. – Что на меня уставилась? Думаешь, я дура? – Голос у нее сорвался, и она, подбоченясь, уже спокойнее заявила, поучая дочь: – Подождем немного, посмотрим, какие последствия будут. Может, он тебе ребенка заделал?! Тогда придется крепко подумать. – Злоба и гнев ее захлестнули, мстительная ненависть прозвучала в голосе: – Ну а если обойдется – мокрого места от него не оставлю! Не видать ему спортивной карьеры!

Надежда терпеливо ждала – пусть мать немного выдохнется. Наконец наступил подходящий момент.

– Ты о ком это, мама? О Косте, что ли? Он здесь совсем ни при чем.

Произведенный эффект превзошел все ее ожидания – на Лидию Сергеевну жалко было смотреть: она стояла съежившись, с изумленно выпученными глазами, будто на нее вылили ушат холодной воды.

– Так это... не Костя? А кто... кто же тогда? – только и промолвила она запинаясь.

Наде стало так жаль и мать, и Костю, и себя, что слезы ручьем полились у нее из глаз – сказались и усталость, и нервное напряжение. Она опустилась в кресло и закрыла руками загоревшееся стыдом лицо. Стыдно за себя, за придуманную ею беспардонную ложь... Но другого выхода нет. Она опустила руки.

– Прости, мама, что не говорила тебе. У меня давно уже есть друг, мы с ним много раз встречались. – Надя подняла взор на мать и с упреком продолжала: – Ты же постоянно пилила меня за Костю, вот я и побоялась тебе признаться. Заметила, наверно, наряжаюсь, на танцы хожу, в театры. Кости же нет и в помине – он все время в разъездах, ты знаешь.

Лидия Сергеевна была ошеломлена и сбита с толку. Ей и в голову не приходило, что дочь может увлечься кем-то другим. Дать бы ей трепку хорошую за такое-то поведение, за свою бессонную ночь... Но как тогда узнаешь, кто тот негодяй, кому она уступила? Жгучее любопытство пересилило, и она, смирившись, изменила тактику – ведь по-плохому от дочери ничего не добьешься, это точно.

– Ну ладно! – Она вздохнула, подошла к Наде и подала руку, поднимая ее с кресла. – Слезами и руганью делу не поможешь. Пойдем сядем на диванчик и подумаем, что делать. Ты ведь теперь взрослая женщина, а? – произнесла она с горечью.

Надя с покорным видом встала и последовала за ней. Она не станет отмалчиваться, иначе мать не даст ей покоя. Они устроились на диване.

– Мам, я устала очень и спать хочу, но ты ведь ждешь, пока я тебе все скажу... – Надя нарочно сделала паузу – пусть мать сгорает от нетерпения. – Мне, знаешь, неудобно как-то... обсуждать подробности. Скажу главное, что ты хочешь знать, – кто мой возлюбленный. Он на два года меня старше; высокий, сильный; блондин; собирается поступать в Институт международных отношений – хочет быть дипломатом. И будет, я уверена. – И, видя, что Лидия Сергеевна скептически поджала губы, перешла в наступление: – Сомневаешься? Сейчас перестанешь! Олег – сын высокопоставленных людей, племянник члена Политбюро. Что, проняло?

Она заметила: у матери глаза заблестели от радостного удивления – уж очень ей хочется, чтоб все так и было.

– Эти люди все могут, сама знаешь. Познакомилась я с ним у той девушки, которую спасла. Олег за ней ухаживал, а я отбила. Она плохо танцует, а он отличный партнер. Парень что надо!

Кажется, мать еще не совсем верит – Надя пустила в ход убедительный довод:

– Да что ты волнуешься? Я тебя с ним познакомлю. Давно бы это сделала, просто боялась. Ты же поедом меня ешь: этот плох, тот не годится... А Олег, скажешь, слишком для меня хорош – не по себе, мол, дерево рублю! – Надя огорченно вздохнула и встала. – Ну все, мам! Спать – умираю. Не пойду ни в школу, ни на тренировку – нужно восстановиться. – И ушла к себе в комнату, оставив мать в радостном недоумении.

«Неисповедимы пути Господни! – размышляла растревоженная Лидия Сергеевна, как всегда, строя радужные планы на будущее. – Может, что у Нади и получится? Зря она, конечно, ему уступила... Но дальше будет умницей, – как знать?.. Ну а если подзалетела, а он ее бросит – я ему покажу! Не посмотрю на чины! Никого не побоюсь! Будет знать, как совращать малолеток. И не на таких управа есть!»

Зарядив себя таким образом на новое отчаянное сражение за счастье дочери, Лидия Сергеевна отправилась спать.

Прошло больше месяца после ссоры с Костей и объяснения с матерью; жизнь Нади вошла в обычную колею. Костя уехал на очередные сборы куда-то на юг, вестей о себе не подавал. Олег по-прежнему регулярно звонил, иногда они встречались.

Размолвка не охладила сердечное влечение к Косте, лишь усилила мечты о новой встрече. Он часто ей снился, и она не смотрела ни на кого, с ходу отвергая все попытки сближения.

Олег пытался усилить на нее давление, склоняя к близости, но безуспешно – он ее не волновал; она не могла забыть Костю. Да и вообще, ощущала к Олегу какое-то инстинктивное недоверие – он похож на красивый манекен...

Однако, развивая затеянную интригу, Надежда должна была представить матери Олега как своего возлюбленного, поэтому сохраняла с ним дружеские отношения, балансируя, наподобие канатоходца.

После жарких танцев или приятной прогулки, если он предпринимал слишком активные действия, она, всегда начеку, находила поводы уйти от решающего, отделываясь туманными обещаниями, вроде:

– Ну не горячись, остынь! Не могу я... Ты настоящий мужчина – владей собой! – И лукаво улыбаясь, ускользала из его объятий.

А когда приходилось особенно туго, использовала его ахиллесову пяту:

– А что, со Светой у тебя все кончилось? Больше не сватаешься? Не хочу ее обижать, мы же подруги. Объяви ей сам, что предпочитаешь меня!