Текст книги "Шантаж"

– Но ты сам же говорил, что все это оказалось лишь видимостью и ты в ней разочаровался, – напомнил приятель. – Может, таких и нет вовсе, они только прикидываются тихими?

– Тут ты, пожалуй, прав, – печально согласился Розанов. – Глупо, конечно, гоняться за призрачной мечтой. Но ведь сердцу не прикажешь! Лишь однажды оно у меня открылось для любви. Захотелось все отдать, даже пожертвовать собой – и это оказалось ошибкой! – Степан тряхнул головой, будто сбрасывая груз прошлых ошибок. Голос его повеселел: – А с Лидочкой у меня все намного проще. Баба она горячая, деловая, энергичная и, что немаловажно, не белоручка. С такой по жизни шагать легко! Если честно – жаль мне, очень жаль с ней расставаться!

– Ну что ж, куда-нибудь тебя кривая выведет. А мне пора бежать на работу, – спохватился Игорь, с дружеской теплотой пожал Степану руку и торопливо выскочил в коридор коммуналки.

Степан долго еще стоял в задумчивости, – противоречивые чувства тревожили его душу. Инстинкт самосохранения противится союзу с Лидой, но за время горячих встреч он к ней сильно привязался, до боли в сердце не хочется и терять...

Он так и не смог разобраться в своих чувствах – даже после бурной ночи прощания, проведенной с Лидой накануне ее отъезда домой. Лежал обессиленный, боролся с подступающей дремотой, грустно думал, что с ее отъездом вновь навалятся на него хозяйственные и сексуальные проблемы, от которых встречи с Лидой его избавили.

А неутомимая его партнерша, чувствуя себя бодрой, будто не истрачено столько сил, нежно ласкалась к нему, лихорадочно размышляя и готовясь к решающему разговору.

– Ну что ж, милый Степочка, пора мне собираться на вокзал. – Неподдельная тоска прозвучала в ее голосе. Еще вчера она покинула «Комсомольскую деревню» и приехала к нему с вещами. – Хоть ты и клянешься мне в верности до гроба, но чует мое сердце – через неделю найдешь другую. Вернее, она тебя найдет и уведет от меня навсегда! Все вы, мужики, одинаковые! – с укором подняла она на него дивные черные глаза, затуманенные подступившими слезами. – Что ученые, что неученые...

Не в силах преодолеть физической и духовной расслабленности, отогнать мучительно подступающий сон, Степан только и вымолвил:

– Ну что ты сырость разводишь? Сказал же – ты мне нужна, я к тебе привык. И защиты ждать не буду. Диссертация на мази... Мне хорошую работу предложили, и я не отказался. На хлеб с маслом нам хватит. Вот только закончат расселять нашу коммуналку, дадут отдельную квартиру, как обещали, и я тебя вызову! – неопределенно пообещал он. – Будешь у меня хозяйничать, пока тебе не надоест... – Видно, эта заманчивая перспектива его ободрила – он продолжал более внятным, окрепшим голосом: – В Новых Черемушках строят целый массив домов из готовых панелей. Это очень быстро... К Новому году обещают сдать.

– А к какому Новому году? Следующему? – недоверчиво охладила его пыл Лида. – К тому времени ты меня уже бросишь...

– Это ты меня, наверно, бросишь, – поддел ее Степан. – Что-то не такой была сегодня твоя страсть. Или сказалось, что ты в растрепанных чувствах? Боюсь, забудет меня моя ветреная цыганочка... – Прижал ее к себе, поцеловал.

– Уж я-то не забуду, тебе бояться нечего. – Она решилась – пора начать атаку.

– Это откуда же у тебя такая уверенность? – с добродушной усмешкой посмотрел он на ее лицо: выражение какое-то... угрюмое, тревожное... – Да ты никак сердишься на меня?

– Как же мне не расстраиваться и как я могу забыть тебя, милый мой Степа, когда он вот где! – хлопнула она себя по животу. – Напоминальник твой! – Лида громко всхлипнула, и из глаз ее, к вящему удивлению, потекли настоящие слезы.

Она так вошла в роль, что искренне жалела себя и свою покалеченную жизнь.

Степан был потрясен этим неожиданным осложнением. Ну никак не предполагал, что деловая и практичная Лида допустит роковую оплошность. Он отнюдь не обрадован перспективой сделаться вдруг отцом – считает, что момент неподходящий. Но природное благородство потомственного интеллигента взяло верх.

г – Лидочка, дорогая моя девочка! – Он ласково притянул ее к себе. – Стоит ли так бояться и горевать? Не думал я, что так скоро стану отцом, но, видно, судьбы не избежать... Родишь – будет одним больше в роду Розановых! – заявил с энтузиазмом, убеждая скорее самого себя. – Я буду очень рад! Хоть, конечно, не ко времени это... Ребенок... это все сильно осложнит... Но другого выхода нет! Поженимся – и конец всем проблемам!

Лида с радостными слезами осыпала его поцелуями – она торжествовала победу...

– Поезжай домой, собирай чемоданы и жди моего сигнала. Как все устроится – я дам знать. – Тон у него был обреченный, но и решительный. – А может, и сам за тобой приеду... если позволят обстоятельства. Не горюй, Лидок, – прорвемся!

Степан заключает ее в объятия, и Лида с любовью и благодарностью ему бурно отвечает. Их взаимная страсть вспыхивает с новой силой. Они наслаждаются друг другом так ненасытно, словно расстаются навсегда.

Лидия Сергеевна вспомнила свое возвращение в деревню и последующие переживания. Был солнечный день и уже лежал снег, когда к платформе маленького полустанка прибыл московский поезд. Молодые попутчики помогали ей выгрузить вещи. Она поблагодарила их, ослепительно улыбаясь. Поезд тронулся. В защитном шлеме и кожаной куртке подошел Павел Гущин. Лидия удивлена и разочарована. Небрежно бросила бывшему любовнику:

– Как ты здесь очутился? Меня, что ли, встречаешь? А где Лешка Савельев? Договорились же, что подбросит на директорской машине.

– А ты теперь только на легковых разъезжаешь? – криво усмехнулся Павел. – Стала важной особой после курсов? Со мной и знаться не хочешь? Почему не сообщила, что приезжаешь?

– Не слишком ли много вопросов, Павлик? Ну прямо допрос мне учинил, святой праведник! – с ходу перешла в атаку Лида, зная, что лучшая защита – нападение. – Думаешь, не слыхала, что с медсестрой Зинкой любовь крутил, пока меня не было? Чья корова мычала, а твоя бы – молчала!

С независимым видом встряхнула головой.

– Потому не сообщила. Между нами, дружок, теперь быть ничего не может! Все, кончилась наша любовь! Что, зря запал пропал? – насмешливо улыбается, видя, как у него вытянулось лицо. – Теперь меня не повезешь? Или вывалишь из мотоцикла по дороге?

– Не знаю, что тебе наплели насчет меня и Зинки, – мрачно процедил сквозь зубы Павел, – а только мне ясно – подцепила в Москве какого-то хлыща. У тебя это запросто!

– А хотя бы и так? Ты мне не муж и не опекун, – бесстрашно бросила ему в глаза Лида. – Если хочешь знать правду, скажу: да, я встретила там хорошего парня, скоро выйду замуж и перееду жить в Москву.

Видя, что Павел всерьез переживает их разрыв, сменила тон.

– Ну чего ты расстраиваешься? – мягко увещевает его. – Подумай сам: разве я гожусь тебе в жены? А так миловаться сколько еще можно? Мы ведь уже не дети. Давай расстанемся по-хорошему! Разве нам плохо было вместе? Есть чего вспомнить!

– Ладно! Что с тебя взять, – смягчился по доброте своей Павел. – Живи как знаешь. Немало ты мне нервов потрепала, Лидка, но ведь и правда: есть что вспомнить. А я без тебя не пропаду. Сама знаешь! – гордо повел своими широкими плечами. – Найду замену не хуже.

Павел поправил на голове шлем и без труда поднял тяжеленный чемодан ворча:

– Уж не знаю: чего ты туда натолкала и поместится ли в коляске? Пойдем! Придется тебе потрястись за моей спиной. Но ведь не в первой?

Вскоре мощный мотоцикл Павла Гущина с Лидией на заднем сиденье и коляской, доверху нагруженной ее вещами, уже несся по хорошо накатанной зимней дороге.

Не забыла Лидия Сергеевна и тот волнительный зимний вечер накануне Нового года. Когда, запоздав после работы, она вошла в жарко натопленную горницу избы, ее встретила встревоженная мать Анфиса Ивановна.

– Пошто так долго задержалась? Я уж подумала: не случилось чего? Вишь, все уже остыло! – указала она на накрытый стол. – Подогреть?

– Нет, мама! Есть не хочется – аппетита нет, – устало ответила Лида. – А задержалась потому, что в моей группе карантин объявили: двоих пришлось в больницу отправить с корью. Да вот еще Павел у дома встретился. Опять ко мне приставал!

– Вот кобель! Когда же он тебя оставит в покое? – недовольно ворчала мать. – А что, от твоего Степана так ничего и не слыхать?

– Наверно, ему сейчас не до меня. С учеными делами не ладится или с получением новой квартиры, – задумчиво ответила Лида, как бы стараясь разгадать эту загадку. – А может, завел себе другую. На него все бабы вешаются.

– Зачем так говоришь? Или что знаешь? – заволновалась мать. – Рассказывала ведь мне, что он – не из тех, которые обманывают.

– Так-то оно так, но эта его доброта и мягкотелость, боюсь, все погубят! – заволокли слезы черные глаза Лиды. – Не может он устоять, когда к нему лезут нахальные красотки. И на этот раз у него кто-то есть!

– Ну зачем терзаться-то понапрасну? Ведь тебе толком ничего не известно, – урезонивает ее мать. – Дай ему телеграмму! Должен же он ответить, коли такой благородный! Обязан!

– А почему, по-твоему, он не отвечает на мои письма? Уж черкнуть пару строк время-то найдется, – затуманенными от слез глазами Лида смотрела на мать. – Ответ один – совесть ему не позволяет! Наверно, Федор Трофимович мне правду сказал. Я ведь сегодня к нему забегала.

– Неужто он уже из Москвы вернулся? Что-то больно быстро, – удивилась Анфиса Ивановна. – Ты его просила разузнать о Степане?

Лида достала платок и, утирая слезы, неохотно ответила:

– Ни о чем я его не просила – не знала, что посылали в Москву на учительскую конференцию. Но он виделся со Степаном в его институте.

– Что же такое тебе сказал Федор Трофимович? О чем плохом мог узнать?

– Да не говорили они обо мне – только о своей школьной науке. Но Трофимыч сказал, что Степан любезничал с молодой ученой дамой и ему показалось, будто они в близких отношениях. Плохи мои дела, мамочка! – уже не сдерживала слез Лида.

Анфиса Ивановна ласково обняла ее, стараясь утешить. Хорошо зная боевой, неунывающий характер своей дочери, поражена тем, что так упала духом. «Знать, и правда бросил ее, подлец! Зачем она сдалась ему, московскому ученому? – лезли в голову горькие мысли. – Бедная моя Лидка!»

К дому Деяшкиных подкатили сани. Возница и лошадь заиндевели, от них идет пар. Брат Лиды Юрка, одетый в длинный тулуп и валенки, достал из саней пушистую елочку и тащит в сени.

– Ну и елку я вам привез – загляденье! – очень довольный, сказал сестре и матери, раздеваясь. – Пришлось немало порыскать по лесу, пока не отыскал такую, как хотелось. Будет с чем встретить Новый год!

Вчерашний десятиклассник Юрка – высоченный детина со смоляным чубом и черными жгучими глазами. Он и Лида совсем не похожи на свою мать – маленькую голубоглазую женщину с круглым лицом и русой косой, уложенной венцом на голове. Видно, когда-то засмотрелась на цыгана.

– Завтра я вам ее установлю, а вечером украсим и зажжем елочные огни. Новый год уже на носу! – деловито продолжал он. – Ну чего приуныла, Лидуха? Надо весело встретить наступающий. Сама знаешь: как встретишь – такой и год будет!

– Я бы рада, Юрок, да настроение не то, – пожаловалась Лида, накрывая на стол, чтобы покормить брата.

Непосредственный Юрка нахмурился. Он любил сестру и переживал в душе из-за того, что она оказалась в двусмысленном положении.

– А от твоего москвича по-прежнему – ни слуху ни духу? Что же это он себе позволяет? Обещал жениться или нет? Я, сеструха, ему этого не спущу. Будет иметь дело со мной! – грозился, поводя широченными плечами.

– Ладно, не горячись, Аника-воин! – с ласковой укоризной охлаждала его пыл сестра. – Ты хоть здоровенный малый, а жизни еще не знаешь. Такие дела силой не решить! Но, если потребуется, – добавила, видя, что брат обиженно засопел носом, – я тебя сама попрошу. Ладно?

– Вот какой у нас защитник вымахал! – порадовалась мать. – Жаль ваш отец не дожил, не видит... А что, Лидушка? Может, снарядим его, – пусть съездит в Москву к Степану? Узнает хоть, в чем дело, поговорит по-мужски! Уж больно некрасиво с его стороны получается, – ее кратковременная радость угасла.

– Будет вам тоску нагонять! И без того на душе кошки скребут, – рассердилась Лида. – Ничего не надо пока делать. Я ему на днях новое большущее письмо отправила. Должен ответить, если живой! Ну а обманет – он у меня попрыгает! – воинственно сверкнула глазами. – Не видать тогда ему научной карьеры!

Она с трудом успокоилась и скомандовала:

– Все, хватит пустых разговоров! Давайте ужинать!

Но сесть за стол они не успели. Дверь распахнулась, и в комнату вместе с клубами пара ввалился Степан Розанов. Это было для всех столь неожиданно, что Анфиса Ивановна, Лидия и Юрка не могли выговорить ни слова и лишь молча таращились на позднего гостя, не веря своим глазам.

Степан, улыбаясь во весь рот, молча оглядел своих новых родственников, которых видел впервые. Так же молча снял с плеч и поставил на пол рюкзак. И лишь расстегнув меховую куртку, весело пошутил:

– Что-то не вижу, чтобы вы были рады гостю. А, Лидочка? Наверное, сочли, будто никогда больше не появлюсь? Вообще-то, когда в снегу застряла попутка, на которой сюда добирался, я тоже подумал, что нам не суждено больше свидеться. Замерзну в степи, как ямщик!

– Ну ты и даешь, Степа! – оправившись от шока, наконец обрела дар речи Лида. – За все время от тебя не было никаких вестей! И вдруг свалился – как снег на голову! Мне бы впору обидеться, – произнесла с упреком, но не смогла сдержать рвущейся наружу радости: – Да я так счастлива, что снова вижу тебя!

– И умница, что не обижаешься! Все поймешь, когда расскажу, какие горы мне пришлось за это время свернуть, – с довольной улыбкой объяснил Степан. Ему хотелось ее обнять, но стесняло присутствие родни. – Может, все же познакомишь меня со своими? А то неловко.

Лида познакомила его с матерью и братом; повела умыться с дороги. Вскоре на столе появились бутылка, всяческие соленья, и все дружно уселись за стол праздновать встречу.

– Я ведь там с ног сбился, – охотно рассказывал Степан, разомлев от тепла и выпитого. – С утра и до поздней ночи – непрерывно в бегах. Приходя домой, валился замертво и тут же засыпал – не в силах был написать ни строчки.

– Какие же это у тебя были дела? – с осторожной настойчивостью поинтересовалась Анфиса Ивановна. – Лидочка здесь вся извелась.

– Я не снимаю с себя вины, но вы бы все поняли, если бы побывали в моей шкуре! Меня просто замотали бюрократы справками. – Степан досадливо поморщился. – Ни в какую не хотели давать двухкомнатную квартиру. Выручило то, что мне как ученому положена дополнительная площадь.

Бросив теплый взгляд на Лиду, продолжал оправдываться.

– Думаете, забыл о том, что обещал? Напрасно! Я собирался сразу же приехать, как только решится вопрос с квартирой. Но все время приходилось это откладывать. Вот почему ничего не сообщал – из-за неопределенности!

Не зная, что еще сказать в свою защиту, Степан умолк. Возникшее неловкое молчание разрядила Лида. Многозначительно глядя на мать и брата, мягко предложила:

– Может, хватит вопросов? Ты же устал с дороги, Степочка! Считай, что полностью оправдан. Пойдем, я уложу тебя отдохнуть.

Ничуть не стесняясь родных, она нежно обняла его за шею, прижавшись своей пышной грудью. Потом помогла подняться и повела в свою комнату.

Как только они остались одни, Степан стиснул Лиду в своих мощных объятиях. Она темпераментно ему ответила – соскучилась по мужской ласке.

– А как наш животик? – шепотом поинтересовался он, нетерпеливо запуская руку под распахнутый халатик. – Растет или еще рано?

– Растет, – не смущаясь, жарким шепотом лгала она, опуская его руку пониже и тесно прижимаясь. – А ты кого бы хотел: сына или дочь?

– Не знаю. Кого Бог пошлет, – неуверенно произнес он между поцелуями. – Во всяком случае, расти наше чадо будет в квартире со всеми удобствами! Я не сказал разве, что уже перевез туда вещи?

Эта замечательная новость так захватила воображение Лиды, что даже сдерживала ее чувственное томление. Ослабив объятия, она радостно восклицает:

– Степочка! Милый! Ты уже все это сделал? Просто не верится!

Гордясь проделанной огромной работой, он довольно повел плечами. Патетически воскликнул:

– Да! Все как в волшебной сказке. Как в чудесном сне! Но это, дорогая моя Лидочка, быль! Прощай, родное Замоскворечье! Прощай, родительский кров, где прошли детство и юность!

Догадавшись, о чем она порывается его спросить, весело сказал:

– Знаю, что тебе не терпится узнать. Где это? Что за квартира? Так вот, докладываю хозяюшке, – шутливо взял под козырек. – Район отдаленный, но зеленый и благоустроенный. Дом пятиэтажный, квартира из двух комнат. Все удобства, горячая вода. Санузел совмещенный, но что это после коммуналки?

Глядя на него сияющими от счастья глазами, Лида с несвойственной робостью спросила:

– Степочка, милый, а когда это можно будет увидеть? Хотя бы одним глазком! Умираю, как хочется!

– Да я же за тобой приехал, дуреха! Старался обустроить квартиру – чтобы там все было, что нужно для жизни. На новую мебель финансов не хватило, но ты ведь, – Степан бросил на нее ласковый взгляд, – и старью сумеешь придать новый блеск, не так ли? Наведешь красоту под стать хозяйке?

– О чем разговор? Конечно! Я так рада, милый! Так счастлива!

Лида бросилась целовать и обнимать его, не в силах сдержать бушующие эмоции. В этот миг ей казалось – нет женщины счастливее ее. Она торжествовала. Наконец, сбылись ее мечты! Куда там до нее везучей Верке. Пусть сидит со своим мужиком в жалком райцентре. Она же станет настоящей москвичкой, будет блистать в столице как жена ученого!

Полными радостных слез глазами Лида смотрела на Степана. Какой же он милый и красивый! Ей казалось – она влюблена в него, как никогда раньше. Не говоря ни слова, выражая охватившее ее страстное желание лишь красноречиво пылающим взглядом своих прекрасных глаз, потянула его к постели, на ходу срывая с себя и с него одежду. Они бросились в объятия друг друга, и пружины деревенской кровати жалобно заскрипели.

В эту ночь оба предавались любви с небывалым азартом и самозабвением; испытывая высшее блаженство, твердо верили, что им предстоит долгая и счастливая семейная жизнь. И Бог сжалился над Лидой: произошло невероятное – она забеременела, хотя уже не надеялась, что сможет стать матерью.

Лидия Сергеевна на мгновение оторвалась от своих воспоминаний и рассеянно посмотрела на мужа: все работает, ссутулился за обеденным столом... «Просто удивительно, – думала она. – Ведь он и сейчас такой красивый... а стал мне совсем неинтересен». А как хорошо начиналось – казалось тогда, счастливее ее нет на всем белом свете...

Она вновь откинулась на подушки и закрыла глаза – не видеть печальной действительности... попытаться возродить счастливые моменты их лучшей поры... И вспомнила, какую испытала радость, когда впервые перешагнула порог этой самой квартиры...

...Вот она уже в Москве, в Новых Черемушках... Огромный жилой массив панельных пятиэтажек. Морозный день, деревья запорошены снегом. Они со Степаном вошли в подъезд своего дома, держа в руках многочисленные свертки; поднявшись по узкой лестнице на четвертый этаж, остановились перед свежеокрашенной дверью.

– Фу, черт, плохо подогнали! – ворчал Степан, возясь с заевшим замком. – Ничего у нас не могут сделать по-человечески! Сплошь дефекты. Приходится все исправлять самому. Прошу, дорогая, – пригласил, открыв все же входную дверь; пошутил: – Будь как дома!

Весело улыбнувшись в ответ на шутку, Лида, на седьмом небе от счастья, вошла в свою новенькую малогабаритную квартирку. Она отнюдь не кажется ей жалкой и тесной. Конечно, многое нужно еще сделать, чтобы навести уют. Но все равно – какая красотища!

– А когда нас зарегистрируют? Долго еще ждать, Степа? – спросила, по-хозяйски разбирая принесенное и раскладывая по своим местам.

– Что, не терпится поскорее поставить печать в паспорте? – шутливо поддел ее он. – Думаю, недельки две еще протянут. Но ты не беспокойся! Очень скоро станешь законной гражданкой Розановой. Получишь фамилию красивее твоей!

Не обращая внимания на его шуточки, Лида поправила прическу перед большим старинным зеркалом в прихожей и деловито спросила:

– Степочка, а что вы с друзьями решили насчет новоселья? Будем ждать, пока распишемся или устроим пораньше?

– Нет, настолько оттянуть не выйдет! Придется пригласить на следующую субботу. И так друзья ворчат, что зажимаю! – ответил Степан, доставая дрель, чтобы сверлить отверстия под кухонные полки. – Думаю, Лидок, мы за неделю управимся? Да и день подходящий. Все успеют перед работой хорошо восстановиться.

Немного подумав, принял решение:

– А свадебный банкет устроим в ресторане, в узком кругу: только с Игорем и его подругой Жанной – они будут нашими свидетелями в загсе. Как там распишемся, так и отправимся пировать. На пышную свадьбу у нас, Лидок, – Степан бросил на нее извиняющийся взгляд, – денег нет, и взять их негде. Без того – в долгу как в шелку!

– Не бери в голову, милый! – беззаботно отозвалась Лида. – Я же понимаю! Делай так, как считаешь нужным. Конечно, хотелось бы пригласить своих, но что поделать? Напишу им и все объясню.

– Вот и умница! Трезво оцениваешь наше положение, – одобрительно улыбнулся Степан. – Но обязательно упомяни: как только немного оправимся, мы пригласим их в гости.

Первое огорчение она испытала, когда праздновали свадьбу.

...Красивый зал ресторана «Птичий полет» был полон. Гремел джаз. Среди танцующих – Степан, Лида и их свидетели – Игорь со своей подругой Жанной. Они уже побывали в загсе и теперь здесь празднуют это торжественное событие.

Кроме Розановых, в зале были еще молодожены. В правом углу за длинным столом расположилась шумная свадьба. Но взоры присутствующих прикованы к Лидии и Степану – так они эффектны и гармонично подходят друг другу: он – почти двух метров росту, в строгом темном костюме, с отливающими золотом волнистыми волосами, и Лида – высокая, статная брюнетка, в светлом шелковом платье, туго обтягивающем ее на редкость соблазнительную фигуру.

В перерыве между танцами Степан с Игорем усадили своих дам и вышли покурить, а Лида и Жанна, достав из сумочек косметику, стали подкрашивать губы и поправлять прически.

– Хоть мы, Лидочка, еще мало знакомы, но мне хочется с тобой пооткровенничать, – с дружеской простотой сказала Жанна, припудривая курносый носик перед зеркальцем – она была уже изрядно навеселе. – Открой секрет: как тебе удалось заарканить такого великолепного мужика? Не обижайся и пойми меня правильно! Спору нет – ты собой очень хороша, но я о другом: как же ты сумела затащить его в загс? Никому этого не удавалось, сколь ни старались! Поделись опытом!

Крепкому организму Лиды хмель нипочем, и делиться сокровенным она не собирается. Однако отталкивать от себя вновь приобретенную подругу ей тоже не хочется. Уклончиво, но доверительным тоном ответила:

– Я сама удивляюсь. Наверно, Игорь тебе говорил: не очень-то надеялась, что Степа на мне женится. Бескорыстно его любила! Но все же, – самодовольно добавила, закончив подкрашивать губы и любуясь на себя в зеркальце, – думаю, он нашел во мне то, чего нет в других женщинах.

Нотки превосходства, прозвучавшие в ее голосе, больно задели самолюбие Жанны и, она не без ехидства возразила.

– Зря себя переоцениваешь! Я слышала от Игоря как раз обратное тому, что ты думаешь. Видно, секрет твой в чем-то другом. Ну не хочешь делиться со мной своим опытом и не надо! А жаль! Мы с Игорьком уже два года – и все ни в какую! Не хочет второй раз жениться!

– А что другое ты могла слышать от Игоря, – с деланным равнодушием произнесла Лида. – Он-то чего знает? Такими вещами не делятся – даже с близким другом.

– Вот и снова ошибаешься, – с усмешкой возразила простушка Жанна, решив проучить ее за самонадеянность. – Степан до последнего уверял Игорька, что все еще любит какую-то единственную и неповторимую. И вовсе не тебя имел в виду!

– Он случайно не называл свой идеал по имени? – насмешливо, как бы не веря, вскинула на нее свои жгучие черные глаза Лида. – Чушь какая-то!

– Никакая это не чушь! Степан много о ней говорил Игорю. Он запомнил ее имя и мне называл. Только вот я не удержала в памяти – ни к чему было, – равнодушно парировала Жанна.

– Уж не Верой ее звать, часом? – догадалась Лида. – Мне что-то Степа о ней говорил, – со злобным блеском в глазах приврала она. – Ну как, вспомнила?

– А ведь точно – Вера! – радостно воскликнула Жанна. – Вот видишь: я тебе правду говорила.

В конце зала показались Степан с Игорем, и подруги умолкли в ожидании своих мужчин. Обе были рады окончанию тягостного разговора.

С волнением вспомнила Лидия Сергеевна и тяжелые дни беременности. Ей тогда очень помогла дружба с Жанной. Прибежала она, отпросившись с работы и в тот день, когда ей пришлось лечь в больницу...

– А я тебя заждалась, Жанночка, – открывая входную дверь, мягко упрекнула ее Лида. – Думала уже, что не придешь, и мне придется двигать в больницу одной. Степа сегодня никак не смог вырваться – у него обсуждение диссертации на кафедре.

– Троллейбус в пробке застрял, – оправдывалась Жанна раздеваясь. – Какая-то автомобильная авария случилась. Ты мне лучше объясни, почему ложишься в больницу. По телефону я ничего не поняла.

– Врачи говорят, что у меня сложная гинекология. Как будто неправильное положение плода и что-то еще, – поделилась с ней своими женскими проблемами Лида. – Если даже не будет осложнений, наверно, придется делать кесарево сечение. А пока главное – не допустить выкидыша.

– И ты ни чуточки не боишься операции? Может, выкидыш безопасней для твоего здоровья? Сидела бы дома!

– Да что такое ты говоришь! Неужели не понимаешь? – с отчаянными нотками в голосе воскликнула Лида. – Мое сердце чувствует: это судьба дает мне единственный шанс родить ребенка! Знаю, что рискую жизнью, но если струшу – не видать мне счастья!

Жанна с интересом и уважением смотрела на свою красавицу подругу. Она осознавала, что сама на такой героизм вряд ли способна. Резонно предположила:

– А почему бы тебе, Лидочка, не повременить с рождением ребенка? Пока не подлечишь свою гинекологию? Вы же со Степаном еще молодые и сможете иметь детей, сколько захотите.

Лида бросила пристальный взгляд на подругу, как бы оценивая, можно ли ей довериться. Она перенервничала и испытывала необходимость излить кому-нибудь свою душу.

– Тяжело об этом говорить, но держать в себе еще тяжелее, – опустив голову, произнесла севшим голосом. – Ближе тебя, Жанночка, у меня здесь никого нет. Поэтому открою – что меня мучит. Не любит меня Степа! И женился на мне только из-за ребенка, Теперь все понимаешь? Не будет ребенка – и жизни у нас с ним не будет!

– Да что ты, Лидочка! – изумленно всплеснула руками подруга, – Я ведь не слепая – вижу, как трогательно он о тебе заботится, какими глазами на тебя смотрит. Просто у тебя на почве беременности развилась болезненная мнительность!

– Нет, ошибаешься! – возразила Лида с мрачным упорством. – Он, конечно, физически ко мне привязан – как к любовнице. И свою ответственность сознает, так как душа у него благородная и совесть есть. Но если не рожу – все пропало! Не смогу его удержать!

– Не понимаю! Ты что-то скрываешь, – недоумевала Жанна. – Неужели у него есть другая женщина? Я бы это знала от Игоря.

– А ты и знаешь. Сама мне говорила, – выкрикнула Лида, и ее глаза заволокли злые слезы. – Он до сих пор не может забыть мою бывшую подругу Верку. Это ей принадлежит его душа, а мне – только его тело!

– Вот оно в чем дело? Выходит, это – старая история, и ты Веру знаешь? – осознала, наконец, Жанна, что за пожар бушует в душе ее подруги. – Тогда мне многое понятно, хотя беспокоишься ты напрасно. Игорек говорил, что эта Вера замужем, счастлива, и у них вроде уже есть ребенок.

– Ладно! Что толку много рассуждать? Я просто объяснила тебе, почему так хочу этого ребенка, – чтобы лучше поняла мое состояние, – уже более спокойно сказала Лида, сумев взять себя в руки. – Вот рожу его, и все у нас со Степой будет в порядке! Забудет наконец проклятую Верку! Ну двинемся в путь! Что нужно, у меня уже собрано.

– Да, действительно пора! И не вздумай больше волноваться! Сама знаешь: в твоем положении это вредно, – поддерживала ее подруга. – Такси я не заказала, потому что поймать сейчас частника не проблема!

Одевшись и захватив с собой все необходимое, Жанна с Лидой закрыли квартиру и пошли ловить попутную машину.

Уже лежа в больнице, узнала Лида о неудаче Степана с защитой диссертации. Он ей рассказал об этом, ничего не скрывая.

– Работа у меня, конечно, не без недостатков, но завалили меня не из-за них, а потому, что против меня выступила жена нашего заведующего кафедрой. Она тоже член ученого совета, а муж – его председатель. Вот я и не добрал голосов! Теперь, по сути, придется все начинать сызнова. Но я, Лидок, не сдамся!

– Это не та ли дама, с которой я тебя видела в театре? Важная такая гусыня, – припомнила Лида. – Я тогда сразу поняла, что она твоя любовница. Значит, теперь старуха тебе отомстила?

Степан угрюмо молчал – врать ему не хотелось и обсуждать прошлое тоже.

– Не простила, выходит, что ее бросил и на мне женился. Ну что ж – как женщина я ее понимаю, – довольно спокойно заключила Лида и с неожиданной теплотой утешила мужа: – Ничего, Степочка, не унывай! Все говорят: ты очень талантливый! Прорвешься!

– Но мне теперь с кафедры придется уйти, – удрученно признался Степан. – Ведь все понимают, в чем дело. Старый профессор закрывал глаза на измены жены, однако, чтобы замять этот скандал, поспешит от меня избавиться.

Он уныло помолчал и объявил:

– Я решил, Лидок, временно устроиться на работу учителем в школу. А там – посмотрим!

– Ну и правильно, Степочка! Главное – не унывай, – поддерживает его Лида. – Ведь и я пойду работать, когда рожу и немного оправлюсь. Проживем – как все люди. А ты еще защитишься!

– Спасибо тебе на добром слове, – благодарно поцеловал ее Степан. – Ты права, все у нас будет в порядке.

Однако продолжал хмуриться, и Лида догадалась:

– Какие-то еще неприятности?

– Да так, это уже мелочь... по сравнению с незащитой, – мялся он. – Знаешь, кого я встретил, когда уходил из института? Федора Тимофеевича!

– Выходит, он снова в Москве? – насторожилась Лида. – Там у наших что-то стряслось?

Степан отрицательно качает головой.

– Нет, дома у вас все в порядке. Федор Тимофеевич кое-что сообщил мне о Вере, всколыхнул старое, – честно признался он, – то, что хотелось бы забыть...