Текст книги "Имперская Звезда"

Х

Джо осторожно извлек свои клыки из нижней губы.

– Тут тебе не шахматы, – продолжил голос. – Если займешь мою клетку, меня с доски не снимут. Другой раз смотри.

– Жлуп... – промычал Джо, вытирая рот.

– Тебе того же, и в двойном размере.

Джо покачал головой и напялил сенсорный шлем. Пахло в шлеме лежалым жлупом. А звучал он как металлолом, который сплющивают под гидравлическим прессом. Зато вид давал просто роскошный.

Пандусы дугами уходили к строениям, что распускались точно цветки. Тонкие шпили извергались на их кончиках металлическими фонтанами, а хрупкие наблюдательные купола поддерживались изящными пилонами.

– Ты мог бы по крайней мере оттуда вылезти и посмотреть, не причинил ли ты нам серьезного ущерба.

– Ax, – спохватился Джо. – Да-да. Конечно.

Добравшись до шлюза, он уже собрался было его открыть, как вдруг заметил, что сигнальная лампочка все еще горит.

– Послушайте, – крикнул он в интерком. – Там нет воздуха.

– Я думал, ты сам об этом позаботишься, – отозвался голос. – Сейчас, – лампочка погасла.

– Спасибо, – поблагодарил Джо и отпустил запор. – А вы вообще-то кто?

Снаружи шлюза по одному из пандусов спускался лысеющий мужчина в белом халате.

– Щенок, ты только что чуть на Геодезическую исследовательскую станцию не налетел, – на самом деле голос оказался совсем не так грозен. – Пока эта атмосфера не разлетелась, тебе лучше в силовое поле войти. О чем ты, хлесть-хлобысть, себе думал?

– Я как раз заканчивал стазисный прыжок по дороге на Тантамаунт. Довольно симплексно с моей стороны, не правда ли? – Джо направился обратно вверх по пандусу вместе с мужчиной, который в ответ на его реплику пожал плечами.

– Таких приговоров я не выношу, – сказал затем мужчина. – А теперь скажи мне свою специальность.

– Сомневаюсь, что она у меня есть.

Мужчина нахмурился.

– Не думаю, что нам прямо сейчас синтезатор требуется. Они обычно предельно долгоживущие.

– Я знаю почти все, что можно знать, о взращивании и хранении миназина, – сказал Джо.

Мужчина улыбнулся.

– Боюсь, от этого мало толку. Мы дошли только до тома сто шестьдесят седьмого: «Бба до Ббааб».

– Его обычно жлупом называют, – добавил Джо.

Мужчина по-доброму ему улыбнулся.

– «Ж» еще очень далеко. Но если ты проживешь еще лет пятьсот-шестьсот, мы примем твое заявление.

– Спасибо, – поблагодарил Джо. – Но тогда я уже наверняка об этом забуду.

– Очень хорошо, – сказал мужчина, поворачиваясь к нему. – До свидания.

– Эй, а как насчет ущерба моему кораблю? Вы не собираетесь его проверить? Кстати говоря, вам тут быть не полагалось. Я получил допуск на этот маршрут.

– Вот что, молодой человек, – произнес джентльмен. – Во-первых, у нас есть приоритет. Во-вторых, если вам не нужна работа, вы злоупотребляете нашим гостеприимством, бессовестно тратя наш воздух. В-третьих, здесь проводится предварительная работа к статье «биология человека», и если вы еще хоть чуть-чуть меня достанете, я спишу вас в качестве пробного экземпляра и дам моим лаборантам разрезать вас на кусочки. Будьте уверены, именно так я и поступлю.

– А как же мое сообщение? – поинтересовался Джо. – Я должен доставить на Имперскую звезду сообщение, связанное с Ллл. Это очень важно. Вот почему, кстати говоря, я сюда и воткнулся.

На лице мужчины застыла враждебность.

– В конечном итоге, – ровным голосом проговорил он, – мы завершим наш проект, и тогда знания будет столько, что Ллл станут экономически невыгодны, ибо строительство прекрасно будет проходить и без них. Если вы хотите блага Ллл, я немедленно прикажу настругать вас на ломтики. Мой отец сейчас как раз работает над аденоидами. Массу работы предстоит проделать над бицепсами. Мы только-только приступили к вульве и гипофизу, а двенадцатиперстная кишка остается полной загадкой. Если вам так нужно передать ваше сообщение, передайте его здесь.

– Но я даже не знаю, в чем оно заключается! – воскликнул Джо, пятясь к краю силового поля. – Пожалуй, я лучше пойду.

– Как раз для таких проблем, как ваша, у нас есть компьютер, – сказал мужчина. – Но только ни одного глотка нашего воздуха вы больше не получите, – добавил он, бросаясь на Джо.

Увидев его бросок, Джо убрался в сторонку.

Силовое поле было проницаемо, и он нырнул наружу. Подскочив к шлюзу корабля, он захлопнул его за собой. Буквально секунду спустя вспыхнула сигнальная лампочка.

Джо переключил систему на задний ход и взмолился, чтобы автопилот по-прежнему мог сообщаться с потоками и перейти на более глубокий уровень стазиса. Слегка судорожно, но все же автопилоту это удалось. Геодезическая исследовательская станция пропала с обзорных пластин сенсорного шлема, который Джо оставил на приборном щитке.

* * *

Джо легко состыковался с Комом на орбите Тантамаунта. Это была планета застывшего метана с такой вулканической активностью, что корка ее поверхности постоянно рвалась и ломалась.

Тантамаунт в одиночестве вращался вокруг белого карлика, так что со стороны они напоминали два глаза: один разукрашенный драгоценностями и сверкающий, другой серебристо-серый, шпионящий в ночи.

– Ком, я хочу домой. Обратно на Рис. Плевать на все это дело.

– Это еще почему? – пришел из интеркома недовольный голос компьютера. Джо развалился в кресле, мрачно разглядывая свою окарину.

– Мультиплексная Вселенная меня не привлекает. Она мне не по вкусу. Жлупня, и больше ничего. Хочу убраться от нее куда подальше. Я теперь комплексный, и это очень плохо, это ошибка. Если я когда-нибудь вернусь на Рис, я изо всех сил постараюсь быть симплексным. Правда.

– Да что тебя заело?

– Просто мне люди не нравятся. Вот так все просто. Ты когда-нибудь о Геодезической исследовательской станции слышал?

– Конечно. Ты на них налетел?

– Ага.

– Вот неудача. Что ж, в этой мультиплексной Вселенной есть несколько вещей, с которыми приходится иметь дело. И одна из этих вещей – симплексность.

– Симплексность? – переспросил Джо. – Ты о чем?

– И тебе следует быть благодарным, что ты уже приобрел столько мультиплексности. Иначе живым тебе оттуда не выбраться. Я слышал рассказы о других симплексных существах, которые с ними столкнулись. И как в воду канули.

– Так они симплексные?

– Да, черт побери. Ты что, сам не понял?

– Но они там кучу информации накапливают. И место, где они живут – оно такое красивое. Идиотам такого не построить.

– Во-первых, почти всю Геодезическую исследовательскую станцию построили Ллл. А во-вторых, как я уже не раз тебе говорил, интеллект и плексность совсем не обязательно идут рука об руку.

– Откуда мне было знать?

– Полагаю, не вредно очертить симптомы. Задали тебе там хоть один вопрос?

– Нет.

– Это первый признак, хотя и не решающий. Судили они о тебе верно, насколько ты мог понять из их высказываний?

– Нет. Они подумали, я работу ищу.

– А это подразумевает, что они должны были задать вопросы. Мультиплексное сознание всегда задает вопросы, если это необходимо.

– Я помню, – сказал Джо, откладывая окарину. – Когда Чарона пыталась меня просветить, она спросила, что самое важное на свете. Не сомневаюсь, если бы я их об этом спросил, они бы ответили, что самое важное – их проклятый словарь, или энциклопедия, или что там у них еще.

– Очень хорошо. Всякий, кто дает несообразный ответ на этот вопрос, является симплексом.

– Я ответил, что жлуп, – припомнил Джо.

– Они развернули процесс каталогизации всего знания во Вселенной.

– Это как пить дать важнее жлупа, – заметил Джо.

– С комплексной точки зрения, возможно. А с мультиплексной точки зрения, это примерно одно и то же. Кстати говоря, они взялись за чертовски трудную задачу. Когда я в последний раз про них слышал, они уже добрались до «Б», но уверен, что у них нет ничего про «Аааааааааааааавдкс».

– Про... что ты сейчас сказал?

– Это название довольно запутанного набора детерминистских моральных оценок, сделанных посредством релятивистского взгляда на динамический момент. Несколько лет назад я его изучал.

– Лично мне термин незнаком.

– Так я сам его и ввел. Но то, что он означает, весьма реально и вполне стоит научной статьи. Не думаю, что они смогли бы его хотя бы осмыслить. Но отныне я буду ссылаться на него как на «Аааааааааааааавдкс», и теперь мы двое знаем это слово, так что оно законно.

– Кажется, суть я ухватил.

– А кроме того, каталогизация всего знания, даже всего доступного знания, хотя и достойна восхищения, все-таки... гм, иначе как симплексна, и не скажешь.

– Почему?

– Можно выучиться всему, что требуется знать; или можно выучиться тому, что хочешь знать. Однако потребность выучиться всему, что хочешь знать, а именно этим занимается Геодезическая исследовательская станция, рассыпается даже чисто семантически. А что такое с твоим кораблем?

– Опять Геодезическая исследовательская станция. Мы столкнулись.

– Не нравится мне, как он выглядит.

– Стартовал я довольно дергано.

– Нет, он мне совсем не нравится. Особенно если учесть, как далеко нам предстоит отправиться. Почему бы тебе не перебраться сюда и не путешествовать вместе со мной? Эта органиформа просто замечательная, и, по-моему, я мало-мальски держу свои взлеты и посадки под контролем.

– Если ты обещаешь не сломать мне хребет, когда мы приземлимся.

– Обещаю, – заверил Ком. – Сейчас я раскроюсь. Развернись влево, а потом можешь оставить свой драндулет там, где он сейчас стоит.

Они вступили в контакт.

– Послушай, Джо, – сказал Ком, когда гибкая трубка присоединилась к его воздушному шлюзу, – если ты правда хочешь, ты еще можешь вернуться. Но скоро наступит момент, после которого вернуться будет куда сложнее, чем двигаться дальше.

Ты получил массу весьма специфических знаний. Ведь не только мы с Сан-Севериной старались тебя обучить. Ты еще на Рисе учился.

Джо вошел в трубку.

– Я все еще хочу домой. – Он замедлил шаг, двигаясь к аппаратной. – Порой, Ком, даже если ты симплекс, ты спрашиваешь себя: кто я такой? Ладно, раз ты говоришь, что Геодезическая исследовательская станция симплексна, мне от этого гораздо легче. Но я по-прежнему самый обычный парень, которому хотелось бы вернуться на жлуповое поле и, если повезет, разогнать пару-другую диких кепардов. Вот кто я такой. Вот что я знаю.

– Если ты вернешься, ты выяснишь, что окружающие очень похожи на тех, кого ты обнаружил на Геодезической станции. Ты покинул свой дом, Джо, потому что не был там счастлив. Помнишь, почему?

Джо уже добрался до аппаратной, но остановился у входа, обеими ладонями упираясь в косяки.

– Жлуп, да конечно. Жлуп даю, помню. Потому что я подумал, что я другой. А тут подвернулось сообщение, и я подумал, что это доказательство того, что я особенный. Иначе бы мне его не дали. Понимаешь, Ком, – он подался чуть вперед, – если б я действительно знал, что я какой-то особенный – то есть, если б я был уверен, – тогда бы меня так не расстраивала всякая ерунда вроде исследовательской станции! Но почти все время я чувствую себя потерянным, несчастным и самым обычным. Хуже жлупа.

– Ты – это ты, Джо. Ты – это ты и все, что в тебя вошло.

Начиная с того, как ты часами сидишь и наблюдаешь за Дьяком, когда хочешь поразмыслить, и кончая тем, как ты откликаешься на десятую долю секунды быстрее в ответ на что-то синее, чем на что-то красное. Ты – это все, о чем ты когда-либо думал, на что надеялся, а также все, что ты ненавидел. И все, чему ты выучился. Ты очень многому выучился, Джо.

– Но если б я только знал, что это мое, Ком. Вот в чем я хочу быть уверен: что сообщение действительно важное и что только я смогу его доставить. Если б я действительно знал, что все полученное образование сделало меня... каким-то до жлупа особенным, тогда я с легкой душой пошел бы дальше. Жлуп, да я бы просто счастлив был это проделать.

– Пойми, Джо, ты – это ты. И в этом ровно столько важности, сколько ты сам пожелаешь этому придать.

– Возможно, это самое важное на свете. Знаешь, Ком, если есть ответ на этот жлупатый вопрос, то самое важное – это знать, что ты – это ты и никто другой.

Как только Джо вошел в аппаратную, из динамиков коммуникационного блока послышался шелест. Пока Джо оглядывался вокруг, шелест усилился.

– Что это, Ком?

– Точно не знаю.

Дверь закрылась, трубка отскочила, и разбитый корабль потянуло прочь. Джо наблюдал за ним через стеклянную стену, покрытую смутно искажающей обзор органиформой.

Теперь из динамика доносился смех.

Дьяк одной лапой почесал за ухом.

– Оно вон оттуда идет, – сказал Ком. – И чертовски быстро.

Смех стал громче, достиг уровня истерики, наполнил собой высокий отсек. Что-то пронеслось мимо стеклянной стены Кома, затем развернулось и, подлетев вплотную, зависло в двадцати футах.

Смех прекратился, и вместо него слышалось изнуренное дыхание.

Зависшая снаружи штуковина выглядела как большой кусок скалы с отполированной передней гранью. Когда они слегка сместились в сиянии Тантамаунта, под поверхностью проглянул белый свет. Тут Джо понял, что отполированная плита прозрачна.

За ней вперед подавалась чья-то фигура – руки ее были подняты над головой, ноги широко расставлены. Даже отсюда Джо было хорошо видно, как грудь фигуры вздымается в такт со вдохами и выдохами, которые штормом прорывались в аппаратную.

– Жлуп, Ком, да убавь же ты громкость!

– Ах, извини. – Пыхтение перестало быть чем-то у Джо в голове и осело до разумного звука в солидном числе футов от него. – Ты с ним поговоришь или я?

– Давай ты.

– Кто ты? – спросил Ком.

– Ни Тай Ли. А ты, черт возьми, кто такой интересный?

– Я Ком. Я слышал о тебе, Ни Тай Ли.

– А я о тебе, Ком, никогда не слышал. Но, похоже, следовало. Почему ты такой интересный?

– Кто он такой? – прошептал Джо.

– Тес, – прошипел Ком. – Потом расскажу. Так что ты, Ни Тай Ли, здесь делал?

– Я бежал вон к тому солнцу, смотрел на него, думал, какое оно красивое и смеялся, потому что оно было такое красивое, и смеялся, потому что оно должно было меня уничтожить и все равно остаться красивым, и я писал стихи о том, какое красивое это солнце и какая красивая планета, что возле него кружит; и все это я делал, пока не увидел что-то более интересное, а интересным мне показалась выяснить, кто ты такой.

– Тогда зайди на борт и еще кое-что выяснишь.

– Я уже знаю, что ты квазивездесущий общелингвистический мультиплекс с Ллл-базированным сознанием, – ответил Ни Тай Ли. – Есть что-то еще, что мне следует выяснить, прежде чем я поплыву в огонь?

– У меня на борту парень твоего возраста, о котором ты совсем ничего не знаешь.

– Тогда я иду. Давай твою трубку. – И он пустился вперед.

– Откуда он знает, что ты Ллл? – спросил Джо, когда кусок скалы приблизился.

– Не знаю, – сказал Ком. – Некоторые люди могут прямо так сказать. Они намного лучше, чем те, которые битый час с тобой сидят, прежде чем удосужатся спросить. Только ручаюсь, что он не знает, какой я именно Ллл.

Трубка соединилась с судном Ни. Секунду спустя дверца раскрылась, и Ни Тай Ли неторопливо вошел. Затем он, держа большие пальцы в карманах брюк, огляделся.

На Джо по-прежнему был черный плащ, который ему в Крысиной Дыре купила Сан-Северина. Ни Тай Ли, однако, выглядел как настоящий челночник. Он был босиком, без рубашки и в выцветших рабочих брюках с одним насквозь протертым коленом. Слишком длинные светлые волосы с серебряным отливом в беспорядке падали ему на уши и лоб; на лице с высокими скулами горели раскосые восточные глаза аспидно-черного цвета.

Эти глаза сосредоточились на Джо, и Ни Тай Ли улыбнулся.

– Привет, – сказал он и шагнул вперед.

Он протянул руку, и Джо с трудом заставил себя ее пожать.

На пальцах правой руки гостя были когти.

Ни склонил голову набок.

– Хочу написать стихи о выражениях, которые только что пробежали по твоему лицу. Ты с Риса, ты привык работать на жлуповых полях, греться у костров в Новый Цикл и убивать кепардов, когда они прорываются за ограду. – Не открывая рта, он испустил одновременно и грустное, и довольное хмыканье:

– Эй, Ком, теперь я все про него знаю, а потому иду дальше. – Он повернулся к дверце.

– Ты был на Рисе? – спросил Джо. – Ты правда был на Рисе?

Ни развернулся обратно.

– Да, был. Три года назад. Добрался туда на попутке как челночник, и довольно долго проработал на седьмом поле. Там я вот это и приобрел, – он показал когти.

Горло Джо запульсировало болью, которой он не испытывал с тех пор, как играл для Ллл:

– Я работал на седьмом поле как раз перед Новым Циклом.

– А смотритель Джеймс не вбил малость ума в своего придурочного сыночка? Я очень со многими лажу, но с этим упрямым бараном четырежды в драку ввязывался. Один раз чуть его не убил.

– Я... я его убил, – прошептал Джо.

– Ух ты, – сказал Ни и подмигнул. – Славно. Хотя не сказал бы, что удивлен. – Вид у него тем не менее был потрясенный.

– Ты правда там был? – спросил Джо. – Ведь ты не просто читаешь у меня в голове?

– Я там был. Собственной персоной. Три с половиной недели.

– Не очень долго, – заметил Джо.

– Я и не сказал, что долго.

– Но ты правда там был, – повторил Джо.

– Эта Вселенная, приятель, довольно тесна. Очень скверно, что твоя культура такая симплексная, иначе о тебе стоило бы побольше узнать, и я бы здесь задержался. А так... – он снова повернулся к выходу.

– Погоди! – крикнул Джо. – Я хочу... мне очень нужно с тобой поговорить.

– В самом деле?

Джо кивнул.

Ни Тай снова сунул руки в карманы.

– Давно уже я никому не требовался. Это должно быть достаточно интересно, чтобы написать об этом стихи. – Он вразвалку прошел к пульту управления и сел на стол. – Тогда я тут немного поболтаюсь. О чем тебе нужно поговорить?

Джо молчал, а мозг его лихорадочно работал.

– Ж-жлуп... скажи, из чего твой звездолет сделан? – наконец спросил он.

Ни Тай посмотрел в потолок.

– Эй, Ком, – крикнул он. – Этот парень надо мной издевается? На самом-то деле ему совсем не нужно знать, из чего сделан мой корабль, так? Если он надо мной издевается, я лучше пойду.

Люди без конца надо мной издеваются, я все про это знаю, и это меня совсем не интересует.

– Ему просто надо разогреться перед важными вещами, – сказал Ком. – А тебе следует иметь терпение.

Ни Тай снова взглянул на Джо.

– А знаешь, он прав. Из моих стихов вечно выпадают слова и строфы, потому что я слишком быстро пишу. Тогда их никто не понимает. С другой стороны, я не слишком много знаю про то, как быть терпеливым. В конце концов, это должно быть очень интересно. Это твоя окарина?

Джо кивнул.

– Я на одной из таких штуковин играл, – Ни Тай поднес ее к губам и сыграл бодрую, яркую мелодию, которая в конце неожиданно замедлилась.

Комок в горле у Джо заметно уплотнился. Мотив оказался первой песенкой, которую он выучил на этом инструменте.

– Только эту мелодию я и знаю. Надо было подольше этим позаниматься. На, поиграй. Может, это тебя разогреет.

Джо только головой покачал.

Ни Тай пожал плечами, покрутил окарину в руках, затем спросил:

– Так больно?

– Да, – после паузы отозвался Джо.

– Ничем не могу помочь, – сказал Ни Тай. – Я и так только что массу вещей проделал.

– Можно мне вмешаться? – спросил Ком.

Ни снова пожал плечами:

– Конечно.

Джо кивнул.

– В процессе чтения, Джо, ты выяснишь, что некоторые авторы, похоже, открыли все, что ты открыл, проделали все, что ты проделал. Есть такой древний научный фантаст по имени Теодор Старджон, который расстраивает меня всякий раз, как я его читаю. Похоже, он видел каждый отблеск света на окне, каждую тень листа на сетчатой двери, которые когда-либо видел я; он занимался всем, чем я когда-либо занимался – от игры на гитаре до двухнедельного спуска на лодке по Арканзас-Пасс, что в штате Техас. И он предположительно писал художественную литературу, и было это четыре тысячи лет назад. Дальше ты выяснишь, что масса других людей находит то же самое в том же самом писателе – людей, которые не делали ничего из того, что ты делал, и не видели ничего из того, что ты видел. Это редкий тип писателя. Но Ни Тай Ли именно такого типа. Я читал многие твои стихи, Ни Тай. Моя оценка, если бы потребовалось ее дать, только усилила бы мое изумление.

– Ага, – отозвался Ни Тай. – Спасибо. – И он нацепил на лицо ухмылку слишком широкую, чтобы ее спрятать – даже хотя он смотрел на свои колени. – Большинство самых лучших я потерял. Или не записал. Хотел бы я показать тебе некоторые из них. Они, правда, замечательные.

– Мне бы тоже этого хотелось, – сказал Ком.

– Эй, приятель, – Ни Тай поднял глаза на Джо. – Ведь я тебе нужен. Но я даже не могу вспомнить, про что ты спросил.

– Про твой корабль, – напомнил Джо.

– Я просто выдолбил кусок непористого метеора и привинтил сзади мотор «кейзон», да еще установил управление на огневую проницаемость.

– Да-да! – воскликнул Ком. – Именно так это и было проделано! Привинтил «кейзон» с левовинтовым храповиком. Отвертку в обратную сторону крутишь, верно? Это было годы тому назад, но кораблик вышел такой красивый!

– Про отвертку ты прав, – сказал Ни Тай. – Только я плоскогубцы использовал.

– Это не важно. Главное, что ты действительно это сделал. Я же тебе, Джо, сказал – с некоторыми писателями просто кошмар какой-то.

– Впрочем, есть одна проблема, – сказал Ни Тай. – Я никогда ничем не занимался достаточно долго, чтобы действительно это узнать. Занимался ровно столько, чтобы определить это в строчке или предложении, а затем переходил на что-то другое. Боюсь, порой я только думаю. И пишу, чтобы заменить все те вещи, которых реально сделать не могу.

Тут я ощутил легкую боль. То же самое я сказал Норну за час до того, как мы разбились на Рисе, когда мы обсуждали мою последнюю книгу. Помните? Я – Самоцвет.

– Но ты всего лишь мой ровесник, – наконец сказал Джо. – Как же ты смог так рано все это сделать и обо всем этом написать?

– Ну, я... то есть, я хочу сказать... пожалуй, я даже и не знаю. Я просто делаю. Наверное, очень многого я никогда не сделаю, потому что слишком занят писаниной.

– Еще одно вмешательство, – сказал Ком. – Ничего, если я кое-что ему расскажу?

Ни Тай пожал плечами.

– Это как с Оскаром и Альфредом, – сказал Ком.

Ни Тай, похоже, испытал сильное облегчение.

– Или как с Полем В, и Артюром Р., – добавил он.

– Как с Жаном К, и Раймоном Р., – в тон ему сказал Ком.

– Или с Вилли и Колетт.

– Это рекуррентный литературный образчик, – объяснил Ком. – Писатель постарше, писатель помоложе, зачастую почти ребенок – и какая-то трагедия. В результате нечто чудесное даруется миру. Это случается каждые двадцать пять или пятьдесят лет со времен романтизма.

– А кто был писателем постарше? – спросил Джо.

Ни Тай опустил глаза:

– Мюэльс Эрэйнилид.

– Никогда о таком не слышал, – сказал Джо.

Ни Тай вздрогнул:

– Да ну. Мне казалось, эту скверную историю все на свете знают.

– Я бы хотел с ним познакомиться, – сказал Джо.

– Сомневаюсь, что это тебе удастся, – вмешался Ком. – А то, что случилось, было очень, очень трагично.

– Эрэйнилид был Ллл, – Ни Тай перевел дыхание и начал рассказывать. – Мы вместе совершили длинное путешествие, и...

– Ты совершил длинное путешествие с Ллл?

– Ну, на самом деле он был только отчасти... – тут он замялся. – Нет, ничего не могу поделать, – сказал он. – Это из-за того, что я натворил. Клянусь, ничего не могу поделать.

– Значит, ты знаешь про скорбь Ллл, – сказал Джо.

Ни Тай кивнул.

– Еще как. Понимаешь, я его продал. Я был в отчаянии, я нуждался в деньгах, и он велел мне действовать.

– Ты его продал? Но почему...

– Экономика.

– Жлуп.

– И на эти деньги я купил не такого дорогого Ллл, чтобы заново отстроить мир, который мы разрушили; так что я знаю и про скорбь Ллл, и про скорбь владельца Ллл – пусть даже это был совсем маленький мир, и много времени он не занял. Несколько дней назад я объяснял это Сан-Северине, и она очень расстроилась – она тоже купила и продала Ллл, и использовала их для воссоздания...

– Ты знаешь Сан-Северину?

– Да. Она давала мне уроки интерлинга, когда я был челночником...

– Нет! – воскликнул Джо.

Склонив голову, Ни Тай прошептал:

– Клянусь, я ничего не могу поделать! Клянусь!

– Не-ет! – Отвернувшись к стене, Джо прижал ладони к ушам, сел на корточки и закачался.

– Ком! – крикнул Ни Тай. – Ты сказал, он во мне нуждается?

– Да, и ты прекрасно его нужду удовлетворяешь.

Джо резко развернулся:

– Вон отсюда!

Ни Тай, похоже, испугался и слез со стола.

– Это моя жизнь, не твоя! Моя, жлуп! – Джо схватил когтистую руку Ни. – Моя. Я от нее отказался – но это не значит, что ты можешь ее получить.

Ни сделал быстрый вдох.

– Это уже неинтересно, – торопливо проговорил он, отодвигаясь от стола. – Через это я уже много раз проходил.

– А я нет! – выкрикнул Джо. Он чувствовал себя так, будто что-то у него внутри изнасиловали и унизили. – Ты не смеешь воровать мою жизнь!

Внезапно Ни оттолкнул его. Джо упал на пол, и поэт встал над ним, тоже трясясь от возбуждения.

– Какого жлупа ты решил, что она твоя? Может, это ты у меня ее украл. Почему я никогда ничего не могу закончить?

Почему всякий раз, как я получаю работу, влюбляюсь, завожу ребенка, меня вдруг срывает прочь и бросает в очередную кучу дерьма, откуда мне снова надо начинать ту же самую мышиную возню? Не ты ли это со мной проделываешь? Не ты ли отрываешь меня от того, что мое, забираешь себе тысячи роскошных жизней, которые я начал? – Внезапно он закрыл глаза и прижал правую руку к левому плечу. Затем, запрокинув голову, зашипел в потолок:

– Боже, я уже столько раз это говорил! И будь оно все проклято, мне это надоело! Надоело! – Ни Тай провел когтями по плечу, и пять ручейков крови заструились ему на грудь. А в голове у Джо на одно краткое мгновение вспыхнула сцена, когда он убежал от смеха Лилли и, стоя с плотно закрытыми глазами и запрокинутой головой, скреб когтями по плечу. Яростно заморгав, он вытряс воспоминание из головы. Плечо Ни Тая под дорожками свежих шрамов опоясывала целая сеть старых рубцов.

– Вечно возвращаться, вечно идти назад, всегда одно и то же – снова и снова! – воскликнул Ни Тай.

И он заковылял к двери.

– Погоди!

Джо перекатился на живот и пополз за ним на четвереньках.

– Что ты задумал? – Он бросился на Ни Тая и рукой перекрыл ему путь наружу.

Ни Тай положил когтистую руку на предплечье Джо. Тот покачал головой – Билли Джеймс перекрыл ему путь от канала, и он именно так положил свои когти на руку мальчика. Именно так все и началось.

– Я думаю попасть на свой корабль, – ровным голосом произнес Ни Тай. – Я думаю повернуть к этому солнцу и дать полный газ. Однажды я сделал это, смеясь. На сей раз я, наверное, буду плакать. И так будет куда интересней.

– Но почему?

– Потому что однажды... – тут лицо Ни Тая исказилось от напряжения, – однажды кому-то еще придется нырять к серебряному солнцу – сначала смеясь, потом плача, – и тогда они уже об этом прочтут, и вспомнят, и внезапно они узнают, понимаешь? Они узнают, что они не единственные...

– Но никто никогда не прочтет того, что ты должен сказать про...

Ни Тай отбросил его руку и побежал по трубке. По дороге он чуть не сшиб Дьяка, который шагал ему навстречу со стопкой бумаги в зубах.

Трубка отскочила, и органиформа сомкнулась, когда дверца в аппаратную захлопнулась. Джо увидел, как Ни Тай склонился над пультом управления; затем он выпрямился, прижимая лицо и ладони к смотровому окну, пока автопилот вел пустотелый метеор в сияние солнца. Джо, щурясь, наблюдал, пока глаза не заныли. Рыдания доносились из интеркома еще добрую минуту после того, как корабль скрылся из вида.

Джо вытер лоб и отвернулся от стены.

Дьяк сидел на стопке бумаги, пожевывая обтрепанный уголок.

– Что это?

– Стихи Ни Тая, – сказал Ком. – Последний сборник, над которым он работал.

– Дьяк, ты что, из его корабля их стащил? – гневно спросил Джо.

– С такими, как Ни, иначе не бывает. Единственный способ – это забрать у них работу, прежде чем они ее уничтожат. Именно так мы и получали то, что он делал. Все это уже случалось раньше, – устало промолвил Ком.

– Но Дьяк-то этого не знал, – заметил Джо. – Ты ведь просто украл, верно? – Он пытался говорить с укоризной.

– Ты недооцениваешь дьяволова котенка, – сказал Ком. – У него вовсе не симплексный разум.

Джо нагнулся и принялся вытягивать листки из-под Дьяка.

В конце концов тот, пару раз хлопнув Джо по рукам, откатился в сторонку. Тогда Джо отнес стихи к пульту управления и забрался под стол.