Текст книги "Ведьмино отродье"

Глава третья
УДАР

Солнце поднялось уже довольно высоко. По небу плыли редкие куцые облака. С реки доносились негромкие всплески – это кормились утки, им скоро лететь на юг.

А на болоте было тихо. Рыжий лежал на кочке и не шевелился. Да и куда ему теперь было спешить? Теперь ему только и осталось лежать. И так он пролежит здесь весь день, сердито подумал Рыжий. Потом наступит ночь, его сородичи сойдутся под общинным дубом и пропоют Песнь Изгнания. Тогда уже вся округа узнает, что в Лесу появился нерык. Такое известие их очень обрадует. О, еще бы! Нерык – это славная жертва. Один нерык, если его правильно возжертвовать, может принести столько охотничьей удачи, что ее запросто хватит до самой зимы на такой поселок как их Выселки, а то даже и на больший. Так что как только Корноухие, ближайшее к ним племя, услышат о нерыке, то они сразу, прямо в эту же ночь, поспешно соберутся и выйдут на тропу. А им навстречу выйдут Красноглазые. А с севера придут Седые. Вот сколько будет всех! И все они будут хотеть заполучить нерыка – славную добычу. А он, добыча, будешь драться до последнего! Там, в Выселках, гневно подумал Рыжий, его разум словно помутился и лапы сами понесли. Но здесь он уже ни на шаг не отступит. Он им не свинопас, не узколобый. Враг нагло лгал! Лгал и Вожак! Мать говорила: «Твой отец был сильным, смелым воином!» Вот как оно было на самом деле…

Р-ра! Довольно скулить! Сам во всем виноват. Рыжий встал, зло зевнул, отвернулся…

И замер. Он увидел след! Совсем рядом! Да как только, гневно подумал Рыжий, он его сразу не заметил! А вон еще один. И еще. И еще. А какой странный след – шаги неправильные, рваные. И передние ступни слишком узкие, и лапы тоже тощие. И вообще, владелец этих лап шел по болоту медленно, с трудом, едва ли не по самое брюхо проваливаясь в грязь. Но это было только видно, а чуять ничего не чуялось. Зато видно было очень хорошо, и Рыжий легко шел по следу. А после он даже увидел клок шерсти на ветке. Клок был белый. Рыжий принюхался к нему, но опять ничего не унюхал. Да только теперь, подумал он и усмехнулся, и так было понятно, чья это шерсть – того рябого узколобого! И Рыжий чуть не взвыл от радости, но вовремя сдержался и прибавил шагу. Сейчас, он думал, он его догонит, рябой проходил здесь недавно, а с такой походкой ему далеко не уйти – и за все с ним сполна разочтется: и за свой позор, и за нерыка, и даже за сохатого – за все! Р-ра-ра! Вперед!

Легко перепрыгивая с кочки на кочку, Рыжий быстро обогнул трясину, свернул на север, пробежал еще немного… И заскулил, и забегал на месте. Еще бы! Следа не было. То есть как только след вышел из болота, он сразу исчез. Теперь Рыжий растерянно смотрел по сторонам и даже по привычке тыкал носом в землю, но ничего не видел и не чуял! Ну, разве что впереди, как ему показалось, травинка примята. А дальше еще одна, дальше еще. А запаха, конечно, не было. Но ничего, гневно подумал Рыжий, и не таких ловили, взбежал на ближайший пригорок и торопливо осмотрелся. Прямо за лугом начинался густой ольховник, слева от него было еще одно болото, а справа пруд, за которым начинались угодья Корноухих. Южак туда не сунется, уверенно подумал Рыжий, потому что там место слишком открытое, он лучше переждет до темноты в ольховнике… Но он явно спешит! А куда? Да конечно к реке! Река, так говорят, выводит прямо на Равнину, вот он по ней, вдоль берега, и попытается уйти. Тогда скорее, напрямик! И Рыжий побежал к реке.

Добежав до реки, Рыжий упал в прибрежную траву, прополз немного, замер и осмотрелся. Никого вокруг видно не было. Тогда он прислушался… и ничего не услышал. Что ж, значит, нужно ждать. Вот только бы ему успеть до вечера, чтобы как только они соберутся под дубом, но еще не заведут Песнь Изгнания, придти, всему в чужой крови и, ничего не объясняя, сесть там, где обычно садится Вожак! Или хотя бы рядом. Но все равно уже никто из них не заикнется, что он полукровка. И будет ночь, взойдет Луна, и он, единственный из всех…

Но тут Рыжий услышал шаги. Они были еще очень далеко, они только чуть слышно хлюпали. И еще был слышен голос, который что-то напевал. Рыжий лежал, не шевелясь. Шаги медленно, но все же приближались. Потом они совсем остановились. Рыжий еще немного подождал, а после очень осторожно поднял голову… И увидел, что это и в самом деле тот самый южак. Значит, догонщики его не взяли, не учуяли – как и он сам его вначале не учуял, а потом даже след не унюхал!

Но и южак тоже хорош, тут же подумал Рыжий со злорадством, он же теперь был так близко, что Рыжий явственно слышал, как он с шумом втягивал воздух и все же не чуял опасности. Значит, старики были правы, когда говорили, что узкий лоб – это не зря, что южаки глупы, самонадеянны…

Ого, а это еще что, тут же подумал Рыжий, когда увидел, что южак вдруг резко выпрямился и встал на задние лапы. Но это было только самое начало! А дальше было вот что: свои передние лапы южак ловко сунул в кусты, порылся ими там, потом крепко во что-то вцепился – и выволок из-под ветвей толстенное, остроконечное с обеих сторон бревно, сел в него… Точнее, сел в просторное, широкое дупло, кем-то старательно выгрызенное в верхней части бревна, взял в передние лапы длинный еловый шест, оттолкнулся им от берега… и поплыл по реке! Рыжий, забыв об осторожности, встал во весь рост, но враг не замечал его – он плыл. Невероятно! Много чего болтали старики об узколобых, но чтобы вот так, играючи, они могли управлять рекой – об этом не было и речи!.. Но, тут же спохватился Рыжий, хватит рассуждать, скорей! И он бросился вдоль берега – к обрыву, к ивам, только бы успеть!..

Успел! Взобрался по склоненному над водой стволу, скользнул в листву, устроился среди ветвей и затаился. Под ним, едва шурша на перекате, текла река.

А вот и враг. Он плыл, сидя в дупле, и опять что-то напевал. Он подплывал все ближе и ближе. И, наконец…

– Р-ра! – радостно выдохнул Рыжий и прыгнул вниз, на южака. – Р-ра! Р-ра! – и стал его душить. Колючая веревка на горле врага теперь уже не мешала ему, Рыжий вцепился чуть ниже…

И вдруг – удар ему! Лапой под дых! Рыжий взвыл, подскочил… И получил еще один удар! И еще! Солнце распухло, лопнуло в его глазах, Рыжий упал и потерял сознание.

…Когда он наконец очнулся, уже вечерело. По небу быстро плыли темные грозовые облака. Южак сидел на заднем конце бревна, держал в передних лапах шест и с любопытством поглядывал на Рыжего. Рыжий зажмурился. Р-ра, со стыдом подумал он, проваляться целый день! И где? Под пастью у врага! Да если бы южак только захотел, он бы давно разодрал его в мелкие клочья и в реку побросал, рыбам скормил…

– Эй! – негромко окликнул южак. – Рыжий! Ты жив?

Рыжий смущенно засопел, открыл глаза. Южак, склонив голову набок, беззлобно наблюдал за ним. Потом сказал:

– Не обижайся, но иначе никак не получалось. Они убили бы тебя, вот мне и пришлось тебя забрать. А здесь, у нас, тебя уже никто не тронет.

Как?! Рыжий подскочил…

Да, точно, Леса не было. Зато река стала намного шире, по ее низким берегам там-сям виднелись заросли рогоза, а дальше, насколько хватало глаз, расстилалась Равнина, то есть голое лысое поле. То есть пустая, гиблая земля! Рыжий, забыв об осторожности, резко ступил на край бревна, бревно качнулось, зачерпнуло краем воду…

– Ты что?! – вскричал южак. – Полегче! Ар-р!

Рыжий поспешно сел и ощетинился. Потом, немного погодя, спросил:

– А… долго мы уже плывем?

– Достаточно, – сказал южак. – А что?

– Так, ничего.

И Рыжий медленно присел, а после лег на дно бревна и вновь зажмурился. Достаточно, гневно подумал он, но сколько? Если судить по брюху, то он уже дня два, никак не меньше, ничего не ел… и провалялся падалью под узколобой пастью, а та его не тронула. Невероятно! Потому что как по лесным, так и по равнинным законам, всегда должно быть так: пойманного в Лесу южака немедленно убивают, но также и рык, попавший на Равнину, тоже прекрасно знает, что здесь ему ни от кого не будет пощады. Потому что рыки и южаки – это заклятые враги. Навеки. А ведь когда-то они были одним Лесным Народом! Это потом уже, спасаясь от суровых зим, трусливые предки узколобых бежали на Равнину и поселились там среди сурков и полевых мышей, и стали строить себе гнезда, как птицы, стали пасти свинов, ходить на задних лапах…

Ну, это нет, тут же подумал Рыжий, про лапы это зря, такого просто не может быть! То есть можно, конечно, иногда вставать на задние лапы, когда тянешься к чему-нибудь, подвешенному слишком высоко. Или можно даже некоторое время идти только на них, когда нужно подкрасться – все это, конечно, можно, так иногда бывает даже немного удобнее. Но вот чтобы всегда, везде ходить только на задних лапах – тут старики, конечно, завираются. И это они делают для того, чтобы еще больше высмеять ненавистных врагов, еще сильнее унизить их…

Ну, и так далее. Все такие тогда были мысли. А время шло, солнце все ниже и ниже склонялось к горизонту. Бревно, влекомое течением, едва покачивалось на волнах. Южак, казалось, задремал. Рыжий сидел, наполовину отвернувшись от него, и мрачно смотрел на воду. Южак подлый лжец, думал Рыжий. И негодяй! Вначале он опозорил его перед племенем, а после заманил к реке, а теперь и вообще везет неизвестно куда. Так встань же, Рыжий, р-ра, и покажи ему себя! Вцепись в него! Ну! Ну!..

Но Рыжий сидел, не шевелясь, и тяжело дышал. А что! Три раза он уже пытался встать, но почему-то так и не смог этого сделать, лапы его не слушались. Он и кричать даже не мог. Что это с ним такое? Да что он, околдован, что ли? Или, может, все намного проще, и кровь есть кровь, время пришло, и в нем действительно проснулся тот, о ком столько болтали в поселке? Но это ложь! Он чистокровный рык! И, более того, он лучший из них всех, ибо, отмеченный Луной, он в нужный срок войдет в ее Убежище…

Луна, испуганно подумал Рыжий, защитница, но где она теперь?! Ведь он уже не у себя в Лесу, а у них на Равнине, а здесь Луны не никогда бывает, она здесь не светит, южаки о ней вообще ни имеют никакого понятия! Она – только для рыков, для ее любимых и преданных детей, а для врагов нет ничего! Подумав так, Рыжий нахмурился и посмотрел по сторонам, потом на южака. Тот как почуял – сразу встрепенулся, открыл глаза и спросил:

– Ну что, может, пристанем?

Рыжий молчал. Тогда южак едва заметно усмехнулся, встал во весь рост, на задних лапах, перехватил шест поудобнее и начал ловко подгребать им к берегу. Солнце склонилось уже совсем низко. Приближались сумерки.

Глава четвертая
ОДИН-ИЗ-НАС

Общими усилиями они вытащили бревно на берег и остановились отдышаться. Хотя, если честно, то запыхался только один Рыжий. И это совсем неудивительно, потому что так долго стоять на задних лапах и при этом еще толкать передними тяжелое, набрякшее в воде бревно – такого ему еще ни разу не приходилось. Рыжий, правда, довольно быстро к этому приспособился, да и южак молчал, не насмехался над ним, когда у Рыжего, особенно поначалу, то одно, то другое не ладилось. Но вот, наконец, дело было закончено, так что теперь можно было опуститься на все четыре…

Однако Рыжий продолжал, как и южак, стоять только на задних лапах и еще делал вид, что это ему не доставляет ни малейшего неудобства. Хотя, на самом деле, у него крепко ломило спину, да и в животе неприятно мутило, но он терпел. Южак же, почесав лапой (конечно, передней) за ухом, сказал:

– Ну, что! Это готово. Теперь иди наверх, располагайся. А я тут пока соберусь. Ну, иди, иди!

Рыжий с плохо скрываемым облегчением сразу же опустился на все четыре лапы, неспешной привычной рысцой взбежал на ближайший пригорок и там осмотрелся. Кругом было тихо и пусто. То есть ни деревца нигде не было видно, ни кустика, а была только одна трава – везде, насколько только можно было рассмотреть.

Вдруг сзади раздался треск! Рыжий быстро оглянулся и увидел, что южак, по-прежнему оставаясь только на задних лапах, расхаживал возле самой воды и подбирал валявшиеся на прибрежном песке почерневшие от времени ветки. Ветки лежали здесь давно, наверное, еще с весны, когда их сюда принес ледоход. А вот теперь южак их подбирал. Зачем они ему, подумал Рыжий. И тут же, сам не понимая, как это у него получилось, он догадался, что будет дальше! И хоть ему стало очень страшно, Рыжий не кинулся убегать, а заставил себя лечь, после чего настороженно положил голову на передние лапы и зажмурился. Теперь он ничего не видел… но зато очень отчетливо слышал: вот узколобый наклонился над землей и поднял с нее ветку, вот шагнул за второй, взял ее и переломил пополам, прижал к груди обломки, и снова шагнул. Вот он подобрал этих веток еще. И еще… А вот он уже и поднимается от реки, несет с собой их целую охапку. А вот…

Но тут Рыжий больше не выдержал и резко открыл глаза. Южак к этому времени уже сидел напротив него и старательно, веточку к веточке, складывал из них что-то похожее на гусиное гнездо. Увидев, что Рыжий внимательно за ним наблюдает, южак откашлялся и заговорил:

– Вот, смотри, это называется Дом. Пока что он пуст. А вот теперь… Только не дергайся! Спокойнее! – с этими словами южак протянул к веткам лапу, резко выпустил когти, воскликнул: – А вот и Хозяин! – и звонко щелкнул когтями! Высек ими искру! Искра метнулась в Дом, в Доме вспыхнул огонь! И заплясал по веткам, задымил, и стал быстро расти!

– Р-ра! – вскрикнул Рыжий, подскочил, хотел уже бежать…

Но все же удержался, замер – стоял на четырех, устойчиво, впившись когтями в землю, и, как завороженный, смотрел на огонь.

Южак самодовольно усмехнулся и сказал:

– Вот так! Учись у Лягаша. Да, кстати, меня зовут Лягаш. А тебя, я слышал, Рыжий. Правильно?

Рыжий согласно кивнул и, на всякий случай, отступил еще на один шаг. Дом, думал он, а в нем смерть! Но Лягаш нисколько ее не боится! И Рыжий, осмелев, осторожно шагнул обратно, к огню. Потом еще раз шагнул. И еще. Потом даже прилег, отбросил хвост в сторону и небрежно высунул язык. И это правильно, подумал Рыжий, рык, он на то и рык, чтобы не бояться смерти. Да и разве огонь – это обязательно смерть?! Ведь даже большой, сильный огонь горит не так уже долго – Лес полыхает день, ну, самое большое два, а потом сила у огня кончается, и он, уже бледный и слабый, спускается на землю, медленно ползет к болоту и там умирает. А здесь, в костре, даже с самого начала огонь не слишком большой. Так что очень скоро, как только Лягаш заснет, никто кормить его не будет, его голодные языки подергаются, подергаются, полижут голый темный воздух, ничего от него не получат и погаснут. И сразу же наступит тьма – кромешная, потому что здесь нет Луны, ведь это же не Лес, а Равнина. Луна, с гордостью подумал Рыжий, рождается только в Лесу, светит только над ним и только в нем же умирает, чтобы потом, опять только над Лесом, родиться заново. Так она там постоянно рождается, растет, умирает и опять рождается. Лес – это угодья Луны. А здесь, на этой дикой голой земле, местный народ никогда не видел Луны. Так они и живут здесь в постоянной ночной темноте, ходят на задних лапах, пасут свинов, после ими же и кормятся – вот как они живут. И пусть и дальше так живут, какое ему до этого дело! Его дело теперь только вот в чем: как только этот самодовольный южак заснет, надо сразу же вставать и уходить отсюда. А уходить очень просто, не заблудишься: вдоль берега, вверх по течению – на четырех, конечно же, так и быстрей, так и устойчивей, – и попадаешь прямо в Лес. И к Луне! Подумав так, Рыжий широко, сладко зевнул и посмотрел вверх, на черное небо, на первые звезды. Да, голодно, дальше подумал он, два дня, а то, может, и больше он ничего не ел. Но это пустяки, не страшно, зимой и похуже случается. Вот только бы вырваться отсюда, поскорее уйти, дойти до Леса, а там бы он уже…

Как вдруг раздался голос Лягаша:

– Ну что, теперь ты убедился в том, что я был прав?

Рыжий сжал челюсти, насторожился. Лягаш сидел по другую сторону костра и, щурясь от яркого света, опять заговорил:

– Да, я был прав. Ты и на задних хорошо держался, да и в передних у тебя хватка цепкая. А теперь сидишь и смотришь на огонь – и ничего. Тебе это уже, я вижу, совершенно не страшно, для тебя вообще в этом как будто нет ничего особенного. А вот обыкновенный, то есть чистокровный дикий рык, тот бы здесь сейчас ни за что не усидел бы. Так что, получается, ты, Рыжий, не…

– Р-ра! – рявкнул Рыжий и вскочил.

– Сядь! – строго сказал Лягаш. – Дай мне сказать!

Рыжий смутился, сел и отвернулся. А Лягаш опять заговорил:

– Вот так-то оно лучше. Не забывай, что я вдвое старше тебя и, значит, знаю примерно во столько же больше. Так вот, лесной народ боялся, боится и будет бояться огня. Объяснить, почему?

Рыжий молчал, нахмурился. Шерсть на загривке у него вздыбилась, когти сами собой впились в траву. Р-ра, снова это наваждение, гневно подумал он, опять он за свое! Да только теперь зря старается, он не будет ему верить, вот и все!

Но Лягаш понял это по-своему.

– Молчишь, – сказал он радостно. – Вот это хорошо. Это правильно! Потому что это ты потом можешь кричать себе, сколько захочешь, но сначала ты должен внимательно меня выслушать.

Сказав это, Лягаш медленно, старательно укладываясь, лег на брюхо, еще немного помолчал, пристально глядя в огонь, и только потом начал рассказывать:

– Давно, даже очень давно это случилось. Все мы тогда жили еще в шалашах, кормились, чем придется, часто голодали. Каждую весну матери приносили большое потомство, но, правда, потом мало кто из него дотягивал до осени. Ну а когда наступала зима, тогда уже валило всех подряд – не только детей, но и взрослых. Так продолжалось много зим. Многие из нас привыкли к этому, считали, что так оно и должно быть, что уж такая у нас судьба. И вот тогда вдруг Один-Из-Нас собрал нас всех – нет, это было очень давно, поэтому он собрал не нас, а наших предков – и сказал им: «Довольно! Я спасу вас!»

Тут Лягаш замолчал, сглотнул слюну и замер. Теперь он просто лежал и, не моргая, смотрел на огонь. Рыжий тоже лежал и смотрел. А вокруг была ночь, было очень темно. Кругом пустая, голая земля, подумал Рыжий. И еще: здесь, на этой земле, говорят, как только наступает ночь, а ночи здесь всегда безлунные, в небе видны только звезды. Звезды – это тоже огонь, звезды – это искры, маленькие молнии, которые зорко смотрят с неба на землю. Они смотрят, очень долго и очень внимательно, и как только какая-нибудь из них вдруг заметит внизу чужака… А мы, рыки, на этой земле, на Равнине, и есть чужаки, и нигде нам здесь не спрятаться, здесь же земля голая, открытая… И звезды пользуются этим, звезды бросаются с неба на нас, на здешних чужаков, и убивают, и сжигают нас! Вот что о здешних местах говорят старики. Вспомнив такое, Рыжий засопел. И страх – холодный, липкий, противный – проснулся где-то у него в нутре, и заворочался, и потянулся к горлу.

А узколобый опять заговорил, и теперь уже чуть слышно, как во сне:

– Так вот, Один-Из-Нас сказал: «Довольно, я спасу вас». – «Как? – удивились старики. – Ты что, собрался сразиться с Зимой и обратить ее в бегство?» – «Нет, – отвечал Один-Из-Нас, – зачем, пускай себе Зима гуляет где хочет, а мы в своих домах поселим Лето». Все, конечно же, стали над ним насмехаться, а он и ухом на это не повел, он поднялся на Священную Гору и лег там, и принялся ждать. Так он ждал шестнадцать дней. А на семнадцатый увидел радугу.

Лягаш вздохнул и перевел дыхание, и немного помолчал. А после опять продолжил – на этот раз хрипло и торопливо:

– Да-да, действительно, Один-Из-Нас увидел радугу – и побежал по ней на небо, к Солнцу, и получил там от него огонь, принес его своим сородичам, развел Первый Костер и возгласил: «Вот вам Огонь, сын Солнца, Жизнь, Тепло!» Народ возликовал. Но, к сожалению, в тот радостный, великий, достопамятный день нашлись среди нас и такие глупцы, которые, убоявшись огня, бежали от него в Лес, забились там в глубокие темные норы, и очень скоро одичали там, и…

– Ложь! – крикнул Рыжий. – Ложь! Это не мы бежали от Судьбы, а вы!

– Мы, что ли?!

– Да!

– Ха-ха!

– Не смейся! Вы! Бежали из Лесу, забились в птичьи гнезда, одичали!

– Так что же по…

– Молчи! Не смей! – воскликнул Рыжий и вскочил, и закричал уже совсем без удержу: – Да, вы хитрее нас, вас больше! Да, ваша огненная смерть приходит и сжигает нас! Но все равно вам нас не одолеть! С нами Луна! Свет от нее – только для нас, над Лесом, а вам ее никогда не увидеть! Вы…

– Что, что?! – переспросил Лягаш, быстро вставая. – Луна? Только для вас? А это как называется?! – и он указал на небо.

Рыжий, почувствовав недоброе, с опаской поднял голову…

И увидел: Луна, дарительница жизни, Луна, рожденная в Лесу только для Леса… теперь как ни в чем ни бывало, совершенно точно также светила и над Равниной. Да что же это такое получается, гневно подумал Рыжий, ведь говорили, что она живет только в Лесу, только для рыков, и только к ним, своим любимым избранникам, она приходит на помощь… А что теперь? Чем теперь рыки лучше южаков? И где тогда Убежище? Почему бы ему не быть здесь, на Равнине? А если это так, тогда… Но Рыжий дальше не думал, он просто стоял возле костра, смотрел по сторонам… и ничего не чувствовал – ни боли, ни обиды. Да и какая тут боль, когда все умерло, когда все вокруг ложь!? Рыжий медленно лег на брюхо и зажмурился. Костер тихо потрескивал. Лягаш молчал. А Рыжий думал: вот и всё. То есть все то, что у него было раньше, теперь умерло, ничего у него не осталось. Пять лет он жил в Лесу… Нет, даже не в Лесу, а так – тот мир, который был ему раньше известен, это даже не весь Лес, а только его маленький кусочек. Он же видел только свой поселок, охотничьи угодья племени и пограничный ручей, через который они иногда ходили набегом на соседей – на Корноухих или на Седых. А дальше, как он слышал, были еще и другие какие-то племена и другие поселки. И всё это был Лес. Лес – это угодья Луны. Да, и еще говорили, что где-то за краем Леса есть Равнина, но это уже где-то там, в безлунной дикой стороне, там, где живут враги. Враги – и всё. И Рыжий кивал, да, соглашался, там враги, но никакого дела ему до них не было, потому что они жили слишком далеко.

И вдруг всё стало наоборот: вот она здесь, перед ним, эта Равнина, теперь куда ни посмотри, куда ни побеги, везде только она и она. И над нею Луна – точно такая же, как и над Лесом. А вот где теперь Лес, этого и не представить, так он теперь далеко. Так как же теперь быть?! Рыжий тяжело вздохнул и открыл глаза.

Лягаш, смотревший прямо на него, опять заговорил:

– Да, это верно: мир, в котором мы живем, очень велик. Но что в этом плохого? И что плохого в том, что твоя разлюбезная Луна светит везде, то есть не только над Лесом, но и над Равниной? И вообще над всей Землей, которая, кстати, неизмеримо больше и Леса и Равнины вместе взятых. И разве это унизительно – быть южаком? Вот твой отец… Да, твой родной отец! Ты слышишь меня, Рыжий?

Рыжий лежал, уткнувшись головой в лапы. Лягаш молчал, он не торопил его с ответом. Дул слабый южный ветер. Чадил костер… Вдруг Рыжий сел и спросил:

– А мой отец… ты разве знал его?

Вместо того, чтобы сразу ответить, Лягаш взял прут и стал шевелить им уголья в костре. Огонь, набравшись сил, взметнулся выше. Только тогда Лягаш отбросил прут и, посмотрев на Рыжего, сказал:

– А вот тебе еще одна история. Про Зоркого, про моего приятеля. Он жил… примерно там же, где и я. Но только я жил на Бугре, а он жил возле заставы. Мать его, Старая Гры, варила травы, знала заклинания. И то ли из-за этих ее трав, а то ли просто из-за того, что он таким уродился, не знаю, но уже к трем годам Зоркий был в такой силе, что мог запросто свалить любого. И про него сразу пошла слава. Может, это была не самая почетная слава, но она все-таки пошла! А что еще?! Все хорошо! Князь как услышал про Зоркого, про его подвиги и молодечество, так сразу пригласил его к себе на службу, то есть в дружину. И там, у князя в дружине, мы с ним и встретились. И крепко подружились. Вместе служили, вместе после службы рвали когти, то есть ходили пировать, и вместе воевали. Воевать – это, значит, ходить в набег. А князь – это у нас как у вас вожак. Нет, не совсем так. Князь – это как вожак над вожаками. На Равнине много вожаков, еще больше, чем в Лесу, а наш князь всеми ими заправляет. Кто из наших вожаков ему перечит, с тем он сразу воюет. То есть отправляет на него в набег своих дружинников, по-вашему догонщиков. Такой набег мы называем походом. А бывают походы и в Лес. И вот мы, я и Зоркий, и вся остальная наша дружина, воевали, ходили в походы. И как-то раз, после одного такого похода, когда мы уходили из Лесу… Да, оттуда, от вас. Но не совсем от вас, конечно, а с нашего края, с Опушья. Так вот он мне тогда вдруг сказал: «А я останусь здесь». – «Как? – удивился я. – Зачем?». – «Так, – сказал он. – Я так хочу. Построю здесь себе логово, женюсь, приму Лесной Закон. Ведь я похож на рыка, правда?». – «Ар-р! – сказал я. – Ходить на четырех, как свин, и жить в норе, как крот. Да ты в своем уме?». – «В своем, – ответил он. – Ум в голове, а не в стопах, и поэтому буду я ходить на двух или на четырех, уму это неважно. Ему важно, куда я на этих своих двух или на четырех собрался. – После он помолчал и добавил: – И, может быть, ему еще важней, не куда, а к кому я пойду». А я спросил: «А у тебя уже есть, к кому?». – «Да, – он сказал. – Уже есть. Я ей помог бежать из-под облавы». – «Где это было? – спросил я. – Как? И когда?» А он в ответ на это только засмеялся и головой замотал – мол, ни за что не скажу. Я тогда тоже засмеялся. Ведь я тогда подумал, что он шутит, ведь все это было сказано мне на пиру. Пир – это… Ну, ты знаешь, что такое пир. Пир, он везде одинаковый пир. А вот после пира… Да, сразу, той же самой ночью, мой лучший друг Зоркий исчез! И я тогда, стыдно теперь признаться… Да что там я – мы тогда все, вся наша дружина, так и не взяли его след. Не смогли! И так и ушли тогда ни с чем. После много было разговоров об этом, князь о Зорком кручинился. Ну а потом время прошло, князь про него забыл. И другие забыли. Но только не я! Мы же с ним были лучшими друзьями! Вот поэтому я с той поры каждый год все возвращался в ваш лес и возвращался, и искал его. И не находил. А теперь…

Тут Лягаш вздохнул и замолчал, посмотрел на Рыжего, и это опять молча… а после наконец сказал:

– А теперь искать его уже не надо, теперь я вижу, что он убит. Да, Рыжий, это я по твоим глазам ясно вижу – он точно убит. А еще я в твоих глазах вижу вот что: что ты с нетерпением ждешь, чтобы я скорей заснул, чтобы костер погас, и чтобы ты тогда…

Но тут Лягаш прищурился и замолчал. А после сказал так:

– А ведь ты прав. Я и действительно устал, я спать хочу.

После чего он широко, сладко зевнул, потом опять зевнул, потом опять, потом лег поудобнее, закрыл глаза…

И вон он уже, кажется, действительно заснул. Ночь, тишина кругом. Костер уже почти погас. Тогда Рыжий осторожно поднял голову… И увидел Луну! Рыжий вскочил. Л-луна, подумал он, она здесь такая же, как и в Лесу, она и здесь рождается, растет и умирает, и снова рождается. А он родился в Лесу, и уже умер там – для них. А вот теперь он здесь, и он здесь уже не один, с ними Луна. Луна рождается и здесь. Так, может быть, и он здесь родится? А что, с волнением подумал Рыжий, а почему бы и нет? Вон сколько раз мать ему говорила: «Твой отец был смелым, сильным воином. Они убили его подло, из засады. Но у тебя судьба будет счастливая, я знаю!». Да и действительно, тут же подумал Рыжий, на что это он теперь ропщет, чем это он так недоволен? Его изгнали, он был обречен, и разорвали бы его, а кости изглодали бы и бросили воронью на потеху. А так он жив и здоров, и в тепле, над ним светит Луна, значит, она его не покинула, значит, она по-прежнему готова ему помогать. Тогда чего ему еще надо? Рыжий, одумайся! Ляг, успокойся и закрой глаза. Сон прибавляет сил и умерщвляет страх. Завтра проснешься, будто заново рожденный. Спи, Рыжий, спи…